Минувшей жизни злая кровь

Вера Заведеева, 2019

Психологическая драма, повествующая о нелегкой судьбе сильной эгоцентричной женщины, которая в конце жизни остается в одиночестве, не желая смирить непомерную гордыню и укротить свое злонравие, чтобы не корежить жизнь собственным детям и внукам. История охватывает период всей ее взрослой жизни – шестьдесят семь лет. Симпатичная юная девушка, окончив десятилетку, вырывается в конце войны из уральской глубинки и попадает сначала на Западную Украину, а затем и в столицу. Ее честолюбивые планы – стать певицей – не сбываются, но недюжинное упорство и святая вера юной провинциалки в собственную исключительность помогают ей уверенно шагать по жизни и добиваться своего, не стесняясь в средствах. Однако это не приносит ей счастья и тепла близких, в которых она походя вонзает ядовитые шипы. Глубокое разочарование в своей жизни на склоне лет усугубляет предательство любимого наследника – жить больше незачем.

Глава 4. Семейные бури

Ни бабушка, ни тем более прабабушка барских кровей, проводившая дни в старинном кресле с болонкой на коленях, а вечера у телевизора с выпуклой водяной линзой, не выразили никакого желания нянчиться с ребенком, и Зойка, наконец, ощутила всю тягость единоличного ухода за малышкой. Это не дома, у мамки под боком! Муж не помогал ей, брезгливо шарахаясь от ребенка и видя в нем только помеху для своих законных желаний. Ему интереснее было со своим домашним зверинцем — ужами и прочими гадами, которые свободно паслись в саду, с собаками и всякими зверушками, чем с женой и дочкой. Денег у молодой семьи не было, и откуда в доме что берется, они не задумывались. Слоноподобный холодильник «ЗИЛ» на кухне (большая редкость в те времена!) всегда был полон продуктов, белье кем-то постирано и выглажено, обед приготовлен, массивный дубовый паркет натерт до блеска, вот только ребенком никто не спешил заниматься, связывая Зойку по рукам и ногам. Обещанная нянька что-то не находилась, а муж по вечерам все так же норовил удрать к друзьям и все реже приглашал ее с собой, зная, что с дочкой некому посидеть.

Зойку захлестнула безрассудная ревность: у мужа друзей половина поселка, и среди них много симпатичных девчонок, которых война оставила без женихов. Она злилась на него, но, как водится, во всем винила свекровь, видя в ней угрозу своему семейному счастью. Начались скандалы. Разобиженную на весь свет Зойку утешали соседи-доброхоты из генеральского дома напротив. Генеральша, добродетельная барыня-филантропка Александра Федоровна Тимошенко, выращивала из деревенских девчонок вышколенных горничных, в меру образованных и воспитанных, которые служили у нее несколько лет, учась в вечерней школе и отрабатывая хлеб и кров, а затем выдавала их замуж за перспективных, на ее взгляд, подчиненных своего мужа. Ее собственная дочь училась в университете и приезжала из Москвы только в выходные, конвейер с горничными и прочей прислугой был отлажен, и деятельная натура этой женщины требовала новых высот. Как и многие украинцы, они с мужем недолюбливали евреев вообще, а своих соседей в частности, особенно хозяина дома, работавшего в органах, которого в поселке побаивались. Ну как тут не помочь их русской невестке!

Александра Федоровна приняла живейшее участие в судьбе Зойки, подспудно воспитывая ее и обучая светскому этикету, как своих горничных. Первым делом заговорщицы тайно окрестили ребенка в местной церкви. Зойка теперь могла оставить на вечер дочку под присмотром прислуги Александры Федоровны и куда-то вырваться. Скоро начнется сессия в институте, и ей надо многое наверстывать, чтобы не потерять год. Ребенка она устроит в круглосуточные ясли-сад. Свекор, поняв, что помощи от Зойки в уходе за кроликами ему не дождаться, решил подыскать ей работу. Его связи позволяли ему пристроить невестку в приличное место — рядом с площадью трех вокзалов располагались целых четыре министерства. Он выбрал что попроще — сельскохозяйственное, куда Зойку взяли секретарем-машинисткой. К тому же там оказался прекрасный загородный детский сад-ясли, куда малышей с полугода до трех лет сдавали на круглосуточное воспитание с редкими наездами родителей.

Наконец-то Зойка вздохнула свободно и независимо. У мужа была своя жизнь, у нее — своя. Вот только Зойкина мать, узнав о круглосуточном воспитании внучки на чужих руках, изругала ее в письме последними словами. Но у Зойки своя голова. Ничего, все дети как-то вырастают, и с ее дочкой ничего не случится. Ей самой надо в люди выбиваться, а не сидеть квочкой над ребенком. Она быстро выучилась стучать на машинке и почувствовала себя важной птицей, работая в таком шикарном месте. Огромное новомодное здание на Садовом Кольце с большими окнами-витринами, диковинными иностранными лифтами, лестницами в ковровых дорожках и кабинетами, обитыми дубовыми панелями, было образцом современного учреждения, где все располагало к работе больших и мелких чиновников и даже обслуживающего персонала. Буфеты и столовые с белоснежными крахмальными скатертями, изящным фарфором и столовым серебром — для каждого сословия отдельно, где можно было прикупить на вынос дефицитные продукты; поликлиника, парикмахерская, почта, билетные кассы, магазин, собственное ателье и даже мастерские по ремонту обуви-одежды. В распоряжении министерства — соцстраховские путевки во всевозможные санатории и дома отдыха по всей стране. Для детей сотрудников — детские сады-ясли, пионерские лагеря и прочие блага.

Зойка быстро сообразила, что за это место надо держаться зубами и постараться после окончания института получить здесь приличную должность. Однако желающих пристроить своих ближних на теплое местечко в министерстве было немало, поэтому над нижними чинами вечно нависал «Дамоклов меч» сокращения штатов. Ее спасала от изгнания из этого рая учеба в институте и… тень свекра. По субботам к министерству подъезжал автобус с детсадовскими детьми, который в понедельник увозил их обратно. Зойка забирала дочку и маялась с ней все воскресенье. Юра все так же равнодушно смотрел на свое потомство и в часы страстных примирений с женой, подхватив ее на руки, уносил в спальню, бесцеремонно выталкивая дочку за дверь, где она оставалась одна под присмотром собак и кошек. Ясельное воспитание — суровая школа жизни для ребенка, поэтому девочка никогда не капризничала и не досаждала своим родителям. Рано научившись ходить, она частенько куда-нибудь забредала, особенно летом на огромном участке, где ее не сразу удавалось отыскать. И лишь однажды пронзительно закричала, упав на лестнице на валявшиеся там осколки стеклянной банки. Неровный шов через весь подбородок остался на всю жизнь.

В конце 1947 года в стране отменили продовольственные карточки, но для того чтобы народ не захлебнулся от радости, почти в это же время устроили денежную реформу — и многие из тех, у кого было кое-что запасено на «черный день», в одночасье избавились благодаря заботе государства от «излишков». Убежденный коммунист, член партии с 1918 года, талантливый человек, обласканный властью и нечаянно обуржуазившийся в длительных зарубежных командировках, где он выполнял спецзадания НКВД, Борис Юрьевич впервые усомнился в верности курса родной партии. Ему оставалось только в отчаянии скрипеть зубами и лихорадочно соображать, как тянуть семью и родичей-прилипал на одну его пенсию, хоть и персональную. От сына с невесткой толку никакого — их крох хватало только на карманные расходы.

Семейная жизнь у Зойки никак не клеилась, но она продолжала оставаться в доме мужа, который все больше от нее отдалялся, не желая вовсе играть в эту игру. Перед ним открывались новые горизонты — он оканчивал ускоренный курс исторического факультета педагогического института и частенько уезжал в далекие экспедиции. Денег он ей на ребенка не присылал, полагая, что она и так живет на всем готовом в доме его родителей. Зойка, просвещенная сведущими кумушками, знающими, как ущучить этих подлых евреев, от которых все беды на свете, советовали ей подавать в суд. Бесконечные судебные тяжбы шли с переменным успехом, учитывая непомерные Зойкины запросы. Конечно, свекор мог ее в два счета прихлопнуть как муху, но он избегал скандала, оберегая свою репутацию видного общественного деятеля районного масштаба и не желая «подливать масла в огонь» — кампании против евреев то затихали, то вновь разгорались с небывалой силой на пустом месте. Выход один — договориться по-тихому с невесткой и купить ей с ребенком жилье после развода.

Конец ознакомительного фрагмента.