«Феня — Квартирант»
Мощные доски под ногами не скрипят, не гнутся. Явно все это приспособлено, чтобы жильцам нижним не мешать своими хождениями. И в общем то, тепло после улицы. Видно чердак на совесть загерметизирован. А вот еще одна дверь. Заходим внутрь. Это оказывается главное помещение, в котором светло и жарко. Тепло бесшумно гонит небольшой бытовой вентилятор, наподобие кондиционера. Помещение три на четыре. У стен три надувные кровати. Стол, застеленный газетами, сколочен из грубых досок, как и лавки вокруг него. На нем электрический чайник, начатая бутылка водки. Вареная колбаса и хлеб порезаны большими ломтями. За столом двое, и одного я знаю просто отлично. Это Феня — «Квартирант», авторитетный вор — домушник нашего города, который к сожалению знает меня тоже отлично. В его глазах неподдельное удивление.
— Вот так гостя к нам занесло. Братва, знакомьтесь: опер Углов собственной персоной. Если сказать удивлен, ничего не сказать.
Я в напряге и не знаю что делать. Да и что тут сделаешь? Пикнуть не успеешь, как финку под ребро получишь. Напарник Фени как то сразу нацелился еще колбасы нарезать. Финка с наборной ручкой так и играет в его пальцах. А домушник уже серьезно вопрошает:
— Ты к нам по делу или по нужде?
— Ночлег ищу.
В горле сразу пересохло.
— Вот оно как повернулось то. Со своими разосрался что ли?
— Можно и так сказать. Понимаю, не туда попал. Пойду ка я.
— А есть куда?
— Если честно, то нет.
— Садись. Выпей, закуси. Мы тебя не гоним. Наши не могли сказать плохому человеку про эту перевалку.
— Так мы же враги по жизни.
— С тобой мы лично не враги, а противники. Так будет в самую точку. А ты не знал куда лезешь?
— Знал конечно. Но не думал знакомого встретить.
— Садись. Понимаешь же, что до утра тебя не выпустим. Нам то и самим идти некуда, и на улице мороз. А ты выйдешь отсюда и полицию наведешь на наше логово. И что тогда?
Молчу. А что тут скажешь? Правая рука на пистолете. Хотя толку с него. Тот что меня встретил, дышит чуть ли не в затылок. Феня машет рукой:
— Да расслабься ты, и руку из кармана вытяни. Не успеешь пистолетиком воспользоваться. Да и нафиг он тебе, если на ночевку пришел.
И то верно. Плевать, будь что будет. Вынул руки из карманов и прошел к столу. Чернявый отложил финку, разлил по стаканам водку. Феня произнес короткий тост:
— За наши пропащие души.
Выпиваю, как воду в жару, с наслаждением. И сразу тепло разлилось по всему телу. И только сейчас понял, как сильно замерз.
— Закусывай, не стесняйся. Вижу, что как собака голодный.
Беру большой ломоть хлеба и маленький кусочек колбасы.
— Смотрю ты стеснительный, но это дело твое.
В разговор вмешивается чернявый.
— Разрули непонятки, Квартирант. К нам полицай приперся, ты его угощаешь. Он что нам кореш?
— Успокойся, Зара. Он мент, но правильный. Он три года назад мою бригаду спалил, и то я без претензий. На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал. Слушай Угол, поясни как ты моих пацанов спалил? Я грешным делом думаю, что нас кто то из своих сдал.
Я отлично помню серию громких квартирных краж. Пять богатых квартир очень важных людей вынесли напрочь. Наше начальство зверело от такой наглости и ногами топало.
— Жадность тебя подвела, Квартирант. Лег бы на дно после третьей квартиры и все бы быльем поросло. Все вам кажется, что фарт будет катить без удержу. Москва под личный контроль взяла эти налеты. А коли Москва на проводе, то и нам карты в руки. Ни каких ограничений ни в спецтехнике, ни в людях. Больше ста сотрудников в штатском гуляло по городу. А так как кражи случались равномерно по одной в каждом районе, то мы и накрыли наугад Советский район как камерами наблюдения, так и всеми силами полиции. В этом районе краж еще не было. И наши сотрудники не просто гуляли по городу, а еще снимали на телефоны подряд всех мужичков от семнадцати и старше. Это мое личное ноу — хау. Фотки сразу передавались и обрабатывались в нашем информационном центре. А что не гулять и не снимать то, если все днем, в рабочее время, при отличной погоде. Ограбленную квартиру мы тогда прохлопали, но зато дом в котором случилась кража, и все улицы в том районе «просветили» досконально и вычислили Шведа с Арой. А остальные уже дело техники. Закрыли плотно уже Правобережный район. И когда там через неделю появились знакомые господа домушники, то все и случилось, как и должно было случиться. А тебя почему в деле не было? Твоя же «бригада».
— Заболел я. В больничке валялся с воспалением легких. Чуть все в чахотку не перешло. Я наколки давал, ключи — отмычки к замкам подбирал, сигнализацию рассекречивал. Говорил же, остановитесь. Не послушали.
— На квартиры проститутки наводили?
— Это теперь без разницы. Дела давно минувших лет. От моих тебе спасибо. Сделал чисто дело, пацанов не прессовал. Никто их даже пальцем не тронул. Ты же знал, что я у них в бригадирах? Почему не вел эту линию?
— Чтобы это доказать, существует одно единственное средство: чистосердечное признание. А его знаешь как выбивают? Вот то — то и оно. Ара со Шведом может быть и выдержали бы, а вот Скрипа вряд ли. Молодой он, нервный, на кайфе постоянно. Я людей не бью, не могу. Не моя метода. Я даже Пепу не ударил, когда он мне бочину «пером» пропорол. Смешно? Да?
— Ладно, хорош воспоминаний. Банкуй, Зара. Давай еще по одной за жизнь пропащую.
Чернявый Зара и старый Ковыль на меня уже внимания не обращают, и финка просто валяется на столе. На душе спокойно и тепло. Но Феня все не угомонится, все допытывается:
— А ты то как со своими рассорился, что в бега пустился? Что сотворил то?
— И у нас не все свои. И мне не со всеми по пути.
— Ты правильный. Ты человек. Уважаю, но детали проясни. Сам понимаешь кто мы, и кто ты. Если что, мне за тебя ответить придется.
— В троллейбусе меня ударил ножом Костя — «Шило». За что — про что понятия не имею. С этим пареньком я никогда не пересекался. Ударить то ударил, но неудачно. Промахнулся. Я его скрутил и в отделение доставил. Это по утру случилось. Вечером парня перевели в СИЗО, где он вскоре и умер от травмы головы. Вроде как я его при задержании избил сильно. А я его пальцем не тронул. Вот мне и предъявили обвинение в убийстве. И не просто обвинили, а очень спешно пришли домой арестовывать. Подруга моя предупредила. Вот в принципе и все.
— Дело ясное, что дело темное. За обычного урку ваши своего не стали бы к закону подтягивать. Грохнул и грохнул, туда ему и дорога. Ладно, хорош мудрить. По пьяни все равно ничего не вымутишь. Еще по рюмке, чтобы нечетное количество стопарей выпало и спать. Утро вечера мудренее.
Я до того устал, что мне все уже по барабану. Если хоть час не посплю, просто вырублюсь. Если мне повезло в начале, значит и дальше удача будет на моей стороне, подумал засыпая. А открыл глаза только в десять утра.
— Проснулся, опер. Силен ты спать. Двенадцать часов на одном боку. Иди мойся, оправляйся. Ковыль покажет где. Да завтракать подтягивайся.
В другом конце чердака загородка под туалет.
— Отлить вот в эту трубу, она в канализацию врезана. А по тяжелому терпи. Там за домом туалет общественный есть. Вот вода в ведре помыться.
Сопровождающий уходит. Через десять минут я в той же компании за столом. Хлеб, колбаса, водка, лапша «Доширак».
— Спасибо, я пить не буду. Свои дела надо на трезвую голову разруливать.
— Как знаешь. А мы накатим, нам спешить некуда. Ты сегодня еще появишься?
— Если честно, то не знаю. Мне пока идти некуда.
— Ну смотри сам. Дело твое. Приютили раз, приютим и другой. Сам сюда не лезь. Жди, как и в прошлый раз. Встретят и проводят. Кстати, а кто тебя на нашу хату навел?
— Мир не без добрых людей.
— Понятно. Кто то из наших не последних бродяг. Может мы чем то сможем подмогнуть в твоем мутняке разобраться?
— Вряд ли. Я сам не знаю с чего начать, куда двигать, с кем говорить. Покручусь в городе. Посмотрю что к чему. Но если что, я могу рассчитывать на ваше гостеприимство?
— Я же сказал, на пару — тройку дней обеспечим койко — местом.
