Голос. Два года из жизни Муслима Магомаева.

Вера Белова, 2022

Всенародная любовь к Муслиму Магомаеву в СССР не знала границ. Но и в наше время его имя вызывает неизменный интерес: великий певец стал символом многонациональной, мощной и благородной страны. В этой книге впервые о судьбе народного артиста рассказано на документальной основе, в широком историко-культурном контексте. А главное – это история взлёта, хроника ключевых лет в жизни всеобщего кумира. История его триумфов в Москве, Баку, в Италии, в Киеве, в Ленинграде – везде, где молодой «лучший голос Земли» щедро дарил своё искусство. Певец ушёл из жизни, но осталась её загадка. Попытаемся её приоткрыть. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 4

Синьор директор

Вопреки представлениям о солнечной стране, Италия встретила советских артистов пасмурной погодой. Аэропорт Милана был закрыт. Самолёт вынуждено совершил посадку в Турине, откуда три часа добрались автобусом. Можно сказать, Милан не встретил никак: спрятался в тумане. В период театрального сезона, к которому было приурочено время стажировок, здесь самая мокрая, плохая, ну просто окаянная погода.

А тот итальянский январь оказался ненастным настолько, что даже «ушёл в минус», что для местного климата редкость. Впрочем, Милан — это север страны. А север, он, как видно, и в Италии — север. Солнце как раз пребывало на южной оконечности полуострова-«сапожка», купаясь в лазурной воде тёплых морей.

Поселили их в скромной гостинице «Hotel City» неподалёку от Центрального вокзала.

«Наши пять номеров находились на одном этаже. Душ только в номере нашего старосты, Николая Кондратюка», — рассказывал Муслим Магомаев.

По воспоминаниям Владимира Атлантова это был последний этаж гостиницы: «Моя комната была «camera settantuna», 71. Напротив — дверь, там жил Муслим».

Ближайшая к отелю станция метро — «Lereto». До той части города, где находится театр «Ла Скала», четыре остановки. Но путь, ведущий по проспекту Буэнос-Айрес, в конце которого располагался отель, далее — по проспекту Венеции, по улицам и улочкам города, стажёры преодолевали на единственном доступном по их материальному положению «виде транспорта» — пешком, что занимало около 40 минут.

Однако все бытовые подробности оставались незамеченными, отступали на дальний план перед главным — манящим, волнующим, ласкающим слух словом: «ЛА СКАЛА»!

Казалось, здание театра само по себе «звучало» музыкой, как «звучит», даже находясь в состоянии покоя, старинный музыкальный инструмент, одухотворённый талантом мастера. Он — живой, ибо в нём живёт музыка, которая и есть его душа.

Театр «Ла Скала», подобно огромному, идеально настроенному органу, живёт и дышит музыкой своей души, наполняющей каждый уголок здания, навевая божественный трепет каждому, кто ступает под его своды.

Снаружи театр выглядел довольно скромно, но изнутри был величественен и прекрасен. Зрительный зал, украшенный позолоченной лепниной, роскошная люстра, уютные фойе…

Директор «Ла Скала» синьор Антонио Гирингелли лично встретился со стажёрами сразу же по прибытию их в город. Встреча проходила в кафе, расположенном на первом этаже театра. Об этом удивительном человеке Муслим Магомаев в последующем не раз будет рассказывать в своих книгах.

Руководство театром Гирингелли принял от самого Тосканини и как опытный мудрый капитан умело вёл свой корабль сквозь шторма времени и ветра переменчивой моды, сквозь финансовые бури, вкладывая собственные средства.

Директор позаботился о стажёрах: организовал для них ежедневные обеды при театре, выделил в зрительном зале специальную ложу, чтобы каждый вечер могли смотреть спектакли, идущие на сцене «Ла Скала». По всей вероятности, синьор Антонио не пожалел бы для молодых певцов и лучшие места в партере, но традиции театра касались не только вокальной школы. Традиции соблюдались во всём.

«Когда мы смотрели сверху вниз, а свет начинали тушить, то видели среди мехов россыпи брильянтов: колье, браслетов, серёжек. Приглушённое сверкание сокровищ. Тогда еще в партер мужчин не пускали без фрака. А у нас-то откуда фраки?» — вспоминал Владимир Атлантов.

Встречи с директором театра и в дальнейшем были не редкими, происходили они обычно в траттории «Верди». Судя по всему, у стажёров сложились не формальные, а доверительные отношения с синьором Антонио, позволяющие обращаться к нему с «деликатными» просьбами о повышении размера стипендии.

«Гирингелли сочувствовал нашей бедности: «Ragassi (ребята), я готов хоть сейчас… Но мы связаны с Большим театром, как в зеркале со своим отражением. Если мы прибавим, должна прибавить и Москва».

Он понимал, что Москва прибавлять не будет, и потому незаметно переводил щепетильный разговор на тему своих кумиров…», — вспоминал, годы спустя, Муслим Магометович.

Москва по понятным причинам не намеревалась прибавлять стипендию итальянским балеринам, избегая «диссонанса» относительно денежного содержания своих солистов — ставок концертирующих музыкантов, выплачиваемых на зарубежных гастролях суточных, которые не случайно артисты называли «шуточными»… В таком случае надо было бы пересматривать всю систему материального обеспечения в «культурном хозяйстве» госпожи Фурцевой…