Сва. Небесная птица

Виктор Анатольевич Тарасов-Слишин, 2019

Рассказ повествует о фантастическом приключении Василия, простого Советского лётчика, родом из Восточно-Сибирской деревни Конок. Который угодил в прошлое и стал очевидцем злодейства. Пагубной подмены понятий, исконного Летописного мира, на вымышленную Халдейскую историю. В период захвата Западных земель, Славянской Державы, Великой Тартарии. Для образования подневольных, Киевского Царства Русов и Московского Государства. Духовно прозрев, Красноармеец осознаёт, что бог Велес, выбрал его хранителем. Для передачи потомкам, Поконных и Державных Знаний Славян. Благодаря которым будет создано, ранее невиданное миром, Коммунистическое общество. В Леторический период расцвета, Славяно-Арийской Культуры.

Глава 1. Воздушный бой

Боевое построение, нашей эскадрильи, прошло затемно и только сейчас, на востоке чуть посветлело, предвещая скорый рассвет. Когда в присутствии Альфреда Анваровича, ко мне обратился командир нашей, Второй эскадрильи, капитан Александр Александрович Устьянцев, с повторным инструктажем: «До линии фронта, мы полетим скрытно на малой высоте, в ста метрах над землёй. Поэтому ты Василий, взлетай последним и лети вторым ведомым, в своей боевой тройке».

— Далее, когда мы наберём две тысячи восемьсот метров высоты, где пойдём эшелоном прорыва, ты не останавливайся. Продолжай набор высоты, ещё на тысячу метров и держись в кучевых облаках левее, поодаль от нас. Я буду поглядывать в твою сторону. Таким образом, следуя в облачности, незаметно для врага, ты сможешь его неожиданно атаковать. Только сначала, дай сигнальный трассер и дождись моего ответа, в виде качка крыльев. После чего, круши Германскую нечисть! Всё ли ясно, лейтенант Мстиславский?

По стойке смирно, я отдал честь и отрапортовал: «Так точно, товарищ командир, всё ясно!». Командир честь принял и сказал: «Вольно! Мы будем бить врага, до победы! Но чтобы не случилось, ты контратакуй и держись до последнего!». Затем целеустремлённо шагая, Сан Саныч, направился к своей Чайке, а порядком замёрзший комиссар, хлопая руками по бокам, засеменил в будку дежурного. Я проводил взглядом, удаляющегося командира и спохватившись, поспешил к своему штурмовику, размышляя на ходу.

— Вот такой ответственный, наш командир, товарищ Устьянцев! Который вновь напомнил мне, весь полётный план и порядок действий в контратаке. Хотя вчера, перед ужином, полётный план и командное взаимодействие пилотов, были до мелочей, отработаны в штабе. Правда, для командирского беспокойства, всегда есть серьёзные основания. Потому что наши чайки, летают медленно, на скоростях немногим выше четырёхсот километров в час. В то время, как наш противник, Германский истребитель Мессершмидт 109, прозванный Худым, развивает скорость свыше шестисот шестидесяти километров в час! В придачу ко всему, слаб наш пулемёт ШКАС, против скорострельных пушек противника.

В связи с чем, Устьянцев не уставал наставлять: «Товарищи пилоты! Не пытайтесь состязаться с Мессерами на прямых, но используйте маневренность нашего штурмовика, на виражах! Крутите своей головой, на триста шестьдесят пять градусов! Пока вы не асы, как Ахмет Хан Султан или Бондаренко, но вполне можете ими стать. Не забывайте этих простых истин, чтобы побеждать!».

Через минуту, прозвучала его команда: «По машинам!». После которой, мы рассаживаемся по кабинам и по готовности, запускаем двигатели. Не взирая на стартовый гул, Устьянцев привычно поднимает руку вверх и обозначив старт, взлетает первым. Следом за командирской машиной, наши тяжело гружёные штурмовики, начинают подруливать к стартовым полосам. Суетливо вздрагивая, своими перкалевыми корпусами, на заснеженных, грунтовых дорожках. Напоминая собой, стаю откормленных и шумных чаек.

После взлёта первых двух троек, я внимательно слежу, за парным разбегом машин, своего ведущего Ильдара Хайруллина и первого ведомого, Насонова Игоря. После чего, вслушиваясь в ровный звук двигателя, я подвожу свой биплан к стартовой полосе и по отмашке сигнальщика, перевожу ручку газа вперед, до упора. Надсадно взревев двигателем и напряжённо подрагивая, моя чайка начинает разбег. В этот миг, я нажимаю на кнопку, авиационного хронометра, который начинает отсчёт полётного времени. На шестнадцатой секунде форсажа, происходит привычный, бодрый отрыв. Я поднимаюсь выше и нагнав эскадрилью, занимаю место в полётной тройке, а полковой аэродром, исчезает в сумерках. Вместе с тёмной дымкой от печных труб, над станицей Снежной.

На высоте, во мне рождается чувство величественной свободы, а сердце начинает радостно стучать! Потому что в эти минуты, в небе занимается алый рассвет, расцвечивая облака и наши штурмовики, игриво-рыжими красками, неописуемой красоты! Насладившись зрелищем, я концентрирую внимание на полётном задании и с удивлением замечаю, что бортовой хронометр, уже отсчитал четыре минуты, полётного времени. Теперь на земле, вслед за небосводом, наступает светлое утро и мне стало заметно, как на фоне заснеженной степи, петляет замёрзший Миус, исчезая на западе. Там, где сейчас идут, освободительные бои.

Перед линией фронта, Устьянцев поднимает эскадрилью выше и ведёт штурмовики, эшелоном прорыва. Где я не останавливаюсь, а предупредительно помахав, рукой Насонову, поднимаюсь выше. Когда стрелка высотометра, достигает трёх тысяч восьмисот метров, я перевожу чайку в горизонтальный полёт. Теперь через облачные просветы, мне как на ладони видны, наши штурмовые тройки. Пошла девятая минут полёта, когда я занял удалённое положение слева от нашей эскадрильи. После чего, сквозь начинающий мутнеть, плексиглас козырька, я начинаю вглядываться в окружающее пространство, в поисках, вероятного противника.

Моё прикрытие, жизненно необходимо. Из за того, что наши тяжело гружёные штурмовики, сейчас неуклюжи и совершенно беззащитны. Ведь на подвесках каждой машины, размещено по восемь реактивных снарядов, суммарным весом, свыше двухсот тридцати килограмм. Так что, при беглом подсчёте, становится понятно, что совокупной мощности нашего вооружения, достаточно для уничтожения, полста транспортёров и экипажей, мотоциклетного сопровождения.

Вражеские зенитки молчат, поэтому над линией фронта, эскадрилья проходит без потерь. Нам повезло. Потому что, началась передислокация, отдельных дивизий, Группы армий Юг. Под командованием Генерала-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, готовящегося к наступлению. Рассвело окончательно и в белесой, заснеженной степи, мне стали отчётливо видны дороги, хутора и селения. Я сверил курс. Моспино осталось позади и теперь, мы летели над Кампиусом. Как вдруг, со стороны Сталино, на приделе видимости, я замечаю противника. Непроизвольный возглас досады, срывается с моих губ: «Вот гады! Нападают, радируя о нас, своему командованию!».

В просветах облаков, мне стало видно, что приближаются самые скоростные и опасные, истребители Люфтваффе. Ненавистные мессеры! Которые нацелились, на тихоходную эскадрилью, в предвкушении лёгкой победы. Правда на наше счастье, они не видят меня! Мгновения, сложились в вечность, пока я принимал решение, дать ли предупреждающий трассер, что выдаст меня. Когда капитан Устьянцев, спасительно качнул крыльями и подарил мне, минуты внезапности! Я воодушевился, хотя где-то внутри, остался осадок. Из за того, что на наших штурмовиках, нет радиостанций, в отличие от противника.

Худых — двое! Малёванные охотники, свободного патруля. Которые пользуясь, преимуществом в скорости, полого идут на снижение и нацеливаются на тяжело гружёную тройку, лейтенанта Харчевского. Так что я, принимая во внимание, свои скоростные возможности в критическом пикировании, решил спешно атаковать! Расстрелять, одного из них раньше, чем они успеют занять положение, для прицельного огня.

В этот миг, перед моими глазами, словно вспышка, промелькнуло видение полкового комиссара, вместе с гулким эхом, его настойчивой просьбы: «Товарищ Мстиславский, прошу Вас! Защитите эскадрилью, любой ценой. Задание командования, нужно выполнить!». По-видимому я, испытал приступ тревожного удушья, одновременно с которым, пришло чувство, личной ответственности, из за чего по спине потёк, холодный пот. Пока внимание худых, сосредоточено на тройках, я сваливаю машину во встречное пикирование и набираю скорость.

Моё сердце гулко стучит, намокший подшлемник раздражает, а обильный пот злит. Потому что щиплет и слепит, попадая в глаза и раздражает тело. Иду на сближение. Через три тысячи метров, две тысячи, одна… Атакую! Несколько вечных мгновений и расстрелянный в упор, помпезно разрисованный, хищными орлами, ведущий истребитель, неуправляемо падает, а за пробитым фонарём, пилотской кабины, виднеется мёртвое тело, Германского аса. Разлетаясь с уцелевшим, ведомым худым, я замечаю на земле, яркий взрыв подбитого самолёта и клубы чёрного дыма, взметнувшиеся ввысь.

«Один есть!» — возбуждённо ору я, от неожиданной простоты, совершённой атаки и шарящим взглядом, выискиваю второй истребитель. Который впечатляюще скор, поскольку в крутом подъёме, легко оторвался в скоростной бочке и исчез в облаках! Неужели этим манёвром, он вышел из боя или зайдёт для новой атаки?! Миг ожидания. Моя машина легче других, на борту всего восемь осколочных бомб, суммарным весом, девяносто килограмм, но даже так, мне за ним не угнаться. Горечь бессилия, снедает меня! Командир эскадрильи, снова покачивает крыльями, чем подтверждает, что всё видел и продолжает вести эскадрилью, прежним курсом. Я решил караулить врага и поднялся вновь, выше нашего эшелона, скрывшись в облаках.

Опытный военный, участник Финской войны, политрук Мухаметзянов, не раз говорил: «Товарищи лётчики! Проявляйте неустанную бдительность, потому что в вольные охотники патрулей, идут только опытные асы Геринга!». На что сейчас, я мысленно, ему ответил: «Вот вам и бесстрашные охотники, товарищ комиссар! Ведомый мессер, врубил форсаж и был таков!». Однако из предосторожности, я продолжаю крутить головой, на триста шестьдесят пять градусов, как требует капитан Устьянцев. Поэтому постоянно осматриваюсь, сперва влево и назад, потом вперёд и направо.

Внезапно, раздался треск и машину дробно трясёт! Промелькнувший слева трассер, насквозь прошил, перкаль нижнего крыла и повредил концевик, верхней плоскости. В месте с очередью, я успел заметить, как силуэт разукрашенного худого, стрелявшего сзади, промелькнул ниже и скрылся в облаках. Чем Германский ас, заслужил мой липкий эпитет: «Ага! Чёрт малёванный. Значит ты не улетел, а осторожно выискивал меня в облаках, чтобы отомстить за ведущего. Хорошо, твой вызов принят!». Я начал спиральный манёвр защиты, поворачивая влево на приборные триста шестьдесят градусов и поднялся выше. Надёжно скрыв свою чайку, на высоте пяти тысяч метров, в более плотных, кучевых облаках и готовый контратаковать!

Всматриваясь в облачный просвет, я удовлетворённо разглядел, восьмёрку невредимых чаек, а на белесой земле, долгожданную нить Румынской мотоколонны. Возле которой, не было авиационного прикрытия. Так что теперь, командование армии Петре Думитреску, не успеет поднять в воздух, истребители Люфтваффе, а методичный капитан Устьянцев, задание выполнит! В это время, наша эскадрилья начала вытягиваться в линию, для прицельного бомбометания.

Продолжая осматриваться, в поисках второго, разукрашенного драконами, охотника патруля, я настороженно произнёс: «Где ты? Нечисть фашистская! Неужели полетел на заправку, запросив по рации, теперь бесполезное подкрепление?!».

В этот миг, в облачном прикрытии, Германец первым заметил мою чайку и атаковал! Я злобно выругался: «Поганая тать, мимо!». После чего, мне пришлось снижаться, чтобы отвлечь внимание худого от нашей эскадрильи и в безоблачном небе, навязать неравный бой.

Теперь, к изумлению фашистского лётчика, я стал ждать его нападений и обороняться, в пассивной защите. Раз за разом, спасая свою жизнь, только малыми поворотами штурмовика, в крене по тангажу. Причём, методично увлекая его за собой, в западном направлении, подальше от квадрата бомбометания. В неравном противостоянии, я интуитивно угадываю, траектории его смертельных сближений и длинных очередей. Чему научился сам, в воздушных боях, наблюдая за схожими манёврами, многих ястребов Геринга. Фанатично уверенных в своём мастерстве и скоростном преимуществе. Однако с каждой, последующей атакой, он становится изощрённей. Поэтому я, начинаю чередовать изменения курса с манёврами уклонений в стремительных падениях и полубочках.

Пока, я успешно обороняюсь, правда от чрезмерного напряжения, занемели мышцы спины и плечи, а от вращения головой, ломит шею. Поэтому чтобы расслабиться, я заставил себя разжать челюсти и начал говорить: «Да! Вцепился ты в меня крепко, потому сволочь не простая, а дюже малёванная и от того, крайне мерзопакостная! Не пора ли твоим драконам, лететь на обед?!». Возникшее желание, облегчить машину, сбросив бомбовой груз, подавляю сразу. Поскольку Советским лётчикам хорошо известно, что последующий рапорт, в связи с таким происшествием, разбирает Комиссар полка и Военная камендатура.

На четвёртой минуте, изнуряющего боя, поведение Германского лётчика, резко изменилось. Наконец-то он осознал, что перед ним не курсант, после лётного училища! Теперь стервятник Геринга, начал атаковать меня сзади и беречь патроны, прицельно стреляя, короткими очередями. От этой нешуточной чехарды, я полностью взмок, как вдруг, моя тревога ушла. Потому что внизу, я увидел многочисленные вспышки взрывов, от выпускаемых эскадрильей, реактивных снарядов! Которые выжигали технику, ненавистного противника и вздымали в небо, столпы чёрного дыма.

В это мгновение, я испытал чувство сопричастности и внутренне удовлетворения, от осознания того, что мои друзья и товарищи, превращают оружие Третьего рейха, в степной пепел! В эти мгновения, худой времени не терял и зашёл в отчаянной, лобовой атаке. На этот раз, мой штурмовик зазвенел. Я вижу искры от капотного попадания и тёмную кровь, поверх своей лётной куртки, однако продолжаю бой, отрешённо подумав: «Как долго, я ещё продержусь?!».

Конец ознакомительного фрагмента.