Колокольчики мертвеца

Вера Заведеева, 2020

Ожесточенные бои в Прикарпатье, 1944 год: впереди – фашисты, а в тылу – «лесные братья». Двадцатилетний лейтенант, демобилизованный по ранению, получает партийное задание открыть школу в отдаленном хуторе к началу учебного года. Директор школы зверски убит бандеровцами, люди запуганы, детей прячут. Несмотря на упорное сопротивление хуторян и прямые угрозы, бывший разведчик, комсомолец, сумел подготовить школу и убедить учеников приступить к занятиям. Ему, ушедшему в 17 лет со второго курса педагогического техникума на фронт, нелегко давалась учебная программа, но он считал, что прежде всего должен вытащить ребят из болота национализма, в которое людей толкают бандеровцы, сочиняя дикие небылицы о Советском Союзе. Общаясь с хуторянами, он постепенно и сам начинает сомневаться в правоте всех тех догм, на которых вырос. Бандеровцы решают завербовать его в пропагандистских целях, чтобы потом раструбить на всю Европу о своих успехах, но, потерпев неудачу, устраивают над ним показательную казнь на майдане. Глумясь над пленным, они распинают его на кресте, прежде чем расстрелять. Местный священник, не надеясь более на милость палачей, закрывает собой учителя. Тяжелый серебряный крест священника, принявшего на себя град пуль, спасает учителя от смертельной раны. Ночью его ученики, крадучись, пробираются к майдану и снимают казненных с креста. Хоронят погибшего священника и прячут своего израненного учителя. Утром прибывшие из района милиционеры тайно вывозят его из хутора. Спустя двадцать лет, фронтовой друг лейтенанта, разыскивавший его многие годы, находит в подмосковном поселке, где тот жил до войны, седовласого священника, решившего посвятить себя служению Богу в память о своем спасителе. Беззаветная любовь и жертвенность одних во имя спасения человека, его души, его сознания и ослепление идеями воинствующего национализма других, толкающее их на предательство, убийство и саморазрушение, – вот главное, о чем рассказывает эта книга. Для широкого круга читателей.

Глава четвертая. Хуторяне

В окно постучали. Алексей открыл дверь: на крыльце загадочно улыбалась чернобровая красавица.

— Неужто учиться собрались, Славця?

— А чем я хуже других? Может, и меня уговорите?

«Ведь предупредил ребят, чтобы не болтали. Родители дознаются — не пустят в школу, запрут дома и все».

— Ах, пан научитель! Оставьте свои дела, отдохните. Чего вы затеялись с той школой? Нужна она вам?

«Подослали, хитрые бестии. Не мытьем, так катаньем. На мою мужскую погибель такая краля!»

— Зря стараетесь, Славця, — процедил Алексей. — Так и передайте тем, кто вас направил.

— Никто меня не направил — сама пришла!

«Нет, неспроста она заявилась. Наверное, с бандеровцами связана. Решили ему ловушку устроить».

— Так сколько же вам за меня заплатили?

— Коли б заплатили, вас бы давно река унесла!

Хлопнула дверь, дробно простучали по ступенькам крыльца красные сапожки. Обидел девушку. Напрасно, наверное. Она — единственная в хуторе — его привечает. Другие сторонятся. Днем Алексей зашел на мельницу, поздоровался с мужиками, которые носили мешки с зерном. В ответ те сняли шапки, загалдев свое «Слава Иисусу», и пытливо уставились на него. Закурили предложенные папиросы.

— Посоветоваться надо, товарищи…

— Мы темные, а пан — человек ученый. Что мы ему можем насоветовать?

— Как же так? — обратился Алексей к мельнику, с досадой затаптывая окурок. — Вы же, Калина Григорьевич, во Львове коммерческое училище окончили.

— А ты, — обернулся он к стоявшему рядом мужику, — хочешь, чтобы твои дети стали инженерами или врачами?

Тот беспомощно оглянулся на остальных.

— Ну что ж, дело хозяйское. На других хуторах ребятишки будут учиться, а ваши останутся неграмотными — школу-то придется закрыть.

Мужики подавленно молчали.

— Какая учеба?! — не выдержал мельник. — Война же… Горы все еще гудут… Вдруг германец вернется?

— Не вернется! Фашистам скоро крышка!

Хуторяне недоверчиво помолчали и, недовольно посопев, занялись своим зерном. Обескураженный Алексей понял, что уговаривать их бесполезно. Мельник отвел учителя в сторонку и стал его убеждать в ненадежности этой затеи со школой. Да и жить ему в таком сарае нельзя — опасно, опять же никто не постирает и не приготовит… Несолидно это. В старое время научитель был господином. Имел прислугу. Лучше уж Алексею поселиться у него, у мельника, в чистой комнатке, жинка еду сготовит, пану постирает. Все лучше, чем холостяцким чайком пробавляться. Вот дела! Весь хутор его остерегается, а мельник зовет на квартиру. Зачем? Убить-то его способнее в школе, где он один ночует. Но… перченый украинский борщ с добрым шматком сала… Алексей сглотнул голодную слюну и… согласился.

* * *

Дымным маревом догорало жаркое лето. Скоро начнется учебный год. Список учеников потихоньку пополнялся. Алексей готовился к занятиям, когда в класс прошмыгнул Юрек. Вытерев нос, он доверительно сообщил, что придут записываться в школу Мыколка и Михась:

— Я им сбрехал, что вы про войну расскажете, как фашистов били. Только батькам ихним не говорите — шкуру хлопцам надубят!

— Почему про войну? Мы будем изучать родную речь, арифметику, географию…

— Нет. Сперва про войну! Я им сказал, что вы чуть Гитлера не поймали, а они ухи разлопушили, як кабанятки. Это я так, для приманки, потом они привыкнут и будут учиться. А сегодня приходите к нам в гости — Кшися приготовила сладкие мазурки.

— А что это?

— Бардзо^[4] вкусная вещь. Сегодня день нашего святого, и мы просим пана, йой, туварища научителя до хатынки.

— Святого? Не пойду!

— Да мы не молимся, Алексей Иванович! Бабця старая молится, а мы нет.

Юрек жил в просторном чистом доме. Семья уже сидела за столом. Алексей снял кубанку, поздоровался. Юрек представил домочадцев: «Бабця, дзядек, наш ойтец пан Пшиманский». Загорелый высокий мужчина с приятным лицом и решительными серыми глазами крепко пожал руку Алексею. Морщинистые старички казались бестелесными. Маленькая седенькая старушка всплеснула руками: «Ладный жолнеж, хол-леро!^[5]» Все засмеялись, хозяин усадил Алексея за стол.

— Очень хорошо, что наконец откроется школа, дети должны учиться. Мои ребята станут первыми учениками, они способные. Скорей бы война кончилась, чтобы пожить по-человечески.

— Уже скоро. Конец фашизму. А вы где работаете?

— Я лесничий. И при немцах лесниковал. А сейчас лес охранять бессмысленно — хуторяне туда не ходят. Люди у нас трусливые. Разве это мужчины? Ну есть в лесу бандиты, ну случилось несчастье с директором школы, так что ж теперь — по норам, как мыши, прятаться?

— Похоже, вы бандеровцев не опасаетесь?

— А что они мне сделают? Я не коммунист, а простой лесник. Делить мне с ними нечего. Разве что из-за детей озлобятся? Пусть попробуют — гляньте, какая игрушка висит! — показал он на двустволку. — Медведей валит, лосей насквозь прохватывает. Пусть только сунутся!

— Ойтец бардзо отважный, — шепнул Алексею Юрек. — Один на медведя ходит.

Вошла Кшися, миловидная пятнадцатилетняя девочка, в голубом платье, в сапожках, расшитом кожушке.

— Чем не невеста наша Кристина? Смотрите, какая красивая! — похвалился Юрек.

Кшися, легонько стукнув брата по затылку, стала наливать пиво Алексею. Тот поблагодарил.

— Хорошие дети у вас, товарищ Пшиманский.

— Матка у них хорошая, — вздохнул хозяин. — Ушла. Теперь живет в Станиславе.

— Папочка у нас самый хороший! — обняла Кшися отца. — И самый красивый.

— Дура! — возмутился Юрек. — Ойтец самый храбрый! А можно мне пива попробовать?

Алексей засиделся в гостях до ночи. Ему впервые здесь было так хорошо и покойно среди этих людей. Дома Калина Григорьевич, нацепив очки в железной оправе, щелкал на счетах. Его хозяйка, тихая болезненная женщина, возилась у печи. За стенкой похрапывал их сын Петро.

— Гуляем, пан научитель? Хе-хе. Дело молодое…

* * *

В школьном коридоре громоздились парты, возле двери — ведро с водой. Сторож объяснил, что одна кобьета^[6] сама вызвалась навести в школе чистоту.

Алексей прошел в канцелярию. Надо еще раз проверить, все ли готово к началу занятий.

— Здравствуйте! — раздалось у него за спиной.

— Добрый день, Славця. Что скажете?

— Сухарь вы, пан научитель. Я грех приняла — поздоровалась по-вашему, а вы и внимания не обратили. Пойдемте, що-сь покажу.

Класс сиял чистотой. У надраенной до блеска доски аккуратно висела новая тряпочка, на полочке рядом разложены мелки.

— Ты одна это все сделала?

— Вы же мне не помогали…

— Спасибо, Славця, но заплатить мне тебе нечем.

Сердито хлопнула дверь. Алексей вышел покурить и долго смотрел ей вслед — пышнотелая, с тонкой талией, красивыми загорелыми ногами и гордо поднятой головой. Королева!

— Привет народному образованию! Готовишься? — отвлек Алексея от приятных мыслей председатель, подъехавший рыжей кобыле.

— Тороплюсь — два дня осталось. Я договорился с лесничим насчет дров. Лошадь дадите?

Конечно, надо бы привезти, пока дожди не зарядили, согласился председатель, но лошадь дать отказался. Все равно в лес никто не поедет — Резун шутить не любит, враз душу вынет. Поймают, пытать станут: «Для кого везешь? Для Советов стараешься?» Убьют — и весь разговор.

— Неужели в хуторе не найдется настоящего мужчины? Дрова для своих же детей боятся привезти! Я сам поеду! Дайте лошадь! Лесничий мне поможет. Справимся! — вскипел Алексей.

— Не дам. Я тут за все в ответе. А потом из-за вас, дураков, хутор с землей сровняют, людей побьют. Ты об этом подумал? Здесь, браток, дипломатом надо быть.

— Ясно, каким. И вашим и нашим за пятачок спляшем. Обойдусь без вас!

— Ну что ж — действуй, раз надумал всерьез школу открыть. Но жизнь побереги. Ох, побереги ее, парниша! Другой не будет.

Алексей сжал кулаки. Ну что за люди вокруг? Сюда бы его разведчиков — они бы показали бандитам! Но его полк уже, поди, в Германии воюет, а он, хромоножка… Ну нет! Он не смирится!

* * *

Вечерами Алексей маялся, не зная, как убить время. Хутор в эту пору вымирал — ни огонька в окнах. Ворота — на тройной засов, не достучишься. Редкий хозяин отзовется осипшим от страха голосом. Покурив за воротами мельникова дома, он направился к школе. На крылечке сторож безуспешно воевал с кресалом, рассыпая вокруг искры. Алексей чиркнул спичкой, помогая старику запалить цигарку, перекинулся с ним парой слов и направился к речке. Старик зябко поежился — неужто купаться надумал пан научитель? Но тот прокрался к заветной хате и перемахнул через плетень. Хорошо, что собак нет. У сарая он впотьмах споткнулся и вздрогнул от заполошного кудахтанья. Тотчас хлопнула дверь:

— Где вы, Альошенька? Пришел! Я знала, знала… — улыбалась Ярослава, зябко кутаясь в пушистый платок. — Идем. Я одна.

Алексей задумчиво перебирал пышные кудри, поглаживал тонкие брови — красивая женщина. Спит или притворяется? А за окнами поджидают его бандиты, безоружного. А, будь что будет! В голове шумит наливочка, на лесных ягодах настоянная. Слышится монотонное журчание речки, с гор доносится тоскливый вой. Волки. Проснулся он после вторых петухов. Светало. Алексей вскочил, разбудив Ярославу: «Пора мне, Славця». Он осторожно высвободился из ее объятий, затягивающих его, словно в омут. Прячась за высоким плетнем, прокрался к речке. Ледяная вода обжигала. Алексей оделся, туго затянул ремень. Давно он не чувствовал себя столь бодрым, но все же на душе кошки скребут — учитель называется! Не успел приехать, а уже шашни завел. Навстречу торопилось мекающее козье стадо. Пастушок снял рваную шапку, здороваясь: «Последний раз пасу. Завтра в школу».

Днем Алексей зашел к Пшиманским. Лесничего не было дома, старички пригласили его к столу, но он, поблагодарив, отказался, предложив Юреку и Кшисе отправиться на экскурсию — знакомиться с родной природой. Обрадованный мальчик побежал созывать друзей. Седоголовый дедушка, решив занять гостя, показал ему фотографию — бравый драгун с обнаженной шашкой в руке держит под уздцы коня. Усы — колечком, вид — воинственный.

— Вот это вояка! — воскликнул Алексей.

— Так, так, — закивал старик. — А не познает ли пан научитель тего жолнежа? То, проше пана, я. Полк наш стоял тым часом под Бродами, Добже мы там германа били!

Вошла Кристина в новом платье и, заметив восхищенный взгляд Алексея, зарумянилась. У школы их поджидал Гриць, увидев Кшисю, он радостно заулыбался. Робко подошел Митя Терновец, наверняка не спросясь отца. Прибежал и пастушонок, попросив приглядеть за стадом сторожа Казимира. Вот только козленка ему пришлось взять с собой: «Бедовый больно, дядя Казик с ним не справится». Речку перешли вброд по осклизлым камням и оказались на поляне, поросшей пестрым разнотравьем. Какая красота кругом! Не верится, что где-то рвутся снаряды, гибнут люди. Свечки колокольчиков — белых, сиреневых, красных, пурпурных, желтых, розовых — выткали яркий узорчатый ковер.

— А кто знает, какие здесь травы растут? — спросил Алексей, примеряя на себя роль учителя. «Проба пера», так сказать.

Ребята наперебой называли растения, показывая их «несмышленому» учителю.

— То не надо срывать, — указала на колокольчики Кшися. — То злые цветки. Здесь их кличут «колокольчики мертвеца». У нас в хуторе колдунья чи лекарка, не знаю, варит из них зелье. Так говорят.

— Дура ты, Кшиська. Наслушалась старух с их сплетнями. Ойтец говорит, она травы знает, какие полезные, а какие вредные. Скот лечит и людям помогает. В растениях ведь и польза и вред есть. Правда, Алексей Иванович? Только надо знать, когда их собирать и что с ними делать. Есть и такие, из которых отраву для всякой нечисти можно сварить, чтобы крыс-мышей не было и огородных вредителей.

Что-то Алексей уже слышал про эти «колокольчики мертвеца». Ну да. Возница рассказывал. И что разрастаются они непомерно — к беде. Тем временем ребята развели костер. Пастушонок рубахой со связанными рукавами наловил рыбы — Кшися не зря взяла с собой котелок и краюху хлеба. Сидя у костра, Алексей рассказывал ребятам о Москве, о Красной площади, о Кремле и мавзолее Ленина. Дети, никогда не видавшие даже райцентра, смотрели на него с восхищением: в самой столице жил до войны их учитель! После обеда двинулись дальше по склону горы, к песчаным отвалам и целебному источнику, о котором вскользь упоминал лесник. Вдали между деревьями замелькали развалины древнего монастыря — Манявского скита.

— Дальше не можно, там Блаженный Камень, там святые, — остановилась Кшися.

— А мы им не помешаем. Посмотрим и уйдем, — потянул он ее за руку в пещеру.

Девочка храбрилась. Тихое шуршание песка скрадывало звук шагов. Низкий потолок пещеры под скальным навесом будто придавливал, вдали сгущался мрак. Алексей включил фонарик.

— Страшно?

— Ой, не можно туда ходить! Нас пан Бог накажет! — жалась к учителю девочка.

Свет фонарика выхватил из темноты нишу с останками святого, тускло отсвечивал череп с черными провалами глазниц. Кшися, стуча зубами, шептала молитву. Гнетущая обстановка подействовала и на Алексея. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть мощи, и выронил фонарик, который сразу погас. И вдруг в пещере раздался дикий хохот. Алексея прошиб пот. Едва не сбив взвизгнувшую Кшисю, он шарахнулся в сторону. Девочка бросилась к выходу, Алексей рванулся за ней. Сердце у него бешено колотилось, раненая нога зашлась огнем. Выбравшись из пещеры, он с трудом успокоил перепуганную девочку. Та была в ужасе — святотатство жестоко наказуемо. Подбежали мальчишки, давясь от смеха:

— Это я вас напугал! — радостно сообщил Юрек. — Давно ту дырку знаю в потолке пещеры. Мы с ойтцем сюда приходили.

У Алексея чесались руки: отлупить бы озорника, да нельзя — непедагогично. Нога потихоньку успокаивалась, но глаз дергался не на шутку — контузия. Ребята повинились за свои проказы, и все мирно продолжали гулять по лесу, собирая грибы и ягоды. Не ведал тогда Алексей, что его караулит смерть…

* * *

Молодой стрелец Ворон держал палец на спусковом крючке «шмайсера», тщательно выцеливал, чертя мушкой поперек груди учителя. Он уже собирался нажать на крючок, когда мягкая надушенная ладонь легла на приклад немецкого автомата, а локоть стрельца сжали тонкие сильные пальцы. За спиной стоял худощавый, средних лет человек в лакированных сапогах, вонзив в стрельца предостерегающий взгляд. О его жестокости и коварстве ходили легенды. Крыса, начальник СБ^[7], пригладив набриолиненные волосы, задумчиво наблюдал за учителем с ребятней и тщательно обрабатывал тонкой пилочкой ухоженные ногти.

— Повременим, друже. Пусть плод созреет.

— Выполняю послушно! — отчеканил Ворон, опуская автомат.

Примечания

4

Очень (польск.).

5

Красивый солдат (польск.).

6

Женщина (польск.).

7

Служба безопасности (беспеки) — бандеровское гестапо.