Горизонты разных лет. Сборник рассказов

Виктор Балдоржиев, 2018

В некоторых странах нет земли, но есть сельское хозяйство. У других нет людей, техники, но есть сельское хозяйство. А у нас есть все: земля, люди, предприятия сельхозтехники, рынки – внутренний и внешний. Нет одного – радостной работы, нет сельского хозяйства. Это означает только одно – власти жизнь страны и народа неинтересна и не нужна. А нам?Мне кажется, что за всю свою историю мы ещё не пробовали работать и жить по-настоящему, так жить, чтобы открывать бесконечные горизонты…Автор.

Бедняки и богачи

В 2007 году на 476 километров трассы Чита-Забайкальск, которая выходит прямиком на МАПП (многосторонний автомобильный пункт перехода) в Китай, в голой степи я купил маленькую закусочную для того, чтобы содержать бригаду, которая занималась созданием архитектурно-скульптурного комплекса в память о предках, утверждавших восточные рубежи России. Это было дешевле, чем жить бригадой в гостинице. Люди думали, что я собрался обираловкой заняться, но как всегда ошиблись. У меня были другие задачи, хотя, попутно, мы зарабатывали, кормя всех, кто заезжал к нам. Мимо шла единственная колея железной дороги, по которой непрерывно шли составы, увозя в Китай всё, что можно распилить и увезти из России, но чаще всего это был лес или металлолом. Обратно платформы шли пустые. Думаю, что и сейчас они идут пустые…

Это как раз те места, где «по долинам и по взгорьям…» Рядом была историческая Атаманская сопка, в километрах трёх — станция Мациевской, где были ветхие дореволюционные бараки, в которых жили вихрастые русские ребятишки со своими родителями. Почему я начал с ребятишек?

В один из летних дней я сидел в нашей забегаловке и увидел в окно, что по ковыльной степи к нам бредёт мальчик, таща велосипед. Вот он скрылся в ложбинке, поднялся. Вдруг возле высоких белеющих ковылей его велосипед развалился наполовину. Я вышел на крыльцо и стал ждать.

Мальчик добрался до нас, сказал, что отец его умирает с похмелья и отправил его к нам за пивом, сигаретами и хлебом. Наши девчата из кухни набили его пакет всякой снедью, он выгреб из карманов какую мелочь. Вихрастый, русоволосый с желтизной, в старых штанах и стоптанных сандалиях, он смотрел на меня не по-детски строгими глазами, собираясь прощаться.

У меня неровно забилось сердце, и я предложил подвезти его. Он достойно согласился. Мы сели в мой минивэн «Toyota Noah». У высоких ковылей остановились и загрузили в багажник его велосипед. Меня поразил год выпуска — 1961. Видимо, был в аварии, а сломался по старой сварке.

Возле барака толпа ребятишек окружила машину:

— Ни фига себе, Коляха!

— Крутой, дружбан.

— Ничего, батя очухается и сварит заново велик…

— Да его давно пора сдать на металлолом,

— Вместе с батей…

— Ты чо, дурак? А кто варить будет велик?

Мы разгрузили половинки его велосипеда, который сварит чей-то батя, видимо, сварщик. И я с щемящим сердцем поехал обратно. Долго стоял на переезде, выжидая, когда пройдёт состав, везущий в Китай настоящий кедр. Много кедра. Его вывозили уже с месяц… Попадались платформы с металлолом, откуда торчали остовы кроватей, велосипедов, ванн, тазов…

Поздней осенью того же года дул пронизывающий ветер. В нашу тёплую забегаловку ввалились два закоченевших, худых на вид, подростка в старых солдатских бушлатах. Встали у двери, робко озираясь, опьяневшие от вкусных запахов кухни.

— Откуда идёте, бойцы? — спросил я.

— Из Дд-даурии, — ответил заикаясь один из них.

— Всё время?

— А как иначе? Всё время, когда трассой, когда степью…

До Даурии было 30 километров. Это старинная станция, где уцелели казармы ещё царской армии и забайкальских казаков, где в гражданскую войну базировалась дикая дивизия барона Унгерна.

— Кирпич ломали. Казармы уже который год разбирают.

— Зарабатываете так?

— А как иначе? Но сегодня хозяин выгнал нас. Ленивые говорит.

Какая-то душная волна откуда-то издалека подкатила к моему горлу. Я отвернулся и спросил:

— После школы учиться собираетесь?

— Деньги же нужны…

Мы поставили у границы памятник в 2008 году. Через два года я переехал из города в село, но два этих случаях из моей жизни у границы Китая остались в памяти. В последние годы замечаю, что по селу ходят подростки с топорами. Просятся колоть дрова. В прошлом году за машину дрова они брали 1500 рублей, теперь, наверное, 2000.

Они убираются во дворах, хлевах, колют дрова, делают любую работу. Внук мой, приезжая на каникулы, вливается в какую-то бригаду сверстников, приходит поздно и гордо объявляет, что они работали у тех-то или у тех-то и заработали деньги. Я видел эти жалкие деньги, на которые можно купить только сахарную вату или китайские безделушки однодневки. Этим ребятам никто не даст такого образования ни в школе, ни в других заведениях, которое могло бы соперничать с людьми других государств и обеспечивать самих себя. Мир чистогана поглотит их жизнь.

Думая обо всех этих детях, я вспоминаю себя в их возрасте. Начиная с 6-7 лет, меня отправляли на сенокос, где мальчики моего возраста таскали на конях волокуши с копнами, повзрослев, садились на конные грабли, далее — на косилку.

Сельские работы — настоящий Здоровый Образ Жизни.

Хорошо помню свою первую заработную плату в 1961 или 1962 году — 40 рублей и воз сена. Я обеспечил половину зимы своей домашней скотине! Потом мы работали на стрижке овец. Осенью 1968 году меня отправили в пионерский лагерь «Орлёнок», где я вдохновенно читал Пушкина и Лермонтова. А в пути я угощал всех городских сверстников: ведь у меня было 200 рублей своих денег! В то лето я заработал 356 рублей, на следующее — 424, потом — 600. Мотоцикл купил на свои деньги.

Деньги нам платил колхоз. В совхозах или на фабриках тоже иногда работали дети, им платило государство.

И в любой институт я мог поступить бесплатно.

Давно я не был на 476 километре трассы в Китай. Но знаю, что составы с лесом и всем, что можно вывезти из Russia идут непрерывно. Много и много лет. Выросли дети на Мациевской и в Даурии, Читинскую область переименовали в Забайкальский край, миновали и снова грянули кризисы. А из Russia всё вывозят и вывозят…

Был я и в Китае. Видел воочию мощь и красоту. Человек никогда и ничего не узнает, пока у него не будет сравнения.

Просто я не вижу государства, но знаю о ворах и грабителях, которые называют эту территории Russia.