Плата за красоту

Вера и Марина Воробей

Молодой учитель физкультуры, по прозвищу Лапушка, стал вдруг получать записки с признаниями в любви. Поскольку во все времена старшеклассницы влюблялись в учителей, он сначала не придал этим запискам особого значения. Но когда молоденькая математичка Ирина Борисовна, с которой у Лапушки начался роман, получила посылку с дохлой мышью и угрозами, ему стало ясно, что необходимо принимать срочные меры.

2

Раиса Андреевна Дондурей вошла в бурлящую на все голоса школу и, как всегда, решительным шагом направилась к лестнице. Занимая должность завуча, она имела возможность вешать верхнюю одежду не вместе со всеми учителями, в маленькой клетушке в канцелярии, а в своем кабинете, отгороженном тонкой перегородкой от основного помещения учительской. И только Раиса Андреевна сделала несколько шагов, здороваясь с притихшими учениками, как из-под лестницы раздался сильный хлопок.

«Взрыв! Диверсия! Террористы!» — со скоростью звука пронеслось в голове Дондурей, и она со всех ног кинулась вниз. Оказалось, что она ошиблась. Это было ЧП местного значения: вокруг двоих оглушенных, но невредимых мальчишек рассеивалось облачко дыма с характерным едким запахом. В общем, аромат стоял еще тот. Раиса Андреевна быстро взяла себя в руки.

— А-а-а, так я и знала! Барсуков и Мордвинов. Пятый «Б», — уличила провинившихся учеников Дондурей, стараясь не вдыхать в себя запах серы. — Ваша работа?

Врать и изворачиваться не имело смысла. Мальчишки виновато потупились:

— Наша.

И тут Дондурей заметила, что Леша Барсуков упорно продолжает держать правую руку за спиной.

— Так, хорошо, что не стали отпираться. Сэкономили нам всем время. Ну давай, что там у тебя, Барсуков? — потребовала она, не обращая внимания на собравшихся любопытных.

— Где? — насупился парень.

— Ну, ты из себя дурачка-то не строй, — подстегнула Дондурей почти весело. — Что у тебя за спиной в руке, то и давай.

— А-а-а… Это? — Леша неохотно протянул странный предмет завучу. — Нате.

— Да не «нате». — На миг завуч задумалась, как же правильно сказать, но быстро вышла из положения: — Не «нате», а «возьмите, Раиса Андреевна».

— Ну, возьмите, — поправился Барсуков, а Мордвинов шумно вытер нос ребром ладони.

Дондурей не стала его воспитывать, напоминать, что для этих целей существует носовой платок. Она заинтересовалась предметом, попавшим ей в руки. Такого она еще не видела за всю свою пятнадцатилетнюю педагогическую деятельность. Согнутая у основания трубка, гвоздь в виде буквы «Г» и тугая резинка.

— Что это такое? — строго спросила она у ребят и, заметив, что вокруг слишком много ушей, повысила голос: — Так, расходитесь, расходитесь! Вам что, заняться нечем? Идите готовьтесь к уроку. Звонок через пять минут.

Не хватало еще это изобретение на всю школу рекламировать.

— Так что это такое? — напомнила Раиса Андреевна, когда в коридоре первого этажа они остались одни.

— Пугач, — тяжело вздохнув, объяснил Барсуков.

Это слово Дондурей ничего не говорило, но она решила не вдаваться в подробности. И так ясно, что с помощью этого пугача ребята и устроили переполох.

— Я его конфискую. Вы можете отправляться в класс, а завтра утром я жду ваших родителей в школе. И не думайте, что я забуду об этом. Если родители не придут, сама лично удалю вас с уроков. Понятно?

— Понятно, — промычали ребята.

А Раиса Андреевна направилась прямиком к директору. Внутри у нее бушевал вулкан и грозил излиться на голову Федора Степановича. «В школе не дисциплина, а черт-те что, а ему хоть бы хны, — распалялась она. — Достанет свой электронный барометр и меряет давление». И хотя Раиса Андреевна чувствовала несправедливость собственных обвинений, признаваться в этом даже себе не хотелось. Так было удобнее жить, думая, что ты всегда права. И поступать в согласии с собой.

— У себя? — бросила она молоденькой секретарше Ниночке, сменившей на посту опытную и преданную Полину Анатольевну.

Ниночка не успела утвердительно качнуть кудряшками, а Дондурей уже распахивала дверь директорского кабинета. Недавно она сидела в этом кресле, замещая болевшего Федора Степановича. В начале этой четверти пришлось переселяться. Надолго или нет — это дело будущего.

Директор был не один. Напротив него за столом сидели преподаватель истории Кахобер Иванович Калмахелидзе и физрук Игорь Вячеславович Юдин.

— Доброе утро, — проговорил с мягким грузинским акцентом Кахобер Иванович, шевеля пышными седоватыми усами, и как воспитанный мужчина в присутствии дамы тут же поднялся на ноги.

Встали и остальные. Точнее сказать, Федор Степанович приподнялся, а молодой спортивный физрук легко вскочил с кресла. Дондурей, как и все в школе, за глаза называла его Лапушкой, но сейчас ей было не до церемоний.

— Для кого как, — саркастически заметила Раиса Андреевна, усаживаясь в свободное кресло и выкладывая на стол металлическую трубку, наделавшую столько шума в школе и чуть не доведшую ее до обморока. — Вот, полюбуйтесь, Федор Степанович, что я только что отобрала у ребят из пятого «Б». Пугач. Только что на первом этаже они этим пугачом чуть пожар не устроили.

— Ну-ка, ну-ка… — оживился Игорь Вячеславович и потянулся за железкой. — Классная вещь! — восхищенно выдохнул он и, налюбовавшись вдоволь, передал пугач Кахоберу Ивановичу.

Пока тот его рассматривал, а потом передавал для изучения директору, Лапушка пустился в приятные воспоминания:

— Эх, было дело, как сейчас помню. Однажды я притащил такой же пугач в школу. Стал его заряжать на уроке математики, чтобы показать дружку технику, а резинка сорвалась — и как этот пугач грохнет на весь класс. Вреда, конечно, для здоровья никакого, но эффект был что надо!… — Лапушка мечтательно закатил свои синие, безбрежные глаза к потолку.

— Верно! Бьет так, что уши закладывает. А казалось бы, — подхватил директор с мальчишеским азартом, — ну что здесь особенного? Забиваешь спичечную серу в трубку, и от удара гвоздем она взрывается. Вот тебе и все научное изобретение.

Почему-то Дондурей не сомневалась в подобной реакции. Мужчины — они ведь как дети: получили игрушку и радуются, а проблемы за них должен решать слабый пол.

— Ну, принцип действия этого пугача теперь мне понятен, — сказала Раиса Андреевна, с нескрываемым упреком глядя на директора. — Но хочу напомнить вам, Федор Степанович, что ребята из пятого «Б» могли бы сорвать урок точно так же, как это сделал Игорь Вячеславович в своем недалеком прошлом, или нечаянно повредить себе лицо. А дурной пример, как вы знаете, заразителен. В общем, я посчитала необходимым вызвать родителей Барсукова и Мордвинова в школу.

— Да, это вы правильно сделали, — смутился Федор Степанович.

Конфликтов он не любил и всеми силами старался их избегать. Но когда решался принципиальный вопрос, этого человека словно подменяли. Он становился непробиваемым, как скала. Сейчас, судя по мягкой реакции, вопрос тянул на троечку.

— Федор Степанович, если я вам больше не нужен, я, пожалуй, пойду. — Лапушка поднялся.

Видно, замечание Раисы Андреевны задело его за живое.

— Да, конечно, идите, Игорь Вячеславович, — разрешил директор, неохотно расставаясь с пугачом.

Что Лапушка здесь делал, Раиса Андреевна так и не поняла, но получила ответ на этот вопрос чуть позже. Как только за физруком захлопнулась дверь, завуч решила поставить вопрос ребром:

— Простите великодушно, Федор Степанович, но мне кажется, что пора принять какое-то решение относительно классного руководства в пятом «Б». Надо полагать, на возвращение Марии Антоновны нам рассчитывать не приходится.

— Это точно, — согласился Федор Степанович с молчаливого одобрения Кахобера Ивановича.

В школе всегда хватает проблем. Одной из них стало увольнение по собственному желанию молодой преподавательницы французского языка. Мария Антоновна не так давно вышла замуж и уехала в Голландию, где у ее мужа был бизнес. Пришлось в разгар учебного процесса искать ей срочную замену, да и вопрос с классным руководством в беспокойном пятом «Б» пока оставался открытым. Никто из учителей с опытом не хотел брать на себя дополнительную нагрузку за те копейки, что им доплачивали.

Но каково же было удивление Дондурей, когда она услышала:

— А мы как раз этим вопросом и занимались перед вашим приходом, Раиса Андреевна. И кажется, нашли нужное решение.

— Хм! — Раиса Андреевна скептически приподняла нарисованные брови. — И что же это за решение?

— Да вот… — заговорил Кахобер Иванович, который, как успела понять Дондурей за полгода пребывания в стенах этой школы, всегда руководствовался принципом, что «слово — серебро, а молчание — золото». — Федор Степанович по старой дружбе уговорил меня взять пятый «Б» под свое крыло.

— То есть вы хотите сказать, что вы теперь будете классным руководителем в пятом «Б»? — уточнила завуч, не веря, что такое возможно: с ней не сочли даже нужным предварительно посоветоваться.

— Похоже, что так, — ответил ничего не подозревающий историк.

— Это, конечно, замечательно, — растерянно произнесла Раиса Андреевна, — но как же ваш великолепный десятый «Б»?

— Вот в этом-то и вся загвоздка, — вступил в разговор директор. — Я предложил Игорю Вячеславовичу взять десятый «Б», но он наотрез отказался. Сказал, что у него не настолько крепкая нервная система и вообще таланта не хватит. До ультиматума дошло — либо мы эту тему закрываем, либо он тоже скоропалительно женится и уходит из школы. И довод привел убедительный: мол, на ту зарплату, что он получает, еще можно прожить одному, но никак нельзя достойно содержать семью. — Федор Степанович шутливо развел руками. — Пришлось принять условия Игоря Вячеславовича. Не мог же я потерять перспективного преподавателя!

— Ну, женитьба бы ему только на пользу пошла, — не удержалась от комментария Раиса Андреевна.

— Возможно, — согласился директор, — но тут уж вольному воля, а спасенному рай. — Выдав эту сомнительную сентенцию, Федор Степанович заговорщически переглянулся с Кахобером Ивановичем и бойко продолжил: — Хорошо, что у меня в запасе есть еще одна кандидатура. Думаю, на этот раз осечки не будет.

Это переглядывание отозвалось в душе Дондурей смутным предчувствием чего-то недоброго.

— И кто же это? — осторожно спросила она.

Федор Степанович не замедлил с ответом:

— Ирина Борисовна Колганова.

«Да, чем дальше, тем интереснее, — подумала Раиса Андреевна. — Хорошо, хоть у Лапушки хватило ума отказаться от предложения директора. Старшеклассницы и так прохода ему не дают. Не хватает только внеплановых мероприятий с его участием. А Ирина Борисовна как классный руководитель в десятом «Б» — это, пожалуй, пикантный поворот».

Дело в том, что в первой четверти, во время болезни Федора Степановича, между десятым «Б» и Клавдией Петровной Санаевой, опытным преподавателем математики, возник конфликт. Раиса Андреевна сразу заняла принципиальную позицию и поддержала сторону педагога. Она, как и Санаева, была за жесткую дисциплину и высокую работоспособность, а о какой работоспособности может идти речь, если на уроках после лета царит фривольная обстановка, по классу гуляют записочки, волной прокатываются разговоры, а Волков с Малышевой под партой держатся за ручки, вместо того чтобы решать уравнения. Клавдия Петровна не выдержала, удалила парочку из класса, а для остальных устроила самостоятельную по новой теме. Результат оказался вполне предсказуемым: тройка едет и двойкой погоняет. Вот ребята и взбесились.

Несмотря на все ухищрения Раисы Андреевны, конфликт уладить не удавалось. Более того, десятый «Б» выдвинул ультиматум, вот как только что Лапушка директору. Условия были такие: либо вы заменяете нам преподавателя, с которым мы не находим общий язык, либо мы продолжаем бастовать. Пришлось Раисе Андреевне пойти на компромисс, чтобы не усугублять ситуацию и не доводить дело до окружного методического центра. Они с Клавдией Петровной посовещались за чашечкой чая и представили все в таком свете: что сама Санаева отказалась вести уроки в десятом «Б», как ни уговаривала ее Раиса Андреевна изменить свое решение. Прием не новый, но действенный. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. А математику в классе стала вести молоденькая Ирина Борисовна. Поскольку десятый «Б» ее хотел, он ее и получил. Но захочет ли он ее в качестве нового классного руководителя — это еще вопрос. Ведь с Кахобером Ивановичем ребят связывали долгие годы дружбы и неразрывные нити доверия.

— А вы уверены, что Ирина Борисовна справится? У нее же нет никакого опыта в этой области, — участливо поинтересовалась Раиса Андреевна, старательно скрывая неприязнь к молодой математичке.

Да, она невзлюбила ее с первой минуты почти так же сильно, как и Сергея Белова из того же десятого «Б». Словом, все, что было связано с этим сложным, но дружным классом, вызывало у Раисы Андреевны стойкую неприязнь. Ведь она не привыкла к компромиссам. От них попахивало поражением.

— Думаю, что Ирине Борисовне эта задача по силам. — Федор Степанович провел пятерней по пшеничным волосам, словно хотел причесать мысли. На самом деле он всегда так делал, когда волновался. — Ну и мы все ей поможем. В конце концов, не боги горшки обжигают.

— Безусловно, — поддержал Кахобер Иванович. — Я опытом поделюсь, подскажу, посоветую. В общем, на меня она всегда может рассчитывать. Кроме того, у Ирины Борисовны сложились доверительные отношения с моими ребятами, а это уже большой плюс, — весомо заметил историк и, улыбаясь в усы, напомнил директору: — Но вначале нужно заручиться согласием самой Ирины Борисовны.

— И верно! — Федор Степанович стукнул себя по лбу: — Нина Владимировна, зайдите ко мне, пожалуйста!

Через секунду в приоткрытую щель заглянула секретарша Ниночка.

— Пригласите ко мне Ирину Борисовну. Пусть зайдет прямо сейчас, если сможет.

— А если не сможет? — уточнила дотошная Ниночка.

— Тогда передайте ей, что я хочу с ней поговорить на большой перемене.

Больше Раисе Андреевне в кабинете директора делать было нечего. Правда, у нее были вопросы, и много. Например, утвердят ли Ирину Борисовну в округе? Сомнительная кандидатура без опыта, а тут почти выпускной класс. Или кто из двоих учеников школы отправится на зимние каникулы в Англию по обмену и какие две семьи удостоятся чести принимать у себя английских детишек? Нужно ли будет в этом году организовывать зимний лагерь в школе, ведь теперь вся страна благодаря «думскому уму» полмесяца гуляет? А льготные талоны на питание на следующий месяц для малоимущих семей? Кто их будет выбивать в округе? Опять она…

Но Раиса Андреевна решила, что ей еще представится возможность поговорить обо всем этом с директором, так сказать, с глазу на глаз. Сейчас момент для этого неподходящий.

— Ну, Бог вам в помощь, Федор Степанович, — бодро сказала она, поднялась и направилась к двери.

Федор Степанович ее не задерживал.