Прости за любовь

Вета Маркова, 2023

Многие мои читательницы, прочитав роман "Я люблю тебя навсегда", были возмущены моим отношением к Генриху. Мамуля вообще сказала, что я, как автор, зря обидела Генриха и оставила его в одиночестве. Он этого не достоин. Я попыталась исправиться и подарила Генриху встречу с Викторией.Встреча Генриха и Виктории случайна. Но именно Генрих не смог проехать мимо своей Снегурочки. И именно Виктория не смогла оставить Генриха равнодушным. Милая, нежная и такая недоверчивая и постоянно сомневающаяся Виктория смогла покорить Генриха и сделать его счастливым.

И встретишь ты, когда не ждешь.

И обретешь не там… где ищешь.

Антуан де Сент-Экзюпери

Глава 1

Виктория уже окончательно замерзла. Она прыгала и пританцовывала на обочине дороги, пытаясь привлечь к себе внимание медленно проезжающих мимо водителей. До боя курантов оставались считанные часы, все спешили домой, равнодушно проезжая мимо.

«Что мне делать? Что же делать? Дура!.. Какая же я дура…». Девушка из последних сил пыталась не плакать.

Проскочившая мимо иномарка съехала на обочину и аккуратно сдала назад. Вика замерла.

«Неужели ещё остались неравнодушные люди? Я уж подумала, что все вымерли, как мамонты».

Из машины вылез представительный мужчина, роста явно выше среднего. Вылез и, на ходу одевая дорогое чёрное пальто, быстро направился к девушке.

— Добрый вечер. Что случилось, Снегурочка? — услышала Вика приятный мужской голос.

Девушка с трудом справилась с дрожью и зубной дробью:

— Машина заглохла… Сначала всё замигало, сообщая о всевозможных ошибках, а потом всё резко погасло…

Дальше ей говорить не дали:

— Быстро ко мне в машину. Сейчас же греться, замёрзла ведь, — скомандовал мужчина.

Девушка, научившаяся за последние годы подчиняться, даже не заметила в голосе незнакомца властные нотки. Ей уже было совершенно всё равно. Будь сейчас перед нею сам дьявол, она села бы к нему в машину. Ног и рук она практически не чувствовала от холода.

Мужчина, усадив девушку в свою машину, вернулся к её авто, попытался завести. Безрезультатно! Машина молчала, даже попыток воскреснуть не делала. Он вытащил ключ из зажигания, закрыл машину и сел в свой мерседес.

— Сейчас мы отогреемся и познакомимся. У нас есть время пока едет эвакуатор. Эвакуатор вызвали?

Девушка отрицательно покачала головой и, пытаясь справиться с дрожью, пролепетала:

— У меня телефон сел, да и номера эвакуатора нет.

— Ну, хоть кому-то позвонить успели? Помощь вызвали?

Мужчина внимательно смотрел на свою горе-пассажирку. Это была очень милая и совсем юная девушка с очаровательным личиком и красивыми карими глазами цвета жжёного сахара.

— Нет. Некому, — и она, отрицательно покачав головой, горько добавила. — Теперь некому.

«Что она одна делает на трассе за городом в канун нового года? Она должна быть сейчас в каком-нибудь молодёжном клубе в кругу друзей. Может случилось что?», — продолжая внимательно рассматривать девушку, думал мужчина.

— Отогрелись немного? — задал свой очередной вопрос незнакомец.

— Ага, — шмыгая носом ответила девушка.

Мужчина взял с панели свой телефон и набрал номер Кирилла, знакомого автомеханика. На том конце трубку взяли сразу.

— Кирилл, привет! У Вас сегодня кто-нибудь работает?

— Добрый вечер, Генрих. Работаем все. Сегодня у нас предновогодний аншлаг, прямо как в «Сказке» у Германа.

— Мне нужен эвакуатор. Недалеко от поворота на бетонку на обочине стоит белая киянка. Моя машина рядом. Машина не реагирует ни на что. Полный ноль…

— Тебе повезло. В том районе ребята сейчас находятся. Эвакуатор пустой, сейчас подъедут. Неужели мерин дал сбой?

— Иди ты к чёрту, с такими шуточками. У девушки. Снегурочка сейчас в моей машине отогревается.

— А я уже решил, что ты про свою машину? Так что за тачка?

— Киянка, но какая не скажу… Не рассматривал. В такую погоду не очень и хочется, — посмеялся мужчина.

— Минут через десять ребята подъедут. У Снегурочки спроси, ей машина срочно нужна или потерпит пару дней.

— Спрошу, но позднее.

— Тогда до встречи. Мы тоже подъедем всей семьёй к Герману. Ты то в этом году приехать успеешь?

Генрих посмотрел на часы, в навигатор. Задумался.

— Что-то мне подсказывает, что навряд ли. Пробка десять баллов, — посмеялся Генрих. — Новый год в небе я встречал, но в пробке в Подмосковье ещё не приходилось. Ладно, пока. Вижу твоих ребят. Я пошёл.

Генрих посмотрел на Снегурочку, отогревшуюся в его машине и тихо дремавшую на пассажирском сидении, и вылез из тёплого салона под промозглый ветер, на ходу кутаясь в пальто.

Он всё объяснил подъехавшим мастерам, переложил вещи из машины Снегурочки в свою. Три увесистые сумки, пара пакетов, большая мягкая игрушка, скорее всего подарок, небольшой чемоданчик, коробка. Интересно, девушка переезжает под Новый год? Или это вынужденное переселение?

Ребята аккуратно погрузили авто на эвакуатор, он продиктовал им свой номер телефона для связи.

Сел в свою машину, уже изрядно замёрзнув, хотя одет был по погоде.

Что-то ему сегодня подсказывало, что не стоит ехать к Герману. Ему до сих пор было тяжело находиться рядом с Дашкой. Принял приглашение только ради племянников. Из Германии приехали Марк и Аннет. Да и Ромку с Элен уже больше месяца не видел.

— Ну и куда же тебя везти, Снегурочка?

Но, девушка на его слова не отреагировала, она безмятежно спала. Генрих провёл рукой по её щеке. Улыбнулся её доверчивости. Она открыла глаза.

— Извините, я уснула, наверное, — застенчиво спросила девушка.

— Куда тебя отвезти? — поинтересовался Генрих.

Снегурочка захлопала длинными, густыми ресничками, явно ещё плохо соображая.

— К бабушке.

— И где живёт наша бабушка? — улыбнулся на её ответ Генрих.

— Ой, извините, я ещё не проснулась, — и девушка, заливаясь румянцем от смущения, назвала адрес бабушки. Генрих забил его в навигатор.

— Поехали к бабушке, — и мужчина аккуратно влился в поток медленно ползущих автомашин.

— А где моя машина? — заволновалась Снегурочка.

— Пока ты сладко спала, я вызвал эвакуатор и отправил машину в автомастерскую своего знакомого. Завтра к вечеру ребята позвонят и скажут диагноз поломки.

— Вы врач? — тут же поинтересовалась Снегурочка.

— Да, — не стал отрицать мужчина. — А почему ты так решила?

— «Диагноз поломки». Звучит прикольно, — пояснила девушка, мило улыбаясь в ответ. — Ой, там в машине были вещи, — встрепенулась она.

— Все вещи из машины сейчас едут с нами. Я переложил их. Что-то ещё?

— Ничего.

Он чувствовал на себе её изучающий взгляд и невольно улыбнулся.

— Спи. Впереди новогодняя ночь, — предложил мужчина.

— Уже выспалась, — прозвучало в ответ.

— Ну, если выспалась, тогда давай знакомиться. Меня зовут Генрих. Как зовут тебя, Снегурочка?

— Виктория.

— Красивое имя. Так что произошло с машиной, Виктория? — спросил Генрих и попробовал имя девушки на язык. Вкусно.

— Не знаю. Из дома выехала всё было нормально. За несколько минут до полной остановки на дисплее стали высвечиваться какие-то символы, а потом всё моргнуло и погасло, мотор резко заглох, словно захлебнулся чем-то. Всё!.. С трудом смогла сползти на обочину, хорошо хоть в крайнем правом ряду ехала, — девушка с интересом посматривала на своего спасителя.

Дальше ехали практически молча. Генрих сосредоточенно смотря на дорогу, а Виктория — глядя в окно, но каждый из них втайне пытался изучить другого.

Глава 2

Генрих

А может это судьба? Ведь Герман Дашку также встретил случайно, под Новый год. Дарьяна спасалась в пансионате от одиночества и бывшего. Хозяин пансионата просто выполнил просьбу племянницы и приютил её подругу. А Герман должен был уехать к крёстному, но решил на несколько дней завернуть в полюбившийся давно пансионат и ещё немного повозиться с Гамлетом.

А ведь мне сегодня ехать не хотелось. Тимофеевич просил подстраховать в новогоднюю ночь, боялся, что супруга не успеет вернуться домой из командировки, и Тимофеевичу не на кого будет оставить престарелую маму. Или тёщу? Хотя какая разница кого…

Выходя после работы, я, поскользнувшись, чуть не скатился с верхних ступенек. Чудом удержался за поручни. Машина на стоянке ждала меня в ледяном панцире. На дорогах ждали пробки. Но позвонила Дашка, уточнила, выехал ли я, сказала, что они меня все ждут. После её звонка я не смог не поехать.

Я до сих пор люблю эту женщину. Люблю жену брата… Поэтому и стараюсь появляться у них как можно реже.

Снегурочка… Если бы я не поехал, девчонка совсем бы замёрзла. Она стояла уже около часа, не меньше. Мороз небольшой, а движок полностью успел остыть. И никто не остановился… Что за людское равнодушие? Сколько бы она ещё простояла?

Вновь смотрю на пассажирку, замечаю, как она украдкой утирает слёзы.

У неё явно что-то произошло. Почему она одна в этот вечер? По ком льёт горькие слёзы это нежное создание?

Стараюсь не смотреть на девчонку, сосредоточив своё внимание на дороге. Но не смотреть — не получается. Почему-то хочется ею полюбоваться…

Виктория

«Как я это должна сказать бабушке? Что она обо мне подумает? Жила с Максимом шесть лет. Уверяла бабушку, что замужем. А сама? А сама все эти шесть лет была для него прислугой и…»

Из глаз сбегают непрошенные слезинки, я аккуратно смахиваю их.

Почему я не поняла это сразу? Тогда, когда он заставил избавиться от ребёнка. От его же ребёнка. Ведь мы оба уже работали. Жили в хорошей квартире. Да и не зелёными ведь были… А он просто взял меня за руку и, ничего не говоря, отвёл к знакомому врачу. Даже не спросив моё согласие!.. Моё мнение!.. Словно это был только его ребёнок, а не наш…

И снова я аккуратно смотрю на мужчину, невольно проскользив по нему взглядом, его лицо в полумраке салона кажется по-особенному мужественным, взгляд спускается вниз и останавливается на его ухоженных руках. В глаза бросается перстень на указательном пальце правой руки с изображением какого-то символа или вензеля, и я с трудом отвожу взгляд от этих мужских рук с красивыми пальцами, так властно сжимающими руль.

Интересный какой… Симпатичный… Он ведь куда-то ехал по своим делам… Спешил… А теперь помогает мне, и это подкупает. Хочется впервые в жизни довериться… Он даже не спросил, нужна ли мне помощь… Стоп!.. Он отправил машину в автомастерскую. В какую? Сколько будет стоить ремонт?

У меня всё сжимается внутри. Постепенно приходит понимание того, как сейчас будет тяжело… И трудно будет не только физически, я не привыкла быть одна, с детства ненавижу одиночество, но и финансово, накоплений немного. Хватит ли заплатить за ремонт машины? Стараюсь заглушить в себе глубокий вздох. Одна. Теперь одна, даже прижаться одинокими вечерами будет не к кому. Никто не приласкает, не пожалеет. Только бабушка, да Оленька. Нужно искать квартиру, возможно и работу… Что-то решать с бабушкиным домом… И снова слезинка выскальзывает из моих глаз.

Одна… Хотя, как оказалось и до этого вечера я была одна. То, что рядом надёжный мужчина было лишь видимостью, миражом, иллюзией.

Не могу сдержать горький вздох и отворачиваюсь к окну, за которым мелькают в темноте поля и пролески.

Глава 3

— Не нужно плакать, всё образуется. Так, вроде бы, в России говорят? — Генрих взял её руку в свою, ладошка девушки утонула в его широкой ладони. Он нежно сжал её пальчики, девушка не сопротивлялась, украдкой посмотрел на неё, слегка наклонился и поднёс женскую руку к своим губам, нежно дотронулся до тыльной стороны ладони губами в коротком поцелуе, руку опустил, но из своей ладони не выпустил. — Расскажи, что у тебя произошло.

— Зачем? — спросила она, изображая мнимое равнодушие.

— Иногда, когда проговариваешь свою боль, находишь выход, — задумчиво ответил Генрих.

Летом, на борту авиалайнера, он весь полёт пытался мысленно поговорить вначале с Дашкой, в надежде достучаться до её разума и сердца, объяснив ей, что он не может не то что жить, но даже существовать без неё. Потом со своей совестью, призывая заткнуться и никогда не попадаться на пути, не напоминать про любовь Дашки к его брату. Затем с Германом, объясняя этому болвану, как он измучил ангела по имени Дарьяна и просто обязан вернуться к ней и вымаливать у неё прощение всю оставшуюся жизнь. Именно во время этого монолога он решил дать шанс Герману, всё рассказав брату…

— У Вас такое бывало? — вновь задала вопрос девушка.

— Да. Только этот правильный выход не принёс мне облегчения, но принёс счастье близким мне людям, — задумчиво проговорил Генрих. — Так, что произошло? Ты поссорилась с парнем?

— Нет, — резко ответила она. — Я рассталась со своим парнем. Сегодня… Он предложил мне сделать выбор. Или он и комфорт, уют, достаток, или моя бабушка, сестрёнка и нищета.

— Ты выбрала родных сердцу людей? — Девушка молча кивнула в ответ. — Молодец!.. Теперь жалеешь?

— Нет, ни капельки. Только, что делать дальше ещё не знаю, — печально произнесла она. — Ни помощи попросить, ни совета спросить не у кого…

— Родители? — Генрих пытался прощупать внутренний мир девушки, ему очень хотелось, чтобы он был такой же прекрасный, как внешний её облик.

Для Генриха это важно. Другого человека рядом с собой он не потерпит. Вот Дашка такая, чистая, светлая, нежная…

— Мамы уже нет, а с папой я редко общаюсь. Не хочу ему навязываться. Они давно с мамой не жили вместе. У него другая семья, жена, дети…

— Но вы же тоже его дети?

— Только я. У Оленьки другой отец. Он погиб год назад. Люся, его сестра, оформила опекунство над Оленькой, но только не любит она девчонку, постоянно ругает, наказывает. Практически всё из дома распродала. Я оспорила опекунство. Но к себе Оленьку взять не смогла. Максим ничего слышать не захотел. Я ушла от него… А где теперь жить, не знаю. Боюсь, после праздников ещё и с работы турнут, так как работаю в частной клинике у тётки Макса. Плохой из меня опекун…

В словах девчонки было столько горечи, что Генрих не раздумывая решил помочь этому ангельскому созданию.

— Ты медик? — поинтересовался мужчина.

— Нет. Клинический психолог. Хотела после института учёбу продолжить, но Максим не разрешил… Мы тогда уже вместе жили.

Виктория замолчала, а Генрих задумался. Чем он может ей помочь?

— Генрих, теперь направо в этот проулок, второй дом. Вот этот синенький, маленький домик с резными ставенками, — Виктория посмотрела на часы. — Из-за меня Вы будете встречать Новый год в машине.

— Зато я встретил тебя, — ласково произнёс он.

Вика услышала улыбку в его голосе, вылезла из машины и остановилась. Генрих подошёл и встал рядом. Уезжать от девушки ему не хотелось. Может понравилась, а может просто устал от одиночества, Генрих ещё не понял.

— Спасибо Вам. А знаете, — Вика посмотрела на Генриха и улыбнулась ему нежной, застенчивой улыбкой, — если Вы не очень спешите, оставайтесь с нами. Встретим Новый год, тогда и поедете.

Генрих сдержанно, лишь уголками рта, улыбнулся в ответ, решив не отказываться от этого предложения.

— Если ты приглашаешь, то я, пожалуй, приму твоё приглашение. Только одна просьба, Вика. Давай на «ты».

— Хорошо. Тогда давайте машину с дороги уберём во двор.

Вика открыла ворота во двор. Генрих аккуратно загнал машину на кем-то заботливо расчищенную от снега стоянку. Помог девушке закрыть ворота.

— Теперь пошли, я тебя с бабушкой познакомлю.

И они направились к дому.

***

На пороге дома их встретила бабушка. Вика обняла маленькую, сгорбленную старушку в платочке, одетую в обычных домашний халат, с повязанным поверх фартуком, а Генрих стоял рядом и наблюдал за ними.

— Бабуленька, познакомься, это Генрих. Он меня сегодня спас, — тараторила девушка.

От взгляда Генриха не укрылось, как заволновалась бабушка, как бросила недовольный взгляд на внучку, но промолчала. Поздоровалась.

— Ну, проходите-проходите. Чего в дверях стоять-то.

— Генрих, давай вещи занесём сразу, чтобы потом не выходить. Бабуленька, а Оленька где?

— Задремала, умаялась тебя ожидаючи. Все глазоньки проглядела, всё высматривала, когда приедешь.

Здесь Вика была другой. Она была домашней какой-то и очень заботливой. И именно за этой заботой пыталась скрыть нервозность.

— Пойдём, — ответил Генрих.

Они вышли за дверь. Мужчина поймал её руку.

— Вика, ты чего-то боишься или волнуешься? Я не совсем понял…

Девушка ничего не ответила, лишь тихо произнесла.

— Что я наделала…

— Что ты наделала? — поинтересовался Генрих.

— Ты не поймёшь… — обречённо ответила она.

— Может мне уехать? Это из-за меня? — предположил он.

Генриху не хотелось усложнять её жизнь, просто хотелось помочь.

— Нет! — Вика произнесла это быстро и твёрдо. И Генрих поверил ей и остался.

Они вытащили из машины вещи и занесли их в дом. Но Вика попросила всё оставить, как она сказала, в сенцах. Генрих улыбнулся этому слову. Он, хоть и вырос в Германии, но очень хорошо знал русский язык, это был его второй родной язык, язык его матери. Хорошо владея правильным языком, Генрих всегда умилялся устаревшим словам. Сразу вспомнил Урал, бабулек, в которых Дашка души не чаяла, их вечернее чаепитие и разговоры за чашечкой чая. Там таких слов было много.

Вика рассказала бабушке, что у неё сломалась машина и Генрих ей помог, не дав замёрзнуть на трассе. Взгляд бабушки потеплел.

Девушка помогала старушке на кухне. Генриху ничего не оставалось, как последние минуты этого года наблюдать за Снегурочкой и осматриваться по сторонам.

Домик был стареньким, давно в нём нужно было делать ремонт. Рамы потрескались, из щелей в полу в комнату поступал холод. Из-за чего в доме было прохладно.

Но несмотря на это здесь было чисто и уютно. На окошках стояли цветочные горшки с геранью, на мебели разложены ажурные салфеточки. Посреди кухни красовалась свежевыбеленная русская печь. Впервые печь Генрих увидел у Дашкиной хозяйки, бабушки Мани, на Урале, увидел и влюбился в это чудо. В Германии такого не встречалось, там в домах были камины.

Бабушка посмотрела на ноги мужчины, покачала головой, поворчала на внучку, обозвав её невнимательной обормоткой, и принесла Генриху валеные тапочки.

— На-ко вот, сынок, обрезанки обуй. Пол ледяной. Не ровен час ноги застудишь.

Генрих поблагодарил бабушку, у него действительно стали замерзать ноги. «Плохо, что я не собираю устаревшие слова. Сегодня был бы рекордный день», — улыбнулся своим мыслям Генрих.

— Я вчерась костюм твой доковыряла. Пойди-ка, примерь. Если добр, то в нём ходи. Что за мода такая, зимой голыми ляшками щеголять, — возмутилась бабушка, смущая своим замечанием Вику и веселя Генриха.

— Бабушка! — Вика попыталась прервать старушку.

— Что бабушка!? Как есь, так и гово'рю, — ответила та, а Вика, украдкой бросив взгляд на Генриха и поймав его улыбку, ретировалась в другую комнату.

Через некоторое время Вика вышла, уже переодевшись в тёплый вязаный брючный костюм из белой пряжи, с красивым жаккардовым узором на кокетке свитера. Этот костюм так шёл ей, превращая её в настоящую Снегурочку. Генрих невольно залюбовался. В этой девушке Генрих не видел никакой чванливости, напыщенности и неестественности. Она была естественная, милая и какая-то домашняя.

Генрих сам не мог объяснить, что с ним происходит, но ему здесь нравилось. Он, любитель комфорта, простора, был очарован этим маленьким домиком и его жителями.

Пока Вика будила сестренку и одевала её в нарядное платье, связанное бабушкой внучке к празднику, Генрих вышел на улицу. Он решил достать из машины подарки. Да, эти подарки он вёз другим, но ему очень хотелось подарить их этим людям. Для бабушки он достал варежки-меховушки с красивым орнаментом, которые купил для мамули, она любитель такой красоты; для девочки — куклу, это один из подарков для маленькой племянницы; для Вики… Генрих немного помедлил с подарком для девушки и достал золотой браслет. Этот браслет он хотел подарить Дашке. Внутренний голос настойчиво требовал отпустить прошлое, но вот про будущее — молчал. И Генрих решился. Ещё раз глянул на браслет, на нём была выгравирована надпись: «Помни — я всегда буду рядом». Мужчина уверенно закрыл коробочку и положил её в карман, решив, что именно Виктория должна носить этот браслет на своём запястье. Именно она…

Когда он вернулся в дом, его ждали уже три дамы. К бабушке и Вике присоединилась девчушка лет пяти-семи, худенькая, бледненькая, но с очень красивыми живыми карими глазками. Девочка поздоровалась и начала задавать ему свои многочисленные вопросы, развлекая Генриха разговорами, пока бабушка хлопотала у праздничного стола, а Вика приводила себя в порядок в соседней комнате.

Была уже почти полночь, когда бабушка пригласила всех к столу. Под бой курантов открыли детское шампанское. Пришло время подарков. Оленька была в восторге от подарка Вики. Большой белый мишка пришёлся по душе девчонке.

— У меня тоже есть небольшие подарки для вас. Извините, если я не угадал ваши желания, — улыбнулся Генрих, — но подарки от чистого сердца.

Генрих подарил подарок бабушке, чем вызвал её улыбку.

— Спасибо, сынок. Чуткое у тебя сердце, — поблагодарила старушка.

— Оленька, это тебе, малышка. Дед Мороз просил передать, — Генрих протянул девчушке куклу.

Девчонка взяла куклу и запрыгала от радости. У девочек кукл много не бывает. Такой у неё точно не было.

— Вика, Вика, это ты, — защебетала Оленька, обнаружив сходство новой куклы с сестрой.

— Вика, а это тебе.

Генрих открыл коробочку с браслетом перед девушкой. Вика нерешительно протянула к подарку руку, провела по браслету пальчиком. Улыбнулась застенчиво. Генрих легко застегнул браслет на её запястье.

— Ты же это не мне вёз, — одними губами нерешительно проговорила девушка, готовая отказаться от подарка.

— Это уже совсем не важно. Потом… — также тихо ответил Генрих.

Они ещё немного посидели за праздничным столом. Оленька начала клевать носом. Вика отнесла её в кровать.

— Сынок, имя у тебя…

Генрих догадался, что хотела сказать бабушка.

— Да, Клавдия Ивановна, не русское. Я родился и вырос в Германии, там живут мои родители. Сам живу и работаю в России, как и мой брат. У меня мама русская, её родители родом из Воронежской губернии. Одного из её родителей революция, другого обстоятельства перед войной забросили в Германию. Там они и встретились.

Бабушка помолчала, а потом тихо так, чтобы никто не услышал, сказала:

— С Викой не надо играть, она девка нежная и самостоятельная, как и её мать. Поэтому и с первым мужем Лена жить не стала, он не смог её понять…

Генрих задумался, помолчал немного.

— Я не играю с Викторией, Клавдия Ивановна. Мы с ней только сегодня встретились. Вика Вам всю правду рассказала. Встретились мы случайно, но понравилась она мне сразу.

Бабушка покачала головой, но ничего не ответила Генриху. Разговор пришлось прервать. Виктория крадучись вышла из спальни.

— Еле-еле отцепила от себя. Скучает. Но, ничего, у нас с Оленькой десять дней впереди. Спать легла с твоей куклой, — Вика благодарно улыбнулась Генриху и предложила. — Пойдём, прогуляемся. Сейчас салют новогодний будет. Обожаю салют, — и, не дожидаясь ответа мужчины, спросила у бабушки. — Бабуль, я ненадолго, хорошо? Ты будешь спать ложиться? Или ещё телевизор посмотришь?

— Идите, — коротко ответила старушка.

Генрих помог Виктории одеть коротенькую шубку, выйдя из дома взял её за руку.

— Куда идём? — поинтересовался он.

— Пошли на берег Волги. Мне там очень нравится, — предложила девушка. — Город, как на ладони.

Они прогулялись до берега Волги. Здесь не было привычной набережной. Здесь ещё была дикая природа, не тронутая городской цивилизацией. Берег резко обрывался, уходя вниз, к реке.

— Смотри, как красиво. Я здесь в детстве любила играть. Вот на той берёзке.

Вика показала рукой в сторону берёз, растущих на краю обрыва. Генрих наблюдал за девушкой молча, изучая её, пытаясь впитать её эмоции, понять её чувства.

Небо осветилось первыми шарами салюта. Вика подняла лицо к небу, сложила ладошки перед грудью, соединив вместе пальчики, и смотрела так зачарованно, как обычно смотрят дети. Генрих, стоя в стороне, залюбовался девушкой.

Стройная, с очень нежными чертами лица. Её чёрные бровки вразлёт и густые чёрные ресницы так мило подчёркивали карие глазки, отражаясь в них и меняя цвет радужки на более тёмный, локоны густых светло-русых волос каскадом спускались на плечи. Красота Виктории была естественной, как и у Дашки. Генрих не мог заставить свой мозг прекратить всех девушек сравнивать с Дарьяной, так глубоко засевшей в его сердце.

Городской салют закончился и Вика вздохнула:

— Мало. Это так красиво…

Генрих, стоя у Виктории за спиной, положил свои руки на плечи девушки и повернул её в другую сторону.

— Смотри…

Он привлёк её внимание к фейерверку на базе отдыха «Сказка».

— В «Сказке» всегда салют дольше и красочнее, — как-то печально ответила Вика, но замерла и продолжила смотреть на небо, любуясь разноцветными всполохами.

— Вот там я должен был встретить Новый год. А встретил здесь и нисколько не жалею.

— Тебя там ждут друзья?

В голосе Виктории проскользнули нотки горечи, но она попыталась их спрятать за равнодушием. Получилось плохо, Генрих их заметил.

— Меня там хотел видеть брат и его семья. Поехали со мной? — неожиданно даже для самого себя предложил Генрих.

— Я там буду лишней, да и дома мне нужно быть обязательно часов в восемь. Иначе Оленька расстроится. Она очень скучает. У меня редко получается приезжать к ним.

Генрих почувствовал горечь в словах Вики. Девушка боялась быть лишней, но вместе с тем он чувствовал, она согласна, просто ищет предлог отказаться.

— Снегурочка не может быть лишней на новогоднем празднике, — парировал мужчина. — Утром я тебя привезу домой. Поехали?

— Я не готовила праздничный наряд…

— Он не нужен. Одень то платье, в котором ты приехала. В нём ты очаровательна. Хотя можешь ехать прямо так. Этот костюм тоже подойдёт. Семья брата расположилась в одном из гостевых домиков. Дашка считает этот праздник семейным, поэтому они его встречают вместе с детьми и друзьями. В домике только все свои.

Вика молчала, думала. Девушке очень хотелось попасть в «Сказку». Это была лучшая база отдыха в области, но чертовски дорогая. Она как-то предлагала Максиму съездить на выходные в «Сказку», отдохнуть, но он ответил отказом, ссылаясь на дороговизну и, как всегда, занятость. Они с Максом редко куда-то вместе ходили, лишь изредка в кино, пару раз в театр, иногда гуляли в парке. Он много работал или уезжал к матери, но Вику с собой не брал. У Вики не сложились отношения с этой женщиной.

— Мы едем, — твёрдо сказал мужчина и, взяв за руку девушку, направился в сторону дома. На ходу достал из кармана телефон и позвонил.

— С Новым годом! Герман, мы сейчас подъедем. Как Вас найти?

Вика не слышала, что говорил собеседник Генриха, но, по смеющимся глазам мужчины, поняла, что разговор приятный.

— Герман, ты правильно понял, я приеду с девушкой и тебе объясню всё первому. Ждите, — и отключился.

— Я не давала согласия, — попыталась возразить Вика.

— Виктория, ты же хочешь. Я это вижу, людей читать давно научился. Сегодня ночь чудес, так пусть чудо свершится, — он посмотрел на Вику и добавил. — Вика, я не кусаюсь. Не бойся…

— Я и не боюсь, — пробурчала она, но ей было приятно, ведь мужчина ответил на все её незаданные вопросы, но согласия на поездку она так и не дала.

Зашли тихо в дом. Бабуля уже ушла спать. Вика прошла в комнату к бабушке, решив одеть платье и обуть белые сапожки.

— Ты куда?

— Бабуля, мы до центра доедем. Погуляем немного. Спать всё равно не хочется, — прошептала Вика. — А потом Генрих уедет.

— Езжайте. Появись только до того, как Оленька проснётся. Иначе касатик расстроится.

Вика почувствовала теплоту в голосе бабушки.

— Аккуратно, внучка, с мужчиной, мало ли что. Хотя ничего плохо я не чувствую. Староват он только для тебя, — выдала свою тираду бабушка, чем озадачила Вику. — Езжайте, я двери сама, погодясь, закрою.

Вика поцеловала бабушку в щёку и вышла из комнаты.

— Поехали.

— Вика, гирлянду выключи, — Генрих сказал это машинально и сам себе улыбнулся, он привык, чтобы всё было правильно.

Вика тоже улыбнулась. «Командует», — подумала она, но гирлянду послушно выключила и подошла к Генриху, держащему её шубку.

Но из дома они выйти не успели, в коридоре замерли, услышав голоса мужчин во дворе.

— Митрич, я на это не подписывался. Было дано чёткое указание покоцать стеклышки в машине Викуши, но это не её тачка. Её я хорошо знаю.

— Какая разница? Только вот чем? Эх, надо было из дома что-нибудь прихватить… Здесь даже забытого полешка не найдёшь, всё прибрано.

— Не, Митрич… Ты как хошь, а я пас…

Вика узнала голос соседа Мишки, мужчина давно затаил на неё злобу. Митрича она тоже знала. Им всем бабушкин дом, как кость в горле последнее время.

Генрих нажал на брелок сигнализации, спугнув непрошеных гостей сигналом мигающих фар.

— Путь открыт. Пошли. Ты их знаешь? И что им нужно, расскажешь?

Вика молчала. Она не хотела во всё это впутывать случайного знакомого. Зачем? Это ещё одна её проблема, которую нужно будет решать в ближайшее время. Вот только как?

Генрих выгнал машину на дорогу, помог Виктории закрыть ворота, придержал девушку на узкой тропинке, усадил в машину. Для него это было настолько обычно, что он даже не замечал эти элементы вежливости. Вика расценивала это как знаки внимания. Таким вниманием она избалована не была.

Выезжая на трассу Генрих повторил свой вопрос:

— Что им от тебя надо?

— Это давняя история. Разберёмся, — уклончиво ответила девушка.

— Вика, это не праздное любопытство. Я хочу и могу помочь. Если не сам, то мои друзья.

— Друзья? — неуверенно переспросила Вика.

Неужели он будет подключать своих друзей, чтобы помочь малознакомому человеку?

— Если не друзья, так знакомые. Их у меня много.

Поняв, что мужчина так просто не отстанет, Вика ответила:

— Им нужно, чтобы бабушка поскорее освободила дом. Но идти нам некуда…

— Не совсем понимаю. Поясни, — попросил Генрих.

— Территория нашей деревни передана городу под жилую застройку. Здесь будет новый микрорайон города. Уже всем соседям администрация выделила квартиры. Бабушке предложили место в доме престарелых. Объяснили это тем, что у неё детей нет и ухаживать за нею некому…

— А ты?

— Я здесь не прописана. Мы с Оленькой прописаны в доме её отца. Но нас туда даже на порог не пускают.

— Вика, ты взрослая девочка. Вы в прокуратуру жаловались?

— Я туда ни пойду, как и бабушка.

— Почему? — Генриху уже стало совсем интересно, к тому же он заметил упрямые нотки в голосе Вики. Сразу вспомнилось упрямство Дашки, и на душе стало тепло.

— Не скажу, — уж совсем упрямо ответила Снегурочка, надула губки и отвернулась, смотря в окно.

— И не надо. Завтра позвоню Вадиму Игоревичу, объясню ситуацию. Он не откажет в помощи.

— Не надо ему звонить. Я не хочу, чтобы у него в семье были неприятности из-за меня.

— Виктория, извини, но я совсем запутался. Ты знакома с прокурором?

— Ага!.. Я с момента рождения, бабушка чуть раньше. Это мой отец. И в помощи он не откажет, я даже не сомневаюсь в этом. Только я не попрошу этой помощи, — Вика сказала это твёрдо, дав понять собеседнику, что тема закрыта к обсуждению. Тему закрыла, а сама погрузилась в раздумье, в надежде, что не совершает очередную ошибку.

— Понятно…

Больше Генрих ничего не стал расспрашивать, решив оставить это на потом. Он был уверен, что времени у него будет достаточно.

Глава 4

Машина затормозила у шлагбаума. Генрих показал пропуск и, заехав на территорию базы отдыха, ещё раз набрал номер брата.

— Гер, мы приехали. Ждём… Или я сам смогу дорогу найти?

Услышав в трубке смех брата и обвинение в нетерпеливости, рассмеялся. Терпеть и ждать Генрих умел, не хуже Германа.

— Вика, мы с братом очень похожи, поэтому сегодня тебе придётся ориентироваться по браслету. У нас с тобой одинаковые. У Германа такого нет.

— А по одежде? По печатке? — с любопытством спросила Вика.

— По печатке точно нет, у нас одинаковые. По одежде тоже может не получиться. Вкус одинаковый, часто не договариваясь одинаковые вещи одеваем, — усмехнулся Генрих.

— Вы близнецы?

— Нет, Вика, просто очень похожи.

Девушка замерла от неожиданности и тихо произнесла себе под нос:

— А сказал, что к маме поехал…

— Вика, ты о ком? — ничего не понимая переспросил Генрих.

— Извини, Генрих, это моё личное, — девушка повернулась и посмотрела на мужчину своими очаровательными глазками цвета жжёного сахара.

Он не выдержал и нежно провёл рукой по её румяной щеке.

— Возможно… пока и личное… — многозначительно ответил он.

Его рука остановилась на её подбородке, он слегка приподнял её лицо и заглянул в глаза, улыбнулся.

— Вика, ты моя девушка. На новогоднюю ночь точно, дальше посмотрим. Договорились?

Но Вика не успела ответить. Ей хотелось уяснить, насколько его? И что он хотел этим сказать? Водительская дверь автомашины открылась. Вика перевела взгляд с Генриха на открывшего дверь и замерла от неожиданности.

— С приездом!.. Мы решили, что приедешь только утром.

— А мы решили к вам присоединиться сейчас, — посмеялся в ответ Генрих. — Знакомься, Вика, это мой брат, Герман. Герман, а это моя Снегурочка, зовут Викторией.

Вика скромно поздоровалась и стала аккуратно рассматривать подошедшего к ним мужчину. Два брата действительно были похожи, как две капли воды.

— Мне ехать, или сам за руль сядешь?

— Давай я, сейчас темно, объяснять сложно, — ответил подошедший.

Генрих уступил место брату, сам пересел на заднее сиденье и тут же положил свою руку на плечо Вики. Девушка немного напряглась. Она не хотела ни с кем встречаться. Хватит. От мужчин проблем больше, чем удовольствия…

По дороге к гостевому домику братья разговаривали, Вика старалась их не слушать, но не слушать не получалось. Герман и Генрих по очереди вовлекали её в разговор. За эти короткие минуты поездки Вика узнала, что с недавних пор «Сказка» принадлежит Герману, что сегодня утром из Германии приехали его старшие дети.

— И сколько у Вас детей? — поинтересовалась Виктория.

— На двоих с Дарьянушкой пятеро. Дарьянушка — это моя жена, — засмеялся Герман.

Рука Генриха покоилась на её плече, а вот большим пальцем Генрих умудрялся рисовать узоры на шее Виктории, каким-то чудом найдя кусочек открытой кожи. Это было приятно, Вике захотелось даже заурчать, как кошке требующей ласки.

Машина остановилась у двухэтажного коттеджа. На открытой террасе стояла украшенная ёлка, вокруг неё резвилась детвора. Вика попыталась их сосчитать… Но стоило только машине остановиться, как все дети, от мала до велика, побежали к машине.

Генрих был облеплен детворой и не успел открыть дверцу для Виктории. Вика вылезти сама не решалась. Герман подошёл, открыл дверцу, галантно подал руку.

— Добро пожаловать к нам в дом, Виктория. Генриха мы потеряли надолго, поэтому пойдём, я сам познакомлю тебя с женой и старшим сыном.

Герман направился к стоявшим на террасе симпатичной миниатюрной женщине и молодому человеку.

— Виктория, знакомьтесь. Это Дарьянушка, моя жена. Это Марк, мой старший сын. А это Виктория, Снегурочка Генриха.

Даша всплеснула руками.

— Неужели наш младший брат нашёл свою Снегурочку? Добрый вечер, Вика. Добро пожаловать в нашу большую компанию.

— Пойдёмте в дом, — Герман поцеловал жену в щёчку. — Дарьянушка, я же пообещал, что приведу девушку сразу к тебе. Зачем было выпрыгивать на улицу? Сейчас зима, милая, холодно, можно простудиться.

Герман приобнял жену за талию и пригласил Вику в дом. Вика не успела толком познакомиться с Марком, заметила только, что он внешне похож на отца, только ростом повыше.

— Маркуша, отнеси Викину шубку к ней в комнату.

Даша была очаровательна и ненамного старше Вики, это было вдвойне приятно. В гостиной находилось ещё две пары и мужчина, но никого из них Вика не знала. Даша представила Вику гостям.

Один из мужчин, знакомясь, поинтересовался:

— Это Вас сегодня Генрих спасал от непогоды на трассе?

— Да, — улыбнулась в ответ девушка.

— Вика, эту историю ты мне чуть позже расскажешь сама. Хочу услышать её из первых уст, — и уже обращаясь к Герману. — Дорогой позови детей, виснуть на шее Генриха можно в доме, — посмеялась Даша.

Как только дети зашли в дом, Даша представила их Виктории:

— Вика, знакомься с нашими детьми: Аннет, Глебушка, Элен и Ромчик. А остальные дети наших друзей: Танюшка, Антошка, Илья и Славия. Вот, теперь всех представила, — довольно заявила Дарья.

Пока Даша представляла детей, Вика успела отметить, что двое сыновей, старший и младший, очень похожи на Германа, у девочек глаза голубые, как у Ромки. А вот один мальчишка не похож ни на кого, может если чуть-чуть на Дашу.

Как только Вика осталась без внимания Даши, рядом с ней сразу оказался Генрих:

— Извини, Вика, но племянники превыше всего. Скучать тебе Даша не дала и со всеми познакомила?

— С Новым годом, Генрих! Наконец-то и до меня очередь дошла, — рядом вновь оказалась Дарья.

Даша подошла к Генриху и поцеловала его в щеку.

— Мы уже не ожидали тебя сегодня увидеть…

Вика заметила какую-то напряжённость между этими двумя, но Генрих приобнял Вику за талию, притянув её поближе к себе, и ответил Даше:

— Дашка, ну, куда я от вас денусь? Вы же потом такой большой компанией всю душу выверните. Лучше появиться добровольно, — посмеялся он.

— Пошлите к столу. Голодные?

— Нет, — на вопрос Даши ответил Генрих. — Мы у бабушки покушать успели.

Дашка улыбнулась. Ей понравилась это скромная девушка, такая хрупкая рядом с Генрихом. Возможно рядом с ней он будет счастлив. Даша любила этого упрямого, временами несносного, но такого доброго и отзывчивого мужчину, но любила его как брата. А вот он… Дарья невольно задумалась, лишь на секунду погрузившись в воспоминания.

Немного посидев большой компанией за столом, решили сходить погулять на центральную поляну, заодно и проводить гостей. Младшие дети хозяев были отправлены спать.

Как только вышли из домика, Виктория попала в цепкие лапки Дарьяны.

— Всё! Наконец-то мужчины занялись своими разговорами. Вика, как тебе наша компания? Не скучно?

— Нет, что Вы, Даша. У Вас очень весело.

— Никаких «Вы». Давай знакомиться. Итак, что я успела узнать. С Генрихом ты познакомилась вчера. Да?

— Да, вечером 31 декабря, — весело ответила Вика.

— Символично. Мы с Германом тоже встретились в канун нового года. В новогоднюю ночь мы сидели в холле гостиничного домика и знакомились, задавая друг другу вопросы и отвечая на них. Мне тогда было двадцать три. Потом мы пару лет просто встречались, потом он уехал в Германию, а у меня родился Ромка. А этим летом мы снова встретились. Это о нас с Германом.

— Даша, Герман сказал, что у вас на двоих пятеро детей. Ромка — это ваш общий сын?

— Ага, это моё солнышко. Им я и жила, пока Германа не было рядом. Правда, Генрих был ещё одним напоминанием, да и Марк в гости приезжал. Ты же заметила, что все Вольфы на одно лицо?

— Кто? — переспросила Вика.

— Ах, да. Ты же не знаешь. Фамилия Генриха и Германа Вольф. Известная немецкая фамилия. Их родители до сих пор живут в Германии, у них там фамильный особняк. Я осенью туда первый раз ездила, с родителями знакомилась. Очень приятные люди. Я тебе потом всё расскажу. А ты кем работаешь?

— Клиническим психологом в реабилитационном центре, но, наверное, теперь уже работала, — грустно сказала Виктория, интонацией выделив последнее слово.

— Почему, Вика?

— Я ушла от своего бывшего в канун нового года. А главный врач центра, в котором я работаю, тётя моего бывшего.

Вика цепко выхватила из толпы фигуру Максима, обнимающего длинноногую девицу. Если они с Дашей продолжат движение в этом направлении, то пройдут рядом, и будет чудо, если Максим её не заметит.

Вика оглянулась в поисках Генриха. Мужчины шли в нескольких шагах сзади. Вика немного успокоилась. Но не прошло и минуты, как на её талию властно легла мужская рука, она вздрогнула.

— Ты чего испугалась? — Генрих наклонился и впервые поцеловал её в щёку, Вика замерла от неожиданности.

— Генрих!.. — возмутилась она.

— Да, Виктория? — на неё смотрели смеющиеся глаза Генриха. — Так чего ты испугалась?

— Ты неожиданно подошёл.

— А раньше? Испуг был до того. Я — последствие твоего испуга.

— Хорошее последствие, — ответила Вика и решила сказать правду. — Прямо по курсу видишь высокого молодого человека во всём белом и рядом с ним девушку в шапочке с ушками?

— Ага!.. Эффектная пара.

— Это мой бывший…

— Ты же сказала, что он уехал к маме, — Генрих не смог сдержать удивление.

— Он так сказал. Может передумал… — предположила Вика.

— Ага. Забронировав номер ещё в октябре…

— Что? — Вика от такого заявления даже остановилась.

— Вика, все номера были забронированы ещё осенью. В ноябре свободных номеров уже не было, — пояснил Генрих, продолжая обнимать девушку. — Здесь аншлаг!..

Хотя они и шли медленно, но остановились метрах в десяти от её бывшего, который, увидев Вику, внимательно смотрел на неё. Только Вика этого не замечала, в эти секунды она смотрела на Генриха.

— Ребята, вы отстаёте! — голос Германа прозвучал громко и вывел брата из оцепенения.

— Догоняем! — крикнул в ответ Генрих. — Пошли, Виктория, сейчас мой брат собравшихся поздравит, а потом будет ещё один фейерверк! Можешь считать, что это подарок лично тебе от Германа.

Генрих обнял её и, немного прикрыв собой, провёл мимо бывшего. Боковым зрением Генрих заметил, как пара медленно идёт за ними, было слышно, как молодой человек с кем-то разговаривает по телефону.

— Вика, нам туда, — Генрих увлёк Вику на сцену, — салют отсюда виден лучше.

— Генрих, может не надо? Зачем? Я…

— Молчи, Вика, и делай, как я говорю. Я всегда буду рядом…

Они поднялись вслед за Германом, Дашей и Марком. Вика хотела спрятаться за спину Марка, но не получилось. Дарья взяла её под руку.

— Вика, может тебе всё это кажется странным, но если в твоей жизни, вернее не так, если ты появилась в жизни одного из Вольфов, то это навсегда. Они все однолюбы. Свою любовь ищут долго… Но рядом с этими мужчинами безопасно и надёжно. Попробуй довериться Генриху. Я его никогда таким счастливым не видела.

Даша легонько сжала локоть Вики и убрала свою руку, но тут же на плечи Виктории властно легли две мужские руки и слегка наклонили тело Вики назад, слегка прижав к мужчине.

Они стояли рядом. Герман поздравил всех присутствующих с праздником. И после его слов в небо взлетело множество разноцветных капель, которые раскрывались в огромные шары. Это было похоже на какой-то танец цветов на ночном небе. Вика смотрела не отрываясь, она даже дышать перестала. Отмерла, лишь когда Генрих поцеловал её, нежно прикоснувшись своими мягкими и теплыми губами к её губам. Краем глаза она заметила, что Герман целует свою жену и только Марк стоит один и смотрит в небо.

— Зачем? — выдохнула Вика в губы мужчины.

— Хочу, — спокойно ответил он, поцелуй прервал, но из объятий не выпустил.

И теперь Вика смогла опустить глаза на собравшихся. Рядом со сценой стояла охрана, а рядом с охраной стоял Максим и его друзья. Их было четверо, и они о чём-то разговаривали, резко жестикулируя. Вика всегда немного побаивалась Макса, он мог быть резким и грубым. Но сейчас, чувствуя на своих плечах руки Генриха, она не чувствовала страха.

Фейерверк закончился, зазвучала музыка.

— Ребята, если Вы в домик, то Дашу с собой возьмите. Я ещё немного здесь побуду. Или Вы со мной?

Генрих посмотрел на Викторию, глазами спрашивая, что будем делать. Вика пожала плечами.

— Мы погуляем. Тебе по делам? — спросил Генрих. — Если нужно, мы Дарью отведём.

— Куда это вы меня выпроваживаете? — вмешалась Даша. — Вика, с ними нужно держать ухо востро. Они такие…

— Какие? — спросили братья хором.

Дашка засмеялась им в ответ.

— Герман, мы долго будем гулять? — спросила она мужа.

— Нет, Дарьянушка, минут тридцать. Не больше.

— Пап, я тогда пошёл в домик. После перелёта вырубает, — Марк попрощался со всеми до утра и ушёл.

Генрих не отпускал от себя Вику ни на секунду.

— Генрих… — снова Вика попыталась вывернуться из его объятий.

— Вика, пока твой бывший и его друзья не угомонятся и не отвалят в сторону, я буду обнимать тебя. Ты — моя девушка! Сегодня уж точно…

Они вчетвером гуляли по парку, переходя от одной площадки к другой. Здесь было шумно и весело, многочисленные аниматоры развлекали гостей. Несколько раз к ним подходил Игорь и в итоге присоединился к ним, и пошёл с ними в домик.

Генрих провёл Вику в спальню.

— Вика, ложись спать и ни о чём не думай. Утром я тебя часов в восемь разбужу.

— Давай пораньше… — попросила Вика.

— А проснёмся? — Генрих провёл рукой по её щеке.

Вика смотрела на него и не отводила взгляда. Генрих не смог устоять и поцеловал, невесомо коснувшись её губ. Девушка замерла в его объятиях.

— Вика, а если я предложу тебе встречаться? Ты согласишься? — голос Генриха был глухим, мужчина с трудом скрывал возбуждение.

— Можно я подумаю? Это так неожиданно, — мило улыбнулась Вика.

— Можно. До утра. Дай твой телефон, — попросил Генрих.

Вика достала из кармана телефон и протянула его Генриху. Мужчина быстро набрал номер и сделал контрольный вызов.

— Заводим будильники на 7.30. Проснёшься раньше, звони. Не приду после будильника, тоже звони. Пока.

Он вновь поцеловал Вику, на этот раз лишь нежно дотронулся губами до ее лба.

— Я ушёл. Будет страшно или скучно, тоже звони, — посмеялся Генрих и вышел за дверь.

Вика сняла платье, аккуратно повесила его на спинку стула, откинула покрывало и забралась в прохладную постель. Посмотрела время. Почти четыре. Нужно хотя бы немного поспать. Она видела кучу непрочитанных сообщений, но даже читать не стала, не хватило сил. Она моментально уснула…

Глава 5

Сквозь сон Вика слышала будильник, но открыть глаза сил не хватило. Проснулась она от настырного поцелуя и даже успела сообразить, что она на него отвечает.

— Доброе утро. Всё, я тебя разбудил и пошёл заваривать кофе. Одевайся, — посмеялся Генрих.

Вика с трудом села в кровати, спустила ноги. Ощутила неприятный холод пола, но делать нечего, пошла в ванную, умылась, привела себя в порядок, надела платье. Приоткрыла дверь из ванной и сразу почувствовала запах свежезаваренного кофе. Улыбнулась.

Генрих стоял у окна, приветливо улыбался в ответ.

— Проснулась, Снегурочка? Пей кофе. Сейчас проснёшься окончательно. Извини, не спросил, может нужно было чай принести?

— Спасибо. Утром обязательно кофе, а дальше — как придётся, но предпочитаю сок или просто воду, хотя чай тоже люблю, но хороший, элитный.

Генрих ответил на её слова своей обворожительной улыбкой. Они выпили по чашечке кофе, оделись и вышли из домика, где все ещё спали, кроме…

На террасе стояли двое, курили и мирно беседовали. Явно по-немецки, отметила Вика.

Увидев Генриха и Викторию, мужчины прервали разговор и поздоровались.

— Вы куда? — удивлённо спросил Марк, забыв перейти на русский, вопрос явно был адресован Генриху.

— Виктории нужно домой. Мы постараемся вернуться к обеду, — также по-немецки ответил Генрих и притянул Вику к себе одной рукой.

Герман впервые видел брата таким счастливым рядом с женщиной, да и со своими женщинами Генрих никогда никого не знакомил, лишь иногда рассказывал о своих похождениях.

— Виктория, надеюсь Вы вернётесь вместе с Генрихом. Приезжайте. Здесь много всего интересного, — Герман изучающе смотрел на Вику, и та, немного смутившись его пристального взгляда, ответила.

— Извините, но у меня дома бабушка и маленькая сестрёнка, которая очень скучает по мне. Мы видимся с ней редко.

— Приезжайте вместе с сестрёнкой. Она сходит на ёлку с моими детьми, — предложил Герман, а Вика лишь застенчиво улыбнулась в ответ.

Генрих всё это время стоял так, чтобы взгляд Марка не падал на Викторию, и, уже направляясь к машине, проходя мимо племянника, тихо произнёс:

— Sie ist meine¹.

Виктория услышала сказанное Генрихом, но, к сожалению, не поняла. А вот взгляды мужчин успела заметить: суровый, обращённый на Марка, взгляд Генриха, удивлённый — Германа, весёлый, с вызовом, адресованный Генриху — взгляд Марка. Молодой человек явно что-то хотел сказать, но рука отца опустилась на его плечо, и он промолчал.

Стоило машине Генриха отъехать от коттеджа, отец с сыном вернулись к разговору.

— Марк, не переходи дорогу Генриху. Он достоин счастья, — Герман внимательно смотрел на Марка. Впервые ему было так сложно разговаривать с сыном.

— Но, отец! Мне тоже понравилась Виктория. Почему должен уступить я? — Марк был настроен решительно.

Этот молодой человек достойное продолжение и его, Германа, и Генриха. Слишком много эти двое мужчин вложили в воспитание Марка.

— Марк, давай так. Пусть Виктория сама выберет себе мужчину. Оставим этот выбор женщине, — предложил Герман, уже догадываясь, что Виктория выберет его брата. Эти двое очень гармонично смотрелись вместе и дополняли друг друга.

— Генрих всегда рядом с ней. О каком выборе ты говоришь, отец? — Марк не хотел это понять и принять.

— Генрих был рядом с Дарьяной семь лет, но его она не стала. Вот это и есть выбор женщины. Лишь бы с кем, сын, это выбор падших. Это не наш вариант, мальчик. Виктория — умная женщина, она выбор будет делать сердцем, которое её не подведёт. Но с её выбором нужно будет считаться. Ты — молод. У тебя вся жизнь впереди, а вот Генрих…

Герман не стал договаривать, Марк всё понял и лишь ухмыльнулся. Марк решил, что он даст возможность Виктории сделать выбор, но просто так в тень не уйдёт.

Глава 6

Виктория

Минут через сорок машина останавливается у ворот бабушкиного дома.

Я хочу выпорхнуть, но Генрих перехватывает мою руку:

— Подожди, Вика. Поехали со мной. Сейчас соберём вещи и поедем отдыхать в «Сказку». Оленьке там будет интересно. Ромке и Элен по шесть лет. Они ровесники. У них будет своя весёлая компания. Дети пообщаются и поиграют вместе, а мы хорошо отдохнём. Девочка сходит на новогоднее представление, получит подарок из рук Деда Мороза. Поехали…

В голосе Генриха появляются вкрадчивые нотки, которые обволакивают, убаюкивают, уговаривают поступить так, как он хочет, отчего его голос звучит ещё более убедительно. Мужчина не даёт мне вставить ни одного слова, и к концу его монолога я уже согласна. Мучает только одно. Там Максим, возможно их компания приехала ни на один день. Генрих словно читает мои мысли…

— Я всегда буду рядом… — вдруг произносит он. — Не бойся. Отбрось сомнения и соглашайся.

Я не нахожу сил ему ответить, лишь киваю головой в знак согласия и улыбаюсь. У этого мужчины невероятная харизма. Он такой…

— Спасибо, — Генрих наклоняется и нежно прикасается губами к моей щеке, а у меня от этого прикосновения перестаёт биться сердце.

Я не могу понять этого мужчину. Зачем я ему? Он всё это серьёзно? Если я ему действительно нравлюсь, то… Со мною что происходит? Почему так реагирую на его прикосновения? Ведь не юная девчонка…

Решаю дать ему шанс, но просто не буду пускать его в своё и без того израненное сердце. Если ему хочется находиться рядом и помогать, пусть… Но эта помощь должна быть бескорыстной. Моё тело и моё сердце останется при мне, решаю я.

Генрих быстро обходит машину, распахивает дверцу, галантно подаёт руку, помогая мне вылезти.

— Вика, машину оставим здесь. Как я успел заметить, здесь никто не ездит, а если и поедут, то места хватит. Сейчас поближе к забору прижмусь. Или заехать на территорию?

Он смотрит на меня, пытаясь заглянуть в глаза. Перехватываю его взгляд и окунаюсь в ярко-голубые глаза мужчины. Таких ярких глаз ещё не встречала. С трудом отвожу взгляд. Ещё немного и утону в его омуте. Его вопрос является лишь предлогом удержать меня за руку. Во всяком случае, мне так кажется.

— Лучше убери с дороги. Сегодня здесь могут быть не совсем трезвые водители. Просто можно ворота не закрывать, — сердце бешено бьётся в груди от зрительного контакта, а мужчина лишь улыбается уголком рта.

— Хорошо. Беги, вещи собирай. Я сейчас приду, — отвечает Генрих и отпускает меня.

Залетаю в дом, пытаюсь восстановить дыхание, бабушка в окошко всё видела.

— Вика, этот мужчина у нас остаётся? — с порога спрашивает у меня бабушка.

Бабушка у меня строгая, хотя и понимающая всё.

— Нет, бабуля. Мы сейчас уедем. Хочу Оленьке сказку устроить, на новогоднюю ёлку её отвезти и дать возможность с её сверстниками поиграть.

— А он здесь при чём? — лукаво улыбается бабушка.

— У меня машины нет, это во-первых, а во-вторых, это его племянники, — отвечаю я бабушке и понимаю всю нелепость ситуации.

Я знакома с этим мужчиной несколько часов, и бабушка это знает. Но она молчит, лишь головой качает и улыбается. Да, бабушка, мне скоро тридцать, но при появлении рядом Генриха, я теряю голову и делаю всё необдуманно… А может всё я делаю правильно?..

— Дома позавтракаете, тогда и поедете, — говорит бабушка и начинает накрывать на стол, рассказывая. — С утра Люська прибегала, поругаться хотела, но я её в дом не пустила. Оленька ещё спит. Может и к лучшему, что уедете. Не надо, чтобы Оленька её ор пьяный слышала. Девонька только плакать будет, впечатлительная очень.

Я, слушая бабушку, замираю. Люська — сестра отца Оленьки, её родная тётка. Она умудрилась оформить опекунство на девчонку через пару дней после гибели Виктора, но несмотря на то, что опекун сейчас я, Люся продолжает распоряжаться всем имуществом брата и треплет нервы бабушке, мне и Оленьке.

В дом заходит Генрих, здоровается с бабушкой, сканирует меня взглядом своих пленительных глаз.

— Вика, ты чего замерла? Случилось что-то? Бледная…

Я вздрагиваю от прикосновения его руки к моей щеке и почему-то появляется желание нырнуть в его объятия, спрятаться там от всех проблем.

— Да так, ничего, — резко отвечаю я и сбегаю в комнату собирать вещи и будить сестрёнку.

Слышимость в бабушкином доме отменная, у этих стен нет тайн. Слышу, как бабушка всё рассказывает Генриху, выкладывая во всех подробностях об отношениях с Люсей, тёткой Оли. Непроизвольно краснею. Ужасно стыдно, ведь придётся принять его помощь. Мама растила меня самостоятельной, приучила рассчитывать только на саму себя и свои силы. И вчера помощь Генриха на трассе была, пожалуй, первой помощью, принятой мной от мужчины.

Вздрагиваю от прикосновения рук. Я не слышала, как в комнату зашёл Генрих. Зашёл и положил свои руки мне на плечи, деликатно прижав меня к своей груди.

— Вика, и как со всем этим кошмаром ты собираешься справляться сама?

— Как-нибудь…

Мой ответ не устраивает этого мужчину. Генрих поворачивает меня к себе лицом, запускает свою руку мне в волосы, прижимает к себе сильнее и тихо шепчет на ушко, обжигая его своим дыханием:

— У тебя есть я. Привыкай… — и, поцеловав в щечку, отпускает.

Я ещё не ответила согласием на предложение Генриха встречаться. Не ответила и отвечать не собиралась, а вот Генрих решение, пожалуй, принять успел. Только вот почему мне возражать не хочется?

Пока я собирала вещи Оленьки, моя сестрёнка должна быть самой нарядной, Генрих развлекал маленькую трещотку. Они даже успели сходить умыться. Мне осталось собрать только мои вещи, здесь сложнее. Для прогулки вязаный костюм — то, что надо. А вот в чём пойти на ёлку с Оленькой? В чём ходить в доме? Решаю забраться в чемодан и отыскать там своё любимое платье, тёмно-синее, с шифоновыми вставками. Я покупала его себе на день рождения, мечтала одеть его в ресторан. Но мой праздник был омрачён работой Максима. В тот вечер он ушёл на работу, а я сидела дома одна. Обидно, у нас даже столик был в ресторане заказан заранее…

Хлопает входная дверь, известившая о приходе гостя, и тут же из кухни доносится:

— Где эта п…ка? Прикатила? К ребёнку на пять минут заскочила, опекунша х…ва. Даже ворота закрыть потрудилась.

Я тяжело вздыхаю и направляюсь на кухню утихомиривать Люсю, попросив Генриха побыть с Оленькой. Люся ещё не протрезвела после новогодней ночи, это заметно по её голосу.

— Явилась, с…ка, — с новой силой начала голосить Люся, увидев меня. — Что в Москве то не живётся? Своих-то чего нарожать не можешь, на чужих рот разеваешь? Я тебе кровиночку мою не отдам!

Люся орёт и несёт всякую чушь. Если бабушка ещё пытается ей возразить, то я просто молчу. Стою и молчу… Говорить ничего не хочется, да и не смогу ничего сказать. К горлу ком подкатил… Если хоть слово скажу, расплачусь. Люся не должна видеть мои слёзы. Я — сильная!..

За окном мелькает тень. Кто ещё на нашу голову? Без стука дверь распахивается и на пороге возникает папа!.. Этого ещё не хватало. Вот ему теперь точно придётся всё объяснять, не отстанет.

Отца я люблю. Когда была маленькой, мы часто общались. Он даже пытался приглашать меня к себе в гости. Но когда я повзрослела, поняла, что в доме отца меня любит и ждёт только отец. Остальные меня люто ненавидят, именно из-за того, что он любит. Бегала я только к его матери, моей второй бабушке, где и встречалась с папой. Вот она меня всем сердцем любила, к ней и мама моя в гости ходила, даже когда второй раз замуж вышла.

Отец здоровается, закрывая за собой дверь.

— Что за крики, словно кого-то прирезали. Люся, опять ты буянишь?

— А по что они не разрешают мне с племянницей общаться? — возмущается Люся.

— Люся, иди домой, проспись. А то полицию вызову и привлеку за дебош… — серьёзно произносит папа.

Я не сразу замечаю, как Люся и папа переводят взгляд в одну точку, и точка их интереса не я. Они смотрят куда-то за меня… Я оборачиваюсь именно в тот момент, когда на мои плечи ложатся уже знакомые мужские руки. И почему-то это прикосновение приносит мне столько уверенности и спокойствия…

— Что за крики? Ребёнка напугали. Клавдия Ивановна, успокойте Оленьку, пожалуйста. У Вас может получится, у меня не получилось…

Бабушка быстро уходит в комнату и начинает ворковать с Олей, а я не знаю, что мне делать. Стою и смотрю на папу, а он улыбается мне. Давно я его таким довольным не видела.

Люся, увидев и успев рассмотреть мужчину, изрекает:

— Да-а-а!.. И докажите мне, что она не ш…ха… На нормальных такие не смотрят…

Но сообразив, что ляпнула лишнее, Люся, под суровым взглядом моего отца, проворно выскакивает, не прощаясь, за дверь, лишь аккуратно и плотно её прикрывает.

— Добрый день, Вадим Игоревич. Вы пропустили приём в ноябре.

Папа откашливается в кулак, ухмыляется:

— Добрый! Поэтому Вы, Генрих Альбертович, находитесь рядом с моей дочерью?

Мужчины приветливо улыбаются и открыто смотрят друг на друга. А я таращусь на папу. Папа наблюдается у Генриха? Чем болеет мой папа? Почему он мне никогда ничего не говорил об этом?

— Вика, ты не перестаёшь меня удивлять, дочь, — папуля обнимает меня, прижимает к своей широкой груди и целует в лоб. — Привет, девочка моя.

— Папа… — я хочу возмутиться и оправдаться, но в комнату входит бабушка и вбегает Оля. В их присутствии возмущаться не хочется.

— Я пришёл по делу, — начинает разговор отец, и я сразу догадываюсь, о чём он хочет поговорить. — Виктория, подпиши заявление о вступлении в наследство.

Я отрицательно качаю головой.

— Вика, я не спрашиваю. Я требую, — в голосе папы появляются властные нотки, так он со мной редко разговаривает. — Бабушка просила домик тебе оставить, а ты отказываешься. Нельзя так…

— Давайте завтракать. Вадим, давай с нами, — приглашает бабушка всех к столу.

— Мать, никто не будет ничего делать, пока Вика не поставит свою подпись вот здесь, — и он тычет пальцем в лист бумаги, — и сейчас! Вика!..

— Не дави на девку, — заступается за меня бабушка, внимательно смотрит на меня и добавляет. — Мою последнюю волю ты тоже не исполнишь?

Вот и бабушка переходит на другую сторону. Генрих снова стоит за моей спиной и держит меня за плечи, молчит. А мне от его рук спокойно, словно за спиной стена незыблемая. Потом мужчина вдруг наклоняется и тихо шепчет на ушко:

— Вика, ну, что ты в самом деле. Подпиши. Отец ведь тебе плохого не желает. А потом мне всё объяснишь. Давай же, маленькая.

И его «маленькая» выбивает из меня стержень, и я, резко развернувшись, утыкаюсь лицом в его грудь и даю волю слезам. Он нежно гладил меня по спине, невесомо прикасаясь, и пытается успокоить.

— Она подпишет. Сейчас поплачет только, — Генрих говорит это уверенно и спокойно, словно знает меня давно, а я ведь действительно уже готова подписать.

Генрих

Стою посреди комнаты и успокаиваю Викторию. Но эта настырная девчонка, успокоившись, всё равно не хочет подписывать заявление.

— Вика, тебе скоро тридцать, а ты всё в характер, как мама, играешь. Дочь, нельзя так, — пытается достучаться до неё отец.

Тридцать? Я думал ей только за двадцать перевалило, ну, максимум двадцать пять. А ей… Еле сдерживаю выдох, чтобы не привлечь внимание, но всё равно привлекаю, целуя Вику в щёчку и шепча ей на ушко:

— Вика, будь благоразумна. Бабушке жить негде, да и Оленьке.

Бабушка, словно услышав меня, говорит в поддержку бывшего зятя:

— Касатик, если что, я хоть в дом Маши уйду. Это точно лучше дома престарелых.

— Что за дом престарелых? — грозно спрашивает прокурор, он явно не в курсе. — Мама, что Вы выдумываете? Кто Вас туда отправляет?

— Так, Вадим, приходили недавно из администрации и сказали, что мне квартира не положена. Я ведь живу одна, старенькая, ухаживать за мною некому, дети все померли, поэтому мне выделили место в доме престарелых без очереди. Не знала, что и туды тожа очередь еся.

— Черти! — ругает Вадим Игоревич. — Вот, а Вы говорите, что я волноваться не должен, — обращается он явно ко мне. — Ведь точно знаю, что город выделил квартир ровно столько сколько домов снести должны. И все в новом фонде. А у меня на столе уже две жалобы, так как выделены квартиры из старого фонда и меньшей площадью, чем положено, а одна из них в аварийном состоянии. Вот как это?!

Замечаю, как Вика напрягается вся и делает шаг вперёд.

— Папочка, я подпишу, только за нас хлопотать не надо. Не унижайся, пожалуйста.

— Виктория…

Вадим Игоревич обнимает Вику, а меня почему-то червячок ревности гложет, как тогда с Дашкой, когда до неё, после отъезда Германа, Денис дотрагивался. Вика берёт из рук отца авторучку и подписывает там, где показывает ей отец.

— Вот и славненько. Олюшка, беги за стол, касатик. А то своими разборками совсем девку голодом заморили, — по-доброму ворчит бабушка.

Оля, до этого тихо сидевшая на диване, спрыгивает и бежит к бабушке.

Завтрак проходит спокойно. После завтрака Вадим Игоревич собирается домой, а я выхожу его проводить.

— Не стал у Вики спрашивать, у Вас спрошу. Что у неё произошло с Максимом? — интересуется Вадим Игоревич.

— Я не имею права рассказывать. Пока это только её жизнь, — с её отцом я решаю быть откровенным, мне будет нужна его поддержка с этой девчонкой, в этом я уверен. — Мне нравится Виктория. Она…

Я не могу придумать ей определение. Вадим Игоревич ухмыляется по-доброму.

— Скажи только одно, она ушла от мужа? Да или нет?

— Вика не была замужем. Если Вы имеете ввиду Максима, то да, ушла.

— Она переехала к тебе?

— Пока нет. Мы с ней только вчера познакомились. Но переедет быстро. Я умею быть настойчивым.

— Не принуждай. Она этого не потерпит, — мы подходим к калитке. — Бабушку не обижайте, она мне как мать. С квартирой я улажу. Вике нужно будет порядок в домике бабушки Мани навести. Я там небольшой ремонт сделал. Домик в порядок привёл, утеплил. Там уютно. Клавдии Ивановне в доме сподручнее будет, чем в квартире. Но квартиру она получит. Положено, значит положено.

— Я буду рядом с Викторией насколько она позволит. Бабушку не обидим. А Вас жду в клинике и чем быстрее, тем лучше. Таблетки принимаете по схеме?

— Да. Всё прекрасно было, только вот перед праздниками ухудшение почувствовал и вспомнил, что приём пропустил, — кается Вадим Игоревич.

— Моё следующее дежурство восьмого. Вот тогда и жду в любое время. До этого времени мы с Викой что-нибудь решим. Во всяком случае всё понятно станет.

Вадим Игоревич смотрит сурово.

— Вадим Игоревич, для себя я всё решил, а вот решение Вики я ещё не услышал…

Но в этот момент из дома выбегает Виктория, на ходу набрасывая на плечи шаль, подбежав, виснет у отца на шеи:

— Папочка, я очень тебя люблю. Спасибо тебе.

— Ну, Виктория, ну, что ты как маленькая. Иди в дом, выскочила раздетая, простудишься.

Вадим Игоревич целует дочь, садится в машину и уезжает, а Вика стоит у калитки ещё какое-то время и смотрит ему вслед. Подхожу и обнимаю Викторию.

— Вика, зима на улице, а ты почти босиком. Пошли в дом, — целую её в щёчку. — Если всё собрала, то поехали. Дети ещё до ёлки должны познакомиться.

Чувствую, как напрягается Вика. Что произошло?

— Зачем я тебе? У меня куча проблем. Тебе ведь их решать придётся. Не надоест?

Подхватываю её на руки, такую лёгкую и стройную, заношу её на крыльцо и целую. Хочется нежно, но целую нагло и напористо. Резко прерываю поцелуй. Смотрю в её янтарные глаза. А там… такое смятение. Девчонка ничего понять не может.

— Мне не надоест. И, согласись, у меня совсем не плохо получается, — улыбаюсь и поправляю локон её волос, выехавший из причёски, убираю его за её маленькое ушко. — Пошли, замёрзла совсем.

Глава 7

По дороге в «Сказку» Виктория молчит. Она пытается разобраться в себе.

Как Генриху удалось так быстро занять все её мысли? Ведь она даже ещё не всё решила с Максом. Вика точно знает: она вспылила, Максим обиделся и уехал к маме, она психанула, собрала вещи и уехала к бабушке. Но… В душе она надеялась, что они помирятся. Надеялась… Теперь уже нет. Максим никогда не простит ей поцелуй с другим мужчиной… А она ему?.. Неужели Генрих прав, и Максим ещё осенью запланировал поездку с другой?..

Вика достаёт из сумочки телефон, решив просмотреть сообщения. Как всегда, их было много, это и поздравления от коллег, от школьной подруги и море сообщений от Макса. Их она и решает прочитать. Вика просматривает сообщения, по щекам текут слёзы… Сколько обвинений, оскорблений, грязи… И ни одного слова о любви… Смотрит на время отправления первого сообщения. Через полчаса после их ссоры. Оно самое нейтральное: «Ты полная дура! Только идиотка может променять достаток на нищету. Я даю тебе на размышление целую ночь. Утром жду извинений». «Извинений в чём? В чём я виновата?» — спрашивает себя Вика. Все последующие сообщения были уже в новогоднюю ночь после их случайной встречи.

Она шмыгает носом. Генрих включает поворотник и останавливает машину.

— Оленька, устала? — спрашивает он у девчушки, мило устроившейся на заднем сидении.

— Нет, — отвечает девчонка, не прерывая игры в куклу.

— Сейчас поедем дальше, — Генрих подмигивает девчушке и уже только для Виктории добавляет. — Вику только успокою.

Он вылезает из машины, подходит к пассажирской дверцы и открывает её, отстёгивает ремень безопасности и протягивает девушке руку, помогая Вике покинуть уютный салон. Она, ничего не понимая, вылезает из машины.

— Виктория, что произошло? Что за горькие слёзки? Ты целый год плакать собираешься? — Генрих смотрит сурово, словно на провинившуюся школьницу.

Вика молчит, опустив голову и вертя в руках телефон. Но почему-то перечить этому мужчине ей не хочется. Что с ней происходит? Куда запропастился её язвительный характер.

Мужчина притягивает её к себе, прижимает к груди.

— Вик, не сопротивляйся, когда я тебя обнимаю. Тебе нужно успокоиться, я просто помогаю. Не нужно, чтобы Оленька видела твои слёзы. Она очень впечатлительная, может понять всё неправильно, а потом всё рассказать бабушке. Ещё и Клавдия Ивановна переживать будет.

— А ты считаешь, мне не из-за чего расстраиваться? У меня всё прекрасно?

Генрих молчит, давая возможность Виктории выговориться.

— Я не знаю, что меня ждёт дальше… Ни квартиры, ни машины, ни работы… Ты считаешь, что это прекрасно!? Всё с нуля… Но только мне не двадцать. Мы с Максимом прожили вместе шесть лет и…

— Вика, давай посмотрим на ситуацию по-другому, — Генрих перебивает девушку, пытаясь успокоить её. — Смотри. Ты говоришь, нет квартиры. Но у тебя есть дом, где тебя любят и ждут. На первое время можно жильё снять, сейчас это не проблема. Можешь пожить у меня, я уступлю тебе одну из комнат, квартира большая. А в той квартире тебя любили? Это была твоя квартира? Там ты была на сто процентов счастлива? Для себя ответь на эти вопросы. Мне ответ на них не интересен. Ты говоришь, нет машины. Но мы ещё даже не знаем, что с твоей. Кирилл завтра к обеду сообщит. Если тебе сложно без машины, покатаешься на моей. Без проблем. Я ей в Москве редко пользуюсь. И последнее, ты говоришь, нет работы. С чего ты взяла? Тебя разве уже уволили? — Вика отрицательно качает головой, а Генрих продолжает. — Даже если уволят, ты дипломированный специалист. Есть опыт работы. Найдёшь новую. Видишь, всё решаемо. Маленькая, не надо так горько плакать, — Генрих наклоняется к её ушку и заговорчески шепчет, — иначе очень хочется поцеловать. Но, ты почему-то против. Или не против?

Он, немного отпрянув от девушки, нежно приподнимает её голову, чтобы заглянуть в карие глазки. Вика смотрит в ответ. Она ждёт поцелуя. Но Генрих целует в щёчку.

— Поехали маленькая заплаканная девочка.

Он открывает дверцу авто, помогает Вике сесть в машину.

— Спасибо, Генрих, — благодарит мужчину Вика, хотя всю горечь, что скопилась на душе, скрыть не может.

Он лишь улыбается в ответ.

***

Они подъезжают к коттеджу, не успевают вылезти из машины, как на террасе появляется Даша:

— Вы куда пропали? Почему так долго? Я устала ждать, все хотят кушать, а я жду вас.

Сегодня Дарьяна была в спортивном костюме. «Какая она стройная и маленькая», — Вика улыбается своим мыслям. Она несколько выше Даши, хотя Вика всегда считала себя низенькой и тихо завидовала длинноногим подружкам. Даша бойко подходит к Вике и целует в щёчку, но здесь Дашкино внимание привлекает девчушка на руках Генриха.

— Генри, это что за чудо у тебя? Маленькая, как тебя зовут?

Генрих ставит Олю на ножки, но девочка цепко держит его за руку и не отпускает. Дашка присаживается перед ней на корточки:

— Меня зовут тётя Даша. А тебя как? Не стесняйся, маленькая.

— Я не маленькая, — тихо, но твёрдо отзывается девочка. — Здравствуйте, меня зовут Оля.

Дашка целует это милое создание.

— Пошли, я познакомлю тебя со своими мальчиками и девочками. Их у меня много, — и, взяв Олю за руку, обращается к Виктории. — Вика, это твоя дочь?

— Нет, Даша. Это моя сестрёнка.

— Прекрасно… — многозначительно произносит Дарья.

Зайдя в дом, Даша знакомит Олю со своими детьми. После обеда дети устраиваются на ковре у камина со своими игрушками, а взрослые рассаживаются в гостиной на диванах, лишь старшие дети покидают их компанию и уходят на второй этаж. Сегодня в коттедже находятся только члены семьи.

Даша уютно устраивается в объятиях мужа, положив голову ему на плечо. Герман обнимает жену, нежно поглаживая её по руке.

— Генрих, совсем забыла, для Вики с Олечкой спальня на втором этаже, а вы с Марком спуститесь на первый. Нельзя чтобы девочки мёрзли, — смеётся Даша. — Вика, пойдём, я покажу тебе вашу спальню. Мальчики, вещи принесёте?

— Пойдём, — соглашается Вика и бросает тревожный взгляд на Оленьку, боясь, что девочка испугается, если не увидит её. Ведь Оля не ходит в детский садик и практически не играет со сверстниками. Всё это осталось в прошлом. Последние шесть месяцев единственным другом в играх для Оленьки является бабушка, лишь изредка Вика и Вадим Игоревич.

Даша подходит к Роману и что-то шепчет на ушко, девочки уже так увлечены игрой, что ничего не замечают вокруг.

Вика с Дашей поднимаются на второй этаж, где разместились четыре спальни.

— Мы сейчас часто в этом домике отдыхаем, почти обжились. Я не могу находиться без Германа в выходные, а он всё время пропадает на работе. А здесь мы почти вместе, — извиняющимся тоном поясняет Даша.

— У вас ещё есть квартира?

— Да, Вика, в соседнем научном городке. Я работаю в одном из местных институтов юристом. Только пришлось к моей квартире присоединить ещё соседнюю. Все вместе мы в мою маленькую трёшку перестали помещаться с некоторых пор. На нашу удачу соседка свою на продажу выставила. Мы и купили. Только ремонт сделали и всё устроили. Как раз к новому году успели. Теперь у нас шесть комнат, места всем хватает. А в Москве ты где живёшь? — в свою очередь интересуется Даша.

— Жила в квартире Макса. Сейчас к бабушке вещи перевезла. Снимать буду, если останусь работать в Москве.

— Не грусти. Генрих что-нибудь придумает и с работой, и с квартирой.

— Генрих-то придумает, но… Даша, я так не могу. Я не привыкла рассчитывать на кого-то, только на себя…

— Вика, привыкнешь. Я тоже всегда рассчитывала на себя. Твердила себе, что я сильная, всё смогу. А потом поняла, если рядом появляются люди, готовые помочь, то это дар свыше и от этих людей и их помощи нельзя отказываться. Когда Герман неожиданно уехал, а я осталась одна, тоже думала, я сильная, я справлюсь. Но если бы Генрих не оказался рядом, если бы он так настырно не лез со своей помощью, я бы потеряла Ромку. Организм бунтовал, был сильный токсикоз и, как следствие, угроза выкидыша. Но, благодаря Генриху всё обошлось. И у нас есть такой прекрасный мальчишка.

— Я ещё не готова к такому, наверное.

— А ты не готовься, а просто прими его помощь. Генрих внимательный, заботливый, надёжный. Это мне в Вольфах и нравится.

В дверях появляется мужчина, держа в руке сумки.

Вика замирает, пытаясь понять кто это. У братьев разница в возрасте небольшая и различий между ними Вика ещё не нашла. Оба одинакового роста, голубоглазые шатены, даже лёгкая проседь на висках присутствует у обоих. Да и одеты братья сегодня в одинаковые серые свитера и джинсы. Левую руку с браслетом, или без него, у пришедшего не видно, на указательном пальце правой руки такая же печатка, как у Генриха, поэтому рассчитывать Вика могла только на Дашу и свою интуицию…

— Вещи прибыли. Ёлка у детей через час. Пойдём на ёлку сегодня? Или сегодня покатаемся с горки и просто погуляем, а на ёлку завтра, на утреннее представление? Чтобы эмоций на целый день хватило…

— Спроси у детей, милый, а мы пока вещи разберём, да поболтаем немного.

«Значит это Герман. Голоса тоже похожи. Тембр один», — отмечает для себя Вика, основательно растерявшись в отсутствии отличий.

— Даша, а как ты братьев различаешь? Они ведь так похожи, — интересуется у Даши Виктория.

— Не знаю. Но я с самого начала видела только Герку. Наверное, моё сердце безошибочно мне подсказывает. А ты ещё не научилась определять?

— Нет. Но сейчас заходил Герман, я права?

— Почему ты так решила? — интересуется Даша, улыбаясь новой знакомой.

— Глаза. Генрих смотрит по-другому. Взгляд… Не могу объяснить, — смущается Вика.

Вика заботливо вешает платье сестры на плечики, расправляя складочки.

— Это карнавальный костюм Оленьки?

— Да. Она у нас Лисичка в этом году, — Вика достаёт маску и кладёт на тумбочку.

— Красивый костюм. Сами вязали?

— Бабушка. Она у нас мастерица.

Вика достаёт своё платье, костюм и убирает всё в шкаф.

— Вроде бы всё…

— Тогда пошли вниз, сейчас узнаем, что решили дети. Если дети решат идти на ёлку, то мы забредём в кафе. Здесь чертовски вкусная кухня. Обожаю их пудинги, маффины и другую выпечку. А вечером Герман предлагал пойти в ресторан. Детей ужином здесь накормим.

— Даша, а дети одни останутся? — интересуется Вика, переживая за сестрёнку.

— Нет, что ты. Попросим горничную с ними посидеть. Лена не откажет. Удивительная женщина. Мне она очень нравится, я с ней давно знакома. Да и Глеб с Аннет уже большие, присмотрят.

Вика восхищается Дашкой, как у её всё легко, просто и продумано.

«Интересно, она всегда такая была? Или это приходит с уверенностью, что о тебе заботятся, тебя любят и поддерживают во всём?».

Вика с Дашей спускаются в гостиную, но обнаруживают пропажу. Мужчин здесь нет. Дети играют, не обращая внимание на взрослых. Вика приятно удивлена, Оленька не заметила её отсутствия, обычно сестрёнка хвостиком бегает сзади.

— Дети, где папа?

— У Глеба в комнате, — отзывается Ромка, не отвлекаясь от игрушек.

— Ну вот, придётся опять подниматься на второй этаж. Вот пусть только Герман скажет, что не боится, если я пополнею. Если не боится, тогда зачем по этажам гоняет, — ворчит, улыбаясь, Даша. — Вика, посиди одна, только не скучай. Я быстренько. Германа только найду.

Дарья направляется на второй этаж, а Вика усаживается на диван и погружается в свои мысли.

Она с этими людьми знакома несколько часов, но почему же ей кажется, что знает их всю жизнь. С ними приятно общаться. Никто из них не лезет с расспросами в душу. Даша рассказывает понемногу об их семье, порционно выдавая информацию.

Вика задумчиво смотрит на малышей. Роман строит что-то из конструктора, а девчонки играют в куклы. Куклами они уже поменялись. Вика отмечает, что у Оленькиной куклы появился уже новый наряд. Значит бабуля с утра успела поколдовать. Вика улыбается нахлынувшему желанию сшить кукле красивое платье, вот только нужно найти тот заветный пакет с обрезками.

К Вике подбегает Ромка и выдёргивает её из размышлений, взяв за руку:

— Вика, я не понимаю, что говорит Оля и не могу это перевести Элен. Помогите, пожалуйста.

Виктория, улыбнувшись мальчишке рассеянной улыбкой, подходит к детям и присаживается рядом с ними на пол.

— Оленька, что ты такое непонятное сказала?

Оля смотрит на сестру своими очаровательными карими, как у мамы, глазками и повторяет:

— Черевички, я обула Грете черевички.

— Черевички, Ромка, это тапочки по-другому, но нарядные, праздничные.

Вику удивляет то, как Ромка быстро переводит всё на другой язык. Элен что-то отвечает брату.

— Я вас не понимаю, сколько раз говорить, — возмущается Оля и смотрит на сестру. — Вика, ну скажи ты им. Я не знаю их языка.

— Это немецкий язык. Мы дома часто на нём разговариваем, — поясняет Ромка.

— Рома, вы на немецком разговариваете с папой?

— Да. И с папой, и с мамой, и с Глебом.

«Ничего себе», — удивляется Вика. Она иностранных языков не знает. В школе и в институте учила английский, но он прошёл как-то мимо неё, не оставив следа в голове.

— Вика, ты почему переместилась на пол? Пол холодный.

Вика поднимает голову и встречается взглядом с мужчиной. На неё смотрят голубые-голубые глаза, но смотрят нежно, ласкающе, словно каждую клеточку её тела целуют.

— Нет, Генрих, не холодно. Дети ведь играют, — отвечает она и вкладывает свои ладошки в протянутые навстречу ей руки Генриха.

Он помогает ей встать и кладёт свои руки к ней на талию.

— У детей коврик с подогревом, а ты сидела на обычном. Вика, как ты узнала, что это я?

— У тебя взгляд другой. Не такой, как у Германа.

И только сейчас обращает внимание на браслет, браслета на руке мужчины не видно. Вика немного смущается. Неужели ошиблась?

— Что не так? — глаза мужчины улыбаются и ласкают. — Что?

— Браслет…

Генрих обжигает её щёчку поцелуем.

— Браслет никуда не делся. Но нам не нужен браслет, Вика. Ты и так меня узнаёшь. Для твоей уверенности я его поправлю.

И Генрих поправляет рукав свитера, вытащив из-под него браслет.

— Дети, убираем игрушки и пошли гулять.

— Генрих, мы все пойдём? — интересуется Ромка.

— Все.

— Все-все? И Аннет, и Глеб? — спрашивает голубоглазая девчушка.

Вика замечает акцент у Элен.

— Да, Эль, пойдём все вместе. И будем кататься на ватрушках с горы. Покатаем Вику?

— Чур, Вика поедет со мной, — заявляет Ромка.

— Хорошо, Ромка, я доверю тебе Вику. Уговорил… Оля, будешь кататься со мной?

Оленька утвердительно кивает, не отвлекаясь от игры, а потом поднимает глазки и смотрит на сестру, словно ищет в её глазах одобрения. Вика улыбается сестрёнке.

Со второго этажа спускаются Герман и Дарьяна. Оба одеты в комбинезоны.

— Вика, а у вас есть во что для катания с горки переодеться? — спрашивает Даша.

— Конечное, сейчас мы с Оленькой быстро. Побежали? — Вика протягивает сестрёнке руку, и они, взявшись за руки, поднимаются в комнату.

Вика помогает переодеться Оленьке, которая без умолка тараторит, рассказывая о своих новых друзьях, и уже сама успевает одеть костюм, как раздаётся стук в дверь.

— Виктория, покажись.

— Сойдёт? Только у меня наверх, кроме шубки, ничего нет. Я кататься не собиралась.

В ответе Вики сквозит неуверенность. Генриху так хочется защитить Вику от неё же самой и от этой неуверенности тоже.

— Сейчас что-нибудь придумаем. А если не придумаем, будешь кататься в шубке.

Генрих помогает Оленьке обуть валеночки. И видя, что Вика замешкалась, приходит на выручку:

— Валенки и именно их. И шубку! Ты — моя Снегурочка!..

Оля с визгом летит на первый этаж, сообщая всем, что Вика у них Снегурочка, а Генрих ненадолго пленит Вику:

— Вика, ты красавица! Я тебе это уже говорил?

— Нет, — смущаясь, отвечает Вика.

— Вика, вернёмся к нашему разговору. Твой ответ, красавица?

Генрих приподнимает руку, чтобы коснуться её щеки. Проводит тыльной стороной ладони по щеке, едва касаясь кожи. Виктория замирает, сердце перестаёт биться от такого нежного прикосновения. Рука Генриха перемещается на затылок, зарываясь в густые волосы и лаская их. Вика тяжело сглатывает, пытаясь справиться с нарастающим возбуждением.

Девушка догадывается на какой вопрос хочет услышать ответ мужчина, но ответить она ещё не готова и пожимает плечами. Генрих нежно поцелует её щеку, прокладывает дорожку из поцелуев к виску, спускается к ушку. Вика не двигается. Ей безумно нравятся эти ласки, такие необычные для неё и будоражащие её тело.

— А так, моя нерешительная упрямица?

Дыхание Генриха ласкает кожу, Вика улыбается в ответ и заглядывает в его глаза. В самые красивые глаза на свете! В этом она уже уверена. Заглядывает и позволяет омуту его глаз захватить её в плен.

Генрих обнимает девушку одной рукой за талию, несколько прижимая к себе, и нежно завладевает её губками. Вика растворяется в этом поцелуе. Хотя разум и продолжает бунтовать, сердце уже растаяло, растекаясь лужицей у ног этого мужчины. Вика нерешительно кладёт свои руки на грудь Генриха, но не для того, чтобы оттолкнуть его, а для того, чтобы чувствовать удары его сердца.

— Твой ответ? — тихо выдыхает Генрих.

— Давай попробуем, — слышит он в ответ.

Хоть в этом ответе и сквозит всё та же неуверенность, но это лучше, чем отказ.

Глава 8

Генрих

Что за девушка, эта девушка-Вика? Почему не могу оторвать от неё взгляд? Ведь не может же быть «с первого взгляда», когда тебе уже за сорок?

Герман по-доброму издевается, говоря, что меня накрыло. Да, накрыло. Сегодня, пока курили на террасе, Герман посмеялся Марку, чтобы тот не подходил к Вике и оставил её мне. Значит мне не показалось, что Марк бросает на Викторию заинтересованные взгляды. Извини, племянник. Её я тебе не уступлю. Ты ещё молод, а у меня это может быть последний шанс…

Виктория!.. Милая девочка… Она запала мне в душу, но я даже боюсь настаивать с ней на своём. Где моя былая решительность?

Терпелив я был только с Дарьей. Но если бы я с Дашкой был настойчив, возможно она и была бы моей, но мне принадлежало бы только её тело, оболочка. Её сердце всегда принадлежало только Герману.

Рядом с Викторией и я другой. Всегда к женскому полу испытывал страсть, безудержное желание. Но к Вике страсть и желание другие, и я не могу отрицать этого. Вику я хочу как-то по-особенному. Раньше был всего лишь секс, физическая потребность, а эта девушка мне нужна целиком. Хочу обладать ею без остатка, хочу, чтоб принадлежала только мне одному.

С Викторией я не буду терпелив. Она должна быть моей и чем быстрее, тем лучше для нас. Не нужно давать ей возможность одуматься и начать всё взвешивать, иначе это может быть не в мою пользу. Молодость племянника может взять верх…

Съехав пару раз на ватрушке с Оленькой, поднимаясь в очередной раз на горку, ищу глазами Вику. Она с Ромкой устраивается на вершине на ватрушку и летит с мальчишкой вниз. На вершине Оленька снова тащит меня к спуску, а мне хочется к её сестре, но как объяснить это малышке. На выручку приходит Глеб. Он берёт девчушку за руку:

— Пойдём со мной, а то мне скучно. Пусть Генрих отдохнёт немного.

И Глеб увлекает девчонку за собой и через минуту они уже с визгом летят вниз.

Какая это прекрасная детская забава — катание с горки!..

Да и погода сегодня великолепная. Яркое солнце, небольшой мороз, снег искрится, превращая всё вокруг в сказку. В такую погоду я люблю кататься на лыжах. Интересно, а Виктория катается на лыжах? Решаю узнать. Ищу её и Ромку глазами. Они поднимаются на горку, но мне закрывают глаза нежные ручки племянницы. Аккуратно убираю их и оборачиваюсь. Аннет виснет на моей шеи:

— Генрих, поехали со мной. Ну, пожалуйста.

Но говорит она это по-немецки. А у нас с ней уговор, разговаривать только на русском. Она собирается поступать в МГУ, хочет переехать к отцу.

Отрицательно качаю головой, а жестом показываю, что не понимаю её. Аннет шутливо надувает губки.

— Ну и не надо, я с Ромкой поеду, — вредничает племянница, хватает Ромчика за руку и, смеясь, тащит к спуску.

Я протягиваю руку Виктории, помогаю ей сделать последние шаги наверх. Обнимаю её, целую в щёчку.

Как она прекрасна. На морозе щёчки порозовели, глазки искрятся счастьем, лицо сияет в улыбке:

— Генрих, где Оленька? Я потеряла её из вида?

— С Глебом Оленька. Этот мальчишка о ней позаботится.

— Я думала народу будет больше, — говорит Вика и пытается отстраниться, но я не намерен её отпускать.

— Сейчас ёлка идёт. Основная детвора там.

К нам подходят Дашка и Герман. Если честно, я их потерял, когда пришли на горку. Оба улыбаются, видно, что безумно счастливы.

— Где это вы были? — интересуюсь я, лишь крепче прижимая к себе Викторию, которая не прекращает слабые попытки выбраться из моих объятий.

Лишь только сейчас замечаю компанию её бывшего. Они направляются к горкам. Шепчу Вике на ушко:

— Стоять. Ты хочешь вернуться к нему?

Она обалдело смотрит на меня и отрицательно качает головой, но молчит. И не надо слов. Я просто целую Вику, а она замирает в моих объятиях, расслабляется и послушно кладёт мне голову на грудь.

Мы стоим вчетвером и мило разговариваем. Дашка рассказывает, что они проверяли открытый каток.

— Можете сходить покататься, — предлагает Герман. — Лёд ровный, как зеркало.

— Я не умею, — откровенничает Вика. — Зимние виды спорта не для меня, — смеётся она, — как и летние. Если только на велосипеде покататься, да в речке поплавать.

— Генрих научит. Меня Герман учил кататься на коньках и горных лыжах. Жаль, что не успели горнолыжку в порядок привести к этому сезону. Оборудование вовремя не закупили, — поясняет Дашка.

Они с Германом представляют собой единое целое, знают всё про работу друг друга, живут общими заботами и проблемами, словно навёрстывают время, проведённое в разлуке.

Компания молодых людей с Викиным бывшим останавливается рядом, ребята то ли ещё не протрезвели после новогодней ночи, то ли накатили с утра. Ведут себя развязно и ищут для себя свободную ватрушку, явно намерены спуститься с горки.

— Пойдёмте домой, — не выдерживает Дашка. — Мне не нравится, когда рядом с детьми будут взрослые кататься, притом не совсем трезвые.

Дашке деликатности не занимать. Но выудить детей с горки сложно. Стоим, высматриваем.

— Глеб, сыночка, хватит. Давайте домой, — просит Даша у пробегающего мимо Глеба.

— Мамочка, мы только с Оленькой ещё один разочек спустимся, — кричит удаляющийся в сторону спуска Глеб, садится на ватрушку, усаживает девчонку к себе на колени, отталкивается, и они уже несутся вниз.

Воздух звенит от детского смеха. На середине подъема вижу Марка и Элен, они медленно поднимаются в горку, в самом низу Аннет и Ромка. Ромка тащит старшую сестру за руку наверх, Аннет смеётся, постоянно спотыкается и падает.

Я, как заворожённый, смотрю на детей Германа. Какие они с Дашкой счастливые. У них такие прекрасные дети. А у меня…

И здесь перехватываю напряжённый взгляд Германа, снова перевожу свой взгляд на горку, интуитивно прижимаю к себе Вику и одновременно дергаюсь вперед. Вслед за ватрушкой Глеба летит ватрушка молодых людей, набирая скорость и догоняя ребят.

В голове проносится только одно: девчонка может пострадать, но рука брата сжимает моё плечо, и я слышу:

— Там Марк.

Только сейчас замечаю, как Марк, находясь ближе всех к детям, перепрыгивает через ограждение и спускается вниз к куче-малой, которая уже образовалась внизу. Слышно, как плачет чей-то ребёнок. Хочется верить, что это не Оленька.

Герман помогает подняться Элен, Ромке и Аннет. Аннет тоже быстро сообразила, что нужно делать. И они с Ромкой почти бегом поднялись вверх, к Элен, которую одну на подъёме оставил Марк.

Вижу, как Марк выныривает из этой кучи с девчонкой на руках. Следом выбирается Глеб. Парнишка держится за лицо.

— Герман, Глеб пострадал. Вызови скорую, — просит Дарья и быстро идёт по направлению к лестнице, по которой поднимаются Марк и дети.

— Дарьянушка, Марк всё видит. Если бы было что-то серьёзное, он дал бы знать. Успокойся, милая, — голос Германа звучит уверенно и нежно. — Охрану и медиков я вызвал. Пойдёмте домой.

Только сейчас осознаю, что я до сих пор не даю пошевелиться Виктории. И она уже даже вырываться прекратила.

Аккуратно отстраняюсь, беру её лицо в свои ладони, заглядываю в глаза, полные слёз и страха, шепчу:

— Извини, Вика, сам испугался. Но, всё хорошо. Оленька не пострадала.

Снова прижимаю её к себе и целую в висок, но теперь Вика сама прижимается, чувствую, как тихо подрагивают её плечи. Моя маленькая плачет…

— Извини, — снова шепчу я. — Пойдёт к ребятам. Глеб пострадал, нужно посмотреть, что с мальчишкой.

Вижу, что Глеб рукой прикрывает лицо и его рука в крови. Как только рядом оказывается Марк с Оленькой на руках, переключаюсь на Глеба и рассматриваю его рану.

— Ничего страшного. Рассечение брови и губы, дома рану обработаем и пластырем стянем. Но, фингал будет, — рассматривая раны, говорю я. — Герой.

— Молодец, Глеб. Сегодня ты спас малышку, — Герман аккуратно хлопает его по плечу.

Даша платочком промокает раны, Глеб морщится, но молчит.

— Глеб, где-нибудь ещё болит? — интересуюсь я.

— Да ничего не произошло. Подумаешь, фингал. Ничего не болит, — пытается огрызнуться Глеб, не желая привлекать к себе внимание, но мне всё-таки отвечает. — Ничего не болит, скула только, по которой заехали, уроды пьяные.

Виктория

Ждём, когда дети поднимутся к нам. Вдруг Генрих, отворачивая меня от горки, сильно прижимает к себе и не даёт повернуться. Ничего не понимаю, пытаюсь освободиться, но его руки настолько сильные, что у меня нет ни одного, даже маленького, шанса на освобождение.

Здесь до моего слуха доносится пронзительный крик ребёнка. Спустя какое-то время, для меня оно кажется вечностью, Генрих освобождает меня из объятий, нежно берёт моё лицо в свои тёплые ладони и шепчет:

— Извини, Виктория, сам испугался. Но, всё хорошо. Оленька не пострадала.

Значит кто-то пострадал? Что там произошло? Где Оленька? Никогда не прощу себе, если с сестрёнкой что-то случится.

Он просит у меня прощение, но за что? Ничего не понимаю. Соображаю очень медленно. Окончательно прихожу в себя, когда вижу на руках Марка улыбающуюся Оленьку, которая, мило возмущаясь, рассказывает Марку:

— Меня чуть не затоптали. Глеб мой спаситель. И ты…

И девчушка целует Марка в щёку. Молодой человек улыбается ей и мне.

Генрих спешит к Глебу, а я обнимаю сестрёнку и плачу. Теперь меня пытается успокоить Марк.

— Вика, ты чего? Всё же хорошо.

— Я ничего не видела, мне Генрих не позволил, а от этого мне было вообще страшно, — пытаюсь оправдаться я.

Марк продолжает улыбаться, глядя на меня. У него такая же приятная улыбка, как у Генриха, и такие же красивые глаза, только в них расплавился изумруд, а у Генриха отразилось небо. У Марка глаза зелёные, а каштановые волосы, несколько светлее чем у Германа.

— Вытирай слёзы, а то щёчки замерзнут, — заботливо говорит мне молодой человек.

Я вытираю слёзы, размазав их по щекам, и иду рядом с Марком. Мы направляемся к дому. Оленька нагло сидит на руках молодого человека и слезать не собирается. Моя болтливая сестрёнка ведёт с ним деловую беседу, вгоняя меня в краску:

— Марк, а где твоя жена? — спрашивает Оленька.

— У меня ещё нет жены.

— Понятно, — деловито произносит она и добавляет. — Значит такой же непутёвый, как и наша Вика.

Мне сильно хочется закрыть её милый ротик рукой. Я даже боюсь представить, что ещё Оленька услышала от бабушки. Бабуля часто говорит свои мысли вслух, не обращая внимание на то, что рядом ребёнок, впитывающий всё, как лакмусовая бумажка. Но Марк и Оленька не обращают на меня никакого внимания. Молодой человек смеётся и спрашивает у Оленьки:

— Почему это непутёвый?

— Потому что ты уже взрослый. У всех взрослых должны быть жёны и мужья. Коль жены нет, значит непутёвый. Так говорит бабушка, — поясняет девчушка. — Вот я, как вырасту, сразу же замуж выскачу.

Я начинаю краснеть. Марк смотрит на меня, снова одаривает своей обворожительной улыбкой и спрашивает у Оли:

— А Вика почему непутёвая?

— Потому что замуж ещё не вышла, а разрешила собой пользоваться.

Здесь я не выдерживаю и пытаюсь прервать сестрёнку:

— Оля, это что за разговорчики!?… Где это ты понабралась такому?

— Нормальные разговорчики. Я не с тобой разговариваю, а с Марком, — деловито отвечает сестрёнка, отворачивается от меня и обращается к Марку. — Придётся вас спасать. Мы за тебя Вику замуж отдадим.

Марк переводит взгляд на меня и обжигает своим. Как он похож на отца и Генри, вот только взгляд у парня жгучий, а не ласкающий, как у дяди, и не равнодушный, как у отца.

— Нет, Оленька, боюсь у Вики уже есть жених. С ним мне тягаться сложно.

Оленька серьёзно смотрит на Марка и так же серьёзно говорит:

— Тогда ты будешь моим женихом.

Марк заливисто смеётся и целует Оленьку в розовую от мороза щёчку.

— Я согласен. Но ты ведь маленькая? Пока ты растёшь, я успею состариться.

— Ничего. Я тебя и старенького буду любить, — заявляет девчонка, обнимает Марка за шею и снова целует в щёку.

Здесь нас догоняет Генрих, и Марк, смеясь, говорит:

— Генрих, я нашёл себе невесту.

Смотрю, как напрягается Генрих, а Марк продолжает, не прекращая смеяться:

— Я женюсь на Оленьке. Только сначала она вырасти должна. Да, моя Принцесса? — Оленька утвердительно кивает в ответ, расплываясь в улыбке.

Я даже слышу, как Генрих выдыхает. Он наклоняется ко мне и шепчет:

— Я тебя никому не отдам.

Ничего не понимаю, что происходит? Он знает меня меньше суток, как можно говорить такое?

Уже в коттедже мне рассказывают, что произошло на горке. Реально хорошо, что я ничего не видела. Не уверена, что смогла бы вести себя адекватно.

Остаток дня проводим в семейном кругу, играя с детьми, рассказывая истории из жизни. Мне всё больше нравится их семья.

Из-за происшествия на горке в ресторан никому идти не хочется, поэтому развлекаемся дома. После ужина укладываем детей спать. Оленька засыпает быстро, хотя в кровать укладывалась очень тяжело. Угомонилась, только когда пришёл Марк и пожелал ей спокойной ночи.

Я сама мертвецки хочу спать, меня начинает немного знобить. Наверное, это нервы. Слишком много навалилось за последние дни. Выходить из комнаты не хочется, стою у окна, наблюдаю за вальсом пушистых снежинок за стеклом и думаю о своём.

Мне очень комфортно с этими людьми, даже не напрягает тот факт, что я их плохо знаю. Обычно в малознакомой компании я комплексую. Но не в этой. С ними приятно общаться. Дарья просто само чудо, спокойная, уверенная в себе и в меру болтушка. С ней я легко общаюсь весь день. Только мне почему-то кажется, что между Дарьей и Генрихом что-то есть… или было… Что дало толчок к этим мыслям точно сказать не могу.

В спальню заглядывает Генрих и, не дожидаясь разрешения, вернее даже не спрашивая его, входит. Тут же попадаю в кольцо его сильных рук. Он, остановившись за моей спиной, обнимает меня обеими руками и сцепляет их на моём животе. Этот мужчина действует на меня каким-то непонятным образом. Мне это нравится, тело мгновенно реагирует жаркими мурашками, и не нравится одномоментно, он слишком откровенно настойчив. Я не понимаю, что происходит.

— Генрих, — хочу отстраниться, но не получается, он не позволяет.

Мне очень хочется поговорить с ним. Хочу и боюсь одновременно. Нужно объяснить всё. Я не хочу никаких отношений ни с кем, особенно сейчас, но…

— Вика, знаю, что ты хочешь мне сказать. Догадался…

Генрих замолкает, стоит рядом и просто обнимает меня.

— Я… — пытаюсь объяснить мужчине, но не могу подобрать слов, не хочу показаться неблагодарной и обидеть его.

— Давай просто помолчим, — предлагает он.

Генрих кладёт свой подбородок мне на плечо и прижимается своей щекой к моей. Мы молча какое-то время смотрим в окно, и мне становится так приятно и уютно в его объятиях. Сама не знаю почему, поворачиваю голову и касаюсь губами его щеки. Он улыбается, прикрыв глаза.

— Вика, подари мне эти праздники, разреши быть с тобой рядом все эти дни. Мне здесь так… — Генрих не договаривает, запнувшись на полуслове, и замолкает.

— У вас такая шикарная семья. Всегда мечтала иметь большую дружную семью, — зачем-то делюсь своим откровением.

— Вика, — Генрих резко выпрямляется и разворачивает меня к себе лицом, нежно касается моей щеки своей ладонью, это так приятно, что я прижимаюсь к ней и трусь об неё, как кошка, требующая ласки, трётся о руку хозяина.

Генрих не заставляет себя долго ждать и целует. Я просто растворяюсь в его поцелуе, таком нежном, но в то же время настойчивом. Его губы ласково и нежно касаются моих, каждое прикосновение отзывается лёгким покалыванием и дарит мурашки, разбегающиеся по всему телу.

— Где же ты была раньше, — шепчет мне на ушко Генрих, почти не переставая ласкать. — Вика, мне впервые хочется сотворить глупость. Давай сотворим её вместе.

— Угу, — нагло произносит мой рот, а я распахиваю свои глаза и смотрю на мужчину. Я не готова к глупостям, но что на меня нашло секунду назад, не знаю…

Генрих садится на мою кровать и тянет меня к себе за руку. Послушно делаю шаг к нему. Я хочу и боюсь этого.

— Вика, расскажи мне о себе, — неожиданно просит он, усаживая меня к себе на колени.

— Что? Что тебе рассказать? — Недоумевая, спрашиваю я. — Что ты хочешь знать обо мне?

— Всё, Вика. Я хочу знать всё, — твёрдо и вместе с тем очень ласково говорит мужчина.

— Зачем? — не могу понять я и переспрашиваю.

Генрих ничего не отвечает, лишь целует меня, но поцелуй у него настолько требовательный и властный, что у меня даже дыхание перехватывает от такого поцелуя.

— Так расскажешь? — спрашивает Генрих, прервав поцелуй.

— Расскажу. Только, Генрих, ответь мне на один вопрос. Между тобой и Дашей что?..

Я сама не знаю, зачем это спросила. Я не должна… Не имею права…

— Вика, я очень люблю Дашку, но теперь люблю её, как жену брата. Пока Германа не было рядом, пытался за ней ухаживать, но она никого никогда не замечала, кроме Германа. Спроси её, она расскажет тебе свою историю… — Генрих молчит совсем недолго, словно решается на очередной вопрос, а потом спрашивает. — А почему ты спросила?

— Вы смотрите друг на друга как-то особенно. С какой-то грустью, что ли.

— Надо же… Я не думал, что это заметно. Мне действительно очень грустно и очень сложно находится рядом с ними. Несмотря на всю их заботу и любовь ко мне, мне одиноко здесь.

Генрих прикасается губами к моей щеке, прокладывает дорожку из невесомых поцелуев к ушку, у меня перехватывает дыхание, а он продолжает:

— Вчера, увидев тебя, решил, что встретил свою Снегурочку. Должно же и мне повести так, как брату. Вот даже Марку сегодня посчастливилось обзавестись невестой, — в голосе Генриха звучит смех. — Ты мне нравишься, Виктория. Мы уже сутки вместе, а я не нашёл в тебе ничего такого, чтобы меня раздражало.

— А почему ты не женат? Или был женат?

— Хитрюшка, ты обещала рассказать о себе, а сама пытаешь меня своими вопросами…

Генрих опрокидывает меня на подушку, так и не ответив на мои последние вопросы. Моё тело напрягается. Возможно, я хочу быть с ним. Попробовать же можно, он мне тоже нравится. Но к близости я точно не готова, особенно сейчас, когда на соседней кровати спит сестрёнка.

— Испугалась? Не трону. Давай спать. Ты устала, маленькая.

И он устраивает меня на своём плече, укрывает нас пледом и целует меня в висок. Хочу возразить, но мне не дают, предупреждая:

— Или спишь, или… зацелую, — смеясь, шепчет Генрих.

И я послушно закрываю глаза, уткнувшись ему в грудь, и быстро засыпаю под размеренные удары его сердца.

Глава 9

Виктория

Утром просыпаюсь в объятиях мужчины. Блин!.. Никогда так приятно не было. Столько лет прожила с Максимом, но… такого я не испытывала. Ощущаю, как Генрих уткнулся носом куда-то в мою подушку и дышит мне в волосы.

Открываю глаза, чуть приподнимаю голову и отодвигаюсь от Генриха, чтобы посмотреть на него, спящего. Лицо мужчины расслаблено, но всё равно выглядит мужественно. Волевой подбородок, угловатые скулы подёрнуты щетиной, аккуратный ровный нос и очень манящие губы, в которых спряталась улыбка. Он улыбается во сне.

Лежу и молчу. Ничего не понимаю в наших зарождающихся отношениях. Вчера он дал понять, что хочет переспать со мной. Но тогда почему произошло так? Даже если понял или предположил, что я этого не хочу, почему не ушёл? Или я его неправильно поняла?

Никогда не доверяла людям. Всегда сложно сходилась с новыми знакомыми, поэтому и друзей нет. Вернее, есть только школьная подруга, с которой последние годы общаемся очень редко. В основном это просто открытка к празднику. Тогда что происходит сейчас? Почему Генриху хочется доверять? Почему хочется полностью довериться этому мужчине?

Мысли нагло уносят меня к началу наших отношений с Максимом. Макс с самого начала требовал полного подчинения и повиновения, говоря, что муж и жена одна сатана и эта сатана должна жить по его правилам. В начале мне это очень не нравилось, казалось, что я теряю свою индивидуальность. Со временем я с этим смирилась и привыкла. И спустя шесть лет по-другому жить уже не могу. Возможно, мы бы и продолжили жить дальше, если бы интересы Макса не столкнулись с интересами родных для меня людей. Я не могу бросить бабушку и Оленьку в беде. Максим мою просьбу взять к нам Оленьку воспринял в штыки. Его не тронули ни мои мольбы, ни мои слёзы, ни мои уговоры. На моё объяснение, что ребёнку плохо с тёткой, а бабушка уже старенькая, Макс заявил, что для таких детей существуют детские дома, а для стариков — дома престарелых. Именно после этого я и собрала вещи…

Я лежу, смотрю в потолок и вспоминаю. Перед глазами проносятся картины из прошлого. Хорошие и не очень. И вдруг я понимаю, что не очень было больше… Все эти годы я жила с человеком, которого любила я. А любил ли Максим меня? Я старалась, чтобы ему было хорошо. А что он делал для меня?

— Вика, не хмурь бровки. Мне очень нравится, когда ты улыбаешься. Я успел полюбить твою улыбку, — тихо шепчет Генрих и трётся носом о мою щёку. — Моя нежная девочка.

И опять меня накрывает волной. Зачем он так со мной? Меня «моя девочка» никогда никто не называл. Даже Максим, а ведь именно ему я досталась девочкой. Он у меня первый и единственный мужчина. Хочу заплакать от обиды, но из последних сил пытаюсь справиться с этим нахлынувшим воспоминанием.

— Вика, что тебя расстроило с утра? Расскажи, маленькая?

Не выдерживаю и спрашиваю:

Конец ознакомительного фрагмента.