ЭММА

Вероника Татаркова, 2020

Лена решила обратиться за помощью к гадалке, поскольку потеряла всякую надежду на лучшее. Ей всего двадцать пять, а жизнь не складывается, никаких перспектив и достижений. Конечно, с самого начала девушка была настроена скептически, но все же решилась отправиться на встречу с загадочной незнакомкой.Ашшур, как называла себя таинственная специалист, не была гадалкой в привычном смысле этого слова. Она вводила клиентов в транс, показывая им прошлые жизни. Разобравшись в перипетиях предыдущих воплощений, можно наладить судьбу. Елена погружается в загадочный мир былых времен, где ее душа проходила круг за кругом, от каменного века до революционных событий XX века.С каждым сеансом Лене все сложнее выйти из транса. Ашшур говорит, что смерть в одном из воплощений опасна, после нее в этой жизни девушка уже никогда не будет прежней. Либо сойдет с ума, либо – еще хуже… Но Елена продолжает путешествие и вскоре понимает, что затеяла слишком опасную игру.

Глава 3

Я прощаюсь и быстро сбегаю по ступеням с третьего этажа на улицу. Первым делом закуриваю сигарету и пытаюсь обдумать все, что сегодня произошло. Курение — это моя ужасная привычка, но она помогает сосредоточиться. И к тому же я не собираюсь жить долго, а если б и собиралась, то с моими проблемами в жизни не вышло бы.

Сегодня морозный денек. Снежок хрустит под ногами, и я все еще помню, как холодно было там, в прошлом. И как я была голодна, и как упала в обморок. Кто же такая Ашшур и как она это делает? Скорее всего, она психолог и пишет диссертацию или увлекается парапсихологией. Надо будет расспросить ее. Вообще я ненавижу психологов. В детстве, когда отчим бил меня, мама привела меня к одной из них. Но эта горе-врач, вместо того чтобы вызвать какие-то соцслужбы, рекомендовала мне подушку с валерьянкой от нервов. Вспоминаю сейчас уже это с усмешкой, а раньше было горько.

Вот и мой автобус. Надо перестать обо всем этом думать и ехать на работу. Вот она, родная остановка. Нужно вернуться к реальной жизни. Салон красоты «Клеопатра», самое банальное название из всех, что могла придумать хозяйка. Каждый день с девяти утра до девяти вечера, а то и дольше мне приходится здесь трудиться парикмахером.

— Почему так долго? — сходу спрашивает администратор салона.

Она сидит, как гордый павлин. Рыжая, разукрашенная ярким макияжем и с куриными пальчиками. Ее пальцы похожи на куриные лапки, даже такие же синие, как у дохлых куриц. Она, конечно, ухоженная женщина, и черты лица красивые, но я давно сделала для себя вывод, что, когда человек злой, он страшный, как бы она ни красила лицо, это не закрасит ее мерзкие поступки, любовь к сплетням и козням. Удивительно, что она, готовя нам кофе и подметая пол, считает себя начальницей. Владелица салона — ее одноклассница, поэтому администратор Раиса возомнила из себя главную.

— Очередь, — вру я, даже не краснея. Я соврала, что иду к врачу, чтобы не было поводов для сплетен и насмешек. Да и вообще здесь врут все! И на словах, и своим внешним видом. Каждый день сплетни, злоба, козни друг против друга. Клиентки приходят, чтобы пожаловаться на мужей и детей. Мои коллеги улыбаются и делают вид, что им интересно это слушать. А многие наши клиентки зачем-то пытаются обмануть природу. Я никогда не понимала, зачем красить волосы в белый цвет, если они черные, или черные в белые… Если это только не для того, чтобы обмануть мужчин, судьбу или природу. Подумав об этом, я спрашиваю у администраторши:

— Как ты думаешь, если изменить цвет волос, можно обмануть судьбу? Например, блондинке суждено было умереть, а она красится в черный цвет и «смерть с косой» ее не узнает. Или наоборот: брюнетке суждено выиграть в лотерею, а она осветлит волосы — и фортуна от нее отвернется.

— Что за чепуху несешь? Иди работать, философ, — отвечает она с безразличным выражением лица.

Я молча подхожу к своему креслу, надеваю фартук и покорно жду клиентов. Осталось отработать семь часов, это почти целая вечность. Но и этот день быстро закончился. Как, впрочем, и все остальные дни…

Мне 25 лет, у меня нет ни семьи, ни образования, ни даже своего угла. Я живу с матерью-алкашкой и отчимом. У меня, конечно, нет материальных ценностей, но есть что-то духовное, или изюминка, как многие это называют. Вот как поется в песне Сюткина: «Я не красавчик, чтоб все с ума сходили, да и не сходят, так даже веселей, Но девочки всегда во мне чего-то находили, не знаю что, но девочкам видней!» В общем, мужчины всегда во мне что-то находят, многие оказывают знаки внимания. Это странно, ведь я действительно не красавица, привлекательные во мне, наверное, только выразительные голубые глаза. А остальные черты лица абсолютно не совершенны, тонкие губы и неправильной формы нос, я так считаю. Правда, у меня очень красивые волосы, натуральные, светло-русые, я всегда их собираю в косу и распускаю на праздники.

И вот я прихожу домой и, сняв обувь, плюхаюсь на кровать прямо в одежде, время 10 вечера, никогда еще не чувствовала такой усталости, как сегодня, как будто это я бегала по тундре, а не Ло. Меня заволакивает сонная нега в свои объятья, завтра выходной, и я вырубила телефон, никто не вызовет меня внезапно на работу.

Но мой сладкий сон резко прервали. Открылась дверь моей комнаты, похоже, резким толчком и с ноги. Я подлетаю в гневе на кровати. На пороге стоит отчим. Пьяный в стельку, с расплывчатой, красной, тоскливой физиономией и бормочет, еле воротя языком:

— Ты это… ну это, не спишь? За-а-айми бате-е на хлебушек.

В моих висках пульсируют вены от гнева. Я делаю глубокий вдох носом и выдох ртом и, немного успокоившись, достаю из сумки кошелек, резко вытягиваю тысячную купюру и протягиваю ее молча.

— Дай Бог здоровья моей дочечке, моей кормилице! — лепечет он уже в приподнятом настроении и с улыбкой на лице. Он забирает деньги трясущимися руками и выходит, держась за стену, не закрывая дверь.

На хлебушек ему, конечно! А то я не знаю этот хлебушек питьевой, спиртовой! Мы уже это проходили. Когда я была маленькой, мама пропила в доме все вещи. Особенно никогда не забуду и не прощу ей бабушкины сережки, которые достались мне от покойницы. Я плакала, не хотела отдавать, ведь бабушка подарила мне их незадолго до смерти, но мама настояла, что деньги нужны на хлебушек, и я, глупая, сдалась, отдала. Ненавижу иногда их, очень сильно! Этих алкоголиков! Да и сама я из их разряда. Люблю выпить после каждой стрессовой ситуации, а их у меня бывает и по нескольку раз в день. И именно от матери с отчимом. Я понимаю, что, когда человек пьет, в нем отключается все человеческое, я вижу со стороны, как мать с отчимом становятся австралопитеками. Водка сулит возвращение к корням и без моих сеансов посещения прошлой жизни. Пиво действует слабее на моих родственников, но с него все начинается, потом они хотят что-то покрепче. Я бы съехала от них, и жизнь, наверное, бы наладилась. Но мне приходится здесь жить. Эти деньги, что отчим попрошайничает, — как плата за аренду. Это ведь квартира отчима, а наш дом мама давно пропила. Я могла бы не давать ему денег, но тогда бы был скандал. А я не люблю скандалы. И вообще надо надеть ночнушку, подпереть дверь, так как два замка на ней были взломаны, а ставить новые нет смысла, и ложиться спать. И почему я сразу не подперла ее стулом, ах да, вспомнила — я зверски устала. Переодевшись в ночную рубашку и почистив зубы, я ложусь спать, время 22:30.

Но не тут-то было! Не судьба мне сегодня уснуть. Я слышу, как отчим гремит «хлебушком» в бутылках. И мамочка его встречает. Я крепко прижимаю подушку к лицу и кричу в нее. Ненавижу все это! Ненавижу эту жизнь! Еще немного — и у меня будет нервный срыв. Я больше не могу, не могу и еще раз не могу это терпеть! Надо что-то менять!

Я беру телефон и, чтоб как-то успокоиться, звоню Кристи. Ее зовут Кристина, но для близких она Кристи. Она, как всегда, подбадривает добрыми словами и предлагает прийти к ней, выпить. Ну что ж, пойду, только не буду пить, а может и буду, назло всему миру. Напьюсь в стельку и приду домой скандалить. Буду как ОНИ, все! А послезавтра на работе пусть уволят. Ладно, надо взять себя в руки и аккуратно сбежать из дома. Я переодеваюсь в джинсы и пуловер. Выхожу в коридор, оттуда видно, что моя так называемая семейка уже на кухне, батя пьет, а мамаша готовит закусон. Самое время утекать. Я хватаю сапоги и куртку и, захлопнув дверь, прокрадываюсь с ними в руках на лестничную клетку. И, только миновав два этажа до самого низа, я одеваюсь. Не знаю, почему я так боюсь, это, наверное, что-то подсознательное. В детстве отчим бил меня, и я часто сбегала из дома, возможно, это рефлексы сохранились. Хотя теперь я его не боюсь. Он пытался поднять на меня руку по пьяни, но я толкнула его ногой в живот так, что он упал и сломал ребро. Долго, конечно, бесился, хотел из квартиры выгнать, но теперь зато побаивается.

Кристи живет в соседнем подъезде. Она любит тусовки, мужчин, алкоголь. У нее есть семилетний сын, которого воспитывает ее мать. Она отдала ребенка бабушке сразу после рождения. Это, конечно, ужасно, но я ее не сужу. Здесь ребенку было бы хуже. Ведь Крис живет не в простой квартире. Раньше это был «Скинхауз». Здесь собирались скинхеды, эта квартирка принадлежит их главному, его так и звали Скин. Кристи родила от него. Но пару лет назад он сел в тюрьму за причинение тяжкого вреда здоровью человека. Человек был не простой, а армянин с родственниками в местном суде, поэтому парень сел надолго. Кристи осталась здесь жить, тусовку разогнала полиция, которая прознала про это место и периодически приходила выискивать здесь наркоманов. Войти сюда было раньше легко, ведь квартира была без двери и вообще напоминала бомжатник. Благодаря Крис она приобрела естественный для жилища вид, она на свои заработанные деньги сделала ремонт. Работает она в ресторане официанткой, кажется, столько лет, сколько я ее знаю. Мне бы уже на ее месте надоело бы сидеть там так долго.

И вот я стою перед железной дверью с глазком, перед совершенно обычной квартирой, для тех, кто не в курсе ее истории. Звоню тремя нажатиями, один короткий и два длинных. Это наш условный знак.

— Бегу, моя девочка, — слышу я.

Меня в дверях встречает слегка располневшая девушка в длинном голубом платье с огромными цветами. Она весело смотрит на меня пьяненькими глазками. Кристи поправилась после родов, и ни одна диета не помогла вернуть прежнюю форму. А может, она не худеет из-за того, что пьет много пива, не знаю. Хоть она и полненькая, но она нравится мужчинам из-за своего прелестного личика. У нее очень пухлые губки и длинные реснички. Мы проходим в зал, и она тут же протягивает мне бокал пива. Я делаю глоток и осматриваю желтые обои в комнате, конечно, не фейерверк, но все же лучше, чем было.

— Ты про эти обои говорила? — задаю я банальный вопрос ради приличия, хотя это очевидно.

— Да, я их на прошлой недели поклеила. Нравятся? — спрашивает она.

— Клевые! — вру я. Вообще в последнее время я много вру. Надо завязывать с этим.

Я делаю еще пару глотков, хотя пиво мне не нравится, но хочется пить. И вообще хочется спать. Да еще и состояние такое, будто из меня высосали все силы и сейчас на диване сидит абсолютно безжизненное создание. Даже курить не хочется, но по привычке тянусь за сигаретой.

Я все подробно рассказываю Кристи про то, как мне не дали поспать, она жалеет меня, подбадривает. Но я ни слова не говорю об Ашшур и о путешествии в прошлую жизнь. Не то чтобы я ей не доверяла. Просто я боюсь ее насмешек. С ее стороны было много высмеиваний моих увлечений. Если я немного отхожу от того, что она считает нормальным, то она непременно мне указывает на это, и очень обидно.

И тут она очень настойчиво предлагает пойти развлечься в ночной клуб. Я думала, мое сегодняшнее и без того насыщенное приключение закончится тем, что я усну на диване у подруги, но, кажется, у судьбы на меня другие планы. Самое ужасное, что я не могу никак повлиять на ситуацию и лечь уже где-нибудь поспать. Домой меня или не пустят, или пустят очень шумно, со скандалом, туда возвращаться не вариант. А в чужой квартире я не могу остаться без хозяйки. У меня даже уже нет сил злиться на эту жизнь. Я пытаюсь объяснить Кристи, что одета не для клуба, что у меня домашний пуловер и джинсы, а она в ответ молча подходит к шкафу и бросает мне оттуда трикотажную черную кофту, украшенную пайетками, с огромным вырезом на декольте.

— Это тебя преобразит, детка! — говорит она, изменив голос в шуточной форме.

— Это твое? — спрашиваю я в надежде, что размер не подойдет.

— Она тянется! — отвечает Кристи и смеется во весь голос, поняв мой намек.

И вот я в клубе, я очутилась здесь так быстро, будто телепортировалась. В голове только звенит: «Спать!». Я не могу думать сейчас ни о чем. Ни о путешествии в прошлое, ни о попойке родни дома, ни тем более о развлечении в этом клубе. Хочу покоя. И опять мои мысли обрывает рука Кристи, протягивающая какой-то напиток, похожий на мохито. Я в них не разбираюсь. Мы начинаем с пива, а потом, как правило, идут мартини, виски и всякие коктейли, названия которых я не выговариваю, потому что обычно уже пьяна к тому времени. Я нехотя выпиваю залпом стакан. Вокруг люди, шумят, танцуют. Какие-то знакомые лица подошли к нам компанией. И я уже в том состоянии, что не понимаю о чем они говорят. Я выползаю покурить на улицу. Именно выползаю, потому что уже не стою на ногах, по дороге падаю, но девушка, которая теперь в нашей тусовке, меня ловит. Еще одна девчонка рекомендует мне пойти в туалет и вырваться, но я отказываюсь и прошу сигарету. Кристи прикуривает и протягивает мне ее. Кажется, я самая пьяная из всех. Всегда так, выпью стакан — и уже в хлам, и как моя мамка может одна бутылку водки выпить?! Мы прикалываемся, хотя скорее они. Мои мысли идут быстро, а вот язык еле ворочается. Кто-то пошутил про мою вываливающуюся грудь из кофты, я что-то ответила про ее мандаринчики вместо грудей. Одна из наших новых знакомых стала громко кричать, что видит мужика в платье. Вторая ей ответила, что это монах, а я выпалила, даже не видя, где он:

— Поп, ты зачем платье женское одел? — после этого стала громко смеяться. Но вдруг стало не до смеха. Я почувствовала, как сильная мужская рука коснулась моего плеча и чужой, но в то же время знакомый голос произнес:

— Елена? Это ты?

Я, уже не держась на ногах от хмеля и от неожиданности, падаю ему прямо в объятья. Провалиться бы мне сквозь землю! Сквозь пелену пьяных глаз я вижу знакомое лицо! Это Саша! И я сейчас навалилась на него, а он не отталкивает, а крепко прижимает. Кажется, я сейчас резко протрезвела! Немного оттолкнувшись от его мощной груди, принимаю положение стоя, поправляю одежду и волосы. Он смотрит с таким же удивлением на меня, как и я на него. Не могу поверить, что это все происходит и что это он, еще и в рясе. И, наконец, немного придя в чувство, произношу:

— Позвонишь мне?

— Я не знаю твоего номера, — говорит он и смущенно протягивает мне свой сотовый. — Можешь записать.

Я быстро вбиваю свой номер, понимая, как противно ему стоять тут с алкашками, которые еще над ним и насмехались. Мне кажется, я уже в абсолютно здравом уме, и мои движения пальцами четко и быстро выполняют свою цель. Я даже заметила, что контакта с именем Елена в его телефоне нет, и уже этой мелочи в душе обрадовалась.

Конец ознакомительного фрагмента.