12 новых историй о настоящей любви (сборник)

Вероника Рот, 2016

Кассандра Клэр, Холли Блэк, Вероника Рот, Лев Гроссман и другие написали чудесные истории о лучшем чувстве на земле. И теперь у вас есть двенадцать прекрасных, чтобы влюбиться эти летом. Озеро, где плавает серебристый морской змей или школьный стадион, карнавал ужасов или спа-курорт, город, в котором остановилось время, или фуникулер, – влюбиться можно где угодно. Главное, чтобы это произошло летом!

Либба Брэй

Последняя смена

В последний вечер перед закрытием кинотеатра небо выглядело так, будто ему не помешал бы больничный: желто-зеленое, с темными краями, словно загноившаяся рана. Явно надвигалась гроза. По ту сторону дороги выстроились в ряд бульдозеры, как армия, сознающая превосходство над противником. В понедельник утром они перейдут в наступление и превратят старый кинотеатр «Киножуть» в горсть праха, а на его месте вырастут жилые дома, салон сотовой связи и «Старбакс». Ура.

— Кевин! Ты-то мне и нужен!

Пока я копошился под прилавком, мой лучший друг Дэйв подскочил ко мне и притянул меня к себе, держа наготове телефон, чтобы сделать селфи.

Я вздохнул.

— Не надо, а?

— Да ладно тебе, чувак. Надо запечатлеть этот момент.

— А нельзя, чтобы момент так и остался моментом?

— Тс-с. Постарайся выглядеть посимпатичнее. — Дэйв жеманно надул губы. Я сохранял свое фирменное выражение лица: нечто среднее между обреченностью и презрением, обрезрение, так сказать. Щелкнул затвор, и Дэйв отпустил меня, чтобы набрать текст.

— Хештег: #последнийвечервкиножути.

— О да, — сказал я, проверяя давление в сифонах. — Уходим с помпой.

— Вот именно! Последний вечер, — многозначительно повторил Дэйв, мотнув головой в сторону дальнего угла фойе, где предмет моих неразделенных симпатий, Дэни Гарсия, устанавливала перед дамской комнатой табличку «Грохнешься — мы не виноваты», собираясь протереть пол. Ее бирюзовые волосы были уложены в ретроприческу в стиле Бетти Пейдж и выбриты над ухом, утыканным маленькими сережками, как крошечными серебряными позвонками. Вот уже несколько месяцев я сочинял про нас с ней фильм, в котором мы сражались с разнообразными монстрами, спасали мир, а потом на радостях занимались сексом. Что подразумевает, будто у нас с ней было хотя бы одно свидание. На самом деле нет. Даже разговор об этом не заходил.

— Ну так ты дозрел? — спросил Дэйв, одновременно жуя целую горсть мармеладных мишек. По подбородку у него потекла струйка разноцветной слюны.

Я поморщился и протянул ему салфетку.

Дэйв застонал.

— Неужели струсил, как девчонка?

— К чему этот сексизм? Я предпочитаю говорить, что сделал осознанный выбор в пользу малодушия.

— Ну Ке-е-евин…

— Чувак, заткнись, — я глянул в сторону туалета. Дэни зашла внутрь со своей шваброй. Дверь была закрыта. — Я это сделаю, — тихо добавил я, поправив очки на носу. — Просто… не сегодня.

Дэйв швырнул в меня двух мармеладных мишек, одного за другим.

— Да почему не сегодня?

— А?

Дэйв держал наготове третий мармеладный снаряд. Я примирительно поднял руку.

— Просто сейчас неподходящий момент.

— Чувак. Разве Линкольн ждал подходящего момента для Геттисбергской речи?

— Вообще да, Дэйв. Он ждал, когда закончится битва при Геттисберге.

— Ну и что? — Третий мишка отскочил от моей щеки и приземлился под емкостью для льда. — Суть в том, что подходящим момент делаешь ты сам. Сегодня последний вечер, когда ты видишь ее в такой интимной обстановке. Потом два месяца каникул, а потом она уедет в колледж, и ты будешь кусать локти на встрече выпускников, потому что она выйдет замуж за какого-нибудь татуированного рокера на «Бентли» и забудет, как тебя зовут. «Ой, ты Кайл, да? Мы вроде вместе работали? Погоди, а не ты ли тот рыжий придурок, которому не хватило пороху позвать меня на свидание?»

Я просовываю тощие веснушчатые руки в рукава форменной красной ливреи, в которой выгляжу как чокнутый фанат Майкла Джексона.

— Спасибо на добром слове, Дэйв. Ты отлично умеешь подбодрить.

Дэйв пропустил мою колкость мимо ушей.

— Я пытаюсь тебя спасти от тебя самого. И от участи дрочить до конца жизни.

— Дэйв.

— Да, мой сладенький?

— Гори в аду.

— Ты такой милый, когда злишься, — проворковал он и чмокнул меня в щеку. — Хотя бы спроси ее.

— О чем — спроси? — Дэни вышла из туалета, вытерла руки бумажным полотенцем, скатала его в шарик и точным броском швырнула в мусорку, победно вскинув кулак, когда он приземлился в ведро.

— Э-э… Да мы тут говорили о фильме «Я ступаю по этой земле», — быстро сказал я, заливая в аппарат для попкорна искусственное сливочное масло, от одного вида которого можно отравиться.

Дэни фыркнула. Мне этот звук казался убийственно привлекательным. В моем воображаемом фильме она часто так делала. Зрителям понравится. Дэни взяла щипцы и равнодушно потыкала пережаренные сосиски, греющиеся в печке.

— Ах да. Тот фильм, который вроде как проклят? Ну конечно!

— Ты что, не смотрела «Шоугерлз»? Проклятые фильмы очень даже существуют.

Дэйв поднял правую руку.

— Факт.

Дэни закатила глаза.

— Я не про плохие фильмы, а про проклятые. В смысле, которые нельзя смотреть. Никогда. И вообще, как это Скратше умудрился раздобыть копию? Я думала, она хранится в каком-нибудь свинцовом сейфе.

Я открываю коробку пластиковых трубочек и начинаю перекладывать их в диспенсер на прилавке.

— Вот уж не знаю. А что касается проклятия, то, как утверждает наш оплот журналистской этики «Дэдвуд Дэйли Геральд», который читают целых восемьсот два человека, если только сегодня кто-нибудь не умер, во время показа «Я ступаю по этой земле» открываются врата ада. Это вроде как смесь «Волшебника из страны Оз» и «Темной стороны Луны», без наркотиков, но зато с демонами.

Дэни широко улыбнулась, и в моей голове пронеслась очередная сцена из моего фильма.

Сцена 12: Дэни и Кевин бегут по полю, заросшему люпином. На заднем плане рок-фолк-группа играет ироничную, но чувственную любовную балладу. На Дэни белый сарафан, обнажающий плечо с классной татуировкой: сакура плюс имя ее младшего брата.

— Я сделала для тебя кружку на уроке ироничной керамики, — говорит она и протягивает мне кружку из цельного куска глины, без дырки.

— Спасибо. Ироничный кофе — мой любимый напиток, — отвечаю я, и камера фокусируется на моем мужественном подбородке, покрытом сексуальной щетиной.

Наши лица склоняются друг к другу в поцелуе. Мы не замечаем, как к музыкантам приближается толпа зомби.

Очнувшись от своих фантазий, я обнаружил, что Дэни вопросительно смотрит на меня.

— Так, о чем это я… — продолжил я, покраснев. — Раз уж сегодня последний день «Киножути», может, Скратше появится тут?

Дэни взяла две соломинки и надела их себе на резцы, как клыки.

— Да он небось занят: поджаривает невинных младенцев в духовке.

Дэйв пожал плечами и щедро обмакнул начос в сырный соус.

— Это просто новая порция пищи для слухов про Скратше.

Вот уже несколько десятков лет мистер Скратше был любимой городской легендой Дэдвуда, штат Техас. Он приехал сюда в 1963 году, когда страна еще оплакивала безвременно почившего многообещающего президента, и немедленно купил обветшавший городской кинотеатр «Кинопуть», построенный еще в 1920-е годы. В течение года он превратил его в «Киножуть» — кинотеатр, специализирующийся исключительно на ужастиках. Он был оснащен такими передовыми фишками, как система «запаховидения», сиденья с электрошоком и скелеты, падающие на зрителей с потолка на невидимых лесках. К тому же там был единственный в радиусе сорока миль 3D-экран. На премьеры фильмов народ съезжался из самого Абилина. Лично я понятия не имею, зачем затевать бизнес в Дэдвуде^[4], который вполне оправдывает свое название. Уехать куда подальше — пожалуй, лучший вариант для жителей Дэдвуда. Если, конечно, у вас вообще есть варианты.

Ну так вот.

Скратше никто не видел уже много лет, даже мы. Когда в кинотеатр набирали сотрудников, нас всех попросили заполнить короткую анкету со странными вопросами о наших мечтах, надеждах и страхах. Потом я получил по почте короткую записку, написанную очень официальным почерком: «Поздравляем, мистер Грант. Вы нам подходите. Искренне Ваш, Николас Скратше».

Его затворнический образ жизни порождал множество слухов: то говорили, что он родом из Трансильвании. То, что он из циркового городка во Флориде. Он высокий. Нет, он карлик. Священник-расстрига, практикующий нетрадиционные способы экзорцизма. В незапамятные времена убил дворянского сына и с тех пор скрывается у нас в городе. Слухов про Скратше ходили десятки, но достоверных доказательств его существования было всего три. Во-первых, кинотеатр. Во-вторых, его подпись на наших чеках с зарплатой. В-третьих, черно-белая фотография в рамке на плохо освещенной стене у лестницы, ведущей в проекторную. На ней был изображен Скратше, перерезающий ленточку в день открытия «Киножути» 31 октября 1964 года.

Мне эта фотография никогда особо не нравилась. На ней Скратше был в синтетическом костюме с искрой — из тех, которые, кажется, вспыхнут от одной спички. Но пугало меня не сомнительное чувство стиля Скратше, а его глаза. Черные, как ночь. Глядя в них, можно было увидеть только собственное отражение. Каждый раз, как я проходил мимо этой фотографии, его глаза осуждающе следили за мной. У меня вставали дыбом волосы на затылке, а все внутри наполнялось липким страхом. Эти глаза заставляли меня снова и снова смотреть в них.

Вычурная готическая люстра на потолке замигала, и свет потускнел. Скачки напряжения — одна из печально известных особенностей «Киножути». Через несколько секунд лампочки снова разгорелись в полную силу. Мы все дружно выдохнули.

— Пронесло! — воскликнула Дэни и дала мне «пять».

Мне так нравилось чувствовать мимолетное прикосновение ее кожи к моей, пусть это был всего лишь хлопок ладонями. Факт: когда проводишь большинство вечеров, прокручивая на проекторе старые ужастики, любой человеческий контакт доставляет истинное наслаждение. Звучит жалко. Что ж, это наверное потому, что я и есть немного жалкий. В жизни, как и в кино, главное найти свою нишу и работать в ней.

Наш стажер-девятиклассник Джонни, стоявший снаружи, начал судорожно подавать сигналы, что он готов убрать бархатный шнур, за которым выстроились в очередь зрители. Джонни был вертлявым малым с ученическими правами и мерзкой привычкой пересказывать сюжет каждого фильма, который мы собирались посмотреть. В порядке мелочной мести мы с Дэйвом и Дэни притворились, что не понимаем его бурную жестикуляцию. Мы сами принялись размахивать руками в импровизированном танце, пока наконец Джонни не открыл дверь и не заорал:

— Ну эй, народ! Я их запускаю или как?

— Давай, крошка! Жги! — Дэйв сложил пальцы пистолетом и выстрелил в Джонни, который, напрягшись, рванул к веревке и принялся нервно теребить медную застежку. Дэйв вздохнул:

— Боже, храни стажеров!

— Ну вот и все. Наша последняя смена, — сказал я, наблюдая, как люди проталкиваются к входу. — Привет от уходящих в небытие.

Зале заполнился едва ли на треть. Даже в последний вечер и даже с якобы проклятым фильмом мы не смогли добиться аншлага. Неудивительно, что нас сносят. Дэйв напомнил всем выключить мобильные телефоны и начал фотографировать зрителей, которые и сами делали селфи и тут же публиковали их в соцсетях.

Я начал заготовленную речь:

— Добро пожаловать на последний сеанс в «Киножути». У нас вы получите лучшие впечатления от просмотра отборных винтажных фильмов ужасов.

— Заткнись и врубай кино! — крикнул с последнего ряда Брайан Родди. Не зря мы прозвали его Брайн Уродди.

Я сделал глубокий вдох.

— Как вы знаете, фильм «Я ступаю по этой земле» проклят…

— Ки-но! Ки-но! Ки-но! — скандировали Брайан с дружками. Пара хипстеров вяло попытались их заткнуть, но Брайана это только раззадорило.

— Эй, Уродди, мамочка до сих пор тебе корочку с сэндвичей срезает? — У меня за спиной внезапно возникла Дэни и направила билетерский фонарик прямо в глаз Брайану.

Он заслонил лицо рукой.

— Эй ты, не слепи меня!

— Не беси меня — тогда не буду, — парировала она. — Я тебя прикрою, приятель, — прошептала она мне. От ее дыхания у меня по спине побежали мурашки.

— Все, кто работал над этим фильмом, скончались при загадочных обстоятельствах, — продолжил я. — Исполнительница главной роли Наталья Маркова повесилась в дешевом мотеле. Молодой повеса Джимми Рейнолдс погиб, врезавшись на машине в дерево. Счетчик пробега показывал шестьсот шестьдесят шесть миль.

— Божечки! — пискнула девчонка в первом ряду, хихикавшая с подружками. От них так разило алкоголем, что слезились глаза.

— Исполнитель главной роли, Алистер Финдли-Кушинг…

— Это его настоящее имя, не псевдоним! — самодовольно вставил кто-то из хипстерской тусовки местного колледжа.

Дэни прошептала:

— Википедиот.

Подавив улыбку, я продолжил чуть громче:

— Алистера нашли лежащим на постели, а на полу была начерчена пентаграмма, в центре которой было прибито его сердце, — я сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. — Но самое страшное не это. На смертном одре режиссер Рудольф Ван Хессе признался, что продал душу дьяволу, чтобы снять этот фильм, поэтому он может сбить с пути истинного любого, кто его посмотрит. Фильм насквозь пропитан злом. В каждом кадре сияет всепоглощающий мрак. Эта картина не предназначена для человеческих глаз!

— Как мрак может сиять? — спросил хипстер Дик.

В моем фильме он будет умирать медленно и мучительно, удушенный собственной гадкой бородкой. Я продолжил, не обращая на него внимания.

— И пусть Ван Хессе провел последние десять лет своей жизни в психиатрической клинике, это не помешало ему уничтожить все копии фильма, кроме одной, которая хранилась под замком последние пятьдесят пять лет. Эту самую копию мы и покажем вам сегодня.

— Ого! — выдохнул зал.

— Так что надевайте свои особые демонические 3D-очки и наслаждайтесь. Увидимся после сеанса — если останетесь в живых.

В зале погас свет, и у выхода я наткнулся на Дэни.

— Ой, прости! Ты в порядке? Черт, мне так жаль.

Ванильный аромат ее духов вызвал желание немедленно уткнуться лицом в изгиб ее шеи. Она дернула бровью, и я осознал, что все еще держу ее за плечо. Я отскочил подальше.

— Прости.

— Все в порядке, — сказала Дэни и вышла из зала в ярко освещенное фойе. Я секунду помедлил, чтобы прийти в себя.

— Прости, — сказал я снова в темноту, хотя сожалел только о том, что пришлось ее отпустить.

Я познакомился с Дэни в середине девятого класса. Она переехала в Дэдвуд из Сан-Антонио и оказалась со мной в одной группе на классном часе (нас делили по алфавиту, от А до Г: Дэни Гарсия, Кевин Грант). У нее тогда были розовые волосы, собранные в два хвостика, и выглядела она как человек из Большого города. К тому же на ней была футболка с группой «Бикини Килл». Я пропал.

— Привет! Классная майка! — сказал я, указав на принт.

— Боже мой! — заорала Лана Бренч. — Кевин ткнул новенькой в сиськи!

Добрых две недели меня называли исключительно мистер Сиськин. После этого мое общение с Дэни свелось строго к «привет-пока». С галерки я наблюдал за чередой ее недолговечных романтических увлечений: Пол Питерсон (известный своим убеждением, что любая поверхность подходит для скейтборда), Игнасио Агиляр (странные отношения, в основном состоявшие из смс-переписки), Марта Диксон (непродолжительный период экспериментов с ориентацией, в память о котором осталась коллекция тематических футболок), и, главный кошмар — Майк Эверетт, который расстался с Дэни за три дня до дискотеки по случаю Дня святого Валентина, чтобы пойти на нее с Талишей Грэм, а уж это просто вопиющее извращение, сродни вечеринкам в подгузниках.

А потом каким-то чудом Дэни занесло в «Киножуть».

— Решила посмотреть, что это за место, — пояснила она. — Все лучше, чем подавать картошку в «Ай да бургере».

Последние четыре месяца мы вкалывали бок о бок, каждый субботний вечер разыгрывая сцены из пошлейшего в истории подросткового романтического сериала: их пальцы случайно соприкоснулись в чане с попкорном, вот это вот все. Дружелюбно кивали друг другу, пополняя банки с конфетами. Переглядывались, споря с Дэйвом, какая экранизация Ричарда Мэтисона лучше: «Последний человек на Земле» (мой выбор), «Человек Омега» (Дэни) или «Я — легенда» (Дэйв, питавший слабость и к Уиллу Смиту, и к немецким овчаркам). Закончив смену, мы тащились в закусочную «Айхоп», чтобы подкрепиться рыхловатыми панкейками и пережженным кофе. Сидя там со своим лучшим другом и девушкой, в которую я был тайно влюблен, я чувствовал себя вампиром: смотрел в окно на проносящиеся по шоссе редкие фуры и мечтал, чтобы рассвет задержался еще хотя бы на пару часов, продлив мое ночное блаженство.

Как только наше западнотехасское захолустье начинало озаряться предрассветными лучами, мы расходились по машинам.

— Ну, увидимся! Если, конечно, нас не прикончат во сне злокозненные демоны, — говорил я на прощание. Дэни смеялась и давала мне «пять», а я всю дорогу до дома искал объяснение этому жесту, высасывая крохи надежды из каждого движения ее пальцев. Я заходил в дом, аккуратно переступая через мамины пустые бутылки из-под водки. А потом укладывался в постель и в очередной раз прокручивал в голове свой фильм про Дэни и Кевина с неизбежным триумфально-романтическим финалом.

— И-и-и, начали! — сказал я, когда из динамиков раздалась зловещая музыка. Проходя к выходу мимо окна проекторной, я успел разглядеть на экране дрожащие начальные титры.

— А ты что же, не будешь смотреть этот шедевр мирового кинематографа? — спросил Дэйв, устроившийся на полу с мешочком травки.

— Может, попозже. — Я бросил многозначительный взгляд в сторону Дэни, но Дэйв уже был полностью поглощен скручиванием косяка, что он проделывал с мастерством олимпийского уровня.

— Лучше бы мы напоследок показали что-нибудь стоящее. Скажем, «Пункт назначения 12: на этот раз действительно последний». Вот это я понимаю — кино, — сказал он.

В отличие от меня Дэйв считал старые ужастики полной ерундой. Он не видел шарма в фонтанах крови из кетчупа и превращениях оборотней, созданных титаническими усилиями покадровой съемки. Если в фильме не было дорогущих сцен взрывов и горы трупов, Дэйв моментально терял интерес.

— И вообще, нафига приходить сюда, платить двенадцать баксов за билет, давиться прогорклым попкорном и вляпываться в жвачку новыми кедами, — продолжал Дэйв густым от дыма голосом, — если всю эту фигню можно загрузить с мобильного, сидя на толчке?

Я закатил глаза:

— Шик.

— Это будущее, чувак. А это… — Выдыхая клубы дыма, Дэйв обвел рукой тесную проекторную. — Это — кладбище.

Он протянул мне косяк, я покачал головой, и он предложил его Дэни.

— Нет, спасибо. Я и так кайф словлю, за компанию.

Дэйв пожал плечами и сделал еще затяжку.

— Да, но как же сам ритуал? Купить билет и закуски, найти идеальное место, — возразил я. — И все эти незнакомые люди, которые смотрят фильм вместе с тобой, меняют твое восприятие. Ты слышишь, как они смеются, ахают, шмыгают носом. Это создает чувство причастности к коллективу. С ноутбуком или телефоном такого не будет. Разделять свои переживания с другими — основа нашей цивилизации. Это напоминает, что мы…

— Что мы что?

— Люди. Которым нужны другие люди, — ответил я, мельком глянув на Дэни.

— Прекрасные слова, Кевин, — Дэйв притянул меня к себе, сдавил в объятиях и поцеловал в макушку. — Мамочка, наш малыш Кевин совсем вырос!

Я отпихнул Дэйва.

— Не все в этой жизни повод для шуток.

— Все, главное хорошенько подумать, — парировал Дэйв, и, как бы я его ни любил, в этот момент мне хотелось его треснуть. Мне было ужасно жаль, что «Киножуть» закрывают. Мне страшно нравилось это место: вытоптанные ковры в розах, тесная проекторная, где вечно пованивает травкой и потом, аляповатые люстры с непредсказуемыми мигающими лампочками, замусоренные попкорном ряды красных кожаных сидений, здоровенная афиша у входа, на которой пьяные шутники нередко меняют местами буквы, составляя непристойные слова. Когда отец ушел от нас, а мама совсем спилась, кинотеатр стал моим вторым домом. Даже больше домом, чем сам дом.

— А я тебя понимаю, — к моему удивлению, сказала Дэни. — Когда смотришь эти старые фильмы в таком месте, ощущаешь связь со всеми, кто смотрел их до тебя. Почти чувствуешь их присутствие.

— В таком случае, надеюсь, вы захватили презервативы, — сказал Дэйв, гася косяк. — Безопасность прежде всего, детки.

— Да боже мой, — закатила глаза Дэни. Как же ей это идет!

— Дэйв, — немного резко сказал я. — Сделай хоть что-нибудь полезное. Вынеси мусор. Воняет, как на свалке.

— Кев, как, по-твоему, на меня подействует проклятие, если я не буду смотреть фильм? Почему бы тебе самому не вынести мусор?

— Потому, что я тут менеджер.

Дэйв испустил преувеличенно громкий вздох, встал и направился к двери.

— Абсолютная власть развращает абсолютно. Обсуждаем. Ах да, и еще кое-что. — Он повернулся к нам задом, громко пукнул и закрыл за собой дверь. Я услышал, как он выкрикнул «Победу пролетариату!», шагая по коридору.

— Признайся: тебе его навязали? Это что-то вроде общественных работ? — сказала Дэни, помахав рукой перед носом.

— К сожалению, никаких бонусов за дружбу с Дэвидом Уилсоном мне не положено. Разве что пожизненный запас жутких историй, которые можно будет рассказывать внукам.

Дэни, одетая в легкомысленную маечку с группой «Мисфитс», дрожала: кондиционер работал на полную. Она упорно отказывалась носить вычурную форменную ливрею, каждый раз выдвигая новые аргументы вроде: «Я такое уродство не надену», «Дресс-код — тот же расизм» или «Все равно начальник меня не видит».

Она повернулась ко мне с виноватой улыбкой, от которой у меня екнуло сердце.

— Извини, опять свитер забыла. Можно?…

Я на автомате стянул с себя ливрею и накинул ей на плечи, что делал почти каждую смену.

— Спасибо, — Дэни продела руки в рукава и украдкой понюхала мою ливрею. Я взмолился, чтобы от нее нормально пахло, но, судя по улыбке Дэни, все было в порядке. Она взяла плюшевую фигурку Ктулху с полки, на которой она уже несколько месяцев сооружала затейливую инсталляцию в стиле хоррор. В своей текущей реинкарнации Ктулху щеголял в розовом платье с «Хэллоу Китти».

— Странно, что я буду так скучать по этому месту, да?

— Нет. Совсем не странно, — я надеялся, что попал в список того, по чему она будет скучать. — Можем собираться вместе по пятницам, надевать форму и заливать пол кока-колой, чтобы воссоздать атмосферу.

Я постарался говорить шутливым тоном на случай, если эта идея ее не заинтересует.

— А я могла бы напрыскать вокруг освежителем с запахом горелого попкорна, чтобы у нас снова возникло это странное смешанное чувство отвращения и голода.

— Точно, — добавил я, слегка теряя голову от вспыхнувших надежд. — А потом кто-нибудь из нас крикнет: «Пожалуйста, выносите за собой мусор. Спасибо, приятного вечера».

Мое воображение опять слетело с катушек. На этот раз мы мчались по пустыне на винтажном «Мустанге», как парочка отъявленных преступников.

— Давай, Кевин, — говорит Дэни, пересаживаясь на водительское сиденье, и я высовываюсь из люка и целюсь из обреза в фуру, полную зомби, которая пытается столкнуть нас с дороги.

— И где это кучка мертвяков научилась так водить?

Разумный вопрос. Дэни у меня умница.

— Не знаю, детка. Разберусь с этим на стадии монтажа, — говорю я и швыряю назад ручную гранату, которая взрывается победоносным фейерверком из зомби. — Это вам за «Психо» с Винсом Воном!

Дэни нервно теребила платье Ктулху.

— Гх-м… Я ведь тебя так толком и не поблагодарила.

— За что?

Она махнула плюшевым Ктулху в сторону своей инсталляции.

— Ты первым воспринял всерьез мое творчество.

Я смущенно пожал плечами.

— Это потому что у тебя классно получается. Ты классная. В смысле, классный художник. И твои работы… классные.

Черт.

— Все равно, это много для меня значило, — сказала Дэни, к счастью, пропустив мимо ушей мое неловкое бормотание. — Это из-за тебя я решилась подать документы в Техасский университет и получила стипендию на факультете искусств.

«Это из-за меня она уезжает из Дэдвуда. Ну, отлично».

— Было бы здорово, если бы ты как-нибудь согласился мне позировать.

При мысли о том, что я буду позировать для Дэни (возможно, у нее на кровати), мое лицо запылало. Не хватало еще, чтобы она это заметила.

— Как в «Титанике», что ли? — я распластал руки по стене. — Джек! Дже-е-ек!

Дэни рассмеялась.

— Вот за это ты свою форму назад не получишь. Теперь она моя. — Она поплотнее завернулась в ливрею. У нее в глазах зажегся азартный огонек. В моей груди насмерть сражались сердце и дыхание, и оба проигрывали.

— Да какая теперь разница, — сказал я. — Оставь себе.

Дэни кивнула, но ее улыбка погасла.

— Жалко, когда прошлое просто стирают вот так, — я догадался, что она говорит не только про кинотеатр.

За полгода до того, как Дэни оказалась со мной в одном классе, ее мама и младший брат полетели в Мехико на свадьбу к родственникам. Погода была паршивая, по всему побережью штормило. Они пролетели над Корпус-Кристи, когда в самолет ударила молния. Лишившись двигателя, самолет некоторое время парил в свободном падении, а потом рухнул вниз. Обломки разлетелись в радиусе мили по живописным пляжам Саус-Падре. Кто-то нашел в дюнах свадебный подарок, который везла с собой мама Дэни. Его вынесло на берег без единой царапины.

Я порылся в пыльной коробке в поисках 3D-очков в черной оправе.

— Говорят, в них можно увидеть невидимое, — сказал я, надеясь отвлечь Дэни, пока она совсем не загрустила. — Вроде как там есть спецэффект: демоны как будто сходят с экрана. Оттуда-то и пошли все эти слухи про врата в ад. В то время это была очень крутая фишка. И никто не знает, как они это сделали.

— Правда? — Дэни повертела очки в руках. — Ну что, попробуем?

— На счет три, — сказал я. — Один.

— Два.

— Три, — и мы надели очки.

На экране возникло старинное поместье, каким его представляли в начале 1960-х годов. Повсюду деревянные панели, картины в рамах и чучела животных. Джимми Рейнольдс, косящий под Джеймса Дина, прислонился к камину, изображая крутого парня, хотя и был одет в костюм начала девятнадцатого века с шейным платком. Факт: никто не может выглядеть круто в шейном платке. Красотка Наталья Маркова в бальном платье возлежала на оттоманке, распустив по плечам черные локоны. Рядом с ней Алистер Финдлер-Кушинг потягивал из стеклянного стакана нечто, видимо, изображавшее благородный скотч, и произносил свой текст с пресыщенным среднеатлантическим акцентом:

— До меня дошли слухи о вашей семье. Безумие у вас в крови. Вы ведь родом из Карпат, если не ошибаюсь?

Сверкнула молния, осветившая восковые фигуры с жуткими пастями, заглядывающие в окна особняка. И вдруг Джимми Рейнольдс в панике ринулся к экрану:

— Бегите, пока можно! Снимайте очки и скорее уходите из кинотеатра! Вы в огромной опасности!

— Вау! Вот это рекурсия, — пробормотала Дэни.

— Ага. В духе «Вторжения похитителей тел». — Мое плечо коснулось ее плеча, и мне захотелось придумать слово, которым можно было бы описать пробежавший по моему телу разряд. Эровзрыв? Квазисекс?

— Умоляю, вы должны мне поверить! — продолжал Джимми Рейнольдс. — Они придут за вами, и скоро! Я уже такое видел. Вам не выжить. Скорее выключите фильм, прошу вас! Это единственный способ спастись.

Наталья Маркова нервно обернулась в сторону зрительного зала, потом глянула на Джимми Рейнольдса.

— Томас, что ты такое говоришь? Ты не в себе.

— Ну и мура! Но в то же время как-то затягивает, — задумчиво протянула Дэни.

— А мне нравится, как в те времена выкручивались со спецэффектами. Все эти макеты, двойные экспозиции, разделение экрана, покадровая съемка. Костюм для «Твари из Черной лагуны» сделали из пенного латекса. А эти звуки ножевых ранений? Кто-то просто ронял спелые фрукты и записывал, как они шлепаются об пол.

— Серьезно? Круто!

Впервые в жизни фильм меня совершенно не интересовал. Мне просто хотелось быть рядом с Дэни, болтать о всякой ерунде, которая со временем начинает казаться важной, а потом, если все пойдет хорошо, мы могли бы гулять ночь напролет, глядя, как над равниной занимается рассвет, окрашивая все вокруг в розовый цвет, когда мы впервые поцелуемся.

У меня вспотели ладони, и я вытер их о джинсы.

— Ты на лето здесь остаешься?

Дэни была все еще поглощена фильмом, и я тронул ее за плечо.

— А, что? Ой, прости. — Она повернулась ко мне. Огромные 3D-очки делали ее похожей на жука-мутанта. Мне это очень нравилось.

— Ага. Устроилась нянькой к близнецам Куперам. Они те еще сопливые дьяволята, но зарплата приличная.

Из зала продолжал доноситься нелепый диалог:

— Вы знаете, что у этого старого дома есть секреты…

— Зачем мы тянем эту пантомиму? Мы все знаем, чем это кончится. Я хочу разорвать контракт. Я хочу уйти.

— Тише, Джимми! А не то он тебя услышит.

— Ну так что ж, летом, когда ты не будешь занята с детишками из преисподней… — у меня в горле как будто застрял воздух. — Я подумал, может, ты захочешь…

Дверь в проекторную распахнулась, и ворвался Дэйв, прижимающий к себе три гигантских стакана с колой и несколько коробок конфет, которые он, очевидно, стырил с прилавка.

— Угощение!

— Класс! — Дэни сняла очки, сунула в карман пачку «Эм-энд-Эмс», взяла из рук Дэйва запотевший картонный стакан и проткнула пластиковую крышку трубочкой.

— Ага. Спасибо. Ты как раз вовремя, — проворчал я и взял свою колу. Дэйв плюхнулся на табуретку рядом с проектором и напялил очки, которые сняла Дэни.

— Ух ты, чуваки! Вы зеленые! Нет, красные! Нет, зелено-красные! Погодите-ка, да вы трехмерные!

Дэни фыркнула.

— Во всяком случае, некоторые из нас.

— Жжешь напалмом, Гарсия! — Дэйв поднял очки на лоб, как какая-нибудь голливудская старлетка. — А знаете что? Алистер Финдли-Кушинг очень даже ничего. Я бы не прочь с ним переспать.

— У тебя этот список бесконечен. Тебе даже тренер Пелсон нравится!

— Тренер Пелсон — красавчик. Эдакий бывший борец-чемпион.

— А-а-а, прекрати! — засмеялась Дэни. — Ты портишь мои романтические ч/б-воспоминания о физкультуре!

Была у Дэйва одна особенность: он всем нравился. Даже в его похабных шутках была своя прелесть. Так, однажды в столовой он напихал в рот ягодного желе и притворился, что его вырвало кровью прямо на голову визжащей Лайлы Спаркс, которая издевалась над Дженнифер Трухильо за то, что у нее «усики». Он был моим лучшим другом с тех пор, как в седьмом классе мы оказались за одной партой на физике. А через два месяца он уедет в Стэнфорд, и я понятия не имел, как это пережить.

В зале продолжался фильм, совершенно равнодушный к моей судьбе.

— Это же чертово копыто! Знак того, кого нельзя называть — самого Люцифера!

— Сам сказал — «нельзя называть» и тут же такой: «Да ладно, скажу „Люцифер“». Эй, а вы знаете про старика Алистера? — Дэйв игриво пошевелил густыми бровями. Он был просто кладезем сальных голливудских сплетен. — Он тоже был с левой резьбой. Однажды даже пытался покончить с собой.

Я поднял стакан.

— Так выпьем же за эту радостную весть! Спасибо, Дэйв.

— Не торопись, брат. Это был не какой-нибудь трагический гомофобный суицид. Вовсе нет. Алистер упросил священника провести сеанс экзорцизма и помочь ему очиститься. Он утверждал, что пошел на сделку с дьяволом ради славы и с тех пор не знал ни минуты покоя. «Я ступаю по этой земле» не просто фильм, а живое существо, пожирающее человеческие души и требующее добровольных жертв. Разве не странно, что оба раза, когда показывали этот фильм, кинотеатры сгорели?

— Да уж, звучит довольно пугающе, — признала Дэни, дергая плюшевого Ктулху за веревочку. — Но сегодняшний вечер посвящен не трагедиям прошлого, а тому, как избежать трагедий в будущем. — Она посмотрела мне прямо в глаза, и мне сразу захотелось стать лучше. — Древние боги требуют ответа на животрепещущий вопрос.

На прошлой неделе Дэни согласилась сыграть маньячку с воздушными шариками в моем фильме «Зомби-сплин», четвертом эпизоде в серии шестиминутных ужастиков. Честно говоря, сценарий был не ахти: я придумал его на ходу. Это был просто повод провести с ней побольше времени. Посреди съемок нас прогнала с кладбища какая-то взбесившаяся белка, а потом мы так хохотали, что не смогли вернуться к работе. Потные и прибалдевшие, мы купили по большому стакану газировки и направились в городской парк, укрывшись от техасского зноя в скудной тени пожухлого дуба.

Дэни набрала в рот гелия из шарика.

— Привет, я твой школьный психолог, Тит Андрогин. Каковы твои планы на будущее, Кевин? — спросила она голоском Минни Маус. А потом своими теплыми нежными пальцами прижала шарик к моим губам.

Я терпел, сколько мог, чтобы продлить ее прикосновение. Наконец я вдохнул.

— Я останусь на своей родной планете Полножопотопия — буду работать в местном кафе-мороженом. — Спасибо гелию, это прозвучало смешно, а не печально.

Дэни потерла глаза, на которых еще остались следы густого сценического грима.

— И как же это вышло?

Мне хотелось прибегнуть к отработанному приему и отшутиться, но вместо этого я сказал правду.

— Во-первых, финансы. Во-вторых, паршивые оценки. А в-третьих… — я сделал глоток «Доктора Пеппера». — Мне надо присматривать за мамой. У нее… проблемы со здоровьем.

— А как же твой отец? Он не может помочь?

— Отец живет в Аризоне, — ответил я.

Каждое Рождество мы получали от него нарядную открытку с фотографией его семьи-2.0, исправленной и дополненной. Они позировали в одинаковых рубашках, с одинаковыми улыбками на фоне гигантской дизайнерской елки. Это все так отличалось от задрипанной прокуренной квартирки, где жили мы с мамой и где она проводила большую часть времени на диване перед телевизором — в отключке или в похмелье. Алкоголизм довел ее диабет до критического состояния, и теперь она пропивала пособие по инвалидности, едва успев его получить. В редкие моменты трезвости она целовала меня в лоб и шептала:

— Я тебя не заслуживаю. Оставь меня и уезжай.

Но мне не хотелось бросать ее, как бросил отец.

— Что ж, будучи твоим психологом, я обязана напомнить, что у тебя есть и другие варианты, — сказала Дэни, и от ее полного надежды взгляда мне захотелось верить, что она права. Единственное, в чем я был уверен, — это мои чувства к Дэни. Когда я осмеливался представить будущее, которое каким-то образом оказалось не насквозь паршивым, я всегда в первую очередь представлял нас двоих: она пишет картины, я снимаю инди-ужастики. Но прорваться в кинематограф, сидя в Дэдвуде, совершенно нереально. К тому же Дэни не захотела бы тратить время на такого неудачника, как я. Дело в том, что у Дэни варианты и правда были, и я был совершенно уверен, что уж меня она точно не выберет.

— Кев? — окликнула меня Дэни. — Так какие планы?

Я схватил плюшевого Ктулху, избегая ее взгляда.

— Слышал, что есть большие перспективы в сфере заказных убийств.

— Мой дружбан Кев собирается снять первый в истории хипстерский ужастик, — сказал Дэйв.

Я ухватился за его слова, как утопающий за соломинку.

— Именно! — Я сделал еще глоток колы, пытаясь избавиться от кома в горле. — Прикол в том, что будет непонятно, кто зомби, а кто нет, потому что как можно отличить прожженного хипстера от ходячего мертвеца? Называться будет — Та-да-да-да-ам! — «Антизомби». Сначала будет кровавое месиво, а потом антизомби стоят такие на концерте и говорят «Гр-р-рх-х», что переводится как: «Фу, эта человечина — такой мейнстрим».

Дэни кивнула.

— Понятно. И что дальше?

Я пожал плечами.

— А ничего.

Дэйв усмехнулся.

— Очень в духе Кевина.

Я понимал, что он шутит, но его слова врезались мне в душу, как осколок гранаты. Я затолкал плюшевого Ктулху поглубже в карман.

— Удар ниже пояса, Дэйв.

Он пристально посмотрел на меня, и это было едва ли не больнее.

— Дэни права. Еще не поздно стать частью будущего. Оно наступает, приятель. Готов ты к этому или нет.

— Угу, — буркнул я. — И я слыхал, в нем будет «Старбакс».

Лампочки опять начали свою нервную светомузыку. У актеров на экране стали заплетаться языки, словно спьяну, а потом изображение погасло. Мы погрузились в темноту. Свет вырубился. На этот раз совсем.

— Черт, — сказал я в темноту.

Из зала доносились недовольные возгласы. Кто-то визжал. Чертовы капризные ублюдки. В тот момент я ненавидел их всех.

Дэйв покачал головой.

— Чувак, я в прошлый раз ходил.

Я вздохнул.

— Ладно, я пошел, — может, так и останусь в подвале до конца смены.

Дэни взяла фонарик с полки у входа.

— Я с тобой. На случай, если Скратше держит там свой гроб и тебе понадобится подкрепление.

При этих словах все надежды, которые я возлагал на этот вечер, восстали из небытия.

Мы на ощупь добрались до лестницы, ведущей в фойе. На полу включились маленькие аварийные лампочки, от которых красный ковер казался окровавленным. Дойдя до фотографии Скратше, я притормозил. Даже в темноте эти глаза манили меня: «Взгляни на меня, Кевин. Я вижу тебя насквозь». Четыре последних ступеньки я преодолел одним скачком. Сердце бешено стучало.

Снаружи небо озарилось молнией, по полупустой парковке барабанил дождь. Нас с Дэни нагнал Джонни, возбужденный, как гиперактивный щенок.

— Эй, а что с фильмом? Только началось самое интересное! Так странно, мне стало казаться, что я и сам часть фильма.

— Вау, да что ты говоришь?

Я прошел мимо него, открыл дверь в зал и крикнул:

— Народ, простите! У нас свет вырубило. Через пару минут все уладим, и фильм продолжится. Спасибо за терпение.

Я приготовился услышать привычный хор возмущенных возгласов, но из зала донеслись только странные стоны, и я понадеялся, что мне не придется разгонять оргию на последних рядах.

— Страшновато как-то, — продолжал Джонни, — Мне показалось, я видел…

— Чувак, мы должны починить свет. Через пять минут вернемся, — сказал я.

Мы с Дэни открыли дверь за прилавком и стали спускаться в сырой и пахнущий затхлостью подвал. Кондиционера там не было, и жара проникала сквозь стены. В подвале было жарко, как на кухне, где целый день готовили. Резкий контраст с тем, что творилось наверху, но скорее неприятный.

— Где тут щиток? — спросила Дэни, водя лучом фонарика по бетонным стенам. Световые круги отчетливо напоминали фильмы Джорджа Ромеро.

— Справа, — сказал я. — Выше.

Она подняла фонарик выше, и я открыл металлическую дверцу. Дернул главный рубильник, раздался знакомый щелчок включившегося генератора, а потом и приглушенный диалог актеров. Длинные флуоресцентные лампы на потолке заморгали, как разбуженные дети, а потом разгорелись как следует, залив подвал неприятным синеватым светом. Я знал, что нужно идти обратно, но мне хотелось еще немного побыть наедине с Дэни.

— Ого! — я прошел дальше в подвал. — Просто эпизод из фильма «Барахольщик».

Вдоль одной стены тянулись металлические полки, на которых громоздились стопки журналов «Фангория»^[5]. В углу, забытая в куче сломанных сидений, гнила двухметровая фигура болотного монстра. На полу стояла коробка пыльных сувениров: красноглазые резиновые крысы, гильотины для обрезки сигар и все в таком духе. Дэни стала перебирать покрытые пятнами афиши старых фильмов:

— «Монахини Сатаны. Демонический мистер Лэмфри», — прочитала она одно из названий. — «Пятерня доктора Времяубийцы».

— Зацени-ка этот, — я вытащил постер 1970-х годов с изображением вампира в пижаме, который мастерским ударом вырубал двух наркоторговцев. Позади него из золотого «Кадиллака» выглядывал татуированный оборотень, злобно обнаживший клыки и явно намеревавшийся проглотить парочку дилеров. Я прочитал слоган:

— «Доктор Драк и мистер Вулф: преступникам не уцелеть». Нет, серьезно. Как это вообще можно считать ужастиком?

— Ну а что? Дракула и оборотень, самая что ни на есть классика, — сказала Дэни и шутливо пихнула меня плечом. Меня как током ударило.

Я улыбался как дурак.

— Ну нет. Это просто кощунство. Все равно что снять «Закон и порядок в Трансильвании». У оборотня в руках ружье. Как это вообще возможно? У него же больших пальцев нет!

Дэни рассмеялась, и мне, не скрою, захотелось и дальше травить шутки, чтобы слышать ее смех снова и снова.

— А вот это класс, — Дэни взяла в руки лук и стрелы — подарочный набор к фильму «Робин Гуд: принц Тьмы». — Таким и убить можно. Неужели они их детям раздавали? — она прижала стрелу к тетиве, целясь мне в сердце.

Я поднял руки.

— Поаккуратнее с этим.

— Не волнуйся, — Дэни опустила руки. — Я целый семестр занималась стрельбой. Мое величайшее достижение — попасть тренеру Пелсону в зад.

— Ого, так это была ты? Ты могла бы сыграть в неизбежном римейке фильма «Ипполита^[6] восстает из мертвых» 1966 года.

Дэни осторожно уселась на фальшивое надгробие.

— Ты правда любишь эти старые фильмы, да?

— Ага. Настоящий хоррор основан на человеческих переживаниях: печаль, страх, сомнения, беспокойство… Страсть. — Тут я неловко сглотнул. — А эти новые фильмы? На пятой минуте уже кого-нибудь режут бензопилой. Никаких эмоций. Совершенно безликое зрелище, как порнуха в интернете.

«Черт. Зачем я упомянул порнуху?»

— Я тебе не рассказывала, что на первом свидании мои родители смотрели ужастик? — спросила Дэни, и я покачал головой. — Ну так вот. Моя бабушка была ярой католичкой и пускала маму на свидания только в сопровождении тети Йоли. Папа рассказывал, Йоли так орала, что менеджеру пришлось вывести ее в фойе. И тут папа говорит: «Ха-ха, только нас и видели». Они с мамой ушли через заднюю дверь и пошли в клуб. Так что, как ни странно, я родилась благодаря ужастику. — Она улыбнулась, и мое сердце принялось отбивать чечетку.

— Ого. Круто, — с трудом выдавил я. Стоявшая в подвале жара начинала действовать. Я вытер пот с шеи.

Дэни снова посмотрела мне прямо в глаза.

— Знаешь, в Техасском университете отличный факультет кино. И это не так уж далеко от Дедвуда. Да перестань ты! Не надо делать такое лицо. Я серьезно.

— Ну да, ну да…

— Кевин! — она больше не улыбалась. — Чего ты боишься? На самом деле?

На самом деле? Пауков. Того, что меня бросят. Что я окажусь недостаточно хорош. Что меня отвергнут. Ответственности. Что меня похоронит заживо какой-нибудь псих. Что я упущу шанс сходить на свидание с лучшей девушкой на свете. Что я стану таким, как мой отец. Список был бесконечен. Но в основном я боялся будущего, которое было столь пугающим в своей неопределенности и душило меня, лишая возможности дышать. Я боялся остаться тут, когда Дэни и Дэйв устремятся в это самое будущее. Но мне казалось, что, признав этот страх, я лишь дам ему больше власти над собой.

— Йа нитшего не паюсь, — сказал я с фальшивым немецким акцентом. — Ведь я Ван Гейзер и убиваю вампирские сперматозоиды при температуре ровно сто четыре градуса.

Губы Дэни разочарованно скривились.

— М-м, ну как скажешь. Ладно, не важно. Пойдем наверх, — равнодушно сказала она и слезла с надгробия.

Черт. В моей голове закрутился новый фильм: «Ночь живых идиотов».

Сцена первая. Подвал. Гадкий-прегадкий вечер.

Толпа зомби атакует Кевина, но останавливается, понимая, что убивать его незачем. Склейка. Титры. Конец.

Когда мы поднялись наверх, свет еле-еле горел. Зато кондиционер шпарил на полную. От резкого перепада температур меня начало знобить. Джонни стоял в демонических очках, подперев ногой дверь и заглядывая в зал через щелку.

— Джонни? — окликнул я. Он не ответил. — Прием. Земля вызывает Джона. Ты зарядил машину для попкорна? Джон?

Я щелкнул пальцами у него над ухом. В конце концов я сдернул очки у него с носа, и он заморгал.

— Ой. Привет. Когда это вы успели вернуться?

— Сынок, разве мы с мамой не предупреждали тебя, как опасна марихуана? — спросил я. Вид у Джонни был все еще осоловелый. — Серьезно, приятель, ты в порядке?

— Да. Вроде бы. Так странно. Я смотрел фильм, и на какое-то время мне показалось, что я на самом деле там.

— Оке-ей, — протянула Дэни, закидывая в машину для попкорна свежую порцию генно-модифицированных зерен. С луком на плече и стрелой в заднем кармане джинсов выглядела она сногсшибательно круто.

— Дело в том, что мне хотелось быть там. Мне не хотелось уходить, — продолжал Джонни. — А потом мне показалось, что я увидел монстров за окном особняка.

— Да-да, Джонни. Это и называется фильм ужасов. — Я предоставил им с Дэни заниматься попкорном. Мне тут делать было особо нечего, но мне хотелось побыть рядом с ней. Чтобы создать видимость какой-то деятельности, я стал перемешивать лед в большом металлическом ведре, разбивая слипшиеся куски и мечтая отмотать этот стремительно уходящий вечер назад.

— Да нет, не в этом дело, — раздраженно возразил Джонни. — Потом вдруг оказалось, что монстры уже внутри дома. И кто-то окликнул меня по имени. Он сказал, что монстрам нужно разрешение, чтобы выйти, и попросил меня дать им это разрешение.

Дэни обеспокоенно посмотрела на него.

— И что ты сказал?

— Я сказал… — Джонни дернулся, будто стряхивая воображаемых жучков. Его голос вдруг стал ниже, будто он одним махом проскочил переходный возраст. — Я сказал: «Конечно, заходите».

И тут с Джонни стало твориться что-то совсем неладное. Его голубые глаза вдруг покраснели, а кожа на лице съежилась, как будто в него плеснули кислотой. Дернувшись всем телом, он рванул к прилавку.

— Ни хрена себе! — прошептала Дэни, сделав шаг назад. Джонни продолжал наступать.

Я выскочил вперед, загородив собой Дэни и держа наготове коробки с конфетами, как гранаты.

— Пошел прочь, демон малолетний!

Одна из коробок уголком попала в глаз Джонни. Заорав от боли, он вырвал коробку, а вместе с ней и глаз.

— Черт! У меня сети нет! — позади меня Дэни трясла над головой телефоном, пытаясь поймать сеть. — Черт бы тебя побрал, «Верайзон»!

Тут из зала показались еще двое демонов. На одном из них была кепка Брайана Родди. Я и раньше побаивался этого гада, а сейчас был готов наложить в штаны от страха. Рот у него был огромный и круглый, с торчащими острыми клыками. Он повалил вопящего Джонни на пол и вгрызся ему в шею, чуть не оторвав голову, похожую на восковой муляж.

— Скорей, бежим! — Я толкнул Дэни в сторону проекторной. Мы с рекордной скоростью преодолели лестничный пролет.

— Не смотри фильм! — заорал я, сбив Дэйва с табуретки.

— Какого хрена? — он с ошалевшим видом посмотрел на меня. — Только стало интересно. Как будто я внутри фильма.

— Боюсь, так оно и было, — сказал я, отчаянно пытаясь отдышаться и не грохнуться в обморок. — Все эти разговоры насчет проклятия — не брехня. Похоже, фильм крадет души и превращает людей в каких-то зомби-демонов.

Дэни с вытаращенными глазами кивнула.

— Точно. Джонни попался. У него лицо расплавилось как фондю, прямо у нас на глазах! А потом появился Брайан Уродди и начал его жрать!

По ту сторону окна в зале по-прежнему мелькала черно-белая картинка. Дэйв начал сгибать и разгибать пальцы. Этот прием для самоуспокоения ему посоветовали родители-психологи на случай, когда у него обострялось обсессивно-компульсивное расстройство.

— Кевин. Дэни. Вы меня пугаете.

Из зала раздались истошные вопли — прямо караоке-вечеринка в аду.

— Надо сматываться. Прямо сейчас, — сказал я.

— А что, если там начнется полноценный зомби-апокалипсис? — спросила Дэни.

— План А: бежим к заднему входу, потом — в «Тако-белл» за помощью.

— А план Б какой? — спросил Дэйв.

За свою жизнь я пересмотрел сотни ужастиков. Я наизусть знал все клише и приемы, все сценарии, когда люди вели себя глупо или безрассудно и в итоге погибали. Я всегда самодовольно смотрел на все это и думал, уж я-то не стал бы вести себя так по-идиотски. Теперь же я понял: некоторые вещи нельзя спланировать, нужно просто принимать решение и надеяться, что оно сработает.

— Тогда и разберемся, — я повернулся к Дэни. — Иди за мной. Если что-нибудь случится, если кто-то из этих тварей нападет на меня, просто беги. — Когда она начала протестовать, я пояснил: — Твой отец уже достаточно настрадался. К тому же ты получила стипендию.

— А как же ты?

Я пожал плечами.

— А по мне кто будет скучать?

Дэни ахнула и сжала губы.

— Ты просто болван, знаешь? — Она схватила меня за руку, и если бы я не был на грани обморока от ужаса, я бы почувствовал себя счастливейшим человеком на земле.

Я медленно открыл дверь проекторной. Вроде все чисто. Мы крадучись пошли вниз по лестнице, прислушиваясь к шуму дождя по крыше. И тут я обратил внимание на фотографию на стене. Скратше исчез. Игра света? Я собирался спросить Дэни и Дэйва, заметили они это или нет, но тут Дэни зашипела:

— Кевин, идем!

В конце лестницы мы резко остановились. Четверо зомби толкались у задней двери, кидаясь друг на друга.

— Что. За. Адова. Хрень? — прошептал Дэйв в очевидной панике. — Черт. Ну и какой план Б?

— Пошли к главному входу. Только тихо, — я начал красться вдоль стены. Когда мы добрались до прилавка, я поднял руку и мотнул головой в сторону постера «Я ступаю по этой земле», под которым двое зомби дожевывали изуродованное тело Джонни. — Просто идем дальше, — сказал я, легонько сжав руку Дэни. — Не привлекаем к себе внимания.

Я не отрываясь смотрел на дверь. Косой дождь лил сплошной серой стеной. Пятнадцать футов. Десять. Пять. Ноль. Я осторожно нажал на ручку, стараясь не издать ни звука. Ручка не подавалась.

— Хватит придуриваться, Кевин! — прошептал Дэйв.

— Я не придуриваюсь!

Позади раздался сдавленный булькающий вопль, будто кто-то вырубил сработавшую сирену. В фойе вышли зомби, которых мы видели у задней двери. Они разинули огромные пасти, демонстрируя пульсирующие мембраны своих змеиных глоток. Это было страшнее любого спецэффекта и к тому же на сто процентов реалистично. Парочка, доедавшая Джонни, поднялась с колен и уставилась на нас, растопырив когтистые пальцы.

— Чувак, ты же менеджер. Скажи им, чтобы убирались. Представление окончено. Пусть расходятся по домам.

— Дэйв, возьми себя в руки, — прорычала Дэни.

— Не могу. Я уже вообще не в себе. Пытаюсь не обделаться от страха.

— За мной! — Я побежал к прилавку. Зомби окружили нас, замерев от любопытства, но я не мог долго на это рассчитывать.

— Хватайте все, что можно использовать как оружие.

— Типа чего? — крикнул Дэйв.

— Не знаю. Не доводилось раньше мочить зомби. Импровизируйте!

Дэни принялась бросаться льдом. Дэйв схватился за тарелки с начос. Я огляделся по сторонам. Солонки, салфетницы, крендели. Чаны с маслом. Хм, масло…

— Эй, помогите! — я схватил два кухонных полотенца в качестве прихваток и взялся за похожую на больничную утку посудину, из которой попкорн поливали прогорклым маслом.

Дэйв уставился на меня как на психа.

— И что ты собираешься с этим делать? Ждать, пока они подохнут от повышенного холестерина?

— Помните, мы смотрели «Пришельцев с 11-й планеты»? — сказал я, приподнимая крышку. — Помните, как они в итоге убили пришельцев?

— Пришельцы не выносили жар. Они их расплавили! — воскликнула Дэни и подхватила чан с другой стороны.

Тварь, некогда известная как Брайан Родди, подскочила к прилавку, готовясь наброситься на нас.

— Эй, Брайан! Маслица подлить? — крикнул я, точь-в-точь как герой из фильма. Мы с Дэни выплеснули на него желтую бурлящую жижу. Брайан заорал и скорчился. Обжигающее масло разъедало его кожу, и хотя он был настоящим засранцем и я часто мечтал прикончить его серией отточенных карате-приемов, которых на самом деле не знал, сейчас мне было неприятно смотреть на его страдания, пусть он и превратился в зомби.

Дэйв нервно захохотал.

— «Маслица подлить?» Чувак, это было круто! — Он попытался дать мне «пять».

Я не отреагировал, и его рука застыла в воздухе.

— Не сейчас!

— Гр-р-р! — рычал зомби-Брайан.

Голос Дэйва дрогнул от страха.

— Кажется, ты его разозлил.

Я схватил Дэни и Дэйва за руки.

— План «В»: в зал, на счет три. Раз, два…

Испустив боевой клич, Дэйв рванул вперед, потянув нас за собой. Мы навалились на двери в зал. Дэни схватила стоявшую у стены метлу, сломала ее о колено и просунула обломки сквозь большие золотые ручки.

Я пихнул Дэйва локтем:

— Я сказал на счет «три», осел!

— Я не мог больше терпеть. Эти твари похожи на гигантские куски говяжьего студня! И воняют! — пыхтел Дэйв, пнув пустой стакан от газировки. — Хуже способа умереть не придумаешь! Черт, а у меня ведь билеты на «КомиКон»!

Да уж, сегодняшний вечер сложился совсем не так, как я планировал. Я должен был пригласить Дэни на свидание. Она бы, как я очень надеялся, согласилась. А вместо этого мы проводили свою последнюю смену в кинотеатре, обороняясь от толпы сбежавших с экрана кровожадных тварей. Дверь затрещала под натиском зомби. Скоро наш импровизированный засов не выдержит.

«Это происходит на самом деле, Кевин. Думай!» — сказал я себе. У меня в голове было столько ужастиков, а теперь, когда они наконец могли пригодиться, я не мог придумать выход. И вдруг меня озарила безумная идея.

— Эй! — крикнул я в сторону экрана. — Эй вы! Слушайте сюда.

— Ты что делаешь? — Дэни тронула меня за руку, и я пожалел, что не могу сейчас насладиться ее прикосновением.

— Я не собираюсь сдаваться без боя, — пообещал я и снова заорал в экран: — Я знаю, что вы меня слышите. Посмотрите на меня!

Наталия Маркова бросила взгляд в мою сторону. Ее не было в живых уже пятьдесят лет, но ее изображение продолжало жить, сияя застывшей красотой, как ископаемое.

— Я все видел! Да-да! Сюда! — продолжал я, размахивая руками. Она тоже махнула мне.

— Привет!

— Помогите нам. Пожалуйста! — сказал я. — Вы ведь уже видели такое, правда? Ты же говорил, Джимми?

— Э-э, ну вроде да, — он провел рукой по своей неотразимой ретроприческе. — Но я просто поддался моменту, понимаете? Я ведь актер.

— С какой стати мы будем помогать каким-то соплякам вроде вас? Вы даже одеваться толком не умеете, — отозвался с дивана Алистер Финдли-Кушинг, не выпуская из рук стакан с бурбоном.

— Потому что мы — будущее, — сказал я. — В каждом фильме кто-то из персонажей должен остаться в живых, чтобы рассказать историю. Иначе… иначе в этом просто нет смысла.

— Не обязательно, — возразил Джимми Рейнольдс. — А как же «Бульвар Сансет»? Там повествование идет от лица мертвеца.

— Спасибо за спойлер, призрак Джонни, — раздраженно прошептал Дэйв.

— Ох, детка. Я бы тебе рассказала, — промурлыкала Наталья со своим родным бруклинским акцентом. — Но тогда он нас накажет.

— Кто? — спросил я.

Взгляд Натальи остановился на чем-то за моей спиной.

— Он.

С задних рядов гулко раздались медленные аплодисменты. Он вышел из тени, одетый все в тот же костюм с искрой, как на фотографии.

— Браво! Отлично сработано. Должен сказать, я немало удивлен.

— Мистер Скратше? — Я всматривался сквозь дымчатый свет от экрана в эти черные бездушные глаза. Он выглядел ничуть не старше, чем в 1963 году.

Мистер Скратше отвесил нам галантный поклон.

— К вашим услугам… В некотором роде.

Он взмахнул рукой, как дирижер. Обломки метлы вылетели из ручек двери. В зал ввалились голодные рычащие твари и принялись рассаживаться по местам, зачарованные мерцающей картинкой на экране.

Скратше улыбнулся.

— Ах, люди. Вам никогда не надоедает пялиться на экран, воображая себя по ту сторону красивыми, успешными, бессмертными. Везде одно и то же: люди сидят в темноте, жаждут света и историй о том, как добро побеждает зло, и упиваются самодовольными мыслями о том, что в конце концов победа будет за ними.

— Твое место здесь, с нами, Скратше, и ты знаешь это! — воскликнул Рейнольдс, упав на колени. — Тебе удалось сбежать лишь потому, что ты обрек всех нас на вечное проклятие!

— Эй, Марлон Брандо, потише, — пробормотала Дэни.

— Ах, Джимми, Джимми, — мистер Скратше почесал голову, напоминая директора школы, слегка разочарованного своими подопечными. — Действительно, я принес вас в жертву в обмен на свое освобождение. Но ведь вы сами подписали контракт. — Жестом фокусника он извлек откуда-то свиток, на котором стояли сотни подписей. Щелчок: свиток свернулся обратно и исчез в кармане Скратше. — Я слышал, что ты сказал сегодня, Джимми. Ты пытался предупредить зрителей. Разве я не объяснял тебе в прошлый раз, что это повлечет последствия?

— Простите, мистер Скратше. Я просто ужасно устал от заточения в этом фильме. — Джимми выглядел напуганным и усталым. — Я ношу этот шейный платок уже пятьдесят шесть лет. Я выгляжу в нем как идиот.

— Принято к сведению, — мистер Скратше щелкнул пальцами, и вдруг Джимми Рейнольдса поглотило пламя. В следующую секунду от него остался только шейный платок и выжженное пятно на ковре. — Это тебе за отклонение от сценария.

Дэйв ошалело смотрел перед собой, напевая песенку из мультфильма «Заботливые мишки». Он всегда так делал, когда ему казалось, что мир разваливается на части.

— А от нас вы чего хотите?

— Полагаю, вопрос в том, чего хочешь ты, Кевин? Чего вы все хотите? Хотя это риторический вопрос. Я же читал ваши анкеты.

Скратше с грацией леопарда в несколько шагов пересек зал и встал в центральном проходе. Он сложил пальцы домиком. Ногти у него были длинные и изогнутые.

— Полагаю, настало время дать фильму новую жизнь. Ты был прав насчет того, что кто-то должен передавать историю дальше. Быть ее хранителем, так сказать. «Я ступаю по этой земле» — новая версия для новой аудитории от режиссера Кевина Гранта. Как тебе такая идея?

Еще ни один взрослый так ко мне не обращался. Глядя прямо на меня. Будто на меня стоило смотреть.

— Но почему я?

— Я давно за тобой наблюдаю. Я знаю, что таится у тебя внутри. Жажда того, чего ты не можешь получить, — он метнул взгляд на Дэни, и она озадаченно посмотрела на меня. Мое лицо загорелось. — Мир жаждет новых впечатлений. Раньше проблема была в прокате. Но теперь, боже мой! Сейчас можно найти что угодно, не выходя из дома. Представь, Кевин — твоя версия «Я ступаю по этой земле» доступна для скачивания по запросу. Смотри онлайн, делись с друзьями. Нужна лишь небольшая жертва.

Вновь появился свиток. В другой руке Скратше держал ручку.

— Для этих ребят все кончилось не слишком хорошо, — я махнул рукой в сторону экрана.

Дэйв кивнул.

— Молодец, друг.

— У них нет твоего режиссерского видения, — улыбнулся Скратше. Я понимал, что это уловка, но в душе у меня появилось ощущение, будто кто-то распахнул передо мной банковский сейф и сказал: «Давай, бери что хочешь». Улыбка Скратше стала жестче.

— Или ты хочешь просто остаться дома и присматривать за мамочкой, как хороший мальчик? Пристраститься к бутылке, как она?

— Да пошли вы! — сказал я, хотя мой голос дрожал. — У меня есть и другие варианты. — Я сам не знал, правда ли это, или мне просто хотелось, чтобы это было правдой.

Скратше рассмеялся.

— Ты что, невнимательно смотрел кино, Кевин? Вампир восстает из могилы. Ученый оживляет мозг убийцы. Зомби возрождаются. На этом основаны все сиквелы и ремейки. Зло невозможно победить. Нет, разумеется, если бы тебе удалось уничтожить последнюю копию этого фильма сейчас, до того, как ты отдашь мне свою душу, ты победишь. Но проектор-то вон где, — Скратше показал на толстое стекло в узком окошке проекторной. — Он для тебя недостижим. Как и твои мечты, — в его темных глазах сверкнуло пламя. — У вас уже давно нет других вариантов, мистер Грант. В глубине души ты сам это знаешь. Переходи на мою сторону… или вы все умрете. Тебя никогда не пожирали зомби? Говорят, это больно. Еще как.

На экране потрескивал камин. Я глянул через плечо на вихрь пламени и бесконечную пустоту внутри него, лишенную очертаний, как мое безнадежное будущее. Я пристально посмотрел на Наталью.

— Пожалуйста, — взмолился я. — Хотя бы намекните.

На мгновение она уставилась в пол. А потом прошептала:

— Фильм питается вашими страхами. Это они дают ему силу.

Скратше приложил руку к груди. На его лбу проступили крошечные рожки, а его зубы вытянулись.

— Ах, какая досада. Надо было взять на эту роль Ивонн де Карло.

Он снова щелкнул пальцами, и Наталья с криком отлетела назад. Ее пригвоздило к стене, а в сантиметре от ее шеи застыл кинжал.

— Веди себя хорошо, милочка, — казал Скратше. — Я знаю, как тебе будет неприятно отыгрывать остаток контракта с перерезанным горлом. То еще зрелище.

Дэйв зажмурился и стал раскачиваться из стороны в сторону.

— Перестань бояться. Перестань бояться. Перестань бояться.

Я притянул к себе Дэйва и Дэни, обняв их за плечи. Я еще никогда не был так близко к ней. Мы стояли практически нос к носу, и вдруг на меня нахлынула жажда того будущего, о котором она спрашивала тогда под деревом. Будущего с ней.

— Фильм питается нашими страхами, так? Значит, надо перестать давать ему пищу. Ну-ка! Что противоположно страху?

— Тейлор Свифт? — предположил Дэйв. Мы с Дэни злобно уставились на него. — Ну а что? Мне она приносит радость.

Я повернулся к Дэни.

— А у нормальных людей что противоположно страху?

Дэни судорожно вздохнула.

— М-м, храбрость? Радость? Любовь? Альтруизм? Надежда?

— Вот именно, — сказал я.

— Что именно? Я назвала штук пять вариантов.

На ее лице играли блики от экрана. Я смахнул с ее щеки каплю масла.

— Надежда, — сказал я.

В дымчатом свете с экрана я превратился в призрак самого себя, шагая к передним рядам.

— Если это последние пять минут моей жизни, мне есть что сказать.

— О, да он из тех, кто любит пафосные прощальные речи. Чудненько, — пробормотал Алистер, уткнувшись в свой стакан.

— Знаете, вы довольно мерзкий тип, — сказал Дэйв. — Вы мне больше не нравитесь. Я, может, даже похлопаю, когда вы вернетесь в ад.

Алистер пожал плечами.

— Я актер малобюджетного кино, парень. Я уже в аду, — он осушил свой стакан, и тот немедленно наполнился снова. — Это даже не настоящий алкоголь.

— Мистер Грант, затянувшийся финал начинает меня утомлять. А со мной не очень приятно иметь дело, когда мне скучно, — пригрозил Скратше.

— Еще секундочку. — Я повернулся к Дэни. В фильмах, которые я придумывал про нас, я всегда был дерзким и спокойным, потому что в этом не было никакого риска. В моих сценариях был тот самый огрех, который так раздражал меня в чужих. Но теперь, глядя в ее большие карие глаза, видя в них страх, гнев и тревогу, я чувствовал, как меня захлестнули все эмоции сразу. Я ненавидел себя за то, что потратил столько времени впустую, и больше всего на свете хотел стать тем самым героем, которым себя воображал. Который был бы достоин ее.

Я откашлялся.

— Дэни, я знаю, что сейчас не самый подходящий момент, учитывая, что нас вот-вот сожрут демоны или мы отправимся в ад, что никак не соответствует моим представлениям о первом свидании. Но дело в том, что ты мне очень нравишься. Безумно. До умопомрачения. Я понимаю, что это глупо, но мне нужно знать: если бы сегодня был обычный субботний вечер и я бы позвал тебя на свидание, ты бы согласилась?

Дэни уставилась на меня во все глаза. Я не мог понять, злится она, радуется, грустит или все сразу.

— Вау. Ты умеешь выбрать момент.

— Ага. Знаю, — мое сердце упало. — Прости. Забудь, что я сказал.

— Заткнешься ты хоть на секунду, Кевин? — Она подошла ближе. — Я уже целую вечность жду, чтобы ты меня пригласил, а ты этого до сих пор не сделал. Это из-за тебя я устроилась на эту дурацкую работу. А теперь, когда нас вот-вот отправят в ад на вечные муки, ты наконец набрался смелости?

— Я… погоди. Я тебе нравлюсь?

— Да боже мой! — Дэни в бессилии всплеснула руками. — Серьезно? Ты хочешь сказать, ты не замечал?

— Э-э-э… Нет.

— Черт, мальчишки такие тупые.

— Это сексизм.

— Прости. Я имела в виду: «Кевин такой тупой».

— Уже лучше. Так почему же ты сама меня никуда не позвала?

— Потому что… — Дэни нахмурилась. — Потому что сделать первый шаг страшно.

— Ага, — сказал я, улыбаясь вопреки всему происходящему. — Очень-очень страшно.

— О-о-о, вы такие милые, — сказала Наталья. — Ужасно жаль, что вы или пойдете на корм монстрам, или будете обречены на вечные муки.

— Э-э, спасибо? — сказал я и добавил: — Мэм.

У меня было первое и, возможно, последнее свидание с девушкой моей мечты в кинотеатре, полном зомби, которых возглавлял приспешник дьявола, и мой мозг отказывался выдавать что-либо разумное.

— Кев! — встревоженно окликнул меня Дэйв. — Похоже, эта штука с надеждой не сработала.

Мистер Скратше рассмеялся.

— Видишь, Кевин. Нет способа меня остановить, — он снова раскатал свой свиток. — Прими свою судьбу.

— Нет! Погодите! — я ринулся вперед. Потом замер. — Можно же уничтожить фильм.

— Да-да, но тебе это не под силу, — нетерпеливо прервал Скратше. — А даже если и под силу, сомневаюсь, что такой человек, как ты, уничтожит последнюю копию редкого фильма. Тебе-то ведь хорошо известно, каково это, когда тебя списывают со счетов.

Я никогда не хотел быть таким, как мой отец — обрубить все связи и отчалить в неизвестность, имея при себе лишь надежду. Но теперь я смотрел на это иначе. Может, иногда лучшее, что можно сделать, — это сжечь все мосты и начать заново. Если мы переживем сегодняшнюю ночь, я подам документы в Техасский университет. Черт, да я подам документы в дюжину университетов!

Я подбежал к Дэни.

— Ты ведь умеешь обращаться с луком? — прошептал я.

— Как человек, который занимался стрельбой всего один семестр и в итоге выстрелил в задницу тренеру — пожалуй, да.

— Кто сказал, что есть только один способ остановить фильм? — я глупо улыбнулся. — Всегда есть варианты.

Дэни улыбнулась мне в ответ.

— Есть.

— Ну так что, мистер Грант? Каков ответ? Зрители заждались. — Скратше указал на толпу замерших в нетерпении зомби.

— Я хотел бы показать вам трейлер своего первого короткометражного фильма под названием «Вы нам не указ» в блистательной 3D-версии, — я вытащил из кармана плюшевого Ктулху. — Дэйв, зажигалку, пожалуйста.

Дэйв протянул мне синюю зажигалку «Бик».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Deadwood — сухостой; дерево, засохшее на корню (англ.).

5

Американский журнал о фильмах ужасов.

6

Царица амазонок.