Проверка на отцовство

Вероника Касс, 2022

Миф о том, что во время грудного вскармливания нельзя забеременеть, сыграл со мной злую шутку. Моей дочери шесть месяцев, на тест-полоске светится “3+” недель беременности, а будущий папа даже не догадывается о таком сюрпризе.

Глава 5

На удивление, машину Глеба, я нашла очень быстро. На стоянке было холодно, и руки начали подрагивать, но скорее от опаляющего душу ужаса. Обняла себя за плечи и посмотрела на глянцево-чёрный внедорожник, прикусив губу. Даже вид автомобиля вызывал во мне страх. Слишком дорогой и безупречный, такой же, как и его владелец.

Задумавшись о том, как я могла быть такой беспечной, лишь в последний момент услышала шаги за спиной.

Тут же оглянулась и почувствовала, как внутри все задрожало: мужчина был не один, он приблизился к своему транспорту вместе с обворожительной блондинкой.

— Глеб, простите, но мне срочно нужно с вами поговорить, — выпалила, не давая себе шанса передумать, — наедине, пожалуйста.

Мужчина пожал плечами и, указав мне ладонью в сторону, пошел следом за мной.

— Я беременна, — шепотом произнесла, опасаясь, что ещё пара секунд — и моя решимость окончательно растает.

— Поздравляю. А я при чём? — нахмурился мужчина и серьезно на меня посмотрел.

— Вы… Ты же знаешь… Есть вариант, что тогда… — Я облизала губы и отвела взгляд. У меня не хватило сил произнести это вслух. — Я решила, что ты должен знать. Безопасный тест на определение отцовства очень дорогой, и мне он без надобности. Но если ты все же решишь, то уже можно, — посмотрела на мужчину и, сглотнув, закончила свою речь, окончательно теряя внутренние силы от перенапряжения: — Срок позволяет. Извини, что отвлекла, — кивнула в сторону блондинки и поспешила к лифтам, лишь бы быстрее скрыться от тяжелых взглядов Глеба и его спутницы.

Оказавшись в кабине, я поняла, как по-глупому все это вышло. Его слова: “А я при чем?” — эхом звенели в моей голове. Господи, а вдруг он и правда меня не узнал? А я несла какую-то ахинею, не сумев связать и пары слов. Надо было заранее заготовить речь. Только вот я была уверена, что хоть заучи я ее до того состояния, что слова отлетали бы от зубов, я бы все равно их забыла, встретившись с внимательным взглядом Глеба.

Он был совсем другим. И его взгляд, и сам мужчина.

Домой добралась в каком-то полубессознательном состоянии, как механическая кукла. Все видела, все понимала, но ощущение реальности происходящего отсутствовало напрочь.

— Ну как? — с волнением спросила Карина, держа на руках Маришу. Я, не разуваясь, прошла в комнату и упала в кресло.

— Даже слов подобрать не могу, Карин, чтобы описать…

— Все было настолько плохо?

— Мне кажется, он меня не узнал, — выдохнула и зажмурилась, лишь бы забыть слова, которые словно на репите крутились в моей голове раз за разом.

— Ну, оно и неудивительно, — усмехнулась Карина и беззлобно меня поддела: — Ты бы хоть накрасилась.

— Не преувеличивай, Кариш.

— Ладно-ладно. Все, давай успокаивайся и иди мой руки. Вот морковочка вся извелась, к маме на ручки хочет.

Я приоткрыла глаза и усмехнулась: доча внимательно за мной наблюдала и словно подбадривала своим взглядом. Я разулась, подняла босоножки и пошла в коридор, по пути чмокнув свою девочку в сладкую щечку.

— Лесь, а что ты ему в итоге сказала? Номер оставила или что?

Обувь выпала из рук, а я рассмеялась, словно ненормальная. Казалось бы, ну куда еще хуже? Но моя глупость превзошла все возможные границы.

— Ка-кариш, — сквозь смех я попробовала объясниться, — а я… Я ничего ему не сказала.

Позже, когда глупый смех прошел, я проводила подругу, покормила и искупала Маришу, уложила ее спать и легла рядом с ней. Мне не хотелось подниматься с дивана, вставать и идти вышивать, делать что-либо.

Мне хотелось закрыть глаза и просто расплакаться оттого, что все мои усилия насмарку. Груз неопределенности и понимание, что я все же должна поставить Глеба в известность, давили на меня. И я так надеялась, что хоть одной проблемой станет меньше. Но нет же. Только зря переволновалась.

Положила ладони на свой маленький животик и расслабилась. Вот таким странным образом и сбываются детские мечты. Когда мы жили вдвоем с бабушкой, я мечтала о большой семье, смотрела на подругу и ее сестру и все время как мантру повторяла, что у моих детей тоже будут братья и сестры. Доповторялась.

Так и уснула — в домашней одежде, неукрытая и с ладонями на животе, а Мариша впервые за долгое время проспала до пяти утра, словно специально давая мне отдохнуть. Она быстро насытилась и заснула опять, а я нехотя поднялась с заправленного дивана, разгладила покрывало и поплелась в ванную.

К приходу Карины я вышила брошь цветочком, она была несложной, а потому я справилась с ней достаточно быстро.

— Сегодня у нас пшеничная кашка, — дала указание подруге, обуваясь, — где лежит, ты знаешь.

Выпрямилась и поцеловала ее в щеку. Выбежала из подъезда, надевая солнцезащитные очки, и словно в невидимую стену врезалась.

Если знакомую машину можно было принять за всего лишь похожую, то уж мужчину, стоящего рядом с ней, невозможно было спутать с кем-либо другим.

Сегодня он выглядел значительно проще, на нем не было вчерашнего костюма. Потертые светлые джинсы и в тон им голубая футболка; загорелые мускулистые руки были сложены на груди, а взгляд спрятан за солнцезащитными очками с коричневыми стеклами, удивительным образом сочетающимися с цветом волос мужчины, которые на солнце отливали медью.

Я встала как вкопанная, больше всего на свете желая вернуться обратно. Спрятаться в своем укрытии и засесть в подъезде до последнего. Даже слегка качнулась на пятках, словно приготовилась к низкому старту, и лишь потом опомнилась. Сделала несмелый шаг в сторону мужчины, затем еще один и еще.

Глеб кивнул мне и, полуобернувшись, приоткрыл дверь пассажирского сиденья:

— Садись, поговорим, — спокойно сказал он, тогда как у меня зуб на зуб не попадал от волнения.

— П-прости, — слабо промямлила и тут же, мысленно обругав себя, сжала кулаки, призывая себя к спокойствию, — но у меня запись на УЗИ, и я боюсь опоздать.

Руки мужчины напряглись, мышцы словно одеревенели — это было хорошо заметно по его широким плечам, но лицо Глеба по-прежнему не выражало ничего лишнего. Еще и эти чертовы очки, за которыми не было видно его взгляда.

— Садись, — повторил он уже более настойчиво, все еще держа дверь распахнутой, — разберемся.

Я слабо кивнула и все же села в машину, всем своим естеством надеясь, что ничего плохого за этим не последует.

Ведь что он может мне сделать? И вообще, почему я так сильно его боялась? Да, я виновата. Но, в конце концов, не я одна.

Сжала ладонями колени и начала считать про себя до пяти, пытаясь успокоиться. Вавилов захлопнул дверцу машины, словно закрывая меня в клетке, и сердце пропустило удар.