Млечный путь

Вера Вильнер (2024)

Необыкновенное космическое приключение самой обычной женщины. Много интригующих сюжетных поворотов на фоне бурной и трогательной любовной истории.

Глава третья. Звездолёт

Я не знаю, через сколько времени я очнулась, видимо, не скоро. Во всяком случае, придя в себя, я долго лежала с закрытыми глазами, с трудом пытаясь припомнить, что со мной произошло и понять, где же я нахожусь. У меня было ощущение, что я пробуждаюсь от очень глубокого сна. Пробуждение было постепенным. Сначала я вообще ничего не чувствовала и очень слабо соображала. Потом я почувствовала свою спину, затылок, руки и ноги. Я поняла, что лежу на чём-то мягком. Я попыталась пошевелиться, но это оказалось бесполезным. Мои руки и ноги были зафиксированы, иными словами, прикованы, но тоже чем-то мягким, потому что при попытке движений не было больно. Я открыла глаза, но ничего не произошло. Вокруг было абсолютно темно. Я полежала немного с открытыми глазами, надеясь, что глаза привыкнут к темноте, и я увижу какие-то сумеречные очертания. Но этого не произошло, темень была непробиваемая. Одно из двух: или я ослепла, или я нахожусь в совершенно замкнутом пространстве, герметично закрытом — как в гробу. И то, и другое предположения были крайне неутешительны. Если я нахожусь в гробу, но мыслю, значит, я не умерла. Может быть, меня похоронили заживо? Замуровали? Что со мной было? Не помню ничего.

Как ни странно, несмотря на такое жалкое и странное состояние моего тела, я была совершенно спокойна. Мною не владели ни страх, ни истерика, ни паника. Я не пыталась закричать. Просто лежала и спокойно анализировала своё состояние. Здесь мягко, здесь тепло и не жарко, температура очень комфортная, воздух свежий, приятный запах. Нет, это никакой не гроб. Ещё немного полежу, и всё прояснится. И действительно, через несколько минут после того, как я пришла к этим выводам, прямо передо мной, но несколько выше (ну, примерно, как экран в кинотеатре,), отодвинулась какая-то створка, и сквозь открывшееся овальное окошко просочился свет.

Свет был тусклым, слабеньким, но, по сравнению с непроглядной мглой, в которой я только что находилась, он мне показался яркой вспышкой. Я зажмурилась, но потом стала очень постепенно приоткрывать глаза, привыкая к свету. Я освоилась и поняла, что действительно лежу в замкнутом пространстве, в какой-то капсуле, похожей на барокамеру. Ещё через несколько минут в окошке показалось лицо, а в моей барокамере сбоку зажглись маленькие лампочки, так что это лицо оказалось хорошо освещённым, и я с большим любопытством стала его рассматривать. Это был немолодой мужчина. На голове седой ёжик, резкие морщины на лбу, под глазами и возле рта. Серые, очень светлые, почти белые глаза с чёрными точками зрачков. Нормальный, благожелательный взгляд. В этом лице были только две странности — зато какие! Кожа его была зелёной. Ну не зелёной, а, скорее, оливковой. Лиц такой расцветки я не видела до этого никогда. Но, может быть, покрашен, загримирован? Это ещё могло быть. Но вот форма носа не выдерживала никаких разумных объяснений. Нос был очень длинным, имел трубчатую форму (слегка смахивал на пенис или на малюсенький слоновий хобот), а заканчивался круглой плоскостью с двумя дырочками, точь-в-точь, такой же, как у наших розовых братьев меньших, из которых мы любим приготавливать сало, шашлык, отбивные, шницеля и прочие вкусности. Всё, что я подумала про этот нос, меня так позабавило, что я не удержалась и неприлично громко расхохоталась.

— Я вижу, что Вы уже пришли в себя и даже находитесь в весёлом расположении духа, что меня радует, — услышала я приятный мужской голос, говорящий на чистейшем русском языке. Меня это удивило. К тому же показалось странным, что его губы как будто не размыкались. Откуда же лилась речь?

— Извините за мой смех, — сказала я, но я никогда не видела таких лиц, как у Вас. Это была непроизвольная реакция. На самом деле моё расположение духа никак нельзя назвать весёлым. Я не понимаю, где нахожусь. Понятия не имею, каковы Ваши намерения по отношению ко мне, не знаю, кто Вы, и, к тому же, вообще не помню, что со мной произошло.

— Постарайтесь не волноваться, — снова услышала я голос, — Вам ничего не угрожает. Я постепенно буду Вам рассказывать.

— Почему постепенно?

— Нельзя всё сразу, — уклончиво ответил он. — А теперь отдохните. Когда Вы проснётесь, я начну отвечать на Ваши вопросы. Выпейте вот это.

Сбоку открылось маленькое отверстие, и металлический рычаг просунул внутрь маленький пластиковый стаканчик с жидкостью. Что-то щёлкнуло, и моя правая рука освободилась от привязи. «А вдруг меня сейчас отравят?» — мелькнула мысль. Но я её быстро отогнала. Хотели бы убить, давно бы это сделали — я ведь полностью в их власти. Подумала «в их», будучи отчего-то уверенной, что этот носатик здесь не один. Я взяла стаканчик и выпила что-то кислосладкое, отдалённо напоминающее разбавленный гранатовый сок. Свернула стаканчик обратно в круглое отверстие рычага и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.

Когда я снова очнулась, почувствовала себя достаточно бодрой, хорошо помнила разговор с зелёным «носатиком» и с любопытством ждала продолжения. Ждать мне почти не пришлось — минуты через три открылось овальное окошечко, и в освещённом проёме появилось уже знакомое мне теперь лицо. А в моей капсуле в это же самое мгновение с обоих боков зажглись маленькие светильники. Я увидела, что стенки моей капсулы обтянуты бархатной тканью бордового цвета.

— Ну что ж, я готов отвечать на Ваши вопросы, — услышала я всё тот же мягкий баритон.

— Скажите, — спросила я, — каким образом Вы говорите, если Ваши губы не размыкаются?

— Это очень просто, — сказал он, — сейчас Вы поймёте.

Раздался щелчок, и я поняла, что теперь обе мои руки свободны.

— Поднимите руки к ушам.

Я послушалась и сразу нащупала на себе мягкие наушники.

— Мой голос доносится из этих наушников. Я не размыкаю рта, так как говорю с Вами мысленно на своём языке, а Вы слышите синхронный перевод. Вы точно так же можете говорить со мной мысленно, не двигая губами, а я в это время буду слышать синхронный перевод Ваших слов на мой язык.

Я оторопела от такого чуда и действительно попробовала заговорить с ним, не открывая рта.

— Как же это осуществляется? — мысленно спросила я.

— Это просто. Обратите внимание на Вашу левую руку.

Я посмотрела. На запястье был надет какой-то круглый прибор, похожий на часы.

— Что это?

— Это устройство у нас называется «бартац». С помощью него мы можем мысленно разговаривать с человеком, находящимся даже на большом расстоянии.

— Это как наши мобильные телефоны?

— Функционально похоже. Но этот прибор улавливает биоритмы. Наиболее совершенные из них запрограммированы на синхронный перевод с разных языков Земли. Если быть наиболее точным по отношению к Вашим понятиям, то «бартац» осуществляет телепатическую связь с человеком, на руке у которого такой же прибор.

И тут я всё вспомнила и всё поняла. Я вспомнила огромную серебристую «тарелку» на заснеженной равнине возле хвойного леса, я вспомнила себя, вязнущую в рыхлом снегу, и яркий луч, направленный мне прямо в лицо.

— Вы инопланетянин? — спросила я вслух дрожащим голосом. — Я нахожусь на инопланетном корабле?

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — сказал он, не отвечая пока на мой вопрос.

Открылось справа отверстие, и мне опять просунули пластиковый стаканчик.

— Я не хочу пить и не хочу спать, я хочу, чтобы мне сказали правду! — раздражённо выкрикнула я.

— Вы не будете спать, я Вам обещаю. Выпейте, Вы только немного успокоитесь, и мы сразу будем продолжать разговор.

Я взяла стаканчик. На этот раз жидкость была похожа на малиновый кисель. Я действительно довольно быстро успокоилась. Прекратилось учащённое сердцебиение, и истерика сошла на «нет».

— Теперь я отвечу на Ваш вопрос. Мы с Вами действительно находимся на борту космического «домика». Мы — жители планеты Вырца.

После этих слов отодвинулась створка ещё одного овального окошечка, и перед моими глазами предстала освещённая карта звёздного неба. Это был Млечный путь. Точно такой же, как в моей спальне. Оказывается, Ира вместе с картиной подарила мне новую судьбу. Я вздрогнула. Он это заметил.

— Уверяю Вас, ничего фатального. Итак, это Млечный путь, наша с Вами галактика.

На экране появилась маленькая красная стрелочка, она подвигалась по небу и остановилась возле одной из звёзд.

— Это Солнце. Естественно, планеты Земля, как и других планет солнечной системы, здесь не видно. А вот это (стрелочка передвинулась к другой звезде) — Толиман, одна из звёзд Альфа Центавра. Это наше Солнце, оно у нас называется Сэрц. Наша планета Вырца немного меньше, чем Земля. Вырца находилась от Сэрц почти на таком же расстоянии, как Земля от Солнца. У нас была сходная с вашей температура воздуха и химический состав атмосферы. Поэтому на нашей планете, как и на вашей, зародилась биологическая жизнь. Орбита Вырцы вокруг Сэрц несколько меньше, чем орбита Земли. А вращение чуть быстрее. Сутки на Вырце длились не двадцать четыре часа, как у вас, а восемнадцать. Год состоял из 320 суток. В космосе мы с вами соседи. Расстояние между нашими орбитами 4,3 световых года. Согласитесь, что по космическим меркам, это очень близко. На третьей космической скорости мы летели сюда 75 земных лет, а по вырцанскому календарю — 114 лет. Средняя продолжительность жизни вырцанина была 132 года (вырцанских, разумеется), что равно 84 годам земным. Нетрудно догадаться, что молодой вырцанин, севший на космический корабль в возрасте, скажем, тридцати лет, почти не имел шансов долететь до Земли. Люди этого возраста состарились и умерли во время полёта. Долетели те, кто, садясь на корабль, были детьми, как я, например, или те, кто родились во время полёта.

Я слушала всё это и не верила своим ушам. Мне казалось, что я или читаю фантастический роман, или нахожусь в виртуальном пространстве, или вижу сон. Я зажмурила глаза, открыла их, и ничего не изменилось.

— Всё это правда, не сомневайтесь, — заверил меня зелёный космонавт, — продолжить, или Вы устали?

— Нет, я не устала. Мне просто как-то не по себе от всего услышанного.

Моё любопытство смешивалось со страхом неизвестности, но я пока боялась задать вопрос о том, что же ждёт меня в этой космической реальности.

— Спрашивайте, что Вас интересует, — любезно предложил он.

— Как к Вам обращаться? Я не знаю Вашего имени.

— Меня зовут Винц, я командир экипажа нашего космического дома. Извините, что не представился сразу. А то, что Вас зовут Жанна, я и так знаю.

— Знаете?! — и я очень удивилась.

— Конечно, Жанна Борисовна, мы многое о Вас знаем.

Я похолодела от страха и возмущения. Это что же — у них на меня досье? Они за мной следили, и я здесь не случайно?

— Жанна Борисовна, само собой, Вы здесь не случайно. Не будем же мы кого попало приглашать в гости, — прочёл Винц мои мысли.

— В гости?! — возмутилась я, — Приглашённый в гости человек идёт туда добровольно, а Вы взяли меня в плен, и не надо прикрываться сладкой демагогией.

— Да, я думаю, добровольно Вы могли и не пойти к нам. Мы не хотели так рисковать, поэтому пришлось Вас похитить.

— Тогда, может быть, Вы объясните, зачем я здесь, зачем я Вам понадобилась.

— Обязательно объясню, но несколько позже, мы к этому ещё не подошли. Если Вы будете достаточно уравновешенны, чтобы вести беседу, я готов продолжить свой рассказ.

Хорошо, продолжайте, — милостиво разрешила я, — немного смирив своё негодование. Во-первых, мне было интересно, а, во-вторых, я и так понимаю, что нахожусь в плену, так какая польза от того, что я начну скандалить.

— Я уже говорил, что планета Вырца почти в половину меньше, чем Земля. К тому же, заселена она не очень густо. Разумные существа поселились только на самых удобных почвах при наилучших климатических условиях. Планета заселена была вырцанами примерно на четверти её поверхности. Морозные полюса, пустыни, болота, горы, каменистые местности — все эти места оставались безлюдными. Разумные существа заселили лишь те пространства, где температура воздуха почти весь год +23 — +28, и только небольшая зима с температурой +10 — +15, где достаточно много воды и полезной растительности с плодами.

Население планеты по данным последней переписи, незадолго до Катастрофы, равнялось примерно двустам восьмидесяти тысячам вырцан. По вашим меркам, ничтожно мало. Вырцане, в отличие от вас — землян, все одинаковые. У нас нет различных рас, наций и языков. Мы — единый народ планеты Вырца. Цивилизация наша насчитывала четыре тысячи лет своего существования. Мы, как и вы, прошли от первобытнообщинного строя до технократической демократии. У нас были и монархия, и диктатура, но всё это в далёком прошлом. У нас было единое вырцанское государство с общими законами. Были у нас, правда, племена Кэськота, они жили обособленно, за горами Мэц, и не желали подчиняться государству, а также, насаждать у себя цивилизацию. Позднее они все погибли во время Катастрофы.

У нас достаточно богатый растительный и животный мир, хотя он в несколько сот раз менее разнообразен, чем земной.

Он на несколько секунд умолк, а во втором окошке исчезло звёздное небо, и появились иллюстрации (и рисунки, и фотографии), наглядно демонстрирующие флору и фауну планеты Вырца.

Растительность у них была довольно низкорослая, в основном, кусты, а не деревья, а листва была и зелёная, и синяя, а также каких-то промежуточных оттенков между зелёным и синим. Винц говорил мне названия растений, но их было много, и я не запоминала. Только одно растение привлекло моё особое внимание. Это был кустарник с огромными ярко розовыми цветами, между лепестками которых струились тоненькие разноцветные прожилки. Это было необыкновенно красиво. Цветок как будто переливался всеми цветами радуги. Я представила себе, как это здорово выглядело, когда ветер полыхал лепестки. Впрочем, я ведь не знаю, был ли у них ветер.

— Этот кустарник называется Ленценза. Мы взяли отростки этого растения с собой, и, к счастью, он прижился, не погиб и продолжает цвести здесь, на корабле. Раз он Вам так понравился, я Вам этот цветок подарю.

Винц отвернулся от моего окошка и что-то сказал на своём языке. Примерно через две минуты он открыл окошко и протянул мне цветок. Я увидела его руку. Это была совершенно человеческая рука, только зелёного цвета. Рука немолодого мужчины, одетого в тёмно-синий комбинезон. Ткань напоминала синтетический трикотаж. На среднем пальце его правой руки было интересное кольцо — тёмного золота с красноватым оттенком и причудливым чёрным орнаментом. Я приняла цветок из его руки, не дотронувшись до неё, хотя мне было бы интересно пощупать, какова его кожа. Я взяла этот удивительный цветок в руку и долго не могла им налюбоваться. Цветок был на тонком, но очень крепком стебле, а сам по величине напоминал небольшой арбуз. Удивительная гамма красок сочно переливалась даже при скромном освещении моей капсулы. Каждый лепесток, а их на цветке было очень много, имел тоненький ободок контрастного цвета. По-моему, они вообще не повторялись, все были разные. Бежевый, тёмно-коричневый, лимонный, фиолетовый, белый, изумрудный, серый, алый, чёрный, тёмно-синий, нежно голубой, лазурный, салатный, оранжевый и… Список можно было бы продолжить бесконечно, если бы только удалось к каждому из оттенков подобрать слово. К тому же, цветок издавал нежный, но достаточно сильный аромат, отдалённо напоминавший запах жасмина.

— Надо поставить его в воду, — сказала я, — будет жаль, если он завянет.

— Он не завянет, — ответил Винц, — он особым образом привит, и в течение месяца после отделения от куста может сохранять свежесть. А после этого срока его можно будет снова подсадить на куст.

— Грандиозно! — вырвалось у меня восхищение. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил Винц и продолжил моё ознакомление с природой Вырцы.

С животными у них было весьма своеобразно. Все хищники были ярко красного цвета. Я была очень удивлена и спросила, почему они имеют такой заметный окрас. Винц объяснил, что когда преследуемое животное видит красного хищника, оно оказывается буквально парализованным от страха, животное в шоке и некоторое время не может двигаться. Это даёт хищнику возможность его настигнуть.

— Вы знаете, — сказал Винц, — мы боялись, что Вы можете испытывать похожий шок, увидев меня или кого-нибудь из моих коллег. И я счастлив, что этого не произошло — у Вас очень крепкая нервная система. Правда, мы дали Вам сильное успокоительное. Итак, продолжим.

Он показывал мне красного волка — Хынцавра, красного Дракона — Вранцавра. У Дракона, как и положено, три головы. Причём с разноцветными языками. Красный Лев с ярко жёлтой гривой. Красный Непонятно — Кто с огромной пастью, в которой торчали по три ряда зубов в каждой челюсти. Красные Звинцеры — маленькие кругломордые хищники с острыми клыками. Были и какие-то другие — всех не помню.

А травоядные были синенькими, причём разных оттенков. Первым делом мне показали милое семейство свиней. Большой тёмно-синий боров, малюсенький светло-голубой поросёнок и довольно внушительных размеров свиноматка с короткой мягкой шерстью цвета морской волны. Они стояли на фото рядом, как будто позировали, причём поросёночек в середине, между родителями, у них под ногами. Они гордо смотрели вперёд, прямо в объектив, и были настолько вызывающе забавны, что я расхохоталась, и смеялась довольно долго.

— Что мне в Вас нравится, — сказал Винц, когда я прохохоталась, — это то, что Вы в стрессовой ситуации не теряете непосредственность восприятия.

«Ого, — подумала я, — какая изысканная фраза! Интересно, как это звучит по-вырцански.»

— Я ждал чего угодно: истерик, слёз, попыток разломать капсулу, требований позвонить домой, вызвать сюда адвоката, и тому подобной чуши. Вместо всего этого Вы спокойно и с интересом рассматриваете наших зверюшек. Я просто восхищён и Вашим интеллектом, и Вашим самообладанием.

Не скрою, мне было приятно это услышать. Не только потому, что это комплимент, а ещё потому, что между нами завязываются контакты. Я для него не просто подопытный кролик с планеты Земля, а личность, которую он способен уважать. Это вселяло надежду на какой-либо благополучный исход моего приключения.

Далее на экране последовательно появлялись голубые коровы с синими пятнами, лошади различных оттенков синего цвета, зебра в сине-голубую полоску, длинношёрстые синие козы, голубенькие бараны и овечки. По деревьям скакали василького цвета белки, под деревьями бегали светло-синие зайцы, а также ежи с синими иголками и голубым брюшком. Птицы были зелёными, как и люди, а вот рыбы, как и у нас, вполне разноцветными. Насекомые были жёлтыми или розовыми. За ними охотились бордовые лягушки. Словом, цветовая гамма их фауны была очень оригинальна.

— А собаки и кошки у вас есть? — поинтересовалась я.

— Конечно, есть, — ответил Винц.

На экране появилось великое множество собачьих пород. Крупные, сторожевые, имели цвет, близкий к коричневому, а декоративные породы изощрялись в различных оттенках красного и розового цвета. Пудели и болонки были, конечно, розовыми. Эрдельтерьер — малиновый, и так далее. Я называю наши породы по аналогии. На самом деле, они похожи, но не совсем. Некоторые породы никаким образом не походили ни на одну из наших пород, тем не менее, было понятно, что это собаки. Пёсик, похожий на наших кокер — спаниелей был ярко оранжевого цвета. Весёленькая у них планета. Потом появились кошки. Разные. В основном, малиновые, бордовые, вишнёвые, розовые, кремовые. Я, как давняя поклонница этих животных, была просто очарована их окрасом и нежной шерстью.

— Раз они Вам так нравятся, — вдохновился Винц, — то могу прямо сейчас познакомить с живым экземпляром.

— Конечно, конечно! — обрадовалась я. «Раз на борту есть кошка, то, опять же, не всё потеряно. Как это мило, по-домашнему».

Прошло минут десять, прежде чем появилась кошка, за это время я успела Винцу рассказать немного о повадках моего Семён Семёныча. И вот, наконец, Винцу подали это создание, которое только что удалось отловить. Он просунул её в моё окошко, но продолжал держать в руках. Я думаю, чтобы она меня не цапнула, потому что кошка громко возмущалась и выпускала красные коготки. Это было очаровательное малиновое создание, похожее на наших персов, с длинной шерстью и слегка приплюснутой мордочкой. Я чуть-чуть погладила по голове — шерсть была нежнейшая.

— Её зовут Мрэцутка, — сказал Винц, убирая кошку и отдавая её кому-то, оставшемуся «за кадром».

— Ну что, продолжим? — спросил Винц.

— Вы знаете, зверюшки мне немного поднадоели, расскажите что-нибудь о жизни людей.

Лицо Винца как будто затуманилось грустью. Он немного задумался, потом вздохнул. Казалось, он не знает, с чего начать этот разговор. Я насторожилась — что тут не так?

— Жизнь вырцан была очень похожа на жизнь землян. Рождались, учились. Работали, влюблялись, женились, растили детей. Всё то же, что и у вас на Земле. У вас, кстати, всё гораздо более разнообразно и экзотично. У вас разные страны, культуры, языки, традиции. А у нас всё почти одинаково. Небольшая разница между крупными и мелкими городами. Деревень у нас не было вообще. Поля, огороды, оранжереи и фермы расположены вокруг мелких городов, и люди там просто работают. В смысле, работали, — поправился он.

— Почему в прошедшем времени? — спросила я, уже смутно догадываясь о причинах грусти капитана Винца.

— Потому что это всё в прошлом, — ответил он, глядя мне прямо в глаза, — планеты Вырца больше не существует. Пятьдесят восемь лет назад по земному летоисчислению произошла Огромная Космическая Катастрофа. Гигантская комета на третьей космической скорости врезалась в Вырцу, произошёл ужасный взрыв, и планета разлетелась на куски. Винц явно страдал, говоря это. Его голубые глаза почти побелели от горя.

— Простите, я понимаю, какая это трагедия. Вы остались без дома, без родины. А как удалось спастись вырцанам?

— Спаслись далеко не все. Вырцане узнали о приближении кометы за двадцать лет до Катастрофы. Учёные быстро поняли, что столкновения не избежать. Собрался экстренный Всевырцанский Учёный Конгресс. Это произошло в главном Дворце Конгрессов в нашей столице Йецы. Посмотрите.

Во втором окошке показалась фотография. Городской пейзаж. Круглые белые дома с овальными окнами. Похоже, ничего с углами они не любили. Красивый город — круглые дома разной высоты с украшениями, балкончиками и лесенками. Мощёные розовым камнем (похожим на туф) улицы, по обочинам которых росли синие и зелёные кустарники и цветы. Рядом с домами шли пешеходы в костюмах спортивного типа, в основном, светлых тонов. По проезжей части ехали автомобили совершенно не похожие на наши. Маленькие, в форме жучков, божьих коровок с разноцветным раскрасом. А средние и крупные напоминали гигантских черепах. Интересно, какое расположение кресел в салоне. Впрочем, этого всего уже нет — не существует. Как жаль! Потом картинка сменилась. Я увидела крупный план величественного круглого небоскрёба с зеркальными окнами разной формы. Красивая широкая лестница с резными перилами вела к главному входу в здание. Огромная дверь была инкрустирована цветными блестящими пластинами типа мозаики, а над дверью во всю высоту этого огромного здания тянулись витражи. В центре крыши этого здания располагалась терраса с искусственным садом, в котором росли ровно подстриженные кустарники с цветами. Между кустами стояли скамеечки. По бокам крыши были установлены антенны, каждая из которых имела причудливую форму. Во всяком случае, среди наших антенн, я таких аналогов не встречала.

— Это здание Правительства и Конгрессов в центре Йецы, — сообщил мне Винц.

Потом фотография сменилась, и я увидела круглый, очень большой конференц-зал, где маленькие креслица были расположены полукруглым амфитеатром, и в центре этого полукруга высилась трибуна. Всё это очень похоже на наше. По-видимому, мышление вырцан практически не отличалось от мышления жителей Земли. Разницу я увидела лишь в форме автомобилей, а любовь к круглому и овальному затмевала все другие геометрические формы.

Действительно, Винц был прав — на нашей Земле всё гораздо более экзотично. Я мысленно представила себе поочерёдно то блестящих шоколадных африканцев с яркими бусами на шее и запястьях, бьющих в свои там-тамы, то узкоглазых эскимосов в меховых шубах и унтах рядом с оленьими упряжками, то белокурых скандинавов и прибалтийцев с их крупными подбородками, неторопливой речью и мягкой голубизной глаз, то воинственных японцев с мечами самураев и их хрупких жён с кукольными личиками, одетых в красочные, а то и в снежно-белые кимоно, и бедуинов на верблюдах, и восточный базар, и узбеков в ярких халатах с тюбетейками, пальцами зачерпывающих плов, и цыган с из горящими чёрными очами, монистами и гортанным страстным пением, и индусов в чалмах с их загадочной йогой и верой в реинкарнацию. И это только те обряды и костюмы, какие всплыли в моём мозгу в первое мгновенье, а если по-настоящему перечислять все существующие на нашей планете соцветие культур, одежд, языков, верований, традиций — этого занятия, наверно, хватило бы на год с лишним. А даже если не трогать этнографические корни и представить себе современные мегаполисы западных, и восточных стран, современных французов, немцев, голландцев, японцев, американцев и прочих людей планеты в европейской одежде, да ещё и за рулём какого-нибудь фольксвагена — всё равно они будут очень разными.

Да уж, по сравнению с нами, зелёненькие вырцане с их пятачками на длинных носах казались мне какими-то пресноватенькими. Впрочем, может быть, это только первое впечатление. Но ведь именно оно обычно не обманывает.

Я как-то прониклась гордостью за своих однопланетян. Винц, конечно, сразу прочёл мои мысли и, видимо, обидевшись за свою планету и своих соотечественников как-то странно выпалил:

— Зато мы никогда не убивали себе подобных!

Он сказал это и посмотрел на меня с вызовом.

— Неужели? — удивилась я. — Так не бывает. То есть, так должно было бы быть. Любая наша религия запрещает убийства. Но на самом деле — так не бывает.

— Ваши религии хоть формально и запрещали убийства, призывали к физическому уничтожению иноверцев или насильно обращали в свою веру. Насилие — вот что всегда руководило человечеством. Вы почему-то не можете без порабощения, без навязывания своего мнения другим, без уничтожения тех, кто вам не нравится. У нас, за всё время существования планеты Вырца, ни один вырцанин не убил другого. Только если совершенно случайно, по неосторожности. И это наказывается суровейшим образом. А люди, натворившие такое, полны самого искреннего раскаяния.

— И что, у вас действительно не было войн? — с большим сомнением спросила я.

— Никогда не было, — гордо ответил Винц.

— Неужели никогда не было конфликтов? — ещё больше усомнилась я.

— Конфликты были, но они всегда решались мирным путём за столом переговоров. Обычно побеждало мнение большинства, а меньшинство вынуждено было подчиниться. Таковы правила. Их никто никогда не нарушал. Никому и в голову не приходило доказывать свою правоту насилием. У нас вообще нет оружия. Нам пришлось изобрести только средства космической защиты. Но применять их нам пока не приходилось, очень надеюсь, что и не придётся.

Винц говорил с некоторым запалом, очевидно, это больная для него тема. Он даже, видимо, невольно, стал говорить вслух. Я видела, как шевелились его губы, причём шевелились достаточно быстро, то есть, речь его была весьма возбуждённой, а глаза снова стали почти белыми. И тут я увидела, что шевелились не только губы, ходуном ходил в разные стороны его крупный нос. Винц почти что «вилял» носом, как собаки виляют хвостом. Но в данном случае скорее подходила аналогия с кошками. Когда они недовольны, то хвост бьётся из стороны в сторону. Когда кошки довольны или ждут чего-то приятного, то хвост задирается вверх. А когда обижаются, то хвост опускается вниз. Впоследствии я неоднократно убеждалась, что нос вырцанина производит точно такие же движения в сходных ситуациях. И мне стало понятно, зачем им нужны такие длинные носы — они с помощью носов выражали свои эмоции, так же, как звери с помощью хвостов.

— Вся ваша история, — продолжал Винц, говоря с некоторым пафосом, — это сплошная кровавая бойня. — Нам пришлось в школах снять уроки по истории земной цивилизации, потому что наши дети, изучая вашу историю, горько плакали от страха, и мы стали бояться за их психическое здоровье. Хотя у нас было очень мало психических заболеваний на душу населения. В основном это были случаи врождённых генетических нарушений. Вырцане — очень уравновешенные люди. Вывести нас из равновесия может только воспоминание о Катастрофе или разговор о вашей истории или политике. Что сейчас, собственно, и происходит, поэтому я взволнован.

— Согласитесь, — опять продолжил он после некоторой паузы, — что ежедневно, если не ежеминутно, на Земле хоть в каком-нибудь её уголке происходят военные действия. Я не говорю уже о единичных преступлениях человека против человека — грабежах, убийствах, криминальных разборках. Это у вас творится постоянно. В вас, землянах, сидит ген насилия. История всех стран у вас на этом построена. Кровавый путь к власти, кровавый способ удержания власти, кровавый синдром смены власти.

В семье у вас жена может убить мужа, а муж — жену, бывают даже изуверские случаи, когда дети убивают родителей. Посмотрев вашу криминальную хронику (а мы смотрим ваши телепрограммы), некоторые вырцане падают в обморок. А ужасы Второй мировой войны с массовыми уничтожениями людей в лагерях смерти. А бомбёжки мирных городов, а атомные бомбы, сброшенные на Японию, а терроризм, достигший сейчас гигантских размеров на вашей планете! Да что вам не живётся-то спокойно?!

Солнце светит, вода журчит, еда есть. Из космоса пока вам ничего не угрожает. Экология — вот что важно. Многие ваши это, конечно, понимают. Но далеко не все. Всё остальное чушь!

Но ваши люди в большинстве злы и невежественны, а политики корыстны. На Земле всё время полыхают пожары. Люди кричат от боли и страха, дети плачут. Какая несчастная планета! Из-за этого мы до сих пор не спускаемся на Землю (только эпизодически и тайно), мы просто боимся. Вы же понимаете, Жанна Борисовна, что реакция землян на наше появление может быть очень неоднозначной.

Мне стало неловко и даже стыдно. Как представительница Земли, я чувствовала свою ответственность за всё то зло, которое происходило, происходит и ещё может произойти на моей планете.

Однако (о проза жизни!), наряду со столь серьёзными размышлениями и переживаниями, я почувствовала, что мне настоятельно требовалось посетить какой-нибудь санузел. Но не могла же я после такого серьёзного, страстного и даже трагического монолога Винца тут же спросить про туалет. Надо сначала что-то сказать, как-то закруглить этот разговор. А, собственно, что я могу ему ответить. Винц был прав. Но не во всём. Разве на Земле только зло? Сколько красоты, добра, любви! Искусство, наконец! А если бы не было зла, кто бы ценил добро? Это длинный философский разговор, а мне сейчас как-то не до него. Я едва успела об этом подумать, как Винц уже отреагировал.

— Мы действительно позднее продолжим этот непростой разговор, а сейчас Вас проводят туда, куда Вам нужно.

Крышка капсулы отъехала наверх, и я увидела помещение, в котором мы находились. Большая овальная комната, стены, потолок и пол которой плавно переходят друг в друга. Кругом мягкое сукно зелёного цвета чуть темнее, чем кожа Винца. Множество маленьких встроенных светильников казались светлячками и создавали в комнате неяркий струящийся свет, который окутывал помещение со всех сторон сплетающимися лучами. Непривычное освещение.

Винц протянул мне руку, и я с его помощью, встала и, перешагнув барьер капсулы, оказалась в комнате. Тут я, наконец, обратила внимание и на себя. Я увидела, что моей одежды на мне нет. Я была облачена в комбинезон бордового цвета, плотно облегавший фигуру. Он был очень тонкий и мягкий, и мне казалось, что под ним ничего нет.

— А где моя одежда? — спросила я с некоторой тревогой.

— Вы её получите, как только она пройдёт полную дезинфекцию. Нам здесь земные микробы не нужны.

Мне стало как-то не по себе от зародыша одной мысли, и чтобы этот зародыш не успел родиться, я торопливо спросила:

— Здесь есть женщины? Кто меня переодевал?

Видимо, тон моего вопроса был настолько гневен, что Винц явно смутился, мне даже казалось, что он покраснел, хотя определить это сложно — ведь он зелёный. Его смущение доказывало… что он правильно воспринял не только смысл моей интонации, но и поймал зародыш моей мысли, и этот зародыш в его мозгу уже начал развиваться.

— Вас переодевала Дарценна, это единственная женщина в нашем экипаже. Как раз она Вас сейчас проводит. Винц нажал кнопочку на боковой стене. Кусок стены, который оказался дверью, плавно отъехал в сторону, обнажив овальный выход из комнаты.

— Прошу Вас, — сказал Винц, протягивая руку к этому проёму. Я вышла, ожидая увидеть какой-нибудь узкий тёмный коридор, но была приятно удивлена, когда оказалась в довольно просторном, ярко освещённом, да к тому же, вызывающе оранжевом помещении. Я обернулась, чтобы задать Винцу очередной вопрос, но стена за мной уже сомкнулась, и Винца не было, он остался в зелёной комнате. Когда я снова повернула голову, рядом со мной уже стояла женщина в светло-сером комбинезоне. Она была ниже меня почти на голову, и у неё были ярко голубые глаза, смотревшие на меня с настороженным любопытством. У неё были седоватые волосы, собранные сзади в пучок, морщинки на лбу, вокруг глаз и даже на щеках. По земным представлениям я бы дала ей лет 60–65. Она была худощава, держалась прямо и имела очень хорошую для такого возраста фигуру. Её талия была подчёркнута тонким чёрным ремешком и сделала бы честь любой нашей топ-модели, грудь прекрасной формы, причём под комбинезоном явно был бюстгальтер. Я даже позавидовала: в таком возрасте иметь такую фигуру — об этом можно только мечтать. У меня уже сейчас похуже. «Когда вернусь домой, обязательно снова возьму абонемент в фитнес — клуб.» И тут меня пронзила остриём очевидная мысль, которая до той минуты ещё не успела меня посетить: «А вернусь ли я домой?» Мне стало страшно, и я тут же запретила себе об этом думать, чтобы не впадать в панику.

— Здравствуйте, — сказала я, чуть-чуть улыбнувшись.

Её зелёный нос с пятачком на конце (кстати, он был существенно короче, чем у Винца) приветливо вздёрнулся вверх.

— Кацл, — сказала она негромко, но отчётливо, (Приятный голос, скорее низкий, чем высокий) и жестом пригласила меня последовать за ней. Я поняла, что между нами нет телепатической связи и, тем более, синхронного перевода с вырцанского на русский. Я пошла за ней по этому весёлому оранжевому коридору, где, на равномерном расстоянии висели светильники причудливой формы, которые явно не только освещали, но и украшали помещение. Дарценна подвела меня к овальной двери, на которой был белый кружочек с чёрной женской фигуркой. Надо же — никакой оригинальности! Всё как на Земле.

Я вошла в кругленький санузел. К моему глубокому удивлению, там было только мягкое пологое кресло со светло-зелёной обивкой в цвет кожи вырцан. Рядом стоял круглый серебристый столик. Это было очень странно. Правда, одна туалетная принадлежность всё же была — на стене висел рулончик туалетной бумаги. В сочетании со всем остальным он здесь казался неуместным. Я поискала какие-нибудь кнопки, рычаги, подёргала кресло — бесполезно. Превращаться в унитаз оно никак не хотело. Отчаяние нарастало. Рулончик весело белел и насмехался над моей проблемой. Я уже шагнула к двери, чтобы позвать Дарценну, потом передумала — мне было бы неприятно в этой ситуации объясняться с ней жестами. В изнеможении я опустилась на кресло, прикрыла глаза и почувствовала, как сиденье подо мной как бы растворяется. Я вскочила, но почти ничего не успела заметить: тончайшая полоска, и ворс снова сомкнулся. «Да, вот это чудеса!» — подумала я и занялась своим комбинезоном. В поисках застёжек я случайно нажала пальцем на то место, где у меня был пупок. Немедленно брюки отделились от лифа и как будто сами собой освободили нужную часть тела. Я снова плюхнулась в кресло и через минуту была абсолютно счастлива. Из стены тут же выехал ящичек для использованной туалетной бумаги. Из другой стены на уровне моих рук выехал умывальник. Жидкое мыло, тёплая водичка — как это приятно было осязать! Я почувствовала себя совершенно в своей тарелке — как будто я действительно в командировке, в гостиничном номере. Я приподняла глаза. И мне навстречу из стены выехало бумажное полотенце, а рядом с ним выскочило зеркало. Я стала себя разглядывать — ничегошеньки не изменилось. И этот бордовый инопланетный комбинезон мне очень к лицу. Глаза большие, серые, вид отдохнувший, и макияж не размазался. Надо бы попросить зубную щётку.

Я вышла. Дарценна ждала меня с каким-то скучающим и обречённым видом. Она молча повернулась и пошла по коридору, я за ней. Я думала, что она приведёт меня снова в зелёную комнату к Винцу, но она прошла дальше, остановилась, нажала на кнопочку в стене, дверь отъехала, и Дарценна жестом пригласила меня войти. Я вошла. Дверь за мной тут же приехала обратно, и я оказалась одна в новом для меня помещении. Я почувствовала растерянность — никого нет, что я тут буду делать? Может быть, это моя тюрьма, и меня в этой комнате будут держать взаперти неизвестно сколько времени. Я стала озираться и расхаживать по комнате в робкой попытке адаптироваться. Комната была такая же по габаритам и форме, как и та, в которой находилась моя капсула. Тоже круглая, потолок в ней так же плавно переходил в стенку, как стенка плавно переходила в пол. Только эта комната была не зелёной, а серой, и у меня появилось ощущение, что я нахожусь внутри валенка, настолько обивка напоминала войлок. В центре этой серой «шайбы» стоял круглый стол, на котором находились два больших монитора и два очень больших пульта с разноцветными кнопками. Когда я подошла к столу, то увидела, что вдоль противоположной стенки, практически сливаясь с ней, стоял огромный закругляющийся диван с такой же серой обивкой, как и вся комната. Я подошла к нему и увидела, что с двух сторон на диване лежали две большие подушки. Я легла на диван, опрокинув голову на одну из подушек. Она оказалась очень мягкая. И в ту же секунду из стенки на меня свалился тоненький тёмно-зелёный плед, тёплый и очень мягкий. Как комфортно! Я даже закрыла глаза и приготовилась заснуть. Но из этого ничего не вышло — видимо, я в капсуле отоспалась на несколько суток вперёд. Повалявшись некоторое время в этом мягком великолепии, я всё-таки решилась встать и продолжить обследование. Я подошла к монитору и на рядом стоящем пульте нажала самую крупную зелёную кнопку. Экран засветился, но изображения никакого не было. Тогда я нажала на соседнюю кнопку синего цвета — экран погас. Я снова нажала зелёную кнопку — экран засветился. Тогда я совершенно наугад нажала на белую кнопку, которая находилась под зелёной — на экране появился Винц. Он улыбнулся и сказал:

— Это Ваши апартаменты, отдыхайте. Завтра мы продолжим наши беседы. Если Вам что-нибудь будет нужно, нажмите жёлтую кнопку справа внизу. После этого экран погас сам собой. Я потеряла интерес к этому монитору и перешла к другому. Справа от него тоже располагался пульт. Я опять нажала крупную зелёную кнопку — экран засветился. Ну что ж, если я опять нажму теперь белую, опять появится улыбающийся Винц? Попробую. Я нажала белую кнопку, но, вопреки моему ожиданию, на экране появился другой вырцанин, помоложе, с гладкими тёмными волосами, зачёсанными набок. На носу у него были круглые очки.

— Здравствуйте, — бодро сказал вырцанин, и нос его заметно приподнялся вверх, — рад приветствовать Вас в системе обучающих и игровых программ. Если Вас интересует история, наука и культура планеты Вырца, нажмите красную кнопку. Если вас интересуют игры и кроссворды, нажмите фиолетовую кнопку, третью в четвёртом ряду. Если Вас интересуют сказки, стихи и анекдоты, нажмите голубую кнопку, вторую в пятом ряду. Спасибо за внимание. Вырцанин исчез, а на экране появилась мультипликация: разнообразные цветочки носились по экрану, складываясь то в причудливые букеты, то в узорчатые декоративные клумбы. Всё это пребывало в постоянном движении. У меня зарябило в глазах, и я нажала красную кнопку. На экране высветилось меню — тематический перечень с указанием нужной кнопки. Я быстро пробежала глазами по мелкому шрифту (всё было по-русски), потом поняла, что это не всё, и нашла колёсико, которое совершенно явно предназначалось для регулировки продвижения текста на экране. Я стала медленно крутить, и текст пополз вверх. Темы были расположены в алфавитном порядке. Когда я дошла до буквы «Я» и увидела тему № 230, «Языкознание», радости моей не было границ. Рядом с темой была указана полосатая кнопка, бело-синяя, как тельняшка. Я её довольно быстро нашла на пульте и нажала. В этом разделе тоже высветился большой перечень подразделов. Здесь меня прежде всего интересовал вырцанский алфавит и грамматика, а потом русско-вырцанский словарь. Всё это там было. Я мысленно возликовала. Этим занятием я была обеспечена надолго, поэтому решила сесть. Пошарив глазами вокруг себя, я, наконец, обнаружила под столом несколько серых пуфиков. Их трудно было заметить, так как они, как и диван, совершенно сливались с полом и стенами. Я выдвинула пуфик и села вплотную к монитору. Честно говоря, в кресле было бы удобнее, но и это неплохо. К тому же, я ногой ощущала педаль, которая, как оказалось, регулировала высоту пуфика. Тогда я немного «попедалировала», чтобы опустить сидение ниже, так мне было удобнее, и погрузилась в монитор. Часа четыре примерно мне хватило, чтобы получить весьма сносные представления о вырцанском языке. Он был предельно прост. Ни артиклей, ни склонений, ни спряжений. Глаголы не изменялись ни по родам, ни по временам. Будущее и прошедшее время обозначались специальными словами. Местоимения были женского и мужского рода, причём «я» и «ты» тоже имели мужской и женский род. Среднего рода в вырцанском языке не было вообще. Короче, язык был прост до примитивности. Я, конечно, не выучила его сразу весь, но это было вопросом нескольких дней. С моим опытом и с моей профессиональной памятью овладение таким лёгким языком не представляло для меня никакой проблемы. Я не знала, зачем мне это нужно, ведь мы легко общались с помощью этих наручных «телепаток», но, во-первых, мне было просто интересно, а, во-вторых, я чувствовала, что мне это знание обязательно пригодится. Но пока что я утомилась и решила оставить следующий этап обучения на завтра. Я потянулась, чтобы размять затёкшие плечи и спину, потом попыталась откинуться на спинку и чуть не упала. Это же пуфик, как я забыла! Тут я вспомнила, что Винц разрешил обращаться с вопросами и просьбами. Я перешла к другому монитору и нажала сначала красную кнопку (экран загорелся), потом жёлтую. На экране появился Винц.

— Внимательно Вас слушаю, Жанна Борисовна!

— Уважаемый Винц, у меня к Вам, по крайней мере, три вопроса. Первый: почему вся комната и весь интерьер выдержаны в одном цвете и даже в одном материале?

— Отвечаю, — сказал Винц, улыбнувшись, — эта комната, по своему предназначению, рабочий кабинет. А наши психологи считают, что интерьер должен быть предельно прост и однотонен, чтобы ничто не отвлекало от работы.

— Коль скоро Вы поселили меня в рабочем кабинете, могу ли я считать, что Вы приняли меня к себе на службу?

— Ценю Ваше остроумие, — рассмеялся Винц, и его нос при этом очень смешно прыгал вверх и вниз, — видите ли, у нас здесь нет гостевой комнаты, а эти апартаменты просторны и удобны. К тому же, я не сомневался в том, что Вы с Вашей пытливостью и трудоспособностью не будете только валяться на диване, а обязательно найдёте себе дело, и, как видите, я не ошибся.

— Спасибо. Вопрос второй: есть ли здесь принтер, и можно ли им воспользоваться?

— Справа от Вас под поверхностью стола находится большой ящик. На нём кнопка. Нажмите её, и Вы получите то, что Вам нужно.

Я нажала кнопку, ящик выехал наружу. В нём находился небольшой принтер, а вдоль бортика боком лежала прозрачная папка с бумагой.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Сиреневая кнопка на пульте — вывод на принтер. Ещё есть вопросы?

— Да. Скажите, можно мне утром получить зубную щётку и пасту?

— Разумеется. Утром у нас подъём в 7–30. Вы услышите сигнал. Встанете, потом нажмёте зелёную кнопку над диваном. Придёт Дарценна, принесёт Вам зубную щётку, пасту, полотенце и проводит Вас в туалет, а затем проводит в столовую, где мы все завтракаем. Ещё вопросы есть?

— Конечно, есть. Я бы хотела получить постельное бельё и какое-нибудь подобие пижамы или ночной рубашки. И мне бы хотелось снова посетить туалет. Да. И ещё. У вас здесь нет случайно традиции принимать на ночь душ?

— Да, Ваши потребности возрастают в геометрической прогрессии. Воды у нас очень мало, поэтому о душе Вы можете только мечтать. Для мытья мы используем влажные салфетки и влажные простыни со специальной пропиткой, так что, если Вам захочется сполоснуться, то Вы получите влажную простыню, полотенце и ночное бельё. Сейчас к Вам придёт Дарценна.

— Скажите, а я всегда буду ходить в туалет под конвоем?

— Нет, только первое время, пока не освоитесь.

— А скажите, надолго ли я здесь задержусь?

— Сегодня я не готов ответить на этот вопрос, — уклончиво отозвался Винц. — Спокойной ночи, до завтра.

И экран погас. Винц как будто торопился закруглить нашу беседу, пока я не атаковала его новой серией вопросов. Тогда я пересела за другой монитор и приготовилась к серии распечаток. Я надеялась унести с собой на Землю и вырцанский алфавит, и вырцанско-русский словарь. Как только я снова вошла в «Языкознание», дверь в стене «отъехала», и в комнату вошла Дарценна. У неё в руках был большой пакет, который она положила на стол. Потом она улыбнулась и жестом пригласила меня последовать за ней. Я послушно встала и вышла из комнаты в оранжевый коридор. Путешествие в туалет повторилось. Когда я вернулась в комнату, то сразу стала изучать содержимое пакета, решив, что принтером я буду пользоваться уже на следующий день. Поэтому я отключила монитор и закрыла ящик. Содержимое пакета оказалось для меня очень полезным. Я обнаружила там комплект постельного белья нежно розового цвета и точно такую же пижаму, которая состояла из кофточки свободного покроя с широкими рукавами до локтя и штанов до колен. Ещё в пакете находилась большая влажная простыня белого (как ни странно) цвета, розовое пушистое полотенце, розовые тапочки, такие же пушистые, зубная щётка в футляре и тюбик зубной пасты.

Я быстро постелила бельё, скинула свой комбинезон, предварительно оглядев комнату — нет ли тут скрытой камеры, обтёрлась влажной простынёй, потом полотенцем и, чувствуя себя весьма посвежевшей, одела пижаму и нырнула под одеяло. В то же мгновение я заснула крепким сном без сновидений.