Вираж судьбы

Вера Русакова, 2017

В маленькой уединённой гостинице собирается компания из очень разных людей, настроенных по отношению друг к другу не слишком дружелюбно. Ночью одну из постоялиц, студентку медицинского факультета, будят и просят прийти на помощь соседу: налицо признаки отравления

Глава 7

Виктуар разбудил стук в дверь.

Стук был громкий и частый; сонная девушка не сразу поняла, что происходит; затем зажгла свечу, накинула халат и подбежала к двери.

— Мадмуазель, это я, Северино Моратин, — в голосе звучал акцент, которого раньше не было слышно. — Помогите, пожалуйста, Вы врач, моему отцу плохо!

Первая мысль её была эгоистичной: «отдохнула». Но чувство долга заставило её умыться, глотнуть воды — для отгона сна — получше затянуть поясок халата и наскоро заколоть волосы. В голове мелькали страшные версии: «мы вчера поссорились — вдруг это ловушка? А если он выманит меня из номера и потом изобьёт или выгонит из гостиницы и запрёт двери?» Некстати вспомнились шутки фрау Хеезе — про волков. Но всё же она открыла.

Свеча была не нужна — Северино держал в руках масляную лампу. Сопровождаемая человеком с лампой, она дошла до одного из «лучших номеров» и открыла новенькую дверь (без номера); молодой Моратин мгновенно взметнул свою лампу на стол, и Виктуар увидела справа от входа кровать, а на кровати корчился старший Моратин. Он тяжело дышал, лицо было искажено; Вики пощупала лоб — холодный и мокрый; взяв пальцами запястье больного, пощупала пульс — он бился, словно бешеный конь. Левой рукой девушка приблизила к лицу старика свою свечу, а правой приподняла веки, осматривая зрачки — они были сужены.

Ей стало страшно.

В следующую секунду она собралась с силами и обдумала положение.

— Есть у Вас рвотное?

Юноша не понял.

— Лекарство для рвоты, — поднеся руку ко рту, постаралась проиллюстрировать свои слова.

На этот раз он понял и отрицательно покачал головой.

В панике осмотрелась вокруг и, к счастью, увидела на столе держалку с несколькими перьями.

— Надо повернуть его набок и наклонить его немного вперёд, — озабоченно объяснила девушка. Вдвоём с сыном старика, который не столько понимал её слова, сколько повторял её действия, они проделали это с тяжёлым, потным, бьющимся в судорогах телом, и Виктуар, пальцами правой руки приоткрыв рот несчастного, левой как можно глубже засунула туда перо и стала вертеть. Старое, известно ещё древним римлянам средство (кому это засовывали перо фламинго, смоченное в яде — Клавдию?) возымело желанное действие: старика начало рвать. Отвратительного вида масса вывалилась на белоснежную простынь, и девушка успела мимолётом пожалеть мадам Селин.

— Вода есть?

Сын мгновенно метнулся в сторону и вернулся с кувшином и стопкой. Понюхав воду и на всякий случай посмотрев не неё (если там яд, вряд ли она его увидит), Виктуар попыталась напоить старика. Он сделал несколько глотков — рвота возобновилась, падая уже не только на кровать, но также на пол и даже на халат девушки. Сколько это продолжалось — судить трудно. Наверное, несколько минут, но минуты показались часами. Видя, что больной всё ещё жив, девушка спросила:

— А уголь у Вас есть?

— Уголь? — Недоумённо переспросил юноша. — Нет, здесь дровами топят.

Несмотря на серьёзность ситуации, Виктуар хихикнула.

— Пищевой уголь, уголь внутрь, понимаете? И изобразила жест, обратный тому, которым изображала рвоту: не изо рта выходит, а входит в рот.

По недоумённому взгляду поняла — не понимает.

— Тогда придётся Вам разбудить мадам Селин. Попросите у неё уголь внутрь, ей доктор в прошлый раз оставил.

Ужасная мысль: а если Селин его весь истратила?

Юноша сначала взялся за свою лампу, потом отпустил её, взял свечу и ушёл. Это было умно: оставить ей побольше света. Она стала массировать тело так, как положено при искусственном дыхании, но на спину его переворачивать боялась из-за возможности возобновления рвоты. Часы показывали без 20 минут полночь; больной перестал биться, пульс его слегка уменьшился; это могло указывать на облегчение, а могло — на приближение смерти.

Когда пришли мадам Селин и молодой Моратин, старик был ещё жив.

Втроём они пересадили старика в кресло; он дышал ещё тяжело, но уже не так, как раньше. Размешав уголь в воде, Виктуар стала осторожно поить больного; в какой-то момент он чуть ожил и начал пить сам. Зрачки немного расширились.

— Я сделала всё, что могла, — сказала Виктуар. — Теперь будем ждать.

Как и следовало ожидать, мадам Селин расстроилась при виде испачканной простыни.

— Простите, — сказала Вики. — Так надо было.

— Я заплачу, — тихо сказал юноша.

Когда мадам начала стаскивать простынь с кровати, Викки наклонилась и внимательно обнюхала рвоту.

— Мадам! У вас есть ненужная миска? Надо бы собрать в неё рвоту.

Сын предложил вместо миски небольшую фарфоровую шкатулочку: Виктуар одобрила её и аккуратно, пользуясь краем шкатулки как ножом, перевалила внутрь её неприятную массу с простыни.

— Ваш отец курит?

— Да, — сын, похоже, был испуган всерьёз и надолго. — А какое это имеет значение?

— Может имеет, может нет, — Вики не хотелось пока говорить ничего определённого.

Но пришлось.

— Странно всё это, — сказала мадам Селин. — Все продукты хорошие, ничего испорченного не было.

— Знаю, — ответила девушка. — Я ведь ела Ваш ужин. Думаю, испорченная пища тут не причём: это похоже на отравление никотином.

— Что это? — испуганно спросила мадам Селин.

— Яд такой. Пока я не уверена в этом, и прошу вас молчать.