Пограничные байки

Вера Капьянидзе, 2023

Каждый мужчина в жизни должен построить дом, посадить дерево, вырастить сына. Но самое главное – это отдать долг Родине. Хотя бы для того, чтобы потом всю оставшуюся жизнь всем родным, друзьям и знакомым рассказывать байки о своей службе в армии. Иначе это не мужчина.

I РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

К тому времени, когда подоспело мое время рассчитываться с Родиной за должок, я уже успел окончить Железнодорожный техникум, и не набрать баллы при поступлении в институт. Короче, развернули меня, не смотря на все мои старания. Я пораскинул мозгами: служба в армии мне давала льготы при дальнейшем поступлении в ВУЗ, а я понимал, что родители не остановятся на «моих достижениях», они все равно заставят меня учиться дальше. Да я и сам понимал, что в наше время без «вышки» никуда не пробиться. И я решил, чтобы не прерывать процесс обучения и не терять время впустую, пройти еще и «школу жизни». И получилось, что я призывался в армию не в 18, как положено, а в 20 лет. И где-то в глубине души я надеялся на снисхождение со стороны «дедков», потому что по возрасту больше подходил к их группе, нежели к «салагам». Но, к сожалению, в армии исчисление времени идет совсем по другим правилам.

Приняв окончательное решение, за повесткой я отправился в военкомат лично, дабы снискать расположения военных начальников и попасть в какие-нибудь престижные войска. Повестку я получил безотлагательно, когда и отправился за ней — в сентябре. В ней указывалась дата моего призыва 18 декабря 2003 года, в вооруженные силы с номером команды 985, из чего я узнал, что служить мне предстоит в Кубинке, что в Подмосковье, в элитных десантных войсках. Так что все мои надежды оправдались. И я принялся усиленно прощаться с вольной жизнью так, как издревле повелось на Руси — гулять, пить и драться.

Но только спустя 3 недели я зачем-то повторно был вызван в военкомат. Причину не уточняли. Надеяться на еще лучшее назначение не приходилось, и где-то в глубине души зашевелилась тревога. Но с начальством не поспоришь. Сказано явиться, значит явись, и все разговорчики в сторону.

В кабинете военкома, куда меня направили, сидела заплаканная женщина. Она оценивающе и с неприкрытым любопытством оглядела меня с головы до ног. Военком поведал мне, что ее сын тоже призывается этой осенью, но почти на три недели раньше — 24 ноября. И что он был сильно избит накануне, и она просит поменяться со мной датами призыва, дабы дать ему срок восстановиться от побоев. Не долго раздумывая, я согласился, прикинув, что 3 недели погоды мне не сделают, тем более что раньше и на дембель выйду. Как говорится; «раньше сядешь — раньше выйдешь». На том и сошлись. Мне тут же была выдана новая повестка на ноябрь с командой 762, номер которой говорил о службе на Дальнем Востоке в пограничных войсках. И хоть далековато это будет от Белгородской области, но зато наяву погляжу на необъятные просторы нашей Родины, представление о которых я пока имел только по школьным географическим картам. А еще по слухам в этих войсках нет «дедовщины», что было тоже немаловажно в то время.

Но либо эта дата призыва была какой-то мистической, или просто мозгов на двоих оказалось маловато, но я тоже, как и мой предшественник, был сильно избит за три недели до призыва. Но команду менять не стал, решив, что справлюсь. Свадьбу из проводов я отказался устраивать. На проводах было всего человек двадцать. В областной военкомат в Белгороде я решил ехать за рулем самостоятельно, поэтому на проводах спиртного не пил. Домой машину должна была отогнать мама. В этот день от нашего райвоенкомата нас призывалось двое. Вместе со мной отбывало «тело» из районного хутора, которое после проводов не могло даже слово «мама» вымолвить. Военком, видя такое дело, на всякий случай поинтересовался, можно ли мне доверить личные дела и отправить нас в областной военкомат рейсовым автобусом без сопровождения офицера? Его, наверняка, подкупил мой трезвый вид. Мы простились с мамой на пороге райвоенкомата, и я отправился в качестве сопровождающего этого «тела», а заодно и себя любимого и набора документов на рейсовом автобусе в путь. За нескорый путь до Белгорода из личного дела соседа, который безмятежно проспал всю дорогу, я узнал, что служить ему предстоит в Москве во внутренних войсках. А в своем деле я предусмотрительно вырвал те листы медицинского обследования, где были отметки обо всех моих травмах, полученных за недолгую жизнь. А их было немало: и вывихи и переломы, и даже сотрясение мозга. В общем, предпринял все меры предосторожности. Пока готовился к армии, каких только историй из современного народного эпоса не наслушался! Поэтому решил, что хоть и говорят, что в пограничных войсках нет дедовщины, но никто не знает, что тебя ожидает на самом деле. И нет гарантии, что новые приобретенные травмы потом выдадут за старые. Дескать, проглядели, и пойди потом докажи, что ты не верблюд. Ведь одно дело — откосить от армии, и совсем другое — быть комиссованным по медицинским показаниям. Потому что только одному Богу и медикам известно, какую тебе статью могут прилепить. Потом еще и на работу, кроме как дворником нигде не устроишься.

По прибытии в областной военкомат, личные дела у меня тут же были изъяты, а сами мы отправлены в актовый зал, где надрывал голосовые связки какой-то офицер, доходчиво объясняя, что нянчиться с нами никто не будет, и пора понять, что с этого дня мы на службе в армии. Личные вещи мы сдали на хранение, в специальное помещение со стеллажами, под присмотр служащих при военкомате. Первый день в военкомате прошел быстро, шумно и непонятно. После многочисленных лекций и разъяснений наших обязанностей нам было предложено оставаться на ночлег на территории, но если у кого есть, где переночевать в городе — пожалуйста, будьте любезны. Спустившись к камере хранения, я стал свидетелем любопытной картины, как военнослужащие, приставленные к охране личных вещей призывников, потрошат содержимое сумок. Их нисколько не смутило мое присутствие, они с честными и непогрешимыми лицами выдали мою сумку, по весу которой я понял, что она уже побывала в руках этих бравых ребят. Не придав этому значения, т.к. ничего ценного в сумке не было, я отправился в общагу к однокласснику, который учился в технологической академии. В этот же день в общаге было доедено содержимое моего багажа — того, что от него оставалось, а что не съедено, было оставлено «бедным» студентам. Следующую ночь я опять провел в общаге, так как покупатель за нами не спешил. На третьи сутки «покупатель» наконец-то прибыл, и нас — 24 человека со всей области, распределенных служить в одном месте, выстроили на плацу военкомата. Старший офицер в чине майора, старательно придавая одутловатому от многодневного запоя лицу важность и значимость сообразно моменту, молча наблюдал за происходящим. Он усердно раздувал щеки, хмурил брови, но все его внимание явно было сосредоточено на одном — сохранить равновесие и не рухнуть лицом в грязь. Пламенную речь вместо него держал сержант. Он поведал нам о том, что нам предоставлена почетная возможность служить в пограничных войсках, о том, что мы должны осознать и соответствовать этому почетному званию — пограничник. А чтобы нам служилось легко и вольготно, мы должны слушать только его одного. И тогда у нас все будет, как говорится, в шоколаде. В общем, отец родной, не больше и не меньше.

И вот, наконец, мы на вокзале. Поезд Белгород–Москва на первой платформе: музыка, суета, объятия, поцелуи и напутствия провожающих, сделали свое дело — отправление прошло празднично и торжественно до слез. Правда всю эту торжественность в вагоне тут же развеяла проводница размером с речной баркас. Она громогласно и злорадно объявила, что туалет до Москвы нам, собакам, не откроет, и чтобы ни одна наглая рожа ее не беспокоила по этому вопросу. А если кто возьмет матрас с полок, то будет искалечен переломом суставов в области локтей.