Портрет прекрасной принцессы

Вера Чиркова, 2014

Можно ли обмануть упрямого дознавателя и судью Грега Диррейта, имеющего почетный статус королевского ока? Разумеется. Абсолютно так же, как и любого человека, обделенного магическими способностями. Но вот ускользнуть от ответа за этот обман не удастся никому: ни магам, ни сыскарям, ни самому королю.

Глава 5

Рамм явился только под утро, хмурый и осунувшийся. Едва отворилась дверь, я приоткрыл рот, чтоб упрекнуть друга за долгие сборы, но, рассмотрев в свете маленькой масляной лампадки его глаза, смолчал. Последнее дело — сыпать соль на раны, когда людям и без того тошно.

— Идем, — коротко бросил он, и я, пожав плечами, направился следом.

Каф радостно потерся о мою ладонь крупной башкой и помчался вперед, собирая на себя росу. Кроме него, никакого другого имущества при северянине не было, и я незамедлительно сделал из этого однозначный вывод. Стало быть, Рамму не удалось незаметно уйти от Нувины. Ну что ж, не всегда получается так, как загадано.

Тропа, по которой мы шли в этот раз, была более широкой и натоптанной, чем вчерашняя, и я внезапно сообразил, что это и есть путь, по которому уголь отправляется в дома жителей и на рынок в Елин. И привести он может только к одному месту — к дороге в город или в деревню. А я сейчас вовсе не горю желанием посещать такие оживленные места. Слишком недалеко я успел уйти от замка, и если Зие не удалось подольше держать в тайне факт моего бегства, то сейчас на всех дорогах, ведущих из королевства, должны стоять сыскари и маги.

— Рамм, а нам не опасно идти в сторону дороги? — спросил я спину северянина, впрочем особенно не надеясь на быстрый ответ.

— Там в ложке Нувина с повозкой ждет, — откликнулся он мгновенно, словно ждал этого вопроса.

Наталкивая меня своей поспешностью на нехорошие подозрения. Ох, чую, неспроста она встречает нас в стороне от дороги. Определенно решила, что ее загостившегося пациента собираются увести из королевства обманом. И я не я, если травница не попытается вывести меня на чистую, как она считает, воду. Значит, неплохо было бы заранее подготовиться и припомнить все подробности нашей короткой встречи. Память у меня, конечно, профессиональная, специально тренированная на запоминание любых мелочей, вот только слишком много времени прошло. А главное, событий и встреч.

Плохо, конечно, что на мне нет знака королевского ока, в прошлый раз, чтобы убедить травницу хранить тайну Рамма, пришлось показать ей золотую каплю. Теперь придется обходиться без вещественных доказательств.

Я поймал себя на том, что порой даже думаю терминами, позаимствованными у сыскарей, и едко хмыкнул. Не зря говорят: с кем поведешься, так тебе и надо.

Лошадь, тщательно выщипывающая молоденькую травку, выступила из сумерек как-то разом, еще миг назад вокруг были только темные пятна кустов — и вдруг один из них преобразовался в четкий четырехногий силуэт. А сразу за ним чуть более светлым выткалась женская фигура, в длинной юбке и наброшенной на плечи вязаной шали.

— Добра будь, хозяюшка, — сказал именно те слова, которыми приветствовал ее два года назад.

Я так хорошо их запомнил, потому что в нашу первую встречу Нувина схватилась за тяжелый ухват. Да и любой на ее месте схватился бы при виде вваливших в дом грязных и оборванных мужиков, еле стоящих на ногах. Вот и применил я тогда подаренный Клариссой прием, самым кротким тоном произнес самое миролюбивое приветствие.

— Добр будь и ты, — чуть помедлив, холодно отозвалась Нувина.

— Не вижу ухвата, которым ты меня обычно встречаешь, — усмехнулся я чуть ехидно, — или у тебя в этот раз приготовлено что-нибудь посерьезнее? Например, тот меч, что хранился в кладовой за ларем с мукой? Помнится, он был в довольно интересных ножнах, с выгравированным гербом лорда Гонтареса.

— Что ж ты ему не донес? Он небось щедро бы отблагодарил.

— Не имею привычки выдавать чужие тайны и ценю тех, кто верно хранит мои, — эту фразу я невольно сказал чуть резче, чем мог бы, но Нувина не обиделась.

— Грег, это все-таки ты. — Шагнув вперед, женщина на миг крепко прижала меня к груди.

— Это я, кто же еще. Вот только золотую капельку в этот раз показать тебе не могу, оставил на сохранение жене, — честно признался, рассматривая нерадостное лицо целительницы. — Но если захочешь, ты сможешь ее увидеть.

— Что ты этим хочешь сказать? — насторожилась травница.

— Зие рожать через два месяца. Мне будет спокойнее, если ты будешь сейчас рядом с ней. А она будет спокойнее, если получит от меня весточку.

Эта идея пришла мне в голову секунду назад и сразу так понравилась, что я решил во что бы то ни стало уговорить Нувину отправиться в мой замок. Когда она появится в Монтаеззи, ни у кого из сыскарей не появится ни малейшего сомнения, что это всего лишь мое объявление дошло до очередной кандидатки на место личной целительницы миледи. Разумеется, в серьезных случаях мою жену будут лечить лучшие лекари-маги из ковена, но ведь зачастую женщинам нужно не столько лечение, сколько внимание и мудрый совет. А лучше целительниц это не умеет делать никто.

— Отправляйся, Нуви, — пробормотал Рамм, старательно не глядя ей в глаза, — если дядя и правда во всем признался, мне нужно будет заняться делами. А без нас с Кафом тебе будет… страшно. Попроси, пусть Баргоз за домом присматривает, чтоб бродяги не шныряли.

— Извини, Рамм, — перебил я друга, устав слушать его виноватый лепет, — но вместе с собакой я тебя не возьму. Пусть Кафа заберет Нувина. Слишком он приметен, да и в дилижанс с огромным псом не возьмут. А своими ногами мы будем идти еще полмесяца. Поверь, мне тоже дорог Каф… но там ждут помощи люди.

— Он прав, — сочувствующе вздохнула Нувина, — Каф и вправду никогда не был среди чужих людей, невозможно представить… что он может вытворить.

Заметив, каким несчастным стало лицо северянина, женщина смолкла и умоляюще уставилась на меня, но чем я мог помочь другу? А переливать из пустого в порожнее как-то не хотелось.

Наконец лорд взял себя в руки. Опустился на корточки, обхватил лобастую собачью голову и что-то тихо зашептал в ухо довольного хозяйской лаской пса. Нувина, отвернувшись, вытирала концом шали глаза, а я разглядывал светлеющее небо и злился на себя за неудачную идею просить помощи у сентиментального северянина.

— Я могу довезти вас до Удичей, там у меня клиент с ошпаренной ногой. Вообще-то я езжу на перевязки в обед, но можно придумать любую причину, — задумчиво произнесла травница. — А оттуда рукой подать до перевала. Если очень нужно, могу и проводника найти. Должен мне один парнишка… не откажет.

— Мне нравится твое предложение, — сразу оценил я все выгоды этого плана, — только нужно бы спрятать меня. А вы будете изображать рассорившихся супругов… если в розыск пошлют эмпатов, они вам поверят.

На самом деле я хотел дать Рамму еще немного времени, чтобы хорошенько обдумал свое решение. Он не станет скромничать, а в открытую скажет все, что решит, в этом я не сомневался ни минуты, мы достаточно времени провели вместе, чтобы я до конца понял его характер.

Северянин молча влез в повозку и откинул сиденье задней скамейки. Под ним оказался довольно просторный ящик, при виде которого мое настроение ухудшилось еще сильнее. Что поделать, не люблю я таких ситуаций, просто не выношу. Однако выбирать не приходилось, вот и пришлось мне совершенно добровольно укладываться в пахнущий травами гроб и наблюдать, как захлопывается над головой крышка.

Потом повозку затрясло, наклонило в одну сторону, в другую… затем она резво запрыгала на ухабах проселочной дороги.

— Грег, как ты там? — участливо поинтересовался голос Нувины.

— Прекрасно, — саркастически усмехнулся я, — только не зовите меня больше Грегом.

— А как тогда? — озадачилась травница.

Откуда мне знать как? Если я никогда не был в Шладберне и не представляю, какие там распространены имена?

— Пусть Рамм придумает что-нибудь попроще. Такое, чтоб меня не принимали за лорда.

Через некоторое время, посовещавшись, мои спутники сообщили, что мне лучше именоваться Тимом, и я, поморщившись, чего, к счастью, никто увидеть не мог, согласился. Хотя и напоминало мне это имечко собачью кличку или даже кошачью, но раз в Шладберне так зовут людей, привередничать не стану. Да и то сказать, каких только имен я не примерил к себе за годы работы.

Повозку трясло неимоверно, но я нашел более-менее удобное положение и через какое-то время уснул. Разбудила меня остановка и громкие голоса, звучавшие рядом с повозкой.

— Кого ищут-то? — спрашивал чуть дребезжащий старческий голос, а молодой уверенный басок отвечал, явно гордясь собственной осведомленностью:

— Каторжника беглого. Говорят, страшен, как тать. Обросший весь, шутка ли, три месяца по лесам бегает.

— Так что ж он там ел, в лесах-то, зима ведь была!

— Дык кого ловил, того и ел! — снисходительно фыркнул молодой, и у меня похолодело в груди.

Как рьяно маги взялись за мою поимку! И какую историю для этого подходящую придумали! Ведь ничего хуже, чем натравить на меня простой люд, нельзя было даже представить. Теперь каждый, кто заметит незнакомца, сразу помчится доносить. Несколько золотых квадратиков, которые в таких случаях обязательно обещают в награду, никому не помешают. Разумеется, будет пойман не один десяток невиновных и выдана в премию куча денег, но кого это остановит? Шанс, что я окажусь среди пойманных, довольно велик, значит, стоит попробовать.

— Кто и откуда? — В строгом голосе, раздавшемся рядом с повозкой, прозвучали плохо скрытые усталость и раздражение.

— Как это кто? — очень искренне возмутилась Нувина. — Я травница здешняя, меня каждый знает! К больному тороплюсь! А это муж мой, Берран, для безопасности со мной ездит, говорят, милорд Гонтарис на охоту собирается!

— К вам никаких претензий, а у всех мужчин берем каплю крови. Преступник где-то добыл амулет личины, — терпеливо пояснил проверяющий, и я едва не зарычал от возмущения.

Разумеется, образец моей крови есть в центральном хранилище цитадели магов, но я никогда бы не подумал, что его можно использовать подобным образом. Хотя, что ни говори, придумано хитро: все подозрительные проверяются на месте и никуда тащить их не нужно. Интересно, сколько еще таких постов стоит на дороге и как они собирались ловить выдуманного каторжника, если бы я, приметив толпу, попытался обойти ее сторонкой?

Но сейчас интереснее другое, что мне делать, если сыскарь захочет обыскать коляску?

— Гармиш, там двоих поймали, пытались лесом пройти, — кричит кто-то запыхавшийся, и человек, задержавший коляску, бросил Нувине краткое:

— Проезжай.

Уф, повезло. Я мысленно поблагодарил всех богов разом, никогда нельзя знать наверняка, кто из них помог в трудную минуту.

— Сразу бы так, — раздраженно буркнула травница, и повозка резко дернулась с места.

Я сполна прочувствовал этот рывок собственными боками, но постарался стиснуть зубы и не выдать себя возмущенным вскриком.

Некоторое время мы тряслись молча, и я получил возможность еще раз обдумать и переоценить все, что недавно узнал. И вместе с пониманием обстановки пришло четкое чувство протеста. Мне очень не нравится происходящее, причем с каждым мигом все больше. Ведь если исходить из простой предпосылки, что ковен намерен спасать короля всеми силами, они должны, наоборот, собирать сейчас всех носящих звание королевского ока, сыскарей, магов и войска. И разрабатывать план по возвращению Торреля.

Разумеется, в таком случае у тех, кто его захватил, появится отличный повод для шантажа, но ведь и маги могут пообещать снести с лица земли столицу Шладберна, Кольдн, кажется.

Но на деле происходит нечто абсолютно противоположное. Вместо того чтоб спасать короля и коллег, ковен пытается не допустить моего визита в северную страну. Причем не стесняясь пользоваться сомнительными методами и не жалея средств. Что-то тут не так. Нет, решено. Как только мы остановимся, насяду на Рамма с вопросами. Недостаток информации может стать для меня губительным. И не только для меня. Торрель, Кларисса, Хенрик, Леон… боюсь даже представить, что с ними может произойти, если мы не поторопимся.

— Тим, — стукнул в крышку кулачок Нувины, — а ты уверен, что точно ничего такого… не натворил?

— Если не доверяешь, то надо было сдать меня магам, — обозлился я, — ты же не первый год живешь, чтобы не знать святого правила: человеку нужно или доверять безоговорочно, или с ним не знаться вовсе. Иначе это не дружба, а лукавство.

— А как же торговцы, клиенты… — засомневалась травница.

— С ними у тебя деловые отношения, когда это я говорил, что можно доверять торговцам?! В это ремесло изначально идут лишь те, для кого деньги важнее друзей! Да и родных. А если и попадет случайно кто честный, так из долгов не вылезет. Я из всех торговцев только одного порядочного знаю, Джуса Чануа, но у него к этому делу талант.

— Вот тут ты прав, — подумав, согласилась Нувина, — вон Баргоз сколько лет трактир держит, а живут на то, что дает хозяйство. Тебе, случаем, не душно, может, крышку приоткрыть?

— А скоро мы доберемся?

— Не очень, с часок будем ехать. Так как насчет крышки?

— Потерплю, — вздохнул я, — а вы для меня никакой одежды не захватили?

— Захватили, — порадовала Нувина, — вот только переодеваться тебе тут негде. Как приедем в Удичи, там и переоденешься, в конюшне. А у тебя и правда амулет личины есть?

— Нету, и вообще ничего магического нет. До меня туда четверо магов ушло, очень сильных и опытных. И ни один не вернулся. Да и на короле амулетов несчитано. И сопровождающие его тоже обвешаны были, как я думаю, по самые уши. Но никто не вернулся. Значит, магия мне не поможет, вот и оставил все дома. Только одну вещичку взял… но хочу спрятать перед тем, как идти в Кольдн.

— Какую?

Разговаривать, лежа в темном ящике, очень неудобно, но вовсе не потому, что трясет и душновато. Я люблю, разговаривая, смотреть в глаза собеседника, следить за его мимикой и настроением. Без этого мне некомфортно. Поэтому я, прикинувшись глуховатым, не ответил на вопрос травницы, а она не стала настаивать.

Дорога показалась нестерпимо долгой, я даже начал подозревать, что мы едем куда-то не туда. Однако, услышав мычание коров, невнятные разговоры и другие звуки большого села, успокоился и подобрался. Наступал довольно важный момент, и от того, как сейчас повернутся события, зависело мое ближайшее будущее. Тут я вспомнил про непреклонное решение Рамма идти со мной и подавил тяжкий вздох. Наше будущее — так теперь мне следует говорить и думать.

Несколько поворотов и особенно глубоких ухабов — и в ящике становится темно по-настоящему. Исчезли даже узенькие полосочки света, пробивавшиеся ранее сквозь щели.

Нувина с кем-то здоровается и, судя по затихающему голосу, постепенно удаляется, а я все жду сигнала.

— Вылезай, — шепчет наконец Рамм, поднимая крышку ящика, — никого нет.

Я мгновенно выскользнул из набившего бока тайника в полумрак повозки и опустил скамью на место. Моим глазам не потребовалось привыкать к царящему тут сумраку, потому я сразу увидел узел с одеждой и Кафа, сидящего у ворот в конюшню. Молодцы, догадались оставить пса на страже. Я одобрительно хмыкнул, сбрасывая с себя ветхий зипунок.

Ничего, что немного прохладно, я быстро управлюсь. Вытащив из потрепанного заплечного мешка крошечное зеркальце и флакончики, приступаю к делу. Нужные растворы я приготовил еще в замке, справедливо предположив, что лучше сделать это спокойно в домашней обстановке, чем где-то под кустом. И теперь разведенная половина снадобий разлита в маленькие флакончики, тогда как остальное тщательно упаковано в вощеные лоскутки шелка и зашито в простенький на вид поясок, который я никогда не снимаю.

— Ловко, — уважительно хмыкнул Рамм, наблюдая, как, выставив перед собой зеркало и огарок зажженной свечи, я маленькой щеточкой наношу раствор на черные космы.

Через полминуты все они лежат на зипуне, а моя голова блестит, как у кансайского монаха.

— Какого цвета волосы носят люди с именем Тим? — осведомляюсь у северянина, заинтересованно разглядывающего мое лицо, и по его легкому смущению понимаю, что ничего хорошего не услышу.

Ну да, все как я и предполагал. Более светлые волосы, с легкой волнистостью, в Шладберне привилегия знатных господ. А Паты, Меты и Тимы буйно кучерявы и ярко-рыжи. Еще четыре года назад меня такая внешность немного расстроила бы, теперь же я недрогнувшей рукой добавляю рыжую крупинку в бесцветную жидкость, полученную из зелья Ештанчи. Возможно, особых кудрей и не будет, но нужный цвет гарантирован. Не зря я потратил полчаса драгоценного времени на эксперименты.

— Неплохо бы еще бакенбарды, усы и бородку, — осторожно советует Рамм, наблюдая за быстрым ростом рыжей шевелюры, и я немедленно следую его указаниям.

Насчет бровей я догадался уже сам, заметив, как неестественно смотрятся четкие, слегка изломанные черные полоски среди рыжих зарослей.

Все. Теперь можно и переодеваться.

— Вот это нужно будет сжечь, — объявляю другу, переложив необходимые вещи в простую, но добротную суму и связав в узелок прежнюю одежду.

— Сожжем, — кивнул он, с удовольствием рассматривая результат моих трудов, — а пока пойдем отсюда. Нувина сказала хозяевам, что я хочу немного поохотиться.

Что? И он говорит мне это только сейчас? Да ведь они могли вернуться в любую минуту! Ну как же я мог забыть, что, разговаривая с Раммом, нужно обязательно заранее выяснять все мельчайшие подробности!

Все это я высказал себе, летя впереди северянина к дальней дверце. Селяне специально делают такие выходы в огороды или на задние дворы, чтоб было сподручнее вытаскивать навоз. А в случае надобности через них так удобно удирать из-под опеки хозяйственных жен.

Через несколько минут, проскочив на одном дыхании навозную кучу и еще не копанные грядки, мы вылетели на крутой бережок узкой речушки. Что речка маленькая, понятно по просвечивающему сквозь густой ивняк противоположному берегу. Пройдя по сыроватой тропке, обнаружили довольно удобный горбатый мостик. Возле мостика вперед вырвался Каф, и, пока я наблюдал за тем, как он уверенно перебирается на другой берег, в душе родились вполне законные подозрения.

— Рамм, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Про что?

— Про пациента Нувины. Не слишком ли гостеприимно к вам относится его семья?

— Так ведь он ей дядя. Двоюродный, но когда заболеет, других лекарей не признает, — невозмутимо сообщил лорд, ступив на мостик.

— А почему вы мне этого сразу не сказали? — рассердился я.

— Но это же не имело никакого значения, — легкомысленно пожал плечами Рамм, разбивая этим жестом переполненную чашу моего терпения.

— Рамм! — Я рыкнул так грозно, что убежавший вперед Каф даже оглянулся.

— Я слушаю, — вежливо приподнял брови лорд.

— Слушай, — согласился я, — и запоминай! Я найду способ, как оставить тебя тут, если ты не переменишь своего отношения к мельчайшим подробностям происходящего. И не возьмешь за правило делиться со мной всеми, даже незначительными на твой взгляд, деталями. Мне, разумеется, будет очень жаль поступать с тобой подобным образом, но иначе я не смогу дойти до цели своего путешествия.

— Грег, — чуть виновато глянули на меня голубые глаза, — я все понял. Но пойми… пока я не увидел тебя без этой жуткой личины, во мне жило стойкое неприятие этого… человека. А вот когда ты… поменялся, я тебя окончательно узнал. Извини еще раз.

Ну что ты будешь с ним делать? Ох, чувствует мое сердце, натерплюсь я еще бед от его заморочек.

Шли мы далеко и долго, и я, поглядывая на уверенно шагавшего вперед друга, мог без колебания сказать, что бродит он в этих местах далеко не первый раз.

— Рамм, это твое любимое место охоты? — не выдержал я наконец.

— Нет, — спокойно объяснил он, — но отсюда ближе всего до границы с Гассией.

Этим ответом он сразил меня наповал. Разумеется, я изначально понимал, что северянин тоскует по родине. Но даже не догадывался, что его тяга к ней так сильна.

— Но ведь до ближайшего городка даже на карте несколько десятков миль, а напрямик через горы не пройдешь? — Я осторожно попытался выяснить ход его рассуждений и получил еще более ошеломляющий ответ.

— Когда с той стороны дует ветер, мне кажется, что я узнаю родные запахи, — мечтательно произнес Рамм и неожиданно сконфузился. — Ты меня осуждаешь?

— Нет. Просто лучше узнаю себя и понимаю, какая я скотина, — расстроенно буркнул я, — притащил человека в чужую страну и умыл руки.

— Не смей так думать ни про себя, ни про меня, — резко оборвал мои причитания северянин, — я не маленький мальчик, и если бы очень сильно захотел, то давно уже нашел бы способ вернуться. Да и ты не обязан со мной возиться всю жизнь, если спас один раз. И кстати… я тебе еще тогда хотел сказать, но не верил, что выживу. В моей стране есть обычай, спасенный от смерти считает своего спасителя отцом или старшим братом. И обязан во всем его слушать. Но ты особенно не радуйся, это касается только обычных, житейских ситуаций. А если ты сейчас попробуешь приказать мне вернуться, я не послушаю.

Ну вот, а я только обрадовался! Ладно, тогда зайдем с другого бока.

— Кстати, ты собирался рассказать мне все, что знаешь про Шладберн.

— Извини, — снова огорошил меня Рамм, — расскажу только после того, как мы вступим на его земли. И поверь, это вовсе не моя прихоть. Все, кто посвящен в истинное знание, дают такую клятву. Но вот кто ты такой и как попал в Гассию, я сейчас как раз придумываю.

Спасибо, друг! До сих пор я был твердо уверен, что и сам способен сочинить вполне жизнеспособную легенду.