Время прощает нам всё…

Вероника Жданова

Моим мальчишкам. Небольшой сборник эссе, посвященный близким и не очень людям, так или иначе оставившим след в моей памяти.

Дядя Женя — паук

Мне сообщили, что умер Валькин отец. И я не поняла, кто же это. Валька — моя кузина. Но ее отец??? И тут мне стало стыдно, аж жаром обдало. Да это же наш дядя Женя-паук. Как личность для всей родни он умер давно. В тот день, когда вывел Деда нашего из себя так, что тот кричал свое самое страшное ругательство «Стыд-и-срам! Стыд-и-срам!» и запретил даже являться ему на глаза. Он так и прожил свою жизнь под именем Женька. А мы, дети, называли его за глаза пауком. Для Вальки он был лучшим отцом в мире, потому что возвращаясь из дальних рейсов, в подпитии, постоянно совал ей в карман мятые трехрублевки. Потому что засыпал за занавеской и совершенно не мешал нашему веселью в крошечной однокомнатной квартирке с вечно распахнутыми окнами. Был такой в квартире уголок на тот случай, когда он становился бесполезной «вещью» и впадал в «летаргию». Он был маленького роста, тщедушный, с длинными руками. Большая голова крепилась сразу к маленькому телу, а не долеченный с детства рахит лишал возможности застегнуться сразу на все пуговицы. Одним словом — паук. Плоское, как блин, землистое лицо украшал бесформенный ярко красный нос. И мы знали, что именно так и выглядят пьяницы, потому что он был похож сразу на всех персонажей «Фитиля» и «Крокодила». В детстве моего двоюродного брата пугали тем, что если будет плохо учиться, то станет «шóфером», как дядя Женя. Наша Баба по сей день твердо убеждена в том, что если «шóфер», то дурак. И с подозрением относится к тому, что я вожу машину. Но дядя Женя пил не всегда. У него был звездный час, когда он работал дальнобойщиком от «Совтрансавто» и выезжал за рубеж. Но потом напился раз-другой и его выгнали. Тогда наш всемогущий Дед устроил его на междугородние рейсы и он важно катил на сверкающем «Икарусе» по маршрутам «Рига-Брест» и «Брест-Киев», и даже был такой чудесный рейс, как «Брест-Москва». Вывешиваясь из окна своей квартирки на первом этаже Валька взахлеб рассказывала нам о том, как папа возьмет ее с собой в такое путешествие и мы все видели почти что наяву въезжающий на Красную площадь сверкающий «Икарус» дяди Жени-паука. Он привозил из всех поездок необычные вещи — первый цветной телевизор, первые кружевные колготы, первые польские тени изумрудного цвета. Все завидовали Вальке. Ее отец привозил ей все, что только захочешь. И вот однажды все рухнуло. Дядя Женя отправился в рейс с перепоя. Отъехав 20 км от города, он остановил свой автобус и вышел. Через десять минут на улицу потянулись и пассажиры, покурить, подышать. Через тридцать стали спрашивать друг друга, куда же подевался водитель. Через сорок — опаздывающий на самолет в Минске пассажир пошел на поиски водителя. Дядя Женя мирно спал в кустах, и разбудить его было невозможно. Ну, об этом знали все ребята с Валькиного двора. Сколько шумовых и других экспериментов было поставлено над дядей Женей во время его «летаргического»сна за занавеской. И тогда все тот же нервный пассажир показал всем свое водительское удостоверение, сел за руль и повез всех желающих дальше. Какое ж счастливое тогда было время!!!! И как сложно, оказывается, живем мы сейчас. За 15 часов пути до Риги их не остановил ни один пост ГАИ. Ни один пассажир не взроптал и не закатил скандал. А то! Билет до Риги стоил тогда 5.20 и купить его можно было только по заказу и за неделю! Доехав до аэропорта, нервный пассажир передал руль другому и тот погнал автобус к своему городу. Вот так, сменяя друг друга за рулем, пересекая границы республик, люди добрались до Риги. Сдали деньги, билеты, личные вещи водителя на автовокзале и разошлись по домам. Дядю Женю искала вся милиция, потому что жизнь была без сотовых телефонов, а то, что им прокричали в трубку межгорода из АТП Риги, смахивало на страшный детектив с трупами и угоном. Но найти дядю Женю не значило разбудить. После запоев он мог проспать несколько суток. И участковый просидел еще несколько часов рядом с ним, дожидаясь прояснения разума. Сообщили Деду и начался «стыд — и-срам». Потом Дед сменил гнев на милость и, поразмыслив, решил позаботиться о нем еще раз. И новая работа дяди Жени-паука тоже была чудесной. Он возил фрукты и овощи на консервный завод. У Вальки в доме ящиками стояли банки с грибной солянкой и малиновым джемом, лотки свежей клубники сменялись корзинами с вишней. Осенью в маленькой прихожей громоздились кочаны капусты и мешки с яблоками. И все это варилось, солилось, сушилось, мариновалось и просто раздавалось, съедалось, выбрасывалось….

Валька выросла и чем-то стала напоминать отца рахитичной, слабенькой грудью и отсутствием шеи. Но никак не отсутствием воли. Дом стал полной чашей, квартира — четырехкомнатной, связи и, как следствие, возможности фантастическими. В новой огромной Валькиной квартире у дяди Жени была своя комната. Там он по прежнему впадал в «летаргию» после запоя раскинув руки-ноги на кровати, вверх паучьим брюшком, сопя карикатурным носом. У Вальки появилась семья, ребенок, новые заботы. Времена легкие сменяли времена тяжелые и наоборот. Во время моих редких приездов я иногда натыкалась в зале или кухне на серый комок чего-то отдаленно напоминающего человека с неизменным красным носом и каждый раз вздрагивала от неожиданности услышав знакомый голос: « Ну что, приехала! Как жизнь?» Валька стыдилась своего отца и тут же выталкивала его в другую комнату, как когда-то за занавеску. Потом мы и вовсе перестали его видеть и постепенно все забыли о нем. А он, оказывается, еще долго болел и уже не пил, баловал внучку и отдавал всю пенсию в семью. Дочка приглашала к нему хороших врачей и покупала лучшие лекарства. Досматривала как маленького ребенка и закатила шикарные похороны. И первый раз назвала его папой, когда ему это было уже безразлично.

Наш дядя Женя — паук…