Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Вероника Лесневская, 2022

– Мне нужен мой сын, – надменно произносит незнакомец. – Вы хотите нанять суррогатную мать? – пытаюсь быть вежливой, но он меня пугает. – Сделать ЭКО в нашей клинике? – Шесть лет назад я сдал биоматериал в банк ЭКО. Насколько я знаю, его использовали для оплодотворения. Теперь вы должны найти моего ребенка, – небрежно бросает пачку купюр на стол. – Нет, это конфиденциальная информация. Все проходит анонимно, – не притрагиваюсь к деньгам. – Да и невозможно найти малыша. Представьте, сколько женщин сделали у нас ЭКО в тот период! «И я в том числе», – добавляю мысленно, вспоминая своих тройняшек. – Всех клиенток проверим. Тест ДНК проведем, с матерью я сам вопрос решу, – невозмутимо бросает, а потом добавляет жестче: – Это мой единственный кровный наследник. Потому что теперь я… бесплоден.*Он на спор сдал свой биоматериал в банк ЭКО. Спустя годы явился в клинику и приказал мне найти его ребенка. Но я скрыла, что сама воспитываю тройняшек, зачатых от анонимного донора

Идеал второй. Глава 10

Агата

Вихрь сознания бросает меня в прошлое. Пальцы будто заклинило. Получается очнуться, лишь когда доносится скрип подушечек по бумаге. Среди царящей в кабинете клиники тишины отчетливо слышу собственный тяжелый вздох. И открываю, наконец-то, карту.

Некоторое время гипнотизирую влажные отпечатки на уголках, а потом заставляю себя впиться взглядом в свою же историю.

Многочисленные анализы, показатели… УЗИ и заключение, которое когда-то я вычитала до дыр. Мечтала, чтобы все исчезло. Оказалось страшным сном, что привиделся в бреду. Но диагноз «бесплодие» до сих пор гордо красуется в моей карте, будто насмехаясь.

Уже не так больно. Три маленьких, но очень вредных пластыря залепили раны. Кровь еще сочится, но выжить можно. Есть ради кого…

Покосившись на телефон, настороженно свожу брови. Из нового детсада с утра еще не звонили. Значит, все в порядке? И чертята ничего не натворили? Верится слабо…

Нет сигнала и от Адама. Но почему-то мне кажется, что он не отступит так легко. Поэтому сегодня я как на иголках.

— Так, Агата, соберись!

Перелистываю горькие «воспоминания». Переношусь в день ЭКО. В тот самый, когда были проведены пункция и оплодотворение. Затем — несколько мучительных дней на телефоне, короткие доклады врача, как развиваются «детки», подсадка. Первый тест. ХГЧ-мониторинг. УЗИ…

Встряхиваю головой, приводя мысли в порядок. Но они так и норовят хаотично разлететься.

Нервничаю.

Меня интересует донор. И я нахожу нужный пункт в договоре.

— Все правильно, — с облегчением выдыхаю.

Тот самый номер в криобазе. Описание донора в точности, как я выбирала. Лучшего из всех, что предложила клиника.

— И это не Адам, — шепчу в спутанных чувствах. — Не Адам.

Нет, он не так плох в качестве биологического отца. Скорее, наоборот. Симпатичный, сильный, здоровый. Умный. Правда, немного легкомысленный, хотя в детях это исправляется воспитанием.

Но Туманов намерен забрать ребенка, наплевав на мать, а я за своих тройняшек любого загрызу. Нам не по пути. И я искренне рада, что между нами ничего общего.

Прячу карту в нижний выдвижной шкафчик стола, убираю из архива. На случай, если Адам решит действовать через кого-то другого и поручит выдать ему всех «подозреваемых». Не хочу, чтобы он знал обо мне. Слишком личное.

И перевожу взгляд на стопку, что лежит на столе. Я отобрала истории всех женщин, которым провели процедуру в тот роковой день.

Девять мамочек.

— Нет, семь, — с тоской произношу себе под нос и откладываю две карты в сторону, предварительно проверив донора. У этих ЭКО оказалось безрезультатным. Получилось ли при следующих попытках? Запрещаю себе проверять по базе, потому что воспринимаю чужую боль как собственную.

А мне сейчас дико необходим холодный рассудок.

Я сама выясню, кто та несчастная «счастливица», которой не повезло забеременеть от циничного Адама. И скрою ее.

— Ай, Агата, я не сразу тебя заметила, — вскрикивает Лора, а я едва не выпускаю из рук документы. — Ты зачем здесь? Разве не у матери в кабинете должна быть? — хмыкает с легким налетом ехидства. Все в клинике уверены, что я работаю здесь по блату, а сама из себя ничего не представляю. И даже подруга в меня не верит. Порой, даже я сама сомневаюсь в своих силах. Сложно быть дочерью известного врача.

— Поручение выполняю, — выкручиваюсь я, пока Лора переодевается. — Нужно документы подготовить для Алевтины Павловны, — намеренно называю маму по имени и отчеству, соблюдая субординацию.

— А-а-а, к визиту генерального, наверное, готовитесь? Вся клиника на ушах, а он что-то не торопится с нами знакомиться, — тараторит она, поправляя медицинский халат и намеренно расстегивая две верхние пуговички. Глаза закатываю и цокаю предупреждающе.

— Что? Ты вон и так идеальная, а мне уловки нужны, — окидывает меня взглядом.

Опускаю глаза на простую бирюзовую форму, закрытую и скромную, и пожимаю плечами, не понимая, о чем она.

— Мы на работе, не забывайся, — отчитываю строго, и Лора тут же обиженно сжимает губы.

— Макар в город вернулся, — выпаливает, не подготовив меня даже, хотя прекрасно понимает, что для меня это удар под дых. Намеренно бьет! И не останавливается, пока я пытаюсь заново научиться как дышать. Но легкие не слушаются. Замерзают вместе с сердцем. Его осколками. — Говорят, возглавит у нас детскую больницу. Представляешь, какие теперь у тебя связи нарисовались?

Отгоняю прочь мелькающие в воспоминаниях картинки: от милых, трогательных мгновений счастья до… беспросветной тьмы.

Нет, нельзя возвращаться туда. Даже на доли секунды. Иначе стальная оболочка, которой я обрастала все эти годы, затрещит по швам, словно ветхое платье с чердака.

— Говорят, он в разводе. Бывшую с ребенком за границей оставил, а сам на родине теперь практиковать будет, — не умолкает подруга. — Вдруг это как раз ваш второй шанс, как в фильмах, — мечтательно закатывает глаза. Она серьезно?

— Лора, хватит, — цежу ровным тоном.

Знала бы она, чего мне стоит сохранять внешнее спокойствие, когда внутри все горит. Не отболело, не забылось. А я так надеялась, что когда-нибудь смогу смело, с усмешкой посмотреть ему в глаза — и ничего не почувствую.

Лучше нам вовсе не пересекаться. Я не готова. Спустя столько лет. По-прежнему ощущаю себя побитой и беззащитной. Ненужной и… бракованной.

— Я все, что могла, выяснила. Ради тебя же! Завтра еще с девчонками-педиатрами встречусь, — воодушевленно лепечет, а мне хочется бросить в нее что-нибудь тяжелое, чтобы заткнуть. — Конечно, тот факт, что у тебя уже есть дети, может стать проблемой. Еще и тройняшки, — задумчиво тянет.

— Алешка для тебя тоже проблема? — отрезаю коротко и резко, защищаясь.

Стреляю в нее предупреждающим взглядом, и она, наконец-то, умолкает. Моя подруга порой превращается в жуткую сплетницу. Не различает границ, поддаваясь больному любопытству. Немного остываю, покосившись на стопку медкарт. Там ведь есть и… Лора.

— Я неправильно выразилась, — после паузы проговаривает сипло. — Прости, дорогая, если обидела тебя, — подходит ближе, упирается бедром в край стола. По плечу моему успокаивающе проводит. — Побледнела так, — вздыхает. — Ты ведь толком не рассказывала, что случилось. Расстались и расстались. Студенческая любовь не выдержала испытания временем и расстоянием, — повторяет мои же слова, которые были наглой ложью. Правду я похоронила глубоко в душе. — Я вообще всегда считала, что ты с ЭКО поторопилась…

— Прекрати, — сбрасываю с себя ее руку. — Никогда не говори о моих детях подобное, — обнажаю зубы и злюсь невероятно.

Шесть лет она была рядом, поддерживала в трудные минуты, но я готова перечеркнуть все, поставить крест на нашей дружбе, если Лора продолжит в том же духе. Что нашло на нее в последнее время?

— Да я не о малышах же, — тушуется мгновенно, заметив мой гнев. — Я о ситуации. Согласись, нашим детям нужна полноценная семья. У меня вот никак не получается, — с грустью произносит. — А у тебя…

–…и так семья полноценная, — заканчиваю фразу вместо нее.

— Так что с Макаром у вас на самом деле случилось? — вновь жажда информации верх берет. Лоре надо было работать журналистом, а не лаборантом. Причем в желтой прессе. — Чьи это документы? Зачем? — внезапно внимание переключает на стол.

Пристально всматривается в медкарты, протягивает руку, но я отодвигаю стопку на противоположную сторону.

— Говорю же, поручение, — пожимаю плечами, а сама лихорадочно думаю, чем отвлечь настырную подругу. — Архивные документы систематизирую, чтобы…

Чтобы помешать одному наглому типу совершить эгоистичный поступок. Но Лоре я не скажу ни слова. Хотя помощь лаборанта, да еще такого ушлого и всезнающего, мне могла бы пригодиться. Но нет. Иначе вся клиника будет в курсе проблемы Туманова. Даже он не заслуживает такой огласки.

Сама разберусь!

— Блин, точно! Генеральный! — Лора освобождает меня от необходимости выдумывать очередную ложь.

Подскакивает на ноги, забыв о картах, о Макаре и, кажется, обо мне тоже. Подлетает к шкафу, открывает створку с зеркалом — и себя осматривает. Поправляет макияж, не такой вызывающий, как Лоре хотелось бы, ведь более яркий — запрещает начальство. Покачав головой, все-таки удовлетворенно кивает своему отражению.

Я же пользуюсь моментом. Быстро нахожу карту подруги, складываю ее вместе со своей в нижнем шкафчике стола, заперев на ключ. Решаю уберечь Лору и Алешку от Адама. На всякий случай, хоть подруга, как и я, донора из базы выбирала. Похожего на мужа.

Действую импульсивно, не успевая заглянуть в документы. Оставшиеся истории судорожно запихиваю себе в сумку. Позже, в тишине и одиночестве, их изучу. Две «неуспешные» возвращаю на полку. Выглядит это, конечно, подозрительно, но времени заметать следы нет. Рассчитываю справиться быстрее, чем кто-то заглянет в архив.

— Агата… — распахивает дверь мать. Врывается без стука и выглядит взволнованной. — Сергеевна, — исправляется, краем глаза заметив Лору. Хмуро сканирует ее, будто проверяя внешний вид, и вновь поворачивается ко мне: — Жду вас в кабинете, Агата. Немедленно! — голос повышает.

Лора подскакивает на месте испуганно, но я и бровью не веду. Киваю и, подхватив сумку с «секретными» данными, спокойно следую за матерью. Я привыкла к ее командному тону.

— Новый владелец нам устроил жесткую проверку, — шипит чуть слышно, пока мы шагаем по коридору. — Не понимаю его, купил клинику и сам же хоронит, — сокрушается, толкая дверь. — Не ожидала от Тумановых такого…

Не успеваю ничего уточнить, как мама впускает меня в кабинет.

Гипнотизирующий огненно-синий взгляд притягивает меня, как магнит. Обращает в камень. Останавливаюсь на пороге и испепеляю мощную фигуру, расслабленно развалившуюся в кресле главного врача. Как хозяин.

От надломленного, настоящего Адама, каким я видела его в кафе, не осталось и следа. Передо мной вновь тот же избалованный сноб, который всегда добивается желаемого. А сейчас он хочет своего чужого ребенка.

Ждет моей капитуляции, нервно постукивая пальцем по циферблату ролекса. У Макса есть похожая подделка.

«Или вы вернете моего единственного кровного наследника, или ваша клиника превратится… в салон часов», — набатом бьет недавняя угроза Туманова.

Проверка — всего лишь уловка, чтобы сломать меня и принудить помогать. Читаю это по его наглым глазам. Однако он не знает, что на этот раз у меня есть план. Царапаю лямку сумки на локте, чуть приподнимаю уголки губ, вздергиваю подбородок и бросаю в Адама дерзкий взгляд. Безусловно, ему это не нравится.

Придвинувшись к столу, он укладывает локти на его поверхность и выдыхает с едва уловимым рычанием.

— Алевтина Павловна, проведете экскурсию по клинике для коллег из Минздрава, — делает знак двум женщинам в халатах и с папками в руках. И они молниеносно пролетают мимо меня. Окружают маму.

— Да, Адам Альбертович, мы проведем, — слова вежливые, а тон при этом такой, будто проклятиями сыпет. Только она умеет общаться подобным образом. Никто не выдерживает ее скрытого напора. Наглый Туманов не исключение. На секунду теряется, ведет плечами, словно сбрасывая с себя фирменный уничтожающий взгляд Бересневой, и закашливается.

Пользуясь его мимолетным замешательством, мать напряженно смотрит на меня, кивает в ответ на мою бодрую улыбку и уводит проверяющих. Адам нехотя поднимается, отталкивает кресло, что уезжает к окну, а затем неторопливо направляется к выходу. Вальяжно, словно рабовладелец на плантации.

Собираюсь пойти вместе со всеми на идиотскую «экскурсию», но он вдруг оттесняет меня от проема, толкает вглубь помещения так резко, что я роняю сумку на пол. А сам захлопывает дверь, поворачивая замок до щелчка. Опирается спиной о пластиковое полотно. Усмехается, наблюдая за моей реакцией, и складывает руки на каменной груди.

— Мое терпение закончилось, Агата, — чеканит, выделяя каждое слово. И изгибает нахально бровь.

Я же сжимаю руки в кулаки, зло буравлю хама взглядом и глубоко дышу. А в голове крутится единственный вопрос.

Как не придушить генерального?