Как разлагался пластик

Вера Саровская, 2023

Мария просыпается холодным декабрьским утром и понимает, что ее грудной сын мертв. На похоронах она замечает странного человека и пытается разузнать о незнакомце побольше. Но не каждый деревенский житель находит в себе смелость говорить о нем. Они зовут его Идолом. Он просыпается и выходит из озера всякий раз, как на деревню обрушивается наводнение. Местные знают, что затяжные ливни предзнаменуют страшные времена. Мария чувствует, что смерть сына связана с Идолом. Так она обретает главную цель жизни – разгадать тайну загадочного существа.В то же время художник Михаил работает над картиной, которая должна шокировать мир. Но его вдохновляет лишь одно – человеческие крики. Он шаг за шагом идет к мечте, однако вскоре понимает, что за вдохновение рано или поздно придется заплатить.Мария и Михаил не должны были встретиться, но судьба решает иначе. Более того, их связь обретает чудовищные масштабы, ведь отныне один из них не сможет жить, пока живет другой.

Дневник

29.12.1991

Я не могу встать. За окном серо. Неизвестно, который час. Рядом должен быть стакан с водой, но к нему нужно протянуть руку. На пол свалилась подушка в чумазой наволочке, вернуть бы ее под голову, может, станет удобнее. Правда, придется подниматься. Цель не выглядит такой уж важной. Почему так далеко сама швырнула ее? Проснулась пару часов назад по ощущениям, а точно не знаю, конечно. Спать совсем не хочется, но мне бы поскорее заснуть вновь… Подушка уже под головой, а я все не улеглась, верчусь то на правый бок, то на левый. Голову сперва на нее, затем под. Интересно, можно ли невзначай убить себя таким способом? Скажем, уснуть, уткнувшись лицом. Смотреть в глаза смерти, но не бояться, темно ведь.

Одеяло тяжеленное, едва хватает сил приподнять его. Пустить волною и покрыть все тело… Мне очень холодно.

Вскочила на ноги. Тело не подготовилось будто, отчего затрещало и заскрипело. Подкосились ноги. В глазах потемнело, я закрыла их, сосредоточилась. Урчание в животе подсказывало, что надо бы кушать почаще. Пару недель назад утро наступало веселее. Сейчас же после сна я просто валяюсь в кровати, за это время солнце садится полностью, и это, признаться, немного расстраивает. Иногда ловлю себя на мысли, что испытываю к себе жалость. Не сострадание, а именно презренную, тошнотворную жалость, близкую к отвращению. Еще один день, один восход, закат. А я настраиваюсь часами, чтобы встать и умыться. Глажу волосы. Пальцы становятся липкими и жирными.

Мать заходит в комнату, но поглядывает на меня изредка. Протирает пыль уже третий раз за сегодня. Открывает шкаф, роется там, но вещей не берет. И все это вместо того, чтобы просто заговорить. Думает, молчанье лучше. Что ж, может она и права.

***