Кристина

Вероника Летова, 2018

Юная Кристина отправляется в свое первое путешествие в Петербург по приглашению новой супруги своего отца, московского прокурора. Однако в роскошном особняке в центре северной столицы ее встречает не любезная мачеха, а разнузданные и беспринципные сводные братья, Лука и Матвей, которые тут же втягивают ее в опасные сети семейных тайн и своего разгульного образа жизни. Похоть и разврат против искренней первой любви и наивных надежд юности. Чистота и непорочность против горьких разочарований, цинизма и порока. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Матвей решил в ту ночь вернуться ночевать в особняк на М. Во-первых, добираться туда было ближе, во-вторых, хотелось, честно говоря, понаблюдать за реакцией брата на произошедшее. Набрав у калитки, а затем у двери коды, он зашел в пустой темный холл. Из-за портьер, скрывающих двери в помещения для прислуги, бесшумно выполз дворецкий. Матвей бросил на него небрежный взгляд.

— Ну и где мой братец?

— Насколько мне известно, он уже лег.

— Блин, я бы напрягся, если бы какой-нибудь старый хрыч вроде тебя был в курсе, когда я ложусь.

— Луке Дмитриевичу угодно…

— Да в курсе я, что ему угодно.

— Я доложу…

— Не стоит! Сам справлюсь.

— Лука Дмитриевич…

— Исчезни уже, а!

«Нет, ну надо же! После такого еще спокойно дрыхнет!», — пронеслось у Матвея в мозгу, когда он быстро взбежал по белой мраморной лестнице, изгибающейся плавным винтом, на второй этаж. Наверху он остановился, заколебавшись, но все же пошел прямо в спальню Луки, открыл дверь и замер в дверном проеме как громом пораженный. На огромной кровати с высокой в готическом стиле спинкой и массивными резными столбцами по всем четырем углам распростертой лежала обнаженная девушка. Вернее, она скорее полулежала на пышных белоснежных подушках, тогда как ее руки были широко расставлены в стороны и прикованы к столбцам поблескивающими в свете ночника металлическими наручниками на цепях. Ее рот был заткнут черным силиконовым кляпом. При виде Матвея она встрепенулась, начала что-то мычать и пытаться вырваться из тисков наручников. Матвей криво улыбнулся и медленно приблизился. Склонившись над ней, он провел пальцами по ее загорелой шейке, по небольшой аккуратной груди, больно захватил коричневый удлиненный сосок большим и указательным пальцами и поиграл им. Девушка возмущенно выдала что-то неразборчивое. Матвей не любил смуглых шатенок, но после Кристины ему нужно было выпустить пар. Он вытащил кляп и тронул пальцем пересохшие губы девушки. Та облизала губы и немедленно придала лицу дежурное выражение обольстительной бестии.

— Расстегни наручники, красавчик… У меня так сильно затекли руки… Этого типа, что меня вызвал, уже больше часа нет… Сказал, что хочет поплавать в бассейне. Мне не за ожидание платят.

— Не переживай — тебе заплатят за все. Останешься довольна.

Матвей осмотрел ее руки: цепи и правда слишком сильно натянуты, и наручники натерли кожу. «Давно за ним такого не водилось…» — промелькнула у Матвея тревожная мысль. Видимо, Лука пребывал не в самом лучшем настроении. Матвей слегка ослабил натяжение цепей, передвинув замочки на пару звеньев.

— О, господи! Да отпусти же ты меня! У меня сил уже нет терпеть!

— Подожди еще минут двадцать, — сладко прошептал Матвей ей в ухо, одновременно засовывая в рот кляп. — Скоро мы тобой займемся.

Девушка снова что-то там запротестовала. Матвей взял пульт, включил огромный плазменный телевизор на полстены, нашел на медиаплеере нужное видео и нажал на play.

— Хочу, чтобы ты тут не скучала, пока нас не будет, и настроилась на правильный лад, — произнес он со сладкой улыбкой.

На видео девушку, подвешенную за руки к каким-то кольцам на потолке, за обе ноги под колени держал сам Матвей и входил в нее грубыми неистовыми толчками спереди. Сзади в черных кожаных брюках и с голым торсом стоял Лука. Его волосы были длиннее, чем сейчас, и были собраны на затылке в короткий хвост. Он с каким-то исступленным азартом со всего маху стегал девушку по спине длинной кожаной многохвостой плеткой. Она слабо постанывала, и было заметно, что на сопротивление у нее давно не осталось сил.

Девушка, прикованная наручниками к постели снова что-то неистово замычала, подскочила и села на постели, снова задергав цепи, к которым была прикована, но Матвей быстрым шагом вышел из комнаты и направился в кабинет. Дверь, на удивление, оказалась незапертой, а комната пустой. Матвей воровато огляделся в темноте, подошел к столу и включил настольную лампу. Ничего примечательного: пара образцов каких-то стандартный контрактов и тяжелые бронзовые с малахитом канцелярские принадлежности. Матвей обошел стол и подергал ящики, которые все оказались запертыми.

— Что-то ищешь? — раздался из-за спины надменный строгий голос.

Матвей медленно повернулся, уже натянув губы в хитрой улыбочке. Лука, словно привидение, бесшумно зашел в комнату с балкона, проскользнув между полупрозрачными белыми занавесками.

— Застукал с поличным, — покорно вымолвил Матвей, поднимая вверх обе руки, словно сдаваясь. — Ты знаешь, что меня интересует. Завещание.

— За идиота меня держишь? Даже если бы я его скрывал, то оно в любом случае хранилось бы не здесь.

— А где же?

— Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?

— А она?

— Мама не получила ничего.

— Я хочу видеть завещание.

— Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.

— Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.

— Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда с толпой своих юристов. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! А она продолжает спокойно снимать деньги с каких-то неизвестных нам счетов! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.

Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто для обозначения ее женского типажа). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие.

— Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.

— О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, опершись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.

— О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.

— Тебе нравится всегда видеть во мне виноватого, да? Вообще-то я был уверен на все сто, что это не она! Ну то есть были в первый момент какие-то подозрения, но блин… ты с ней такое сотворил… Мне и в голову не пришло, что ты стал бы делать такое с нашей гостьей, ведь ее ты точно выставил бы в гостиницу. Ты же у нас такой щепетильный на тему посторонних людей в доме. Впрочем, как только увидел ее, сразу понял, на что ты повелся. У тебя уже давно не было такого юного невинного ангелочка? Или даже… никогда? — Тон Матвея приобрел едва уловимые нотки обольстительной язвительности.

— Слушай… — Лука постарался говорить как можно более безразлично, — знаю, что ты едва ли меня послушаешь, но все же… Оставь ее в покое. Ладно?

— Что? — Матвей вдруг оживился, резко встал и приблизился к брату почти вплотную, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. — Ты заступаешься за девушку? Это что-то новенькое…

— Да. Я не хочу, чтобы ты втягивал ее в свой образ жизни.

— Как трогательно! Где же ты раньше был, когда я совращал других таких же, как она? Почему вдруг именно эта тебя зацепила?

— Она не зацепила меня. Я и сам всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.

Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:

— Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства, просто чтобы не обидеть меня?

Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.

— Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.

— Угрожаешь мне?

— Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.

Матвей еще долгие секунды буравил глаза Луки сверкающим дерзким взглядом, словно пытался разглядеть в них тень сомнений, но не нашел, самодовольно ухмыльнулся, отвернулся и отошел. Он отодвинул занавеску и остановился у окна, в раздумье покачивая головой.

— Так ты не заинтересован в Кристине? — провокационным тоном полюбопытствовал он, стоя к Луке спиной.

— Нет, — безэмоционально, но как-то чрезмерно быстро, ответил Лука.

— Что ж… Тогда она моя. Кстати, я хотел бы сегодня провести ночь здесь.

— Как пожелаешь. Твоя комната всегда в твоем распоряжении.

— А как насчет твоей комнаты? Девушка в наручниках просила передать тебе, что она уже вся истосковалась…

Лука снисходительно вздохнул.

— Как я могу отказать в очередной игрушке младшему брату?

***

Едва проснувшись, Кристина твердо решила уехать из отеля, прежде чем туда пожалует Матвей. Воспоминания о вчерашних событиях, снова нагрянувшие на нее поутру, повергли ее в шок и панику. Все это вовсе не казалось возбуждающим эротическим приключением. Все это выглядело как опасная западня, из которой просто нет выхода. Неужели можно быть уверенной, что эти обольстительные изверги просто так оставят ее в покое и беспрекословно смирятся с ролью сводных братьев? Или, может, она поверила, что роль роковой женщины ей по силам? Ото всех этих мыслей внутри поднималось странное тошнотворное ощущение парения в замедленной съемке над пропастью. Она с ужасом вспоминала свои стоны, свои безвольные руки, свои дрожащие ноги, свои податливые, а иногда даже требовательные губы и чувствовала, как кровь волнами отливает от ее лица. Если бы она могла с кем-то поговорить на эту тему… Если бы мама была рядом… Но делятся ли такими вещами с матерью? Вообще-то она понятия об этом не имела… А вот делиться подобным с подружками она бы точно не стала. Как там это звучало? «Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг…» Ей казалось, что случай был тот самый…

Ее планы бежать, куда глаза глядят, нарушил звонок отца, который сразу начал разговор с того, как он теперь счастлив с «Ларой» и как его радуют хорошие отношения, завязавшиеся у Кристины с новой семьей. О последнем, видимо, мачеха чего-то там ему напела, а у Кристины даже язык не повернулся бы рассказать ему, что произошло, или хотя бы намекнуть на то, что сложившиеся отношения далеки от идеальных. К тому же уехать отсюда без объяснений у нее теперь тоже не хватит духу. Ведь через пару дней папа с этой своей новой пассией будут тут и рассчитывают на теплый прием их детишек. Отличный сюрприз от родителей — ничего не скажешь… Кристину охватило отчаяние, особенно когда стало приближаться время оговоренной встречи с Матвеем, и она в любую секунду ожидала его стука в дверь. Чтобы не дожидаться этой точки необратимости, она в 10:45 вышла в холл гостиницы на первом этаже, и ноги у нее были как ватные.

На диванчике невдалеке от стойки ресепшен вальяжно развалился Матвей. На нем были потертые джинсы, серый пиджак с заплатками на локтях и футболка с дразнящей воображение прорезью на груди. Светлые локоны были зачесаны назад и спускались к плечам мягкими волнами. «Некоторым даже не нужно разряжаться в пух и прах, чтобы выглядеть на миллион», — мелькнула у нее завистливая мысль. Темно-карие глаза, явно принадлежащие брюнету, сверлили ее жадным ехидным взглядом из-под черных ресниц. Кристина остановилась в нерешительности посреди холла, и на нее тут же наткнулся какой-то суровый господин в сером деловом костюме.

— Девушка, уж вы решите, куда вам надо, — недовольно проворчал он.

Не без досады Кристина заметила, что Матвея эта сценка, несомненно, позабавила. Сунув руки в карманы джинсов, словно беспечный мальчишка, он встал и медленно приблизился к ней. Бесцеремонно склонившись к самому ее лицу, он чувственно чмокнул ее в щечку, будто делал так каждый день. Даже такое невинное прикосновение вызвало у девушки легкое головокружение и сладостный трепет. От Матвея снова пахло мятной жвачкой, и Кристина вспомнила ее холодок у себя во рту, на губах, на щеках, на шее, да везде.

— Ты уже завтракала? — он глянул в сторону ресторана, у входа в который сновали туда-сюда постояльцы.

— Нет, — с усилием выдохнула она, помотав головой и стараясь прогнать из головы воспоминания.

— А я бы не отказался позавтракать в твоей компании, — он расплылся в довольной улыбке, а Кристина в очередной раз почувствовала себя обреченной, потому что от одного ощущения близости Матвея ее кожу опалило, словно жаром от костра.

С этого началась их сегодняшняя встреча, которая, по мнению Кристины, не обещала ничего хорошего. Тем не менее, она ошиблась. Матвей оказался на редкость обаятельным и забавным. К тому же, вроде бы, держал приличествующую дистанцию, и она совсем потеряла из-за этого бдительность. Они полдня бродили по музеям, по улицам, по кафе и торговым центрам. Матвей купил ей красивый дизайнерский шарфик, и, хотя она сама ругала себя изо всех сил за то, что не смогла ему отказать в этом, все же ей было приятно видеть его внимание и заботу. Ведь именно так она себе и представляла лучший из вариантов свиданий с парнем. На самом деле он был довольно-таки бесцеремонным с ней — постоянно держал за руку, поглаживая ладони и запястья, обнимал за талию, слишком приближал к ней лицо, когда это было возможным, и буквально пожирал ее глазами. Тем не менее, ей казалось, что все это носит совсем невинный характер, особенно в сравнении со вчерашней экзекуцией. Нужно ли говорить, что такое впечатление от его манер могло остаться только у совершенно наивной девушки. Впрочем, Матвей знал, что многое будет казаться ей простительным, потому что ею руководило влечение к нему.

На ней в этот день было коротенькое приталенное джинсовое платье-рубашка на кнопках впереди, подпоясанное тонким коричневым ремешком, бежевый узкий пиджак, элегантно подчеркивающий фигуру, и туфли на шнуровке на среднем устойчивом каблучке. Все это было довольно сдержанно, но Матвей налюбоваться ей не мог, особенно, когда она смеялась. В такие моменты он улетал из действительности в воспоминания о ее вкусе, запахе и мягкости и в изощренные фантазии своего больного воображения. Его глаза темнели под полуопущенными ресницами, губы изгибались в томной улыбке. Вообще-то водить ее по всем этим достопримечательностям было довольно-таки утомительно, тем более когда все его мысли были забиты совершенно другой темой. Поэтому, когда они добрались, наконец, до пристани, к которой как раз подошел небольшой теплоход, рассчитанный на маленькую компанию и заранее забронированный Матвеем, он внутренне торжествовал.

Когда они перешли на борт по качающимся сходням, Кристина вдруг резко остановилась у входа на крытую нижнюю палубу и развернулась к Матвею с растерянным выражением на лице. Он улыбнулся ей ободряюще, но причину ее тревоги, естественно, понял. Нижняя палуба представляла из себя небольшую уютную комнату, сверкающую затемненными круглыми иллюминаторами и почти сплошь золотым потолком, усыпанным многочисленными неоновыми лампочками. Почти по всему периметру комнаты тянулись мягкие белоснежные кожаные диваны, обложенные алыми подушками, над ними широкой полосой нависали потолочные зеркала, а посередине стоял невысокий стеклянный банкетный столик с фруктами, шампанским и прочими напитками. Верхняя открытая палуба была раза в два больше и оказалась совершенно пуста.

— В чем дело? — стараясь придать голосу искреннее недоумение, поинтересовался Матвей, приобнимая Кристину за талию и направляя ее ко входу на крытую палубу. Она молча помотала головой, ловко выкрутилась из его рук и подошла к бортику. У теплохода зашумел двигатель, он закачался, развернулся и двинулся по каналу, набирая скорость. Ее локоны тут же подхватил ветер.

Минут пять они стояли чуть поодаль друг от друга у бортика и любовались пейзажами. Точнее, ими любовалась Кристина, а Матвей сосредоточил все свое внимание на прекрасной нежной шейке своей очаровательной спутницы, на ее губках и разлетающихся на пронизывающем речном бризе белокурых волосах.

Кристина быстро начала замерзать и потому с трудом могла сосредоточиться на том, что начал рассказывать Матвей о зданиях и мостах, мимо которых они проплывали. Спуститься на крытую нижнюю палубу было бы весьма разумным решением, если бы ее не терзал страх остаться с Матвеем один на один в замкнутом пространстве, которое, казалось, само располагало к сближению и к пошлости. Ей хотелось, безумно хотелось снова отведать его безжалостных поцелуев, но она догадывалась, что на них он не остановится, поэтому ей оставалось только с расстояния любоваться его непринужденностью, обаянием и несомненной мужской привлекательностью и бросать на него короткие смущенные взгляды. Он держался на показательной дистанции, словно желал доказать, что не имеет никаких нечестных намерений в отношении нее. Кристина мучилась сомнениями и вся горела то ли от возбуждения, то ли из-за того, что ветер обветрил ее нежную, не привыкшую к климату северной столицы, кожу. В конце концов, он ведь весь день держал обещание и не пытался на нее наброситься, и вот именно теперь она заставила себя поверить, что ему можно доверять. Очередной порыв ветра пронизал ее холодом насквозь, и у нее уже зуб на зуб не попадал.

— Матвей, — неловко позвала она, смущаясь. — Я ужасно замерзла. Ты… не мог бы одолжить мне свой пиджак? — Кажется, последние слова она проглотила, произнеся их совсем неразборчиво. Молодой человек чуть нахмурился, будто раздумывая над ее просьбой. По его лицу невозможно было понять, что у него на уме.

— Пиджак — нет… — наконец сверкнул он обаятельной провокационной улыбочкой. — Могу предложить тебе разве что себя, если не боишься…

Ну и что было на такое отвечать? Кристина закусила губу, холодея уже не только от ветра, но и от волнения. Матвей по-прежнему держался на расстоянии, не проявлял ни малейшего желания на нее наброситься, не выглядел опасным, как вчера, поэтому, взяв себя в руки, она вымолвила:

— Честно говоря, сейчас я больше боюсь умереть от холода. Я наверняка подхвачу насморк после такой прогулки.

— Ладно… — протянул он мягко и тепло, будто нежно погладил. — Разве могу я отказать девушке в такой приятной просьбе?

Молодой человек подошел сзади, и, когда он еще даже не успел прижать ее к себе, Кристина уже почувствовала жар, исходящий от его тела. Он обхватил ее всю со спины и притянул к себе, склонившись шершавой щекой к ее нежной щечке. Холод тут же отступил.

— Так теплее?

— Угу, — стараясь унять сердцебиение, почти шепотом пробубнила она.

— Попалась… Как же давно я уже не встречал таких милых и наивных девочек, — усмехнулся он прямо ей в ухо. От его дыхания нервная система отозвалась у нее по всему телу колючими искорками, но она не смела шевельнуться в его объятьях, потому что толком не знала, как себя теперь вести. — У тебя сердце, как у зайчонка, колотится, — добавил он нежно.

Девушка молчала, вдруг придя в полное смятение от его близости, ощущая, как одна его рука поползла вокруг ее талии, а затем вверх, к груди. Его пальцы проскользнули в разрез между двумя кнопочками ее платья. Одна из них расстегнулась.

— Матвей, прошу, не надо, — взволновалась и дернулась она. — Я правда просто хотела согреться… Я не…

— Я знаю, кошечка моя, что ты искренне полагала, что я буду греть тебя как истинный джентльмен, но, как это ни прискорбно, я им не являюсь.

Кристина попробовала освободиться, но теперь было уже поздно, потому что его теплая рука проникла под ее платье и безжалостно стянула вниз тонкие эластичные кружавчики ее номинального бюстгальтера. Ее ледяная кожа была сейчас такой чувствительной, что ее волной окатил трепет и возбуждение, и вместо того, чтобы вырываться, она невольно изогнула шейку, подставляя ее под его жадные поцелуи.

Ее груди были полные и упругие, а сосочки маленькие и очень твердые от холода. По всей ее коже бегали мелкие пупырышки, и Матвей с наслаждением помогал ветру заставлять свою жертву тихонько дрожать от трепета. Ласкать ее было восхитительно, потому что она казалась совершенно непредсказуемой из-за своей неопытности, она искренне сражалась с собой, то отталкивая его, то вдруг вновь позволяя ему все новые и новые вольности. Это даже его самого заставляло волноваться, словно неопытного мальчишку. Он прижался вздыбленным членом к ее упругой попке и запустил вторую руку между двумя кнопочками на уровне ее живота. Она схватила его за запястье, но ее хватка была настолько слабой, что он даже не заметил ее.

— Какое легкомысленное платьице для первого свидания, — прошептал он ей в ушко, когда еще одна кнопочка расстегнулась под его напором, и погладил под платьем ее кружевные трусики. Девушка выгнулась — то ли предпринимая очередную попытку вырваться, то ли извиваясь от охватившей ее страсти и инстинктивно ластясь к каменному члену. Его пальцы нырнули под тонкое кружево и пробежались по мягким скудным волосикам на лобке. Дальше все было гладенько и мокро. Матвей самодовольно заулыбался, исследуя ее прелести.

— Все это время думала о моих ласках, да? Так нравится? Или, может быть, чуть побыстрее?

Его пальцы сладостно медленно двигались у нее в трусиках, скользя по обильной влаге, покрывающей нежнейшие лепестки и бутончик, отчего девушка просто оцепенела, вся сосредоточившись на дурманящем экстазе. Кристина почувствовала себя совершенно беспомощной и бесстыдной, потому что больше противостоять ему она не могла.

— Может, мне остановиться? — словно прочитав ее мысли об унизительной капитуляции, съязвил он. Кристина только пробормотала что-то непонятное. Тогда он стал гладить ее клитор немножко быстрее, а между пальцами другой руки зажал ее твердый сосочек и стал слегка его потягивать и крутить. Для этой неискушенной девочки даже эти нехитрые действия уже были волшебством. Молодой человек улыбнулся, с наслаждением втянув в себя аромат ее волос, кожи, феромонов…

— Пожалуйста, Матвей, пожалуйста… — забормотала она сквозь учащенное дыхание. — Не надо… Нас может кто-нибудь увидеть…

— Только это тебя волнует? — Матвей огляделся по сторонам. Капитан сидел в своей рубке, скрытой за конструкцией нижней палубы. Хорошо, что он управлял судном один — ему некогда было отвлекаться. Берег перед ними маячил довольно-таки далеко, хотя через какое-то время они могли подойти к узкому каналу или низкому мосту, где могли встретиться прохожие. — Я могу сделать так, что ты кончишь быстро. Только с одним условием… — Его пальцы продолжали двигаться у нее в трусиках. — Когда мы доберемся до отеля вечером, я тебя до смерти затрахаю, а ты сделаешь все, о чем я тебя попрошу.

Девушка тихонько застонала в его объятьях не в состоянии отвечать, когда он слегка раздвинул губки у нее между ног, чтобы ласкать клитор было удобнее, и усилил нажим. Кристина безвольно откинула голову назад, ему на плечо, и закрыла глаза. Он еще раз обвел взглядом окрестности и прильнул к ее шейке, ласково щекоча ее губами и языком — ее нежные запахи и молочный вкус ее кожи уже выводили его из терпения. Не прошло и двух минут, как эта совращенная им куколка начала очень мило постанывать и плавно покачиваться в такт его движениям. Забыв про всякий стыд, она повернула к нему прелестное пылающее личико, чтобы выпросить у него поцелуй. Почему-то все эти маленькие святоши страстно любят лизаться… Тогда Матвей резко развернул ее к себе и жадно прижался к ее вдруг ставшему требовательным ротику. Теперь он задрал ее платье сзади и, уже не церемонясь особо, приспустил ее трусики и снова залез рукой ей между ног. Еще немного подразнив ее мокрый припухший бутончик, он потихоньку стал вводить средний палец в ее сочную щелку. Девушка обхватила его за шею руками, и оба они закачались в объятьях друг друга. Когда он поймал темп ее движений, лаская одновременно ее киску внутри и снаружи, она начала задыхаться и уткнулась ему лицом в плечо, тяжело дыша и крепко прижимаясь к нему всем телом. Его пальцам стало совсем горячо, мокро и тесно от ее возбуждения, и даже шею свело от ее хватки. Видимо, в этой принцессе все-таки пряталась маленькая похотливая хищница, которую она изо всех сил подавляла. Наконец хищница тихонько застонала, выгибая спинку, совсем уже не по-детски впившись в его губы, и ослабила объятья. Он слегка отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо, но все еще не выпускал ее из рук. Девушка стояла, вся пылая, не смея посмотреть ему в глаза. Видимо, разум постепенно возвращался в согрешившее тело.

— Тебе дорого придется за это заплатить, — нахально усмехнувшись, Матвей нежно поцеловал ее в лоб, а затем вытер мокрые пальцы о ее холодную попку. Кристина вся пылала от стыда, но уже не вырывалась из его рук, словно окончательно признала свое поражение. Впрочем, теперь он так завелся, что по-любому заставит эту прелесть доставить ему ответное удовольствие. Матвей еще раз обвел оценивающим взглядом теплоход и решил, что для ее первого раза подобное место все-таки не подходит.

— Знаешь, я с тобой что-то слишком добрый, — прошептал он Кристине на ушко, намеренно задевая его носом и губами, но она ненадолго высвободилась из его объятий, повернулась к нему спиной и принялась поспешно натягивать трусики и застегиваться. Сейчас бы выебать ее прямо здесь… стоя, у всех на виду… и все к черту… С каких это пор он стал таким рыцарем в сияющих доспехах? Матвей снова обнял ее сзади, невольно вжимаясь до боли напряженным членом в ее мягкие ягодицы и глубоко вдыхая аромат ее волос. Кристина все еще тяжело дышала, и, ухватившись за бортик, смотрела куда-то вдаль, словно и не подозревала о бушующих в нем желаниях.

— Тебя совсем не беспокоит, как на все это посмотрят родители? — вдруг взволнованно выдала она. Ее голос срывался, в теле вновь чувствовалась нервная дрожь.

— Ты собиралась делиться с папой подробностями своей интимной жизни? — расслабленно усмехнулся он.

— Нет, но… он ведь может догадаться… — Похоже, папин гнев волновал ее не на шутку. Матвея это разве что подзадоривало. Надо же было чисто случайно встретить такое невинное создание, которое еще всерьез опасалось родительского недовольства…

— Если ты не будешь краснеть и трусить в нашем с Лукой присутствии, а также язвить без причины, никто ни о чем не догадается, — с полной уверенностью и знанием дела разъяснил он.

При одном упоминании имени Луки сердце Кристины, казалось, пропустило пару ударов, но она поспешно овладела собой.

— Ты плохо знаешь моего отца, — судорожно вздохнув, напряженно продолжила она. — Он видит людей насквозь.

— Это навряд ли, — Матвей поцеловал ее в шейку, крепче прижимая к себе и поглаживая соблазнительное девичье тело, пойманное им в ловушку. — В природе редко встречаются подобные экземпляры. А вот суровые заботливые папочки — типаж весьма распространенный. Они скорее склонны к слепоте, чем к проницательности, если дочка ведет себя мудро и осторожно. Так что просто будь умницей, такой, как всегда, и все будет в порядке.

Слушая эти циничные речи, Кристина все больше ощущала себя ужасной дочерью, предательницей, падшей… Ведь сколько раз папа говорил ей о таких вещах, о таких мужчинах… но пути назад уже не было. Руки Матвея, ласково поглаживающие ее тело, и даже его горячее дыхание снова творили с ней что-то невообразимое. Он нравился ей, этот дерзкий горячий мальчишка, уже старше и намного опытнее нее, но все равно еще такой взбалмошный и безалаберный.

— А этот ваш… дворецкий… он ничего никому не скажет? — все же решила убедиться она, сама невольно ласкаясь к Матвею и закусывая нижнюю губку, чтобы вернуть ощущение реальности происходящего.

— Ему плевать на все. Он уже столько повидал у нас за свою карьеру… К тому же Лука хорошо ему платит, чтобы он не трепался. Не преувеличу, если скажу, что старик его как сына любит… Ну типа Альфред и Брюс Уэйн… Неразлучны навсегда…

Кристина не смогла сдержать смешка. Суровый Лука и этот его чопорный дворецкий и правда немного походили на героев известного комикса. Обаятельный и веселый Матвей все же сумел вновь ее рассмешить и расслабить, внушить некую уверенность в том, что все будет хорошо… и еще, что все можно и простительно… Однако, когда смешинка прошла, Кристина горько усмехнулась, пытаясь себе представить, какие такие секреты Луки может скрывать этот дворецкий… У старшего брата на лице было написано, что он опасен. Его взгляд вызывал оторопь, его всегда идеально контролируемый тон — трепет, его холодная улыбка — мороз по коже. Каждое его движение казалось выверенным, отточенным, красивым и сексуальным… Да… Лука волновал, потому что был настолько уверен в себе, что, казалось, мог любую пальцем поманить — и она безропотно будет его. Матвей, тем временем, вновь добрался до ее разгоряченных губ и поцеловал. Сладко, чувственно, порочно, волшебно… Внутри нарастала паника и комок противоречий. Быть не может, чтобы ее отец не догадался о том, что из себя представляют оба этих типа и что между всеми ними произошло…

— Папа просто меня убьет… — словно не слыша увещеваний Матвея, затравленно пролепетала Кристина. Судя по голосу, она готова была заплакать. Видимо, что-то типа нервного срыва — черт поймет этих девчонок. Матвей слегка напрягся.

— Слушай, я не из тех парней, которые умеют утешать девушек, капризничающих после того, как им доставили удовольствие. Не веди ты себя как ребенок. Плевать на папу! Ты совершеннолетняя.

— Мне не плевать! — вскинулась она. — Я не хочу, чтобы он перестал меня уважать. Все это неправильно! И я не хотела, чтобы все произошло именно так! — она уже явно чуть ли не глотала слезы.

— Еще как хотела, — самодовольно заявил он и поцеловал ее в шейку. — Ты сама себе противоречишь… К тому же, что такого ужасного и непоправимого произошло за последние два дня? Это просто… секс… притяжение… В этом нет ничего предосудительного.

Она напряженно молчала. Не могла же она признаться ему в том, что презирала себя за свои слабости, ведь не так себя должна вести приличная девушка…

— Пойдем-ка внутрь — погреемся, — растормошил ее Матвей. — Ты и правда вся дрожишь от холода. Если ты думаешь, что здесь, у всех на виду, ты в большей безопасности, то ты очень ошибаешься.

Может, Кристина и нашла бы, что возразить, однако, Матвей уверенно развернул ее за плечи и, полуобняв, потянул к крытой нижней палубе. Когда она села на диван, целомудренно сжав идеальной округлости колени и стройные ножки, он открыл шампанское и разлил по бокалам, а затем сел на диван не рядом с ней, а напротив, через стол. Ее близость слишком выбивала из колеи.

Конец ознакомительного фрагмента.