Я – хранитель света!

Викки Латта, 2023

Что сильнее: разум или чувства? Одно столкновение – и я получила возможность стать стражем. Одно сражение – и надменный аристократ потерял память. Одно деловое предложение – единственное, что отныне нас связывает. Сможем ли мы вместе найти живой ту, кого считают мертвой почти четверть века? А сиятельный – вспомнить все или… снова полюбить? Ведь все чувства забыты, и им отныне правит лишь холодный расчет…

Глава 3

«Может, потому, что еще хочу жить?» — упрямо вздернув подбородок, мысленно спросила я.

«А резерва-то на это желание хватит? — в ответ оскалился беззубым ртом-провалом дух, и я ощутила, как его щупальца мрака начали оплетать мои ноги. Холод вмиг пробрался под кожу, не вымораживая, но вызывая неприятный озноб. Вреда это не причиняло. Физического так точно. Но на психику давило не хуже, чем надгробная плита. Неприкаянный же, довольный произведенным эффектом, продолжил: — У тебя сейчас нет своей магии. Совсем. Я это чувствую. Ты пустышка. Я ощущаю лучше тебя твой резерв… Он… Впечатляющий, способный вместить столько энергии… И в нем — ничего… Почти выгоревший дар. И на самом дне лишь слабая искра. Да и то… Ты скорее ей не управляешь, а лишь хранишь… С такой даже простую удерживающую петлю не сплести…»

Дух еще что-то говорил и говорил, обвивая меня черным туманом своего тела, как удав жертву, но я не слышала, пытаясь осознать услышанное. Что он имеет в виду?

Или просто пытается отвлечь, чтобы я, задумавшись, сделала неосторожный шаг, запнулась, упала еще раз, потеряв равновесие, и разбила источник?

Так, нужно сосредоточиться! Немедленно! Я стиснула зубы, желая хотя бы так отрезвить себя от дурмана слов того, кто застрял между мирами живых и мертвых.

«Ну-ну… попробуй…» — прозвучал в моей голове глумливый голос неприкаянного.

«Хочешь освободиться?» — в свою очередь, спросила я.

«Ты не разбила его. — И два красных угля глаз указали на зажатую в моих руках простую глиняную плошку, испещренную рунами. Тарелку она напоминала лишь отдаленно. — Значит, решила попробовать меня подчинить, как и этот сопляк, что остаток своей никчемной жизни проведет сомнамбулой», — дух говорил мыслеречью, а мне казалось, в моем мозгу с противным, выворачивающим все внутри скрежетом прокручиваются заржавелые шестеренки.

«Плохой пример может, конечно, стать хорошей идеей, — отозвалась я. — Но это не мой случай».

«А разве ты не…» — начал было неприкаянный.

«Вообще-то, мне от тебя нужно не служение, а правда», — перебила я духа.

«Правда?! — возмутился дух. — Лучше бы ты хотела простого подчинения!»

«Почему?» — я удивилась.

«Потому что правда редко кому нравится. И ее лучше сообщать со стены крепости, держа в руке смертельное заклятье. Особенно когда у тебя нет точных ответов».

— Ты даже не знаешь еще, о чем я спрошу, — настолько возмутилась, что перешла с речи мысленной на обычную. Ну как перешла… Попыталась. Из горла вылетел сип, больше похожий на надсадное карканье, чем на нормальные слова. Все-таки голос я себе сорвала. Но дух разобрал. Хотя подозреваю, что не звуки, а мысли.

«О том, кто приказал тебя уничтожить?» — раздалось в моей голове. И хотя у мыслей не было интонаций, мне показалось, что в вопросе проскользнули… усталость и раздражение.

«Да. Откуда ты…»

«На твоем месте я спросил бы то же самое, — ответил дух, и я ощутила, как кольца вокруг ног начинают раскручиваться, а холод отступает. — Но я не могу дать ответ. Знаю только, что это женщина. Или девушка. Она пообещала ему, — кивок в сторону бесчувственного — навсегда бесчувственного — тела адепта, — как только он устранит тебя, выполнить его желание».

Мне показалось или при этих словах то место, где у неприкаянного должен быть рот, изобразило похабную ухмылку, словно намекая, какого рода желание загадал самонадеянный некромант?

«Хотя, сдается, ничего бы он от нее не получил, кроме смерти, — спустя несколько секунд задумчиво добавил дух».

В первый момент мне захотелось возразить на такое заявление. Но потом я прикинула, что убить исполнителя, чтобы молчал, или заплатить ему за работу — выбор, который всегда стоит перед заказчиком. Первое надежнее. Не придется выполнять обязательства, и тебя точно не будут шантажировать.

«Верно мыслишь, — раздался в мозгу одобрительный голос неприкаянного. — Вымогательство — то, чем порой любят грешить дилетанты. А наш с тобой общий знакомый, увы, на профессионального ликвидатора не тянет… Этот недомаг сам подписал себе смертный приговор, когда согласился тебя устранить. В любом случае он был бы покойником. Не сегодня, так спустя пару дней…»

«Но он еще не умер», — возразила я, глядя на бледное лицо.

«Но уже и не жив», — парировал дух.

«Значит, ты не знаешь, кто так жаждет моей смерти? — спросила неприкаянного».

«Имени — нет», — скупо отозвался дух, словно слова были для него величайшей ценностью, а я — коллектором, решившим ее отнять за долги.

«Но ты упомянул ревнивых баб», — припомнила я и почти сразу после этого ощутила глухую ненависть. Будто неприкаянный хотел то ли отделаться от меня поскорее, то ли просто отомстить, утаив информацию по максимуму. Мог бы он солгать — наверняка наврал бы уже на вагон с прицепом. Но… призраки не умеют обманывать. Это непреложный закон. А вот недоговорить так, чтобы исказить правду до неузнаваемости, — вполне.

«Ты такая памятливая по отцу или по матери?» — в голове послышалось шипение, словно раздраженная кобра встала в стойку и раздула свой капюшон.

«По обстоятельствам, — ничуть не смутилась я. — Хочешь, чтобы я разбила источник, — не пытайся юлить. Говори все. Иначе я решу, что эта тарелочка чудно будет смотреться на моей посудной полке…» И я задумчиво повертела предмет обсуждения в руках, словно и правда прикидывая, а не использовать ли плошку в качестве вазочки для конфет.

Уголья глаз полыхнули гневом. Провал рта беззвучно открылся… Так неприкаянного, похоже, еще не унижали. Использовать источник силы как простую утварь?..

И дух сдался. Его рассказ был коротким. Зато самым ярким из всех, что были в моей жизни. Потому как неприкаянный вместо тысячи слов… Просто показал все. Прямо в моей голове. Я видела воодушевление в глазах некроманта, когда он, похитив источник из сейфа отца, призвал к себе духа. Как мечтал заполучить её. Недоумевал, почему нужно устранить выскочку-голодранку Роук. Но если ради этого она станет его… Картинки дополняли умозаключения неприкаянного. Умудренный более чем тысячелетней жизнью дух здраво рассудил, что, скорее всего, если одна девица решила устранить другую, то речь идет о соперничестве или ревности…

Логика в этом была. Но было и одно но: покушения на меня начались еще до того, как Дэн открыто объявил, что мы вместе.

«Думаешь, конкурентки будут ждать официальных заявлений?» — подслушав мои мысли, спросил дух.

«У меня уже не осталось сил думать», — неожиданно для себя поняла я.

«Тогда отпусти…»

«И ты, потеряв якорь, убьешь меня, как и его?» — я не спрашивала, скорее констатировала факт. Мы оба: и я, и неприкаянный — стали заложниками ситуации. Когда нельзя отпустить, но и удержать не можешь.

«А если нет?» — дух прекрасно все понимал, как и я.

«Скорее да», — возразила.

«Тебе придется либо довериться, либо рискнуть и попытаться подчинить меня. Но ты не справишься».

Одно было безумнее другого. Довериться неприкаянному? Положиться на слово мертвого? Или попытаться подчинить и выгореть до конца и сдохнуть от перенапряжения… Увы, за время, проведенное в академии, я, может, не усвоила многого из лекций, но кое-что все же узнала точно — свой предел. И неприкаянный был за его чертой. Очень далеко.

— Я тебе не верю, — выкрикнула. Мне хотелось верить, что выкрикнула, хотя скорее надорванно прошелестела.

Рука замахнулась, и источник ударил о камень. Брызнула мелкая крошка. А я бросилась прочь. Сбежать от неприкаянного — столь же нелепо, как и пытаться в одиночку победить демона. Но я надеялась, что пары секунд, пока идет разрыв привязки духа и источника, мне хватит, чтобы выбраться наружу. А там… как повезет.

«И правильно!» — донеслось мне в спину. А может, почудилось. Но я все равно рванула из всех сил, так что, казалось, затрещали мышцы и сухожилия. Прочь. Прочь. Прочь. За спиной загрохотало. Было ощущение, что начался обвал. Но это лишь карточным домиком сложились остатки стен старого корпуса.

Но я, лишь однажды оглянувшись, припустила по пустому парку, чтобы в последний момент успеть к закрытию общежития. Мигнул охранный контур, предназначенный, вообще-то, скорее для отлова ушлых адептов, чем призраков. Но если дух пересечет контур — должен сработать тревожный сигнал. И на него-то отреагируют те, у кого резерв полон…

Всклокоченная, ворвалась в комнату, прислонилась к двери и только тут поняла, что если бы неприкаянный хотел меня догнать, то давно бы это сделал. Не знаю, почему он не убил меня. То ли я и вправду смогла совершить почти невозможное — удрать, то ли мертвец оказался столь силен, что разрыв его с источником продлился дольше пары секунд, то ли дух просто решил не тратить время на пустышку и отправиться в сумрак. Туда, где его уже заждались…

Я нервно сглотнула и, только осознав, что все позади, поняла, что нахожусь в комнате одна. Ни Лори, ни Дары не было.

— А-у-у-у! — раздалось душераздирающее.

Я не заорала лишь по той причине, что лимит криков на сегодня был исчерпан. Поэтому я в ужасе запыхтела, не сводя взгляда с кровати. Именно из нее доносился этот вымораживающий вой.

«Он все-таки догнал. Как-то смог обойти охранный контур и догнал…» Осознание, что забег наперегонки со смертью я проиграла, ударило наотмашь. Неприкаянный сам же сказал, что магии во мне сейчас почти ноль. А это значит, я превращусь не в овощ, а в пепел.

Одеяло на кровати вздыбилось.

— Ур-р-р! — донеслось из его недр.

Я сжалась пружиной. У меня не было энергии на заклинания. Голыми руками много не навоюешь, но сдаваться без боя я не собиралась.

Приготовилась к нападению.

Секунда. Вторая. Третья. И… Ничего. Из-под одеяла все так же доносились звуки, словно там вызывают демонов Преисподней. Гора на кровати меняла свои очертания — и на этом все.

Нервы не выдержали. Я крадучись подошла к кровати, рывком сдернула покров и…

— Чтоб ты сдохла! Пуся!

Ответом мне был взор, полный укоризны. Химера сидела посреди кровати и под прикрытием одеяла что-то жрала.

Я истерично расхохоталась и там же, где и стояла, плюхнулась на пол. Глядя на эту пушистую паразитку, я осознала одно: меня убьет не таинственная ревнивица, не ликвидатор, неприкаянный или демон. Нет. Это сделает одна мелкая химера. Я сдохну от сердечного приступа рядом с ней.

Химера на мой истерический смех отреагировала весьма своеобразно: решилась на невероятное и поделилась остатком колбасы. Судя по этикетке, этот огрызок когда-то был элитным сырокопченым изделием. О последнем свидетельствовал обрывок надписи. Интересно, где она умудрилась его спер… Кхм. Позаимствовать на дегустацию. Исключительно позаимствовать, правда, безвозмездно.

Я с сомнением посмотрела на этот огрызок от взятки в особо вкусном размере. Пуся, глянув на неразумную меня, уничижительно фыркнула. Дескать, эту бездарь мзду брать еще учить и учить… А затем пододвинула обслюнявленный конец кольца ко мне, явно намекая: это лучшее средство от душевных недугов. Уж я-то знаю!

— Еще скажи, что булочки в животе можно считать влюбленностью, — скептически разглядывая подачку, вслух произнесла я. Хрипло так произнесла, словно ворона в предсмертных конвульсиях каркнула.

Химера вытаращилась на меня после этих звуков, подумала и превентивно сиганула на книжный шкаф. Не иначе как засомневалась, я ли это. Или демон в обличье хозяйкиной подруги.

К слову о Силь…

Потянулась к магофону, чтобы в очередной раз обрадовать ее новостью о побеге любимицы. Вот только пальцы отчего-то вместо того, чтобы набрать номер, знакомый со школьных времен, уверенно нажали совершенно другую комбинацию.

Тишина и темнота окружали меня, словно враги, решившие взять жертву в клещи. А над головой, где-то там под потолком, звучало утробное мурлыканье. А я сидела и ждала, не веря, но надеясь. Гудок. Второй. Третий.

Дэн. Ответь. Я знаю, ты в лечебнице. Ты не помнишь меня… Но прошу, ответь…

«Собеседник не может сейчас принять ваш сигнал», — раздалось из трубки спустя минуту. Минуту, во время которой сердце, как заправский рецидивист, на счету которого не один побег, так молотило о грудную клетку из ребер, словно хотело ее проломить и вырваться на свободу.

Мои руки бессильно опустились. Магофон ударил о пол, и вдруг… переговорный артефакт ожил. Неужели… Я не глядя нажала на зеленый кристалл приема вызова и…

— Ники, моя сволочь у тебя?! — голос Силь звенел от ярости и негодования.

Пуся, услышав его звуки, вся вздыбилась, заурчала, всем своим видом показывая: живой не дамся, — что я на миг замерла, даже забыв о собственном разочаровании. Мне хотелось услышать в динамике совершенно другого человека.

— Ты о своем любовнике? — прохрипела я, пытаясь выгадать время.

— Любовник — гад, — выпалила Силь, словно «сволочь» и «гад» — были совершенно разными словами. Почти антонимами. Впрочем, чуть подумав, подруга добавила: — И второй тоже та еще зараза. И третий — мерзавец… А сволочь у меня одна. Пуся! Она опять сбежала. Кстати, что у тебя с голосом? — под конец спохватилась подруга. — Хрипишь, словно несмазанные дверные петли… Может, тебе лекарств принести каких?

Пришлось заверить, что все в порядке. Просто слегка продуло… пульсарами и неприкаянными. Но о питомице я Силь так ничего и не сказала. Увела разговор в сторону, решив, что сначала проведу с химерой воспитательную беседу. А то ведь сдам ее подруге, а она снова вернется. Пуся, конечно, а не Силь. Хотя…

Когда разговор был закончен, я пристально посмотрела на тварюшку. Та, словно поняв, что гроза миновала, пружинисто спрыгнула обратно на кровать и молочным шагом двинулась ко мне. Подлиза.

Я смотрела на то, как Пуся мнет под собой когтями одеяло, словно взбивая его, и припомнила, как папа объяснял, что значит этот самый молочный шаг и почему так назван. Оказалось, что маленькие котята, пристраиваясь к маме пососать, мяли ее живот, обеспечивая больший приток молока. А когда вырастали, память о моментах безопасности, удовольствия и всего, что с этим связано, оставалась. И если кошка топталась или кралась молочным шагом, это значило, что она чувствует себя в безопасности.

Машинально протянула руку, чтобы почесать хитрюгу по загривку, и начала менторским тоном выговаривать, какая химера нехорошая. Пуся на это так согласно и покладисто урчала, что я все больше убеждалась: эта мерзавка будет бороться за свою независимость от хозяйки снова и снова.

Вот ведь упрямая… Я взглянула на луну, светившую прямо в окно, и вдруг на ум пришла мысль: если даже эта мелочь вредная так упорото… кхм, упорно добивается своего, чем я хуже? Почему я жду вестей о состоянии Дэна, но не пытаюсь…

Рука вновь потянулась к магофону, чтобы спустя пару секунд я выставила ультиматум.

— Мор, хочешь, чтобы я помогла тебе в поисках тети? — спросила, как выстрелила. Правда, из пистолета с глушителем: уж очень тихо и сипло прозвучали слова. — Если да…

— Ники, что у тебя с голосом? — тут же сонно, но встревоженно отозвался Мор, перебив меня.

— Сорвала, — не стала вдаваться в подробности и продолжила: — Если да, то тогда ты должен мне помочь с Дэном.

— Я так понимаю, беседа с моим отцом все же состоялась? — Под конец фразы дремота с приятеля слетела окончательно, и я чувствовала, что со мной уже разговаривает хваткий делец.

— Догадался по тому, что я задала вопрос без обиняков? — напряженно уточнила.

— Нет, потому что использовала фирменный отцовский стиль дипломатии убеждения — шантаж.

— Вообще-то это было взаимовыгодное предложение. Ты получаешь тетю, я — Дэна. Мы помогаем друг другу.

— А если я не хочу тебе помогать со Стиллом? — вдруг спросил приятель.

Вот странность: мы вроде бы говорили по магофону и нас разделял едва ли не километр, а ощущение было, что мы говорим, стоя лицом к лицу, так четко я представляла перед собой Мора.

— Ты ведь меня даже не любишь… — вырвалось вдруг.

— А это обязательное условнее? — парировал Толье.

— Для меня — да. Зачем тебе та, к кому ты не испытываешь не то что любви, но хотя бы влюбленности?

— У тебя есть все, что требуется от будущей герцогини Толье: ум, характер, сильный дар, красота…

— Но не происхождение, — перебила я.

— В нашей семье важна не чистота крови, а сила, что в ней течет. А еще мы отлично понимаем друг друга. А в браке, как я убедился на примере отца, главное — понимание и взаимное уважение.

— Значит, не поможешь?

Пауза в несколько секунд, пока я ждала ответа, хотя уже знала, каким он будет. Во время нее я ощутила, как натягиваются мои нервы. Словно струны. Тронь — и то ли пронзительно зазвенят, то ли порвутся…

— Да, демоны тебя подери, Ники, помогу. Но с условием. Я сделаю все, чтобы вы встретились, поговорили… но если он тебя не узнает, если все это будет напрасно… Ты отступишь. И мы попробуем… Ты попробуешь быть со мной. Только на таких условиях.

Теперь настала моя очередь замолчать и задуматься… Сглотнула и произнесла:

— Да.

И удивительная штука: всего два звука прозвучали так ясно и отчетливо, словно я и не срывала голос. Но на это ушли, сдается, все мои силы. Потому что больше я не могла произнести ни звука. Словно онемела. Совершенно.

Отключила переговорник и уставилась в потолок. Ну вот и все. Я заключила сделку на свою любовь. А ведь кто-то совсем недавно сторговался с некромантом на мою жизнь.

Меня снова затрясло. Мозг, до этого пытавшийся оградить меня от впечатлений пережитого, заслонил делами насущными, как то: Пуся, разговор с Силь, истерика. Но сейчас она, запоздалая, вдруг накрыла меня. Я беззвучно хохотала и ревела, не в силах подняться, и… В какой-то момент сама не заметила, как силы покинули меня и я… хотелось бы сказать — уснула, но, похоже, все же потеряла сознание.

Очнулась оттого, что мне настойчиво совали под нос что-то пахнущее столь противно, что, казалось, мозг вот-вот вытечет из ушей.

Я распахнула глаза и увидела склонившуюся надо мной Лори. В ее руке был флакон. Судя по логике — с нюхательными солями, судя по ощущениям — с универсальным химическим оружием массового поражения. Сдается, оно могло как упокоить слабых нюхом (и духом), так и воскресить заспавшихся умертвий.

— Убери эту гадость подальше, — закашлялась я.

Голос звучал слабо, но хотя бы был уже моим. И я, заподозрив, что причина тому — ядреный запах, резко сменила мнение. И, перехватив руку кудряшки, которую та отводила, вновь приятнула флакон к носу со словами:

— Хотя нет, оставь.

— Что с тобой случилось? — в свою очередь обеспокоенно спорила Лори. — Я тебя даже в комнате не заметила, пока не споткнулась.

Оказалось, что амулет отвода глаз, который она мне дала, не только подзарядился за эту ночь, но и отлично выполнял свои функции. Кудряшке даже пришлось его с меня снять, чтобы не потерять обморочную соседку.

Говоря это, Лори протянула мне артефакт. Удивительно, но тот был заряжен энергией под завязку. Только почему-то я не чувствовала с магией внутри контура артефакта привычного сродства. Словно она была моя и не моя одновременно. И да, мой собственный резерв снова был пуст.

Впрочем, эту загадку я оставила на потом. Лишь попросила соседку оставить его у себя еще на время. Все же новость с демоном еще не улеглась и излишнее внимание меня напрягало.

— А что у тебя с голосом? Ты как будто простыла немного…

Мне пришлось рассказывать о том, что я его сорвала (без подробностей), о Пусе (с подробностями) и не рассказать вовсе о своей ночной истерике, а солгать, что просто от усталости упала в обморок.

От первого мне был выдан эликсир (нюхательную соль, увы, отобрали). Химере — провиант (тварюшка обрадовалась), а за бодростью мы с Лори отправились в столовую. Хотя я бы предпочла тарелке сытной каши порцию сна, но кто мне его сейчас даст? Даже за доплату.