Боря + Лена = Л…

Вера и Марина Воробей, 2003

Борька Шустов, идейный вдохновитель общества женоненавистников, неожиданно для себя влюбился в Лену Серову. С некоторых пор мысли об этой светловолосой, голубоглазой девушке, пришедшей в их класс три года назад и державшейся особняком, не давали ему покоя. Он поняти не имел, как к ней подступиться. А тут еще Максим Ёлкин, давнишний воздыхатель Лизы Кукушкиной, тоже вдруг стал западать на Лену. И Шустов понял, что действовать нужно решительно.

3

— Лен, а нарисуй моей Ритке новое платье.

Старая швейная машинка «Радом» замедлила ход: раньше поляки умели делать, двадцать лет этой машинке, а бегает как новая, при должном уходе, разумеется.

— Мне некогда, Кать. Давай завтра, у меня что-то пройма сборит, — огорченно отозвалась Лена. — Сама знаешь, у Нины Васильевны день рождения, она платье ждет.

— У моей Риты тоже день рождения, — схитрила Катька. — Что же получается, у соседки будет наряд к празднику, а у моей любимой куклы нет?

Машинка остановилась. Лена подняла голову от шитья. На нее смотрели самые доверчивые глаза в мире, но и самые хитрые. Катька была похожа на отца. Лена на маму. У Катьки были темно-каштановые волосы, заплетенные в косы, и карие глаза. Их редко принимали за сестер, но это не мешало Ленке горячо любить младшую сестру. Та хорошо училась, несмотря на свою неусидчивость. И память у нее была отличная. Прочитает один раз параграф — и шпарит как по писаному. Ленке, в отличие от сестренки, приходилось трудиться над уроками, чтобы средненько учиться.

— Лен! — напомнила Катька елейным голоском.

— Ладно, — сдалась Ленка. — Тащи сюда куклу.

— Ура!..

— Тихо! — цыкнула на нее Ленка. — Забыла, бабушка спит?

— Забыла, — шепотом откликнулась Катька, прикрыв рот рукой, а потом соскочила со стула и отправилась в комнату за своим богатством.

Рита у Катьки была особенной. Года три назад Лена нарисовала сестре собственную куклу, чтобы та тайком не брала ее любимую Вику. Откуда у Лены взялось это увлечение — рисовать бумажные куклы и одежду к ним? Кто знает. Она помнила только то, что моделировать и превращать свои замыслы в реальность на бумаге она стала едва ли не раньше, чем научилась читать. Вскоре ее игра «наряжать» превратилась в болезнь. Лена дня не могла прожить без фантазий. Чем новеньким порадовать свою Вику, когда та пойдет в кино, или в школу, или к подруге в гости? Ленка и свою подругу Наташку заразила этой болезнью. Они часами просиживали за столом, изобретая новые наряды для своих бумажных кукол. Позже, когда подруги повзрослели, у их бумажных Барби, конечно же, появились свои Кены. Лена нарисовала. Изменилась ситуация, изменились туалеты и игры. Теперь девчонки все чаще закрывали дверь. Когда появлялась свободная минутка, они разыгрывали любовную романтическую историю со своими куклами, беря на себя по очереди роль Кена и Барби. А примерно год назад Наталья сказала: «Все! Хватит дурью маяться. Мне это больше не интересно!» — подразумевая, что пора повзрослеть и самим романы с какими-нибудь Кенами завести.

Лена тогда (не без тайного огорчения) убрала свою Вику и ее друга со всем их гардеробом в коробку и припрятала до лучших времен. Скоро, похоже, это наследство Катьке отойдет. Она уже о мальчишках разговор изредка заводит.

— Вот! — Катька выложила на стол коробку из-под «Ассорти» с розами, где хранилось ее богатство, и цветные карандаши.

Ленка, как всегда, расстроилась, взглянув на набор карандашей в три яруса и тридцать шесть цветов. Некоторые карандаши, вернее, не некоторые, а самые ходовые и красивые цвета после года пользования ими больше походили на огрызки, чем на карандаши. Но где теперь купишь такие красивые оттенки и такой необычный набор? А если они где-то и продаются, так, наверное, бешеных денег стоят. Ничего, и этими еще вполне можно порисовать, всего лишь нужно надеть колпачки от ручек на огрызки, чтобы удобнее было держать в руках.

— Ну, что тебе рисовать?

— Платье. Ей же восемь лет исполняется, — сообщила Катька и добавила: — И подарок.

— Мишку, что ли, плюшевого?

— Ага, как у Сафроновой, — согласилась Катька, улыбаясь. — А еще, Лен, ты ей брюки новые нарисуй, нет, лучше джинсы клеш с вышивкой.

— Ладно. А к ним свитер новый нужен, на улице еще холодно, — загорелась Ленка, обводя контур куклы.

В ее голове уже рождался замысел очередного бумажного шедевра.

А час спустя к ней на кухню заглянула довольная Катька.

— Лен, тебя какой-то парень по телефону домогается. Сказал, что одноклассник.

Щеки у Лены вспыхнули.

— Так уж и домогается, — проворчала она, однако быстро вскочила и побежала в комнату. Катька припустилась за ней.

— Да… — Голос Лены слегка дрогнул.

— Лен, это я.

— Да, — снова осторожно сказала Лена, услышав голос Борьки. Впрочем, сердце и без того подсказывало ей, что звонит именно он. — Что-то случилось?

— Нет. Ничего не случилось… плохого, — добавил он в конце.

— А зачем ты звонишь? — спросила Лена и краем глаза заметила любопытную Варвару с бумажной куклой в руках.

Вот хитрюга — подслушивает! Она отвернулась к стенке и зажала трубку рукой. Не то чтобы Лену потряс этот звонок, нет, конечно. Борька ей и раньше звонил. Например, когда задание забывал записать или нужно было предупредить, что собрание перенесли. Но чтобы так, без дела, тем более они расстались несколько часов назад.

— Сам не знаю, — ответил Борька, шумно вздохнул и вдруг сказал: — Нет, вру, знаю. Просто захотелось услышать твой голос.

Тут у Лены подкосились ноги. Хорошо, что табуретка всегда была рядом с телефоном. Она опустилась на нее. Услышать ее голос!

«Ой! Мамочки! Что же это делается?!» — пронеслось в голове.

— Лен, ты еще здесь? — спросил Борька, встревоженный ее молчанием.

— Здесь, — отозвалась она, совершенно в этом не уверенная. Состояние было странное — космическое, прямо скажем, состояние: она вроде как сидела на табуретке, а на самом деле воспарила куда-то под небеса.

— А я испугался, что нас разъединили. Давай поболтаем?

— Давай. А о чем?

— Не знаю. О музыке. Тебе Эминем нравится?

— В общем-то, нравится, — увереннее сказала Лена.

— Хочешь его последний диск послушать?

— Конечно хочу!

У нее сидишника не было, но Наташка иногда давала свой послушать разные группы, чтобы Ленка не отставала от жизни. Сама Наталья колбасилась от попсы, однако и к рэпу относилась с уважением. А тут все же новый диск Эминема.

Они с Борькой проговорили минут сорок. О музыке, о школе, в общем, обо всем понемножку. Ленка поймала себя на том, что все время улыбается. Разговаривать с ним было легко. Кажется, он готов был говорить с ней всю ночь, Лена не возражала, если бы не бабуля. Та уже несколько раз мимо прошла, намекая, что пора и честь знать. И Борька словно почувствовал это.

— Наверное, поздно уже.

— Наверное.

— Будем прощаться?

— Давай, — неохотно согласилась она.

— Тогда спокойной ночи. Да, Лен, я тебе завтра диск принесу.

— Ладно. Ой! — выкрикнула Ленка, но в трубке уже послышались короткие гудки.

«Как же завтра? Ведь завтра суббота. Он, вероятно, перепутал, хотел сказать, в понедельник в школу, а вышло завтра», — подумала Лена.

Но она ошиблась.

Если Борька говорил завтра, значит, завтра — и ни минутой позже.

На следующий день ближе к часу в дверь позвонили.

«Кто бы это мог быть?» — переглянулась она с бабушкой и Катькой и пошла открывать. Звонок был незнакомый. Семеновна звонила отрывисто, по нескольку раз нажимая на кнопку. Катькины подружки словно азбуку Морзе отбивали. Наталья звонила один раз длинно, потом ждала и, если ей долго не открывали, повторяла звонок. А тут…

Лена посмотрела в глазок: на площадке стоял Борька. Она поспешно одернула спортивную рубашку поверх вельветовых брючек, провела расческой по волосам, досадуя, что под рукой нет губной помады, и только после этого открыла дверь.

— Привет! — Борька улыбался так широко, словно она пригласила его в гости и он ждет не дождется, когда же этот праздник состоится.

— Ты откуда мой номер квартиры узнал?

— Мои проблемы, — отмахнулся он от такого несущественного вопроса. — Вот. Я диск принес. Может, впустишь?

Тут и ба подключилась:

— Кто там, Алена?

— Это ко мне, одноклассник. Проходи, — пригласила Лена Борьку и отступила в глубь коридора.

Борьку трудно было смутить, он по жизни был как пуленепробиваемый жилет. Быстро освоившись в прихожей, он повесил свою канадскую куртку на крючок и стал расшнуровывать ботинки.

— У меня тапочек сорок пятого размера нет.

— У меня сорок второй, — охотно уточнил он. — Но ты можешь не беспокоиться из-за такой ерунды, я и в носках похожу, мне не привыкать. Дома я вообще босиком шлепаю.

«Еще бы, по теплым-то полам!» — подумала Лена. И еще она подумала, что теперь нужно что-то ба объяснять. Катька непременно прибежит. О! Уже тут как тут!

— Здрасте, я Катя. — Она протянула Борьке ладошку ребром, пальчики все один к одному сложенные. И где только научилась?!

— Здраво! — поздоровался Борька. Он всегда так здоровался с ровесниками и потряс ей руку. — Я Борька. А то, что тебя Катериной зовут, я, представь себе, знаю.

— Это ты вчера вечером звонил? — хитро прищурилась сестра.

— Ага, — не стал отпираться Борька.

Катька, удовлетворив свое любопытство, уступила место ба.

— Ба, это Боря. Мы с ним вместе учимся, в одном классе, — сказала Лена, чувствуя некоторую неловкость. К ней еще никогда не приходили в гости мальчики, а точнее сказать, не сваливались как снег на голову, без всякой подготовки. Кто знает, как ба к этому отнесется?

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Борька.

— Здравствуй, здравствуй, — сказала ему ба и посмотрела так, словно рентгеновскими лучами просветила. — Меня Ксенией Матвеевной величают. Запомнить не трудно.

— Я запомню, — пообещал Борька.

— Ба, мне Боря кассету принес послушать. Мы с ним в комнату пойдем посидим.

— Чего ж не посидеть, посидите, — разрешила ба.

Ленка взяла Борьку за руку и повела к себе. В комнате, едва закрылась дверь, она попыталась разъединить их пальцы, но ей это не сразу удалось, Борька отпустил ее неохотно. Его изучающий взгляд скользил по дешевым обоям, удобной, но старой мебели, ее письменному столу, на котором не было компьютера, как у многих ее одноклассников, взгляд задержался на постели, прикрытой простеньким покрывалом, а потом переместился на нее.

— Вот, значит, как ты живешь.

— Да, вот так я и живу, — сказала Лена с вызовом и скрестила руки на груди.

— Хорошо у тебя, — неожиданно признался Борька, — уютно. Знаешь, — его карие глаза тепло улыбнулись, — бабкину квартиру напоминает.

— А где твоя бабушка живет? — заинтересовалась Лена, позабыв о своих волнениях.

Она боялась показаться убогой вместе со своей комнатой, а оказалось, что Борьке здесь нравится и он вовсе не сноб, как она о нем думала.

— В Северодвинске. Есть такой городок на Беломоре. Отец ее сюда зовет, а она не едет. Сказала, что умирать будет в своей кровати.

— Умирать? — Ей стало не по себе.

— Нет, это она так образно выражается, — поспешил успокоить ее Борька. — Она у меня крепкая, на охоту ходит. Лыжные забеги такие устраивает, что мне ее не догнать.

— Тогда хорошо! — расслабленно улыбнулась Лена, страх в сердце мгновенно растаял. Просто боится она этого слова, за которым ничего, а может быть, наоборот, целая вечность. Кто знает? Но думать об этом не хочется, когда впереди целая жизнь. Лена тряхнула головой, избавляясь от неясного беспокойства, и спросила: — А ты часто бабушку видишь?

— Не очень. Собирался на эти каникулы к ней съездить, да мать настояла на море. А это твои родители? — Борька взял фотографию в рамке с книжной полки.

— Да.

— Красивая у тебя мама, — каким-то особенным голосом сказал Борька и вернул фотографию на место. — Ты на нее похожа.

— Все так говорят. Ну чем займемся?

Борька виновато улыбнулся:

— Ты не сердишься, что я вот так понахалке приперся?

— Теперь уже не сержусь. Ты, кажется, ба понравился.

— Так я же обаятельный! Ты присмотрись ко мне. — Он повернулся в профиль, чуть приподнял пальцем кончик своего носа и скосил глаза на нее. — Ну как? — Ленка не выдержала и расхохоталась. — А где у тебя плеер?

Ее смех мгновенно оборвался.

— Зачем он тебе?

— Хотел, чтобы ты песню одну послушала прямо сейчас.

— Он… он у Наташи. Это моя подружка. Она тоже на «горбушке» какой-то новый диск прикупила, в общем, я дала ей свой плеер на вечер, — вдохновенно врала Ленка, понимая, что иного пути нет.

— Как же она без плеера обходится?

«Тебе такое и представить трудно», — усмехнулась про себя Лена и, вспомнив, что Наталья ей недавно хвасталась, сказала:

— У нее старый сломался. Ей мама новый обещала купить, какой-то МП-3 с флешкой.

— Зашибись! — уважительно отозвался Борька.

А спустя полчаса к ним заглянула ба.

— Идите руки мыть. Обедать будем.

Она не спрашивала: хочет Боря обедать у них или нет, она просто ставила их перед фактом, но Боря, кстати, не собирался возражать. Он с удовольствием вымыл руки и сел за стол, когда его пригласили.

— У нас все по-простому, Боря, без всяких там дипломатических церемоний, — предупредила ба, наливая вчерашние щи в его тарелку. — Что есть на столе, то и ешь. Это вот щи. Вчера варила, а щи, Боря, на второй день всегда вкуснее, чем в первый.

Борька склонил голову над тарелкой, повел носом:

— Божественно пахнет.

— Что запах, ты вкус оцени.

Он схватил ломоть черного хлеба, и рука с ложкой замерла над тарелкой.

— А сметанки нет? — Он оглядел стол, на котором были хлеб, любимая селедка ба, сыр и вареная колбаса и еще салат с крабовыми палочками (это ба постаралась по случаю гостя).

— Нет. Купить забыли! — отрезала Ленка.

Борька смутился, скулы его порозовели.

Он зачерпнул щи, проглотил, а потом его ложка замелькала с такой скоростью, что у Ленки сложилось впечатление, что парня дома не кормят. По крайней мере горячим.

— Добавки хочешь? — спросила ба, улыбаясь. Ей всегда нравилось, когда у мужчин здоровый аппетит. — Давай еще половничек подолью.

— Нет, спасибо. Очень вкусно. Я таких щей никогда в жизни не ел, — счастливо вздохнул Борька, поглаживая себя по животу.

— Погоди! Ты еще моего пирога с рыбой не пробовал, — пообещала ба.

Тут Ленка окончательно поняла, что Борька каким-то непостижимым образом протоптал дорожку к бабушкиному сердцу. Один Бог ведает, как ему это удалось за такое короткое время.

Потом они пили чай с шоколадным зефиром, который ба где-то припрятывала для случая. А уже после чая Лена вышла проводить Борьку.

— Вот видишь, ничего страшного не случилось. — Борька чувствовал себя героем. — И бабушка у тебя нормальный чел! Чего ты так боялась?

— Ну да. Пришел, увидел, победил! Смотри не возгордись! — предупредила Лена.

— Лен, а давай завтра в кино пойдем? На «Матрицу-2»?

— А на какой сеанс?

— В семь. На «Баррикадную». Я билеты куплю. В шесть за тобой зайду. А?

— Хорошо, — улыбнулась Ленка.

— Тогда до завтра. — Борька пошел по тротуару, развернулся. — Я сегодня перед сном тебе позвоню. Можно?

— Что-то не припомню, чтобы ты вчера разрешение спрашивал, — шутливо ответила ему Лена.

— Виноват. Исправлюсь. Уже исправляюсь. — Борька приложил к груди руки в кожаных перчатках. Он шел, пятясь задом, как рак. — Так можно?

— Упадешь, дурачок!

— Можно? — не отступал он.

— Можно. Звони, только не позже половины одиннадцатого! — Лена махнула ему рукой на прощанье.

На ней были красивые варежки с рисунком. Их связала Ира Дмитриева в благодарность за то, что Лена к Новому году сшила ей платье для школьного бала.