Второй. Том 1

Вероника Соль, 2023

Настоящий герой знает, что создан побеждать. Он бесстрашен, талантлив и умëн, всегда готов сразиться с врагом, спасти мир и бросить его к ногам возлюбленной.Спутник героя – его тень, отражение, отзвук: неотделимая часть, верный друг, помощник, который прикрывает спину, но не принимает решений, идëт в битву, но не ведëт за собой.Но вот вопрос: кем становится спутник, потерявший героя? Дрожащей тенью, остывшими углями? А мир снова в опасности, значит – идти сквозь чëрную бездну и золотой свет, месть и прощение, спасая и убивая, чтобы стать новым героем, возрождëнным из пепла. Или хотя бы самим собой.

Глава 1. Край света

Она ему не понравилась. Сразу, ещё со спины, хотя он не мог сказать почему. Стояла и смотрела между зубцов стены в направлении материка. Худенькая, ветер трепал стриженые светлые волосы.

— Макдуф просил показать тебе замок.

Повернулась, попыталась придержать волосы рукой. Щурила от ветра глаза, в которые не хотелось смотреть. Что-то с ней было ужасно не так. Высокие скулы, острый подбородок — каэлидка? Что с того, он всё равно раньше не встречал никого из Каэлида. Тогда что? Похожа на кого-то? Он не мог вспомнить.

Незнакомка застенчиво улыбнулась.

— Привет, — начала она как-то неуверенно. — Я Офелия. Ты, наверное, Джейсон? Господин Макдуф сказал встретиться с тобой здесь…

Он не счёл нужным что-либо отвечать, поэтому молчал. Ей было заметно неловко под его взглядом. За прошедшие восемь лет он, кажется, ни разу не знакомился с новыми людьми — ученики, конечно, не в счёт — и понятия не имел, какое впечатление производит. Но ещё с собственной школьной поры знал, что у него недобрый вид и, как говорили, «страшный взгляд». Очень, очень кстати.

— Ты здесь преподаёшь? — не сдавалась незнакомка. Она не могла не видеть его настрой, но отважно продолжала излучать дружелюбие. Под порывами ветра, рядом с толстой каменной стеной она выглядела беззащитной и растерянной — и это было так неуместно, так противоречило… чему?

— Да.

— Какой предмет?

— Историю. — Он не собирался посвящать её в подробности своих недавних диспутов с Макдуфом, который после ежегодных уговоров наконец убедил его взять ещё один курс… Кстати, почему у них вообще новая преподавательница? Кто-то помер? Ввели новый предмет? Поддерживать разговор не хотелось, но вопрос вырвался сам собой: — А ты?

Она перестала улыбаться, сразу помрачнев.

— А что, господин Макдуф не сказал?

Нехорошее предчувствие достигло апогея. Он уже не пытался его разгадать, просто ждал неминуемой развязки. Девица на мгновение вздёрнула подбородок, но тут же опустила голову, как бы передумав бросать вызов, и сказала спокойно и почти беззаботно:

— Магию разума. В Каэлиде я несколько лет работала в правосудии. У вас, насколько я знаю, не было постоянного преподавателя со стихией эфира…

— С-с-сукин с-сын, — прошипел он сквозь зубы, не слишком беспокоясь, заглушит ли ветер слова.

Как он сразу не понял? Теперь, когда она сказала, сразу стало очевидно — конечно же, она эманировала эфиром, властью, неотвратимостью, стёртыми в пыль преградами… Вот дерьмо.

Эфирка, сжав губы, напряжённо всматривалась в его лицо, будто ожидая приговора и не думая раскаиваться. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Она просто новая преподавательница. Первый день здесь, совсем одна, ничего тут не знает, не знакома ни с кем из своих новых коллег, которые старше её в два-три-десять раз, а половина из них не в своём уме. Он должен был помочь ей если не освоиться, то хотя бы сориентироваться, где тут что…

— Лестница — вот, — тихо сообщил он. — Столовая и библиотека на первом этаже, классные комнаты — на втором. Всего наилучшего.

Коротко поклонившись, он быстрым шагом направился к выходу на винтовую лестницу, куда только что указал.

Прежде чем распахнуть дверь директорского кабинета, Джейсон всё же стукнул в неё ровно один раз, чтобы соблюсти подобие приличий.

— Какого хрена? — с порога спросил он Макдуфа, сидевшего за своим огромным П-образным столом в полкабинета. Директор выпрямился, отложил толстый фолиант, вопросительно поднял рыже-седые брови и тут же нахмурился.

— Джейсон, где девушка?

— Убил и съел! Объяснись.

Такое фамильярное обращение с директором, как всегда, сошло бы ему с рук — если бы в эту секунду из боковой двери, ведущей в смежную комнату, не выплыла похожая на кита госпожа Сорхе — бессменная преподавательница преобразований, помощница директора, его же верная подруга и, говаривали, даже нечто большее, но об этом Джейсон старался не думать.

— Дженкинс, что за истерика? — Она говорила неторопливо, холодным глубоким голосом, как будто волны накатывали на берег — равнодушные, но не отступающие. — Потерял свои таблетки? Вызвать санитаров?

Он не ответил, даже не стал смотреть в её сторону, но отметил для себя неожиданную хорошую новость. Похоже, Макдуф не выбалтывает ей совсем уж всё, когда они — Джейсон не сомневался — перемывают косточки всем сотрудникам и ученикам. Иначе Сорхе знала бы, что таблетки он не принимает уже неделю.

Он упрямо смотрел только на директора.

— Григ.

— Герда, душа моя, оставь нас на минутку.

Сорхе сокрушённо вздохнула:

— С удовольствием, потому что мне больно смотреть, как ты, святое сердце, с ним возишься, всё ждёшь и надеешься, что из него хоть что-то ещё получится, тянешь его из болота и не видишь в своём безграничном человеколюбии, что он не хочет вылезать. И в самом деле — зачем? Живёт в шикарных условиях, работает, не перенапрягаясь, жрёт три раза в день, никто от него ничего не требует, все только нянчатся, а он вечно с недовольной рожей…

Оставалось только ждать, пока она выговорится. Худшее, что можно было сделать, — дать ей повод сказать больше. Стерва имела феноменальную способность прицельно бить даже в такие больные места, о которых оппонент и сам не знал. Ну или он и правда был настолько жалок, что это не составляло труда.

Поэтому он стоял неподвижно, смотрел на пыль, кружившуюся в солнечном луче, и старался не слушать. Когда она уйдёт, нужно будет попросить Макдуфа открыть окно — в кабинете невыносимо душно, до чёрных точек перед глазами.

–…Пусть хотя бы следит за языком, ты слишком много ему позволяешь.

Наконец замолчав, Сорхе ещё немного пошуршала возле стеллажа с документами, потом степенно простучала каблуками по каменному полу в направлении своего кабинета и подчёркнуто тщательно закрыла за собой дверь. Джейсон перевёл дух.

— Как себя чувствуешь? — полюбопытствовал Макдуф.

Оказалось, что оба высоких арочных окна были распахнуты. Значит, опять. Уже несколько раз за прошедшую неделю ему снился огонь, бурлящая магма в бездне глубоко-глубоко под замком, под скалой, под морским дном. А потом днём, как сейчас, он снова как будто раздваивался и был одновременно в замке и в самых недрах земли, где всё было огнём, и становилось жарко и трудно дышать, ладони горели, а если опустить веки, под ними вставала стена пламени. Он понятия не имел, что всё это значит, и ненавидел невозможность это контролировать. Как он себя чувствовал? Посреди океана в дырявой лодке, в полном распоряжении неведомых сил, вот как.

— Нормально.

— Исаак сказал, что первое время после отмены могут ощущаться неприятные эффекты, но они скоро пройдут. В любом случае, это никак не помешает тебе с новым предметом, который ты наконец любезно…

— Не напоминай. Не могу поверить, что я согласился.

— Ты не представляешь, какое одолжение мне делаешь…

— Это ты сделал мне одолжение, я возвращаю долг. Хватит об этом.

Он показал пальцем наверх, напоминая о вопросе, с которым, собственно, пришёл.

— А что? — с наигранно непонимающим видом развёл руками Макдуф. — Я же разъяснил тебе ситуацию. У нас новый человек, из другой страны, причём, видишь ли, она попала к нам не совсем по своей воле и некоторое время не будет иметь возможности покинуть замок. Я всей душой люблю Шаннтог, моё творение, мой дом и мою, если простишь мне такую метафору, волшебную кузню — но не смею тешить себя мыслью, что это место сразу же произведёт должное впечатление на нашу прекрасную гостью. Поэтому я хотел, чтобы кто-то менее занятой, чем я, показал ей нашу школу с лучшей стороны, помог почувствовать себя как дома…

Джейсон снова ждал, на этот раз когда директор перестанет пороть чушь и доберётся до сути. Он отчего-то вдруг очень устал и больше не хотел сегодня ни с кем спорить — но всё ещё считал, что Макдуф должен объяснить свой поступок.

–…А поскольку наша гостья молода и весьма прелестна, я подумал, что ты составишь ей хорошую компанию. Да и тебе разве не интересно? Когда ты хоть видел последний раз женщину твоего возраста?

Джейсон молчал и сверлил Макдуфа взглядом. Он подозревал, что директор — хитрый интриган и манипулятор, а идиотом прикидывается специально, чтобы более ловко управлять людьми. Но иногда сомневался — вот как сейчас.

— О первозданная сила, — наконец сдался директор. — Да, Офелия — маг эфира ментального аспекта, ну и что? Она посвятила себя помощи другим, причём преимущественно низшим магам, а знаешь, как низшие боятся эфира? Почему-то высший, который движением пальцев может превратить их в горстку пепла, не пугает их так, как тот, кто может проникнуть в их разум. Подумать только, теперь она решит, что в Шаннтоге, единственной школе исключительно для высших магов, есть место подобным предрассудкам! Мало мне выслушивать обвинения от родителей, чьих детей мы не берём, что наша школа — оплот элитаризма, шовинизма и сегрегации. А теперь мы, оказывается, презираем эфирных магов! — Директор воздел руки к потолку, как бы призывая сотворившую замок стихию в свидетели такой возмутительной несправедливости. — Учитывая происхождение нашей гостьи, скандал практически международный. В общем, немедленно найди её и попроси прощения.

Он не собирался искать оскорблённую барышню, тем более «немедленно». Всё равно разминуться в замке труднее, чем хотелось бы. Остаток утра провёл в библиотеке, но, похоже, новенькая не интересовалась книгами. В столовой во время обеда её тоже не оказалось, и Джейсона стала потихоньку грызть совесть: вдруг правда обиделась? В одном директор был прав: эфирные маги действительно постоянно сталкивались с неприятием и даже открытой враждебностью со стороны низших, а иногда, случалось, и высших. А утренняя встреча на крыше и впрямь выглядела так, как будто Джейсон находился во власти предрассудков. То есть, он, может, и находился, но по другим причинам, которые считал более вескими. И разозлился-то он скорее на Макдуфа, который знал об этом и так его подставил. Хренов экспериментатор.

Но спустившись в столовую к ужину, он её всё-таки увидел. И хмыкнул себе под нос: обиженная изгнанница сидела за его столом. Только он всегда садился спиной к другим преподавателям и всему залу, а она выбрала место напротив и рассматривала дальнюю стену, расписанную банальным, но неплохо исполненным сюжетом — пять стихий и мерцающий шар чистой энергии в центре.

Вооружённый полученным на раздаче месивом из неопознаваемых овощей, а также книгой по мифам лесных народов востока, которую специально взял с собой в качестве укрытия, Джейсон подошёл к столу. Девица заметно напряглась, глядя на него вопросительно и немного испуганно.

— Я заняла твоё место? — сразу догадалась она.

— Да, — бросил он, надеясь, что вышло не чересчур грубо. Сел и на всякий случай сразу уставился в книгу.

— Мне пересесть? — Звучало скорее холодно, чем услужливо.

— Как хочешь.

Как ни странно, она осталась.

Завязать разговор никто из них не пытался. Джейсон не знал, в какой момент будет считаться, что он сделал достаточно, чтобы сгладить впечатление от их первой встречи. Про столовую и библиотеку он ей рассказал ещё на крыше, так что данное ему задание, по его мнению, выполнил. Извиняться он точно не станет, и речи быть не может.

Одной рукой держа раскрытую книгу, а другой — вилку, он старался переводить взгляд только между овощами и буквами, не замечая проблемную новую знакомую. Но постоянно чувствовал, что она смотрит на него неотрывно, изучающе. Не выдержал и поднял глаза — действительно смотрит, хмурясь своим мыслям.

— Что? — спросил он, не скрывая раздражения.

— Понять не могу, ты высший маг или нет?

Он промолчал.

— Ты эманируешь… какой-то… — она прищурилась, — пылью, что ли?

— Мне кажется, это не вполне тактично.

— Мне кажется, если магам дано чувствовать чужую стихию, то это сделано, чтобы всем было проще узнавать и понимать друг друга, — спокойно заметила она. — Вообще-то, я обычно не задаю неудобных вопросов, потому что использую эфир, чтобы считывать эмоции и намерения. Но в случае с малознакомыми людьми я именно это считаю не тактичным. Я специально сняла свой кристалл, — она ткнула пальцем в вырез блузки, — и приглушаю восприятие, чтобы знакомиться с замком и его обитателями так, как это делают все остальные маги. Так что можешь убрать свой блок.

— Спасибо, — процедил он, — пока оставлю.

— И кстати, если ты не знал, никакой эфирный маг не мечтает в первый же день захлебнуться информацией, которая в новом месте хлещет не только из людей, но даже предметов, — она выразительно похлопала по столу. — Так что поверь, я ещё довольно долго не буду использовать эфир. И если мои вопросы будут казаться тебе бестактными, так и говори или просто не отвечай, ладно?

Джейсон неопределённо пожал плечами. Она как-то очень поспешно начала планировать их дальнейшее общение. Он рассчитывал, что после того, как конфликт будет исчерпан, ему не придётся больше с ней пересекаться.

Он ещё какое-то время наблюдал за эфиркой, опасаясь, что она снова что-нибудь спросит. Глаза у неё оказались орехово-зелёные, слегка раскосые — действительно типичная каэлидка, да и разговаривает смешно и с дурацким акцентом. На светлой коже в декольте, там, куда она себя ткнула, осталось красное пятно.

Она как будто забыла о его присутствии, переключившись на содержимое тарелки, но то и дело бросала взгляд куда-то ему за спину, где сидели остальные учителя, и взгляд этот становился всё более непонимающим. Джейсон вернулся к чтению, но тут же был прерван вопросом:

— Что за тип в зелёном пиджаке?

— Гайр. — Не пришлось оборачиваться, чтобы понять, о ком речь. — Артефактор. Мудак.

— Подожди, — она снова задумчиво нахмурилась, — Адриан Гайр?

— Наверное… — Как будто он должен помнить всех по именам.

— Тот самый Адриан Гайр, известный учёный, создатель артефактов? — окончательно забыв про свою обиду, оживилась девушка — как там её зовут, Оливия? — Мы учились по его книгам в Фаэранте!

— Пишет какие-то монографии, — припомнил Джейсон.

— Он же мировая знаменитость!

— Он мудак.

— Почему?

— А почему ты про него спросила?

Она фыркнула, но потом снова опасливо покосилась в сторону учительского стола:

— У него злобный вид. Не могу понять, он правда на меня смотрит или так кажется. Как будто сейчас бросится и придушит голыми руками! Это как-то обидно… У него, наверное, что-то с мимикой, да?

— Это тоже.

В случае Гайра внешность не была обманчивой. Он мерзко выглядел, имел мерзкий характер и издавал мерзкие звуки в своей комнате. К сожалению, если на наружные стены замка Макдуф не пожалел породы, то о внутреннем делении на помещения, видимо, не подумал заранее, и стены оказались тонкими. В соседи Джейсону достались Гайр и Бертемар, так что если за одной стеной не кряхтел артефактор, то за другой орал кот.

— Расскажи про других учителей? — переключилась каэлидка. — В фисташковом пончо — моя соседка, я видела её, когда выходила. Мы вроде как немного поболтали, но она так и не представилась. Травница, кажется?

— Госпожа Бертемар. Чокнутая, но безобидная. У неё жирный кот.

Он не знал, что ещё сказать о тихой старушке, но собеседнице хватило.

— Да, я видела кота, такой огромный! И его зовут Агенобарб! — Похоже, кот привёл её в восторг. — Он выскочил в коридор, когда госпожа Бертемар открыла дверь, и куда-то умчался, а она страшно ругалась, говорила, что теперь школьники его поймают и будут — как она выразилась — творить с ним непотребства…

— Традиция такая, — не стал вдаваться в детали Джейсон, хотя она смотрела круглыми глазами, явно не зная, что и думать. — С Макдуфом за столом, — продолжил он, по-прежнему не оглядываясь, — Сорхе. Преподаёт преобразования, ненавидит всех, кто недостаточно одарён. Кто там ещё?

— Импозантный мужчина в фиолетовом камзоле.

— Кайтель, иллюзии. Сравнительно нормальный.

— Вы общаетесь?

— Нет, — удивился Джейсон, — зачем?

Она внимательно на него посмотрела.

— Люди иногда так делают. Ну, знаешь, разговаривают друг с другом, ходят в гости, вместе посещают всякие… — она осеклась. — А здесь есть… что-нибудь? Театр? Музей древностей? Ежегодная ярмарка?

— «Лось форштевня».

— Что?

— Кабак. На острове.

Судя по выражению лица, единственная достопримечательность её не слишком воодушевила.

— На острове — это где деревня со стационарным порталом?

— Да, Шанн-эй. Других тут нет. Там портал, кабак, барахольщик.

— Звучит… — она закусила губу, мучительно подбирая эпитет, — …многообещающе.

Джейсон снова уставился в книгу.

— Добро пожаловать.

***

— Ого, да у нас тут повелитель воздуха!

Высокая женщина в белых одеждах скорбно качает головой.

— Вырождение стихии видеть ещё больнее, чем полную бездарность, — говорит она низким голосом преподавательницы преобразования энергии. — Бросай его к остальным, вот и посмотрим. Если он хоть чего-то стоит, то выберется.

К остальным?..

Плотный дым забивается в горло. Ноги лишаются опоры, он не понимает, где верх, где низ, но где-то рядом — смерть, и его несёт туда, как в водоворот. Он отчаянно молотит по воздуху руками и ногами, не зная, поможет ли это вырваться. Магия — нужно использовать магию! Но он понятия не имеет как. Он может только махать руками, как сумасшедший пловец, в неистовых попытках отбросить себя подальше от опасности.

Вдруг всё прекращается. Неужели получилось? Он на твёрдой земле, смерть где-то позади, ещё близко, но слишком далеко, чтобы достать.

Он поднимает глаза и умирает от ужаса. Чёрная тень стоит прямо перед ним, дышит морозом и ненавистью.

Дождь льётся за шиворот, пронзает кожу миллионом иголок, пробирает холодом до самых костей, не даёт двинуться с места. Зря он не дал бросить себя в огонь. Лучше было сразу умереть. Лучше было…

Тень поднимает единственную руку. Он не знает, что именно произойдёт, но это страшнее всего на свете.

Записывать скучную лекцию не было никакого настроения. С силой нажимая на ручку, Альберт густыми штрихами закрашивал левую половину разворота тетради, представляя, что перечёркивает то зловещую чёрную фигуру, то худое лицо женщины в белых одеждах. Женщину он однажды нарисовал, думал так избавиться от навязчивого образа. Он не мог сказать, похоже получилось или нет, потому что не помнил черты — только длинное белое одеяние, прямые тёмные волосы и исходящую от неё злобу. Вот это ему неплохо удалось передать. Страх, вместо того, чтобы уйти, обрёл физическое воплощение, и листок пришлось сначала порвать, а потом сжечь. С тех пор он не рисовал то, чего боялся.

— И пятого августа пятьсот восемьдесят второго года, — бесцветным голосом вещал господин Дженкинс, — был подписан мирный договор. Условия. За Иннсдерре остаётся территория от Северного моря до Понны на юге…

На доске висела обычная бумажная карта, один уголок отогнулся.

Альберт закрасил уже половину листа.

И кто додумался поставить историю первым уроком в первый учебный день сентября? Хотя и в любой другой день жалко тратить время на немагические предметы. Альберт чуть не с начала летних каникул уже ждал четвёртого курса, когда у них будет наконец боевая магия и ещё что-нибудь новенькое. И что вместо этого? Увидев вчера в расписании историю первым уроком, он решил её проспать, пожертвовав даже завтраком, лишь бы начать год сразу с чего-то более захватывающего. Но кошмар заставил проснуться ещё до будильника, так что проще было пойти на историю, чем искать себе другое занятие на утро.

Сначала он развлекал себя тем, что разглядывал однокурсников, которые днём раньше вернулись с каникул. Он, как всегда, проигнорировал традиционную пьянку в честь начала учебного года, поэтому вчера толком ни с кем не пообщался. Его соседи по комнате, Бренги Тэйг и Леоф Уителл, на пьянке были, и их плану проспать историю ничто не помешало. Неразлучные подружки Уна и Лотта тоже не пришли. Оставалось всего пять человек, не считая самого Альберта.

Томар Хостин загорел, Ве коротко подстригся, оставив только тонкую косичку над шеей, Ян Левин отпустил щетину — может, просто поздно встал сегодня. Черноволосая смуглая Зоя, кажется, никогда не менялась. У Марты Айдер волосы стали заметно длиннее, она частично сколола их на затылке, а дальше они спадали золотисто-рыжими волнами почти до середины спины.

Свежих впечатлений хватило на первые две минуты урока, а дальше пришлось марать тетрадь, пытаясь выдавить из головы уродливые картинки.

— В период с пятьсот восемьдесят второго по пятьсот девяносто девятый годы, — Дженкинс всегда говорил тихо и с паузами, которые иногда означали, что озвученное надо законспектировать, а иногда нет, — мир заключили все остальные страны запада материка и Каэлидские острова. Запишите даты. Тринадцатое октября восемьдесят второго — Сах и Треанс…

Сам Дженкинс ему нравился ничуть не больше, чем его предмет. Он повергал в уныние одним своим видом, даже без лекции о мирных договорах. Вялый и какой-то весь лишённый цвета, одетый всегда одинаково — в чёрные джинсы и чёрную футболку или чёрный свитер зимой. Из-за этого некоторые подозревали, что он из Теней Второго: хотя тёмные секты уже сто лет не преследовали, представители всех прочих конфессий, и особенно низшие, обычно старались избежать недоразумений и выбирали другие цвета в одежде. Но Ян со знанием дела разъяснил, что Тени, как и все тайные общества, обязательно носят особые амулеты, которые служат одновременно опознавательным знаком и способом быстрой связи. Дженкинс вообще не носил никаких артефактов. А ещё никто не видел, чтобы он использовал хотя бы простейшие бытовые заклинания, хотя другие учителя-низшие — Горак по литературе, Коллен по географии, да даже физкультурник — не упускали случая показать, что они тоже кое-что умеют. Альберт не мог представить, как чувствовали себя низшие маги в школе для высших, — наверное, не очень комфортно, потому и старались почаще применять простые заклинания для всяких мелочей: зажечь свет, раскрыть книгу, поднять упавшую ручку. Но Дженкинсу, который ещё и жил в школе постоянно, в отличие от Горак и Коллена, казалось, не было дела до своего авторитета.

Единственное, что нарушало его образ сушёной мухи на подоконнике, — это глаза самого светлого оттенка серого, почти бесцветные, которые необъяснимо жутко контрастировали с чёрной одеждой и падающими на лоб тёмными волосами. Хотя большую часть времени взгляд у него был отсутствующий, но иногда по ходу лекции Дженкинс неожиданно спрашивал что-нибудь вроде: «Новый закон вступал в противоречие с Мейтским эдиктом… какого года?» — а все молчали, потому что, впав в сонное оцепенение, даже не замечали вопроса, и тогда он как будто включался в происходящее, взгляд фокусировался и становился таким нечеловеческим, что Альберта пробирала дрожь. «Мейтский эдикт, — тихо повторял учитель. — Год», — и смотрел своими прозрачными глазами, а зрачки как наточенные карандашные грифели втыкались в каждого по очереди. Но потом Ян или Марта наконец называли нужную дату, и Дженкинс тут же возвращался в свой транс.

Сейчас казалось почти смешным, как Альберт испугался его на первом курсе. Из-за снов. Из-за Лихлинна. Потом-то, конечно, стало очевидно, что это не он, не чёрный призрак отмщения, преследовавший Альберта в кошмарах. Сходство-то и было только в чёрной одежде. По правде говоря, больше ничего во внешности человека из Лихлинна Альберт просто не запомнил. Но это точно был высший маг, боевой, скорее всего — стихийный. И он, наверное, убил бы Альберта при следующей встрече — если бы только узнал его. Первые месяцы в приюте госпожи Инген Альберт буквально каждый день ждал, что по его душу явится чёрная тень. Просыпался и ждал, засыпал и надеялся, что тень милосердно убьёт его во сне. Но никто не приходил ему мстить, и со временем Альберт думал об этом всё реже. Поступление в школу должно было ещё сильнее оторвать его от прошлого — и вдруг эта чёрная фигура учителя истории. Глупость же, но как он тогда перепугался! Но и к этому оказалось возможно привыкнуть. Цвет как цвет, и нечего обмирать при каждой встрече в коридоре.

— Восемнадцатого марта шестьсот пятого года вступил в силу Аннерский договор о создании Альянса. Членами Альянса стали. Иннсдерре. Каэлид. Сах…

Альберт посмотрел в тетрадь. Плотное тёмное пятно наползало с левого края, тянулось к случайно разбросанным датам, грозилось покрыть собой всё свободное пространство. Пожалуй, тетрадь по истории тоже придётся сжечь.

— Айдер.

— Здесь!

— Ве.

— Я!

— Дьюри.

— Здесь.

Новенькая преподавательница открыла рот, чтобы произнести следующую фамилию, но только беспомощно уставилась в список, лежавший перед ней на кафедре. Из разных уголков класса раздались сдавленные смешки.

— Зоя, — милосердно подсказала Зоя. Альберт тоже не сдержал улыбку. Её настоящие имя и фамилия состояли соответственно из одиннадцати и шестнадцати букв, в основном согласных. Никто даже не пытался их прочитать, разве что на спор во время студенческих пьянок, но до этого этапа редко кто досиживал. Зато у Ве вообще не было фамилии, у них в горах не принято.

— Зоя, — с облегчением повторила преподавательница, одарив девушку благодарным взглядом, и продолжила зачитывать имена.

— Я бы к ней подкатил, не будь она эфиркой, — громко шепнул сидящий впереди Бренги своему соседу.

— Нужен ей такой малолетка, — откликнулся Леоф. Подкол вышел неуклюжим, потому что сам Леоф был почти на два года младше друга, а выглядел вообще лет на четырнадцать. Бренги, в противоположность ему, был высок, широкоплеч и — если верить его словам — умел обращаться с противоположным полом.

Не похожая ни на кого из остальных преподавателей, блондинка с застенчивой улыбкой и мелодичным голосом, представившаяся госпожой Шенди, казалась совершенно инородной в этих каменных стенах, за пыльной кафедрой, на фоне обшарпанной классной доски. Вряд ли она была намного старше самих студентов, да ещё и одета по моде низших в обычную длинную блузку и узкие брюки, а не в какое-нибудь огромное вычурное платье, как Сорхе.

Закончив перекличку, она вышла из-за кафедры, чтобы быть ближе к первым рядам, и приступила к лекции. Сдержанно жестикулируя и покачивая крупными треугольными серьгами, она начала с рассказа о том, что все и так знали из курса теории стихий:

–…В освоении магического контроля над природными стихиями человечество двигалось от практики к теории. Первым известным случаем применения стихийной магии стал так называемый День огня — переломный момент в Леанно-сахской войне. Хотя вполне возможно, что магия проявляла себя и ранее, но эти эпизоды не привлекли к себе внимания из-за недостаточной зрелищности. Вскоре люди без труда обнаружили, что могут также управлять водой, воздухом, почвой, вызывать молнии. Пока одни с восторгом испытывали новые возможности на полях брани, другие занялись классификацией. Весь предыдущий культурный опыт, включая, скорее всего, и воззрения Первой Эпохи, загонял учёных в рамки четырёх стихий. Действительно, с водой, огнём, воздухом и землёй всё было достаточно очевидно. Молнии и способность повышать температуру предметов поначалу отнесли к огню. Насчёт понижения температуры уже возникли разногласия: если лёд ещё легко было признать ипостасью водной стихии, то незначительное понижение температуры…

Альберт заскучал. Хотя на контрасте с лекцией по истории второй урок его поначалу взбодрил: новый предмет, новая преподавательница, к тому же подтянулись все, кого не хватало на первом часе, и атмосфера заметно оживилась. Но ничего полезного всё ещё не рассказали, и он снова начал чувствовать, что зря теряет время, а четвёртый курс не оправдывает возложенных на него надежд.

–…И только в пятьсот шестидесятом году Аннберандский совет признал эфир пятой стихией. Его определили как… кто-нибудь скажет?

— Всепроникающая материя, соединяющая все тела и пространство между ними, что позволяет эфирным магам использовать её для получения информации, а также обладающая собственным набором физических свойств.

— Ну, про эфирных магов в изначальном определении не упоминалось, а в остальном всё верно, спасибо, Ян. Расскажите, что вы уже умеете в стихии эфира?

— Зажигать свет…

–…и гасить…

–…создавать тепло…

–…и холод…

— Неплохо, — ободряюще улыбнулась Шенди, хотя вряд ли была впечатлена. — Дело в том, что физическим аспектом эфира на начальном уровне овладеть проще, чем ментальным. Для этого даже не обязательна визуализация. Для магии разума — обязательна. Это отправная точка, однако даже здесь у многих возникают трудности. Поэтому, скорее всего, весь сентябрь мы посвятим исключительно техникам визуализации, пока все не добьются устойчивых результатов. После этого мы перейдём непосредственно к воздействию энергия-человек и начнём с двустороннего взаимодействия — простейшей телепатии. Ну а потом можно будет перейти к одностороннему воздействию и блокам. Начнём с простого — чтения настроения и эмоций, потом попробуем на них влиять, потом сделаем то же самое с воспоминаниями — умеющие обращаться с эфиром могут не только читать чужие воспоминания, но и вызывать нужные им образы и даже их видоизменять…

У только что скучавшего Альберта теперь голова шла кругом. Раньше он как-то не задумывался о том, где в искусстве магии разума проходит грань между школьной программой и тяжким преступлением.

— А в Иннсдерре это точно не запрещено? — мрачно спросила сидевшая за первой партой Уна. Видимо, всех посетили схожие мысли.

— Смотря что конкретно, — невинно улыбнулась госпожа Шенди. — Чтение эмоций запретить фактически невозможно, потому что магам эфира ментальной направленности трудно этого избежать. Разумеется, запрещено любое одностороннее воздействие на сознание мирных жителей без предварительно полученного согласия — точно так же, как запрещено жечь или топить людей. Но вам могут повстречаться не только мирные жители. Отсюда следует самое главное, чему вы должны научиться, — это ментальный блок. Принцип у него один, независимо от вида ментального воздействия, но всё же было бы хорошо представлять себе, что именно пытается сделать ваш противник…

— А стихийные тренировки будут? — поинтересовался Бренги.

— Конечно, со следующей недели по субботам после обеда.

У Альберта защемило сердце. Он должен был порадоваться за Марту, у которой теперь появится стихийный наставник. Должен был. Но это так несправедливо! Вообще-то, на стихийные тренировки имел право прийти любой желающий — не обязательно чтобы отточить все нюансы управления своей родной стихией, но и наоборот чтобы подтянуть ту, что даётся труднее всего. Или просто для общего развития. Так почти все ходили тренировать землю, хотя магов земли среди учеников не было. На водные тренировки никто, кроме Томара, не ходил, но это в основном из-за тяжёлого характера Сорхе, которого сполна хватало на уроках преобразования три раза в неделю. Ну а ещё потому что Томар действительно показывал выдающиеся успехи в управлении водой и любой другой студент только мешал бы ему и почём зря нервировал суровую наставницу. На эфирные тренировки Альберт, может, и пойдёт, но зачем себя обманывать, ментальным магом ему не быть. Да ему это и не нужно, потому что он сполна одарён воздушной стихией. Их всего-то трое — учеников с достаточно сильным даром, чтобы проявилась стихия: он, Марта и Томар. И пока свой наставник был только у Томара, это было обидно, но терпимо. А теперь Альберт остаётся единственным без наставника. Прекрасно.

— Что ж, если нет вопросов…

— А мой отец говорит, — поднял руку Леоф, — что любое воздействие на разум другого человека аморально, противоестественно и должно быть запрещено.

После озвученной программы курса Альберт был склонен с ним согласиться, но всё-таки, пожалуй, не стоило такое высказывать в лицо магу эфира. Повисла неприятная тишина. Но госпожа Шенди явно слышала подобное не впервые и не выглядела застигнутой врасплох, только кивнула с печальной улыбкой:

— С того самого пятьсот шестидесятого года, когда существование эфира как стихии было официально задокументировано, не угасают споры об этической стороне ментальных воздействий. По какой-то причине это волнует магов больше, чем этичность применения на противнике огня или, скажем, камнепада. Вероятно, это связано… — Её только что грустное лицо вдруг озарилось. — Почему бы вам не написать реферат на эту тему? Это будет ваше первое домашнее задание, — она снова расплылась в очаровательной улыбке. — Объём около десяти листов, и не менее пяти ссылок на источники!

Последовавший за магией разума урок преобразования не изменил настроение Альберта ни в лучшую, ни в худшую сторону. Наконец-то это был магический предмет, в котором они давно оставили позади теорию, и Альберт с искренним рвением принялся за задание. По самые локти подтянув рукава свитера и откинув хвост за спину — он никогда не забывал это сделать после того, как однажды подпалил себе волосы, — он пыхтел над тем, чтобы вывести в воздухе над партой тонкий огненный завиток. Огонь в таком количестве создать несложно, даже если это не твоя стихия. Сложно заставить пламя сжаться в тонкую нить, свернуться в ровную спираль и оставаться в таком положении до тех пор, пока госпожа Сорхе не посчитает задание выполненным. Ну и не дать кончикам пальцев обуглиться.

Как всегда, лучше всех в управлении энергией проявили себя Марта и Ян, созданные ими завитки, на взгляд Альберта, были безупречны. Сорхе только сдержанно кивнула. У остальных линии либо выходили слишком толстыми, либо расплывались, либо узор никак не желал задерживаться дольше пары секунд. Для самого Альберта такие задания становились пыткой: его энергия так и рвалась свистеть вихрем и крушить преграды, а это мелкое, кропотливое изменение формы прямо-таки противоречило всей его природе! Вновь и вновь пытаясь обуздать поток, Альберт совсем не чувствовал себя одарённым и мало чем отличался от бедняги Леофа, который не продвинулся дальше создания бледного светящегося комка, больше похожего на эфирный свет, чем на горячий огонь.

— Что-то я устал учиться, — жалобно простонал Леоф, ложась головой на парту, когда после обеда ученики начали подтягиваться в класс боевой магии.

Все учебные аудитории выглядели похоже: ряды парт смотрели на кафедру и доску за ней, у одного из высоких окон ютился учительский стол, а где-нибудь в углу — шкаф с книгами или наглядными пособиями. Кабинет боевой магии будоражил двумя отличиями. К стене позади парт примыкали пять полукруглых купелей: три в центре были наполнены водой, землёй и огнём, а две по краям выглядели пустыми, но подразумевалось, что в одной из них воздух, а в другой — эфир. Но главное — два ряда парт жались вдоль стен, а посередине между ними прямоугольное углубление в полу образовывало площадку с невысокими бортиками. В бортиках тускло блестели латунные цилиндры, бывшие, вне всякого сомнения, артефактами для автоматического создания барьера. Неужели вот-вот начнётся то, ради чего он и пришёл учиться магии?

Пока Леоф притворялся спящим — или правда спал? — остальные ученики болтали в ожидании преподавателя и начала урока, и Альберт с удивлением узнал, что далеко не все разделяли его энтузиазм по поводу боевой магии.

— Это же тот же преобр, — разводил руками Ян. — Просто более узкое его применение.

— Но в этом и суть, — возражал Альберт. — Если на тебя нападут — ты что, завитушку в воздухе нарисуешь?

— Очнись, Альберт, — встряла Уна, — кто на тебя нападёт? Жрец Артура с проповедью? Тогда и правда хватит показать, что ты высший маг, чтобы он передумал спасать твою душу. Или ты на границе служить собрался?

Вообще-то, именно это Альберт и намеревался делать, когда закончит школу, но в ответ на такой насмешливый тон делиться планами не захотелось.

— Насчёт завитушек ты не прав, — добавил Томар как бы неохотно. — Мы ведь учимся и направлять энергию, придавать потоку любые формы. Делаешь его максимально плотным и острым, как клинок, — вот тебе и боевое заклинание.

— А если уж вводить отдельный предмет для каждой области применения магии, — не отставал Ян, — то почему нам не читают магию цветоводства или архитектурную магию?

Дверь кабинета открылась, прервав разговор. Сидевшие на партах Томар и Бренги тут же спрыгнули на свои стулья, Леоф нехотя оторвал голову от парты, все изобразили готовность внимать. И только потом увидели, что вместо Сорхе, которая вела боевую магию у всех предыдущих поколений, в класс вошёл учитель истории.

У Альберта смешались все мысли. Это ещё что значит? Кабинетом ошибся?

Дженкинс, как всегда, не глядя по сторонам, прошёл за кафедру и принялся раскладывать на ней принесённые с собой бумаги.

— А мы вас сегодня уже ви-и-идели, — осторожно протянул Ве.

Учитель рассеянно кивнул, не поднимая головы:

— Расписание так себе.

— А — где госпожа Сорхе? — раздался робкий голос кого-то из девушек.

— Без понятия, — ответил историк, не отвлекаясь от бумажек.

— Вы будете нашим постоянным преподавателем? — решил прояснить Ян, любивший точность.

Дженкинс наконец оставил бумажки в покое и поднял на него взгляд.

— Да. Ещё вопросы?

Если кто-то что-то и спросил, Альберт этого не слышал. Он слышал только оглушительный треск, с которым рушились опоры его душевного спокойствия. Если Дженкинс — боевой маг, то это ещё одно сходство… Стоп, стоп. Спокойно. Не нужно спешить с выводами. Ещё ведь ничего не известно, правда? Мало ли кто что преподаёт. Чтобы стоять и говорить, высшим магом быть не обязательно. А будет ли он делать что-то ещё? Альберт не отрывал взгляда от учителя.

Дженкинс стоял, облокотившись о кафедру и глядя на свои сплетённые пальцы, как будто сам ощущал свою неуместность в этом кабинете.

— В общем-то, — начал он тем же блёклым голосом, каким с утра вещал им про мирные договоры и создание Альянса, — основные необходимые навыки вы получили — и продолжаете получать — на курсе преобразования энергии… — В этот момент Ян повернул голову и выразительно посмотрел на Альберта — мол, что я говорил, — но тому было не до споров. — Разница — в условиях. В частности, в том, с чем взаимодействует ваша энергия. В случае с обычной трансформацией это?..

Он обвёл класс пустым взглядом своих жутких глаз-ледышек.

Альберт не мог сосредоточиться на сути вопроса, потому что был весь поглощён тревожным ожиданием: владеет Дженкинс боевой магией, или ещё может быть какое-то другое объяснение?.. Остальные тоже несколько секунд молчали, наконец Бренги неуверенно развёл руками:

— Ничего?.. Когда мы просто берём энергию и придаём ей форму…

— Либо стихия, — добавил Томар. — Когда это воздействие своей энергией на стихию, находящуюся вовне.

— Стихия всегда вовне, — прикопался Дженкинс. — Но, в общем, верно. На преобразовании вы учитесь контролировать энергию, менять её и направлять. Задавать форму, плотность, скорость потока. С прошлого года — воздействовать энергией на стихию и вплетать стихию в сам поток. На что направлена энергия в боевой магии?

— На противника? — предположил Ян.

— В идеале.

— Ну или на его энергию — чтобы нейтрализовать созданное им заклинание. Отразить атаку или наоборот преодолеть щит.

— Более вероятно. В связи с этим вас ждёт много теории…

Альберт встрепенулся: вот оно! Дженкинс просто будет читать им теорию. А практика… наверное, практика будет с Сорхе.

–…Кто ваш противник, что он умеет и чего от него ждать. Как использовать свои преимущества, окружающее пространство, — учитель скучающе закатил глаза, — и прочее. Но сначала самое простое. Как вообще защититься от атаки, кое-что зная о преобразовании энергии? Зоя?

— Поставить щит, — пожала плечами девушка, — сконцентрировав необходимое количество силы на пути атакующего потока…

— Необходимое — это сколько?

— Ну, — растерялась Зоя, — это зависит от силы атаки…

— Зависит. А как атаковать, Уителл?

Леоф вытянулся в струнку, как будто это помогло бы ему с ответом.

— Сконцентрировать, — он облизнул губы, — необходимое количество силы. И — ну — направить… вперёд.

Дженкинс смотрел на него, не мигая. На помощь товарищу пришёл Бренги:

— Придав сгустку энергии максимально высокую плотность и ускорение!

— Такая базовая атака, — добавил Ян, — называется «снежок», потому что работа с энергией похожа на то, как, к примеру, снег сжимается в твёрдый комок. Но форма может быть и любая другая, и размер тоже…

— Мы делали «снежки» на преобре, — вспомнила Лотта, — и бросали с разной силой…

— Хорошо, — прервал их учитель. — Я не знаком с вашими магическими умениями, так что посмотрим, с чем мы имеем дело. — Он сверился с лежащим на кафедре листком. — Ве, Айдер, выйдите в центр.

— Это будет вроде поединка? — Ве послушно начал вылезать из-за парты, но не торопился, с сомнением косясь на Марту.

— Вроде.

— Тогда почему я против женщины?

Дженкинс поднял брови в немом вопросе, и Ве пояснил:

— Общеизвестно, что у женщин от природы меньше запас энергии и слабее атака. В чём смысл поединка, когда противники изначально неравны?

— Интересная теория, — заметил учитель. — Что о ней сказала госпожа Сорхе?

Раздались сдавленные смешки, Ве небрежно передёрнул плечами, но покрывшая его бледность ясно говорила о том, что он скорее умрёт, чем поделится с госпожой Сорхе подобными теориями.

Когда оба противника оказались в центре аудитории, Дженкинс в своей характерной манере объяснил задание:

— Один атакует, второй ставит щит. Один раз.

Ве демонстративно поправил висевшую на шее целую связку амулетов, широко расставил ноги и закатал рукава рубашки, глядя на Марту так, как будто ему предстояла неприятная, но необходимая работа. Марта была на голову ниже и выглядела совсем не по-боевому в юбке до пола, с рассыпанными по плечам волосами и опущенными руками, но лицо её оставалось спокойным и сосредоточенным.

Время шло, и Альберт вдруг понял, что наблюдает за поединщиками уже довольно долго, а они так и стоят, не шевелясь, словно вмёрзли в прозрачный лёд. На один пугающий миг Альберту показалось, что это для него остановилось время, что он незаметно для себя попал под чьи-то чары и теперь навечно останется в недвижном мороке, пока вокруг продолжается обычная жизнь… Но тут Марта моргнула и чуть улыбнулась уголками губ, возвращая миру движение. Альберт вздохнул с облегчением, он уже видел, что студенты в другом ряду не теряли возможности шевелиться, просто замерли в ожидании поединка. А вот Ве действительно так и не шелохнулся, стоял, чуть ссутулившись, отведя назад правый локоть для замаха…

Ян присвистнул.

Конечно, все знали, что Марта — маг эфира, и на всякий случай побаивались; но в деле видели её только на уроках преобразования, где Марта лучше других справлялась с температурой и светом. Она никогда не применяла магию разума на однокурсниках.

Учитель сделал пометку в своих бумажках.

— Садитесь.

Ве наконец-то как будто оттаял — опустил руки, расслабил плечи, но смотрел как-то странно, в никуда, словно не было никого вокруг.

— Ха-ха! — развеселился Бренги. — Бедняга, тебя опять облапошила женщина! Смирись уже, это твоя доля!

Облапошенный несколько раз хлопнул глазами, и только тогда его лицо приняло человеческое, хоть и не совсем осмысленное, выражение.

— Она что, применила на мне магию разума? — наконец заговорил он.

— Да, дурачина! — продолжал радоваться Бренги.

— Но это нечестно! — Ве повернулся к учителю с негодующим видом. — Ментальные блоки — это совсем другое, мы их ещё не изучали!

— Это и есть «использовать свои преимущества».

— Но у меня тогда вообще не было шанса!

— Так бывает. Сядь на место. Айдер, — окликнул он Марту, которая тоже направилась к своей парте. — Ещё раз так сделаешь без моего разрешения — вылетишь из школы.

Марта только кивнула, сев на место и низко опустив голову. Пробежавший по классу холодок неуместно строгого замечания вернул напряжённую атмосферу, и Альберт, на время отвлечённый от своих тяжёлых мыслей поединком однокурсников, снова начал погружаться в терзания.

— Дьюри, Хостин.

Он вздрогнул, услышав свою фамилию, резко отодвинул стул и поднялся. Отвратительная дрожь в коленях дала понять, что он слишком себя накрутил. Надо успокоиться и решать проблемы последовательно. Сейчас ему предстоит поединок с Томаром — это же хорошо, он этого давно ждал, а то сколько можно пассивно соперничать в преобразованиях и рефератах. Драка — вот это способ выяснить наконец, кто сильнее. А Дженкинс, значит, приврал, что не в курсе их способностей, потому что уж точно не случайно поставил в пару двух лидеров.

Вступив в пределы заветной площадки, Альберт невольно одёрнул длинный свитер и едва удержался, чтобы не поправить волосы. У него была собственная теория, согласно которой магическая энергия отражалась во внешности её обладателя. Если точнее, более мощная энергия требовала более совершенной физической оболочки. И хотя Томар выглядел, возможно, привлекательнее Альберта, но не потому что был сильнее, а потому что его магия имела размеренный и аккуратный характер, вот и сам он был весь такой опрятный и ладный, высокий, но не слишком, в тонком джемпере по фигуре, с ровно подстриженными волосами песочного оттенка. Альберт был одного с ним роста, но, пока жил в приюте, привык, что его зовут оглоблей. Одежда на нём вечно висела мешком, а собранные в хвост волосы настойчиво из него выбивались, и их несколько раз на дню приходилось перевязывать заново. И его всё в себе устраивало: когда ты — ветер, какая уж там аккуратная причёска.

— Ну что, я первый? — предложил Томар.

Альберт согласно кивнул, не сводя с него взгляда, светлая голова ярко выделялась на фоне тёмно-коричневой доски. А левее… Дыхание перехватило. За спиной однокурсника стояла чёрная фигура из снов. Неподвижно, выжидая, наслаждаясь его ужасом. Разум робко лепетал, что это всего лишь стоит за кафедрой одетый в чёрное учитель, но Альберт не слушал, он пытался удержаться на подкашивающихся ногах, глотнуть воздуха горлом, на которое будто накинули невидимую удавку, и не провалиться в слепую черноту, где он окажется полностью во власти чёрного человека, на его территории, без единого шанса спастись. Тупой удар в грудь, земля уходит из-под ног — значит, вот так это произойдёт?..

Пронзительная боль в копчике и левом локте развеяла наваждение. Он полулежал посреди класса боевой магии, а стоящий над ним Томар смущённо протягивал ему руку. Альберт тряхнул головой, показывая, что встанет сам. Пришлось сначала неуклюже перевернуться на четвереньки, а потом пытаться выпрямиться, опираясь на не ушибленную руку и преодолевая боль в груди и нижней части спины. Зато это давало повод подольше не поднимать пылающее лицо и ни с кем не встречаться взглядом. Такого позора с ним никогда в жизни не случалось. Теперь бы только не расплакаться от обиды. Эта мысль отрезвила: хуже есть куда, значит, есть стимул держаться. Отчаянно хромая, он поплёлся к своему месту, только бегло посмотрев на учителя. Тот с бесстрастным видом что-то царапал в своих бумажках. Что он там пишет, «ни на что не годен»? Козёл.

За остальными поединками Альберт не следил, поглощённый задачей справиться с унижением, не умереть со стыда и придумать, как реабилитировать себя в глазах одноклассников. В конце концов, впереди целый год. Если их поставили биться друг с другом на первом же занятии, то явно не в последний раз. Он ещё покажет себя — а ему есть что показать. Если только не будет проваливаться в кошмар наяву каждый раз при виде учителя! Чёрт возьми, это же был пройденный этап, ну почему опять! Хотя как раз можно предположить почему: связь Дженкинса с боевой магией — всё ещё, кстати, неясная — пошатнула выстроенную за предыдущие годы систему аргументов, объяснявшую, почему он никак не может быть тем-самым-человеком.

А хоть бы даже и был!

Урок закончился, и Альберт со злостью сгрёб с парты тетрадь и учебник.

Какая, на самом-то деле, разница? Он же его не узнал — вот и всё! Вопрос закрыт!

Он вытолкался из класса вместе с толпой студентов.

Теперь-то что?!

— Да какая разница! — почти крикнул он в лицо Леофу, на ходу соображая, что одноклассник только что задал ему вопрос, а он вместо ответа выпалил то, что вертелось в голове.

Леоф ошарашенно заморгал и пробормотал:

— Да — в общем — никакой… Просто подумал — вдруг ты захочешь с нами. Нет так нет…

И скрылся в коридоре быстрее, чем Альберт смог придумать оправдание своей невольной грубости.