Последняя роза Шанхая

Виена Дэй Рэндел, 2021

1940 год. Айи Шао – молодая наследница и владелица некогда популярного и гламурного шанхайского ночного клуба. Эрнест Райзманн – еврейский беженец без гроша в кармане, изгнанный из Германии, аутсайдер, ищущий убежища в городе, опасающемся незнакомцев. Он теряет почти всякую надежду, пока не пересекается с Айи. Когда она нанимает Эрнеста играть на пианино в своем клубе, ее неповиновение обычаям вызывает сенсацию. Его мгновенная слава снова сделала клуб Айи самым популярным местом в Шанхае. Вскоре они понимают, что их объединяет не только страсть к джазу… От зажигательных джаз-клубов до бедных улиц осажденного города, «Последняя роза Шанхая» – это вневременная, захватывающая история любви и искупления.

Глава 11

Айи

Все шло отлично.

Совершив множество телефонных звонков и расспросов в тот день, когда наняла Эрнеста, я, наконец, получила известие о том, что у одного из двоюродных братьев Ченга сохранилось фортепиано для дочери его второй жены. Поэтому я позаимствовала его и быстро организовала перевозку инструмента в мой клуб.

Три дня спустя, к моей великой радости, Сассун доставил в мой клуб алкоголь. Английский сухой джин «Гордонс». Джин «Гилбис». И виски «Старый Тейлор» из Америки. Их ароматы наполняли воздух, пока мои менеджеры относили ящики в кладовую и выставляли бутылки на полках в баре. Держа в руке высокий стакан с джином, разбавленным водой, чтобы сэкономить алкоголь, я осмотрела фортепиано — небольшой музыкальный инструмент, сделанный из дуба, не такой, как «Стейнвей» в баре Сассуна, и обошла пустые столики, которые, как я надеялась, скоро заполнятся нетерпеливыми посетителями. Фортепианный «Страйд» Эрнеста и импортный джин и виски Сассуна. Это могло изменить мой бизнес к лучшему.

Я дала еще несколько распоряжений менеджерам и направилась в свой кабинет в конце коридора. Глядя в маленькое зеркальце, я нанесла новый слой красной помады, припудрила лицо и аккуратно поправила челку. Мои волосы были уложены в модную прическу, которую я скопировала с какой-то модели из календаря. Я выглядела модно, с золотыми серьгами в форме листочков и ожерельем, основными украшениями, которые служили знаком, что я все еще богаче большинства людей. Но я засомневалась. Расстегнув обтягивающее платье цвета спелого граната, я надела бюстгальтер в европейском стиле с вставными подушечками, который хранился в ящике в моей гардеробной, и запихнула в него скомканный шарик ткани, опрысканный духами, чтобы аромат не был удушающим.

Сегодня был первый рабочий день Эрнеста.

* * *

— Добрый день, мисс Шао. — Вместе с Эрнестом в дверь моего кабинета ворвались звуки энергичной музыки. Он был одет в то же двубортное пальто с мятыми лацканами, на подбородке проступала щетина. Его движения были осторожными, как будто он держал в руках что-то очень ценное и боялся его потерять. Но его глаза. Они светились энергией, нежностью и теплом, создавая мощную мелодию, которая заставляла мое сердце трепетать от счастья. Внезапно мне захотелось ему улыбнуться и поговорить о музыке.

Но я взяла себя в руки. В конце концов, он был пианистом, которого я наняла.

— Я рада, что вы пришли. Сегодня ваш первый рабочий день. Давайте поговорим о вашей работе. Садитесь, садитесь.

— Спасибо за предоставленную возможность, мисс Шао. — Он снял перчатку и протянул мне руку.

Он был хорошо воспитан и проявлял уважение, но мне нужно было сказать:

— Эрнест, позвольте мне напомнить вам? Это китайский клуб. Вам было бы полезно узнать о некоторых правилах этикета. Довольно неприлично пожимать руку женщине.

— Я этого не знал. Почему?

— Китайцы считают прикосновения между мужчиной и женщиной интимным контактом.

— Даже в бизнесе?

Я кивнула в ответ.

— А объятия?

Будучи новоприбывшим, он действительно не знал, как люди в Шанхае относятся к возмутительному характеру этого западного обычая. Большинство китайцев практически питали отвращение к объятиям.

— Это для друзей, очень близких друзей.

— Тогда поцелуи в щеку? В Европе принят трехкратный поцелуй в щеку.

Я закашлялась. Такая близость была в Шанхае просто немыслима, даже супружеские пары воздерживались от публичной демонстрации близости. И уже тем более ничего подобного не могло быть между китайцем и иностранцем.

— Каковы тогда надлежащие этические нормы в Шанхае? — Он выглядел озадаченным и не сводил с меня глаз, еще одно правило этикета, которое ему предстояло усвоить — мы проявляли уважение, опустив глаза.

— В знак приветствия мы кланяемся или делаем так. — Я сложила руки вместе и кивнула ему, склонив голову.

— Я искренне надеюсь, что не обидел вас, мисс Шао. Я лишь хотел выразить вам свое уважение и признательность за то, что вы дали мне работу.

Я в этом не сомневалась, и на самом деле мне не хватало того, как он произносил мое имя со своим гортанным акцентом.

— Да. Вы отплатите мне тем, что сыграете «Страйд» на фортепиано. Я рассчитываю, что ваша музыка сделает мой клуб более конкурентоспособным. Я составила план, как представить вас и прорекламировать ваше выступление, чтобы люди знали, насколько уникальна ваша музыка. Сегодня, вы освоитесь в клубе. Хорошо?

— Конечно.

— А теперь, давайте обсудим вашу зарплату. В этом городе в обороте три вида валюты. Как правило, иностранным работникам в иностранных компаниях платят в американских долларах. Некоторые местные предприятия здесь переходят на валюту, выпущенную японцами, но мы по-прежнему используем бумажные деньги фаби нашего националистического правительства, поскольку наши сотрудники нуждаются в них для покупки еды. Вы бы согласились на это?

— Меня устроят фаби.

— Вам будут платить по десять китайских фаби за вечер. Это за вычетом арендной платы. Рабочий день начинается в четыре часа дня и заканчивается, когда посетители уходят, обычно около трех часов ночи. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Он выглядел задумчивым.

— Вы сказали, что это китайский клуб. У вас есть еще иностранные сотрудники? Кто-нибудь из ваших людей говорит по-немецки или по-английски?

— Нет. Все сотрудники и посетители — китайцы. И я сожалею, мои четыре менеджера немного говорят на ломаном английском, но большинство говорят только на шанхайском диалекте. — Он останется одиноким иностранцем, окруженным нетерпимыми местными жителями, чужаком, неспособным понять наш язык. — Пойдемте, Эрнест. Я покажу вам фортепиано.

В банкетном зале уже начался вечерний концерт. Оркестр играл «Summertime», и, как я и надеялась, в клубе уже было несколько посетителей: мистер Чжан, крутивший в руке складной нож, прибыл со своими приятелями, и они заказали бутылку джина «Гилбис». Они не обратили внимания на Эрнеста, когда мы подошли к фортепиано в левом углу сцены, чему я была очень рада. Мне совершенно не хотелось вступать в ненужные перепалки с этим гангстером.

Руководитель джаз-оркестра, трубач, мистер Ли, встретил меня у фортепиано. Взглянув на Эрнеста, который надел перчатку и забарабанил по клавишам, мистер Ли нахмурился, что неудивительно, и его глаза сверкнули враждебностью. До войны он работал на киностудии в Ляньхуа, а теперь подрабатывал на свадьбах и похоронах. Его оркестр работал на меня уже четыре месяца. Обычно оркестры не задерживались надолго, они приходили и уходили. Болезни, более высокие гонорары или смерть.

— Мистер Ли, познакомьтесь с новым участником вашего оркестра, — произнесла я на шанхайском диалекте. Я не была дружелюбным работодателем, я предпочитала проявлять сдержанность, потому что мама говорила, что мужское эго мешает им выполнять приказы женщины. Поэтому я отдавала приказы без особых объяснений, что, как ни странно, вызывало уважение.

— Мисс Шао, мои люди очень хорошо сыгрались вместе, как оркестр.

— Теперь вы будете работать с пианистом.

— Он говорит по-китайски?

— Нет.

Мистер Ли стоял в стороне от Эрнеста, как будто новый член его оркестра мог укусить его.

— Если вы не возражаете, я бы хотел настроить фортепиано. У вас случайно нет инструментов? — спросил Эрнест.

— Менеджер найдет что-нибудь для вас. — Люди поворачивали головы в нашу с Эрнестом сторону. Менеджер Ванг, стоявший у бара, поспешил ко мне. Будучи прямолинейным человеком, он выглядел так, словно собирался устроить скандал, и я знала, что он прочтет мне лекцию о чудовищных преступлениях, совершенных иностранцами. Поэтому я ушла.

Меня больше беспокоили не возражения моих работников, они могли либо смириться с моим решением, либо уволиться, а реакция посетителей. Мистер Чжан, разговаривавший с моими танцорами, свирепо смотрел на Эрнеста. Несколько постоянных клиентов, только что вошедших в клуб, заметили высокую фигуру Эрнеста и замерли на месте.

Отобьет ли Эрнест у них охоту находиться здесь? Откажутся ли они из-за него приходить в мой клуб? Они еще не знали, что услышат — захватывающий дух, заводной фортепианный стиль «Страйд». Кроме того, у меня было двадцать ящиков импортного джина и виски!

Мистер Ванг проводил новоприбывших к их столикам, и мистер Ли начал играть на сцене. Я облегченно выдохнула, еще раз взглянула на Эрнеста, который настраивал фортепиано, и пошла обратно в свой кабинет.

* * *

Я считала на счетах, когда в банкетном зале раздался дикий вопль боли. Музыка остановилась.

Я выбежала из кабинета. Под восемнадцатью тысячами сверкающих огней собралась толпа, пристально изучавшая фигуру на полу — Эрнеста. Он корчился от боли, держась за правую руку в перчатке, из которой торчал нож.