Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Группа авторов, 2016

«Вертоград старчества» – одна из попыток изложить историю Введенской Оптиной пустыни, заключающая в себе сведения о большом количестве насельников обители. Здесь рассказывается и обо всех старцах, из которых ныне большинство прославлено в лике святых. Впервые публикуются фрагменты составленного в 1924–1925 годах Н.Г. Чулковой «Некрополя Оптиной пустыни». Составитель книги монах Лазарь (Афанасьев) использовал в ней наиболее доступный печатный и архивный материал, посвященный знаменитому монастырю. С начала 1990-х годов он много работал над оптинскими темами и издал более десяти книг, житий, очерков и статей в церковной периодике.

Глава 7

О русском старчестве

Старчество на Руси не могло входить в жизнь без труда. Это происходило с преодолением тяжких искушений. Не будем здесь говорить о его древних истоках, лежащих в Египте, Палестине и на Святой горе Афон, скажем только, что отцы православной монашеской древности, великие аскеты и мудрецы, стяжавшие благодать Святаго Духа, оставили после себя писания, где, исходя из личного аскетического опыта, поучают читающего, указывают пути примирения с Богом, достижения вечного спасения. Русское старчество черпало из этих писаний живую воду истинно православного учения, которое помогало им достигать духовной высоты и возможности наставлять на истинный путь других. Кроме того, в монашестве нельзя достигнуть никаких положительных духовных результатов без послушания, действиями по своей воле, а не по благословению наставника, духовного отца, старца.

Митрополит Трифон (Туркестанов; 1861–1934)⁷² в своей работе о старчестве, написанной в 1895 году, рассматривает это явление всесторонне и дает его ясную и сжатую картину. Старчество основано Самим Богом. Он был Сам наставником первых людей. Когда они были в полном послушании у Него, то благоденствовали. После же грехопадения человек утратил эту прямую связь и стал нуждаться в посреднике. «В Новом Завете, — пишет митрополит Трифон, — домостроительством Боговоплощения средостение между людьми и Богом разорено Великим Ходатаем и Посредником Господом нашим Иисусом Христом, и непосредственное научение Богом стало вновь для всех возможным. Ибо в крещении нам дарована совершенная Божия благодать к исполнению всех заповедей, но разбойник (грех) и после этого имеет возможность входить в душу и делать что хочет, ибо природа наша удобоприемлема и для добра и для зла. <…> Человек стоит среди двух путей, то есть праведности и греха, и на какой хочет, вступает и идет по нему, ибо в крещении ветхий наш человек, влекущий нас от Бога на сторону диавола, плоти и мира, поражен смертельно, но не так, чтобы он — этот человек — не имел силы прожить еще несколько мгновений в предсмертных содроганиях, чтобы нельзя было подкрепить, восстановить и изменить его в себе сродными ему пособиями, лечением, пищею, то есть служением плоти, миру и диаволу, чтобы, ожив в нас, он не мог ослабить и даже убить в нас нового чистого человека, порожденного в нас крещением»⁷³.

«Духовное действие Божией благодати в душе совершается с великим долготерпением, премудростию и таинственным смотрением ума… <…> Но как ныне, с одной стороны, наше с детства отклонение от доброго и уклонение к худому, с другой — обольщение и непримиримая вражда против нас лютого велиара научают нас, отвратившись от спасительных и благотворных заповедей, носиться по душепагубным стремнинам и, что всего плачевнее, возбуждают нас против самих себя и мудрствовать, и действовать до того, что, по слову Божию, несть разумеваяй или взыскали Бога (Пс. 13, 2), и мы все, уклонившись от правого пути, стали неключимы, плотяны и безблагодатны: то крайнюю имеем нужду во взаимном друг друга направлении к добру и содействии в том. Таково основание старчества в Новом Завете»⁷⁴.

«Из указанного общего основания старчества естественно вытекают и следующие, от него зависимые: невозможность достигнуть без него требуемого от нас христианского совершенства, ограниченность человека и важное значение примера в нашей жизни. Каждое из них тесно связано с падением, ибо или непосредственно от него возникло, или, по крайней мере, им в значительной степени усилилось…

Первое, то есть невозможность достигнуть христианского совершенства без руководителя, будет для нас ясно, если обратим внимание на то, что, с одной стороны, потребны великая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку отличать чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою, ибо ум человеческий по причине неотлучного с нами и обольщающего нас зла ходит лукаво, а душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивною силою. С другой — князь лукавства, будучи некоею мысленною тьмою греха и смерти, каким-то сокровенным и жестоким ветром, обуревает и кружит весь на земле человеческий род непостоянными помыслами и мирскими пожеланиями, уловляя человеческие сердца, и тьмою неведения, ослепления и забвения наполняет всякую душу, не рожденную свыше и мыслию и умом не переселившуюся в иный век. Всего же чаще сатана как бы под видом добрых помыслов, что можно благоугодить сим Богу, делает свои внушения душе и вовлекает ее в предприятия тонкие и благовидные, и вовлекаемый не умеет различить и оттого впадает в сеть и погибель диавольскую. Поэтому приобретение души своей невозможно человеку, если не соделается чуждым всего, что в веке сем, и не посвятит себя исканию любви Христовой и если ум его не поставит себя вне всякого вещественного и земного развлечения, чтобы ему можно было всецело заняться достижением единой цели.

Но грехом зараженный плотяной человек неспособен к благодатным ощущениям, ибо хотя Дух Святый во всех вообще есть как всех объемлющий, и о всех промышляющий, и во всех приводящий в движение естественные семена добра, но проявление благодати, дарованной в крещении, открывается по мере ревности каждого быть верным вере. Неведение перстного ума, как мгла и мрак глубокий, покрывая очи душевные, соделывает душу потемненною и помраченною к уразумению Божественных и человеческих вещей, ибо если человек не достигнет великой меры духовного возраста, то не может различать помыслов, но бывает поруган демонами и впадает в обольщение, поверив им. Но, открывая очи свои покаянием, она [душа] все видит чисто, слышит внятно и разумеет разумно. Истинное же покаяние невозможно без смиренномудрия, питающегося послушанием, и удручения тела подвигами. Посему если мы действительно хотим самым делом достигнуть христианского совершенства, то должны ввериться тем учителям и руководителям, которые не суесловным рассуждением бредят о нем, но делом и опытом понимая, могут и нас научить, направить к нему и верно указать и путь к достижению его. Ибо, кто хочет совершенно узнать путь, но не идет с знающими его совершенно, тот никогда не достигнет града. Итак, без руководителя ум человеческий не может когда-либо ни взойти на небо, ни преуспеть или возрасти и сделаться совершенным, ни уметь верно различать добро от зла, и страстным отнюдь не должно верить своему сердцу, ибо кривое правило и прямое кривит. “Не безумно ли думать, — говорит преподобный Кассиан, — что не требует учителя труднейшая из всех наук — наука духовная, которая есть невидима, сокровенна и созерцаема одною чистотою сердца, незнание коей рождает не временный ущерб, но погибель души и вечную смерть”⁷⁵.

Порядок и последовательность если в ином чем, то и в делах благочестия имеют место и должны быть вводимы с самого начала, поэтому молитва, без которой невозможно стяжать добрый и благоустроенный нрав, приобретаемый вообще трудом и подвигами, должна стоять на первом месте в ряду добродетелей»⁷⁶.

«…Отец Леонид (Кавелин) в своем описании Козельской Введенской пустыни говорит: “Путь старческого окормления на все века христианства признан всеми великими пустынножителями, отцами и учителями Церкви самым надежным и удобнейшим из всех, какие были известны в Христовой Церкви. Старчество процветало в древних египетских и палестинских киновиях, впоследствии насаждено на Афоне, а с Востока перешло в Россию”⁷⁷. Его же слова буквально повторяет и составитель жития Оптинского старца отца Льва — отец Климент (Зедергольм). В России старчество прочно держалось до XVIII столетия. Древние иноческие уставы, наставления отцов-подвижников, из которых некоторые причислены к лику святых, свидетельствуют об этом. Старческое руководство, как и в палестинских и египетских скитах, было двоякого рода: или настоятель, игумен был в то же время и старцем для братии, или же на нем лежала лишь хозяйственная часть, а духовное окормление было предоставлено другому иноку. <…>

Одним из первых настоятелей-старцев на заре монашества [на Руси] был преподобный Феодосий Печерский. О нем говорится, что он “следил с величайшею заботливостию и любовию за нравственным состоянием своих братий и не упускал ни одного случая преподать каждому приличное наставление. Когда он поучал, то говорил тихо, смиренно, с мольбою; когда обличал — слезы текли из глаз его”. <…>…Управление монастырем не было для преподобного Феодосия лишь делом хозяйственным, и на братию он не смотрел лишь как на более или менее исправных работников, с которыми поэтому можно справляться лишь одними внешними дисциплинарными мерами. Нет! Для него всякий сын обители был как бы родным его сыном, за душу которого он должен отдать отчет Богу»⁷⁸.

Далее митрополит Трифон пишет о преподобном Сергии: «Его поистине считают обновителем монашества: он воспитал на началах строгого общежития множество иноков, из которых многие разошлись по всей России и основали новые обители, в которые внесли тот же самый дух подвижничества, в котором были сами воспитаны. Сам преподобный Сергий нередко поучал братию словом, но еще более примером собственной жизни. <…>

В XV веке в лице знаменитого Иосифа Волоколамского мы видим игумена-старца уже не одной братии, а и благочестивых мирян. Прежде всего он, разумеется, заботился о своих монахах, для которых был руководителем и примером во всем. Первым являлся в церковь, где часто пел и читал на клиросе и говорил поучения братии; первым выходил и на общие работы и участвовал в них наравне с другими, неусыпно следил за поведением иноков днем и ночью и обращал особенное внимание на их душевное состояние: вразумлял, утешал и подкреплял словом совета и силою своей молитвы»⁷⁹.

Оба преподобных как духовные наставники приняли большое участие в воспитании русского народа, укрепляя Христову веру в простых людях, вельможах, воинах, князьях. Их влияние простиралось через учеников их, через примеры из их подвижнической жизни и на будущие времена.

А так как они прославлены во святых Божиих, то и по молитвам нашим к ним они предстательствовали за свой народ перед Божьим Престолом.

«Высшего расцвета старчество в России, — пишет митрополит Трифон, — достигло в конце XV и начале XVI столетия при преподобном Ниле Сорском. Он долго путешествовал по Востоку для изучения монашеской жизни, по возвращении в Россию основал на реке Соре обитель с доселе еще неизвестным в России скитским направлением, составлявшим как бы средину между жизнью монахов общежительных монастырей и жизнью одиноких отшельников. Устав своей обители он изложил в своем “Предании учеником своим о жительстве скитском”. <…>

Конец ознакомительного фрагмента.