Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания

Сборник статей, 2012

Настоящая книга подготовлена по материалам научной конференции «Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания». Конференция прошла 27 января 2011 года в Москве в Государственном Архиве Российской Федерации в рамках проведения одноименной выставки. Исследования посвящены истории раннего периода устроения Русской Палестины на Святой Земле, проблемам, связанным с изучением этого явления в российской историографии и роли великого князя Константина Николаевича как инициатора «Иерусалимского проекта» России на Востоке после Крымской войны. В оформлении обложки использован рисунок Ф.И. Эппингера Проект фасада церкви св. Троицы в Иерусалиме из Архива Внешней политики Российской империи (Москва).

© Авторы статей, текст, 2012

© Издательство «Индрик», макет, оформление, 2012

К.А. Вах

Об изучении первого периода создания Русской Палестины. 1856-1864

«Иерусалимский проект», реализованный Россией на Ближнем Востоке в 1856–1864 гг. по инициативе великого князя Константина Николаевича до настоящего времени не стал предметом специального исторического исследования. В научной литературе о связанных с ним процессах говорилось в самых общих чертах, причем роль великого князя затрагивалась лишь эпизодически^[1], а деятельность главного идеолога проекта Б.П. Мансурова в итоге оценивалась с отрицательной стороны^[2]. При этом и научные выводы о личном вкладе этих деятелей в начальный период устроения Русской Палестины, и даже констатация исторических фактов исследователями часто выглядят противоречиво^[3]. Прежде всего, необходимо дать краткую характеристику используемому нами понятию^[4] и обозначить хронологические границы этого исторического явления. «Иерусалимский проект» был разработан при Морском министерстве и инициирован лично великим князем Константином Николаевичем как часть другого проекта по созданию на Черном море Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ). Несмотря на то, что большая часть деятельности РОПиТ должна была проходить за пределами страны, МИД России, в силу особенностей исторического момента, изначально не был привлечен к разработке и реализации проекта и представители дипломатического ведомства вынуждены были встраиваться в его структуру уже после того, как он был запущен. Главной задачей проекта РОПиТ, по мысли его учредителей, было восстановление российского влияния в Османской империи на новых принципах, неуязвимых с точки зрения настороженно-недоброжелательного по отношению к России тренда в европейской дипломатии тех лет. Восстановление «религиозного, а следовательно и политического влияния» ставилось разработчиками в зависимость от создания в России «новых и особых денежных источников, которые могли бы быть обращены на улучшение <…> всей обстановки, определяющей там наше значение пред свидетелями нашей деятельности»^[5]. Основной идеей проекта была мысль о возможности для России при решении политических и церковно-дипломатических задач на Ближнем Востоке использовать новый инструмент: активную коммерческую деятельность частных российских компаний. В основание проекта РОПиТ было положено существование a priori общности стратегических интересов частного капитала и государства. Эта общность интересов должна была стать особенно явной в случае широкой экспансии российского бизнеса на Православном Востоке. Концепция проекта предполагала обращение усилий всех его участников исключительно на российские национальные интересы в Османской империи, «т. е. на практическое и вещественное выражение оных вне отечества» как «единственное доступное для нас средство утвердить наше влияние после произшедшего переворота в положении восточных дел»^[6]. К собственным интересам России в регионе относилось: «возвышение нравственного и общественного достоинства наших агентов на Востоке, размножение числа оных, сравнение их средств, со средствами тех, против кого им приходится действовать, нежаление денег там, где тысячами можно приобрести или сохранить сотни тысяч, возможное обеспечение жизни и положения наших соотечественников, живущих и путешествующих на Востоке, принятие под русское покровительство всех, кто того желает, радикальное уничтожение ненужных и вредных формальностей, наконец основание на Востоке русских заведений для русских и собственно для достоинства Русской Церкви и Русского имени, не зависимо от всяких пропагандных попыток и думая пока только о себе, а не о других. <…> Нам надобно быть более эгоистами, не расточать уверений в наших симпатиях, любить только себя и показывать, что мы о других мало заботимся, зорко наблюдать за всем, никогда не упускать случая пользоваться чужими ошибками, отбросить всякий сентиментализм и мысли о любви к нам и любви к другим, и никогда не довольствоваться тем, что успеем приобрести, а идти всегда далее»^[7]. Так из проекта «РОПиТ» выделился самостоятельный проект создания российской инфраструктуры на Ближнем Востоке, и в первую очередь в Палестине. Таким был и политический манифест авторов и руководителей проекта в целом^[8].

В деловой переписке тех лет проект создания российской инфраструктуры в Святой Земле называли по разному: то Иерусалимским проектом, то Иерусалимским делом. Палестинский комитет в первое время своего существования также официально назвался Иерусалимским комитетом. Это подчеркивало центральное место Иерусалима на выстроенной умозрительной схеме-карте размещения новых российских учреждений на Ближнем Востоке после Крымской войны. Поэтому и мы сочли возможным ввести в научный оборот термин «Иерусалимский проект» великого князя Константина Николаевича, тем самым связав его с именем человека, который вызвал его к жизни и обеспечил ему необходимую государственную поддержку в первый период его существования. При реализации «Иерусалимского проекта» его создателями был предложен принцип, сочетавший частную коммерческую деятельность РОПиТ с гуманитарной и благотворительной задачей попечения о русских паломниках на Ближнем Востоке. В свою очередь это давало возможность беспрепятственно создавать в странах библейского региона собственный плацдарм проникновения^[9], т. е. полномасштабную российскую инфраструктуру по примеру того, что уже делалось на Востоке странами Запада. В итоге, в Святой Земле появился по образному выражению Н.Н. Лисового, «один, может быть, из самых долгосрочных национальных проектов в истории России»^[10] известный в современной науке как Русская Палестина.

«Иерусалимский проект» великого князя Константина Николаевича просуществовал с ноября 1856 по 1864 г.: с момента откомандирования Морским министерством на Восток Б.П. Мансурова и до того момента, когда строительство на русском участке близь Яффских ворот Иерусалима официально завершилось.

В очерке А.А. Дмитриевского о державных защитниках и августейших паломниках Святой Земли основание русских подворий в Иерусалиме приписано инициативе императора Александра II, назначившего своего брата Константина исполнителем высочайших предначертаний^[11]. Очевидно, что такая «верноподданническая» трактовка исторического материала есть общепринятый риторический прием российских исследователей, работавших в императорской России. Кроме того, чтобы преодолеть сопротивление руководства МИДа и возникавшие повсечасно бюрократические проволочки при реализации «Иерусалимского проекта», сам Константин Николаевич и его сотрудники не раз в документах ссылались на волю и прямое желание государя императора. Высочайшая воля служила и способом защиты и средством давления: смотря по обстоятельствам. Важно то, что исследователь не пишет ничего более этого. О посещении великим князем Константином Николаевичем Иерусалима в 1859 г. Дмитриевский сообщает лишь в связи с кончиной его супруги, великой княгини Александры Иосифовны. В посвященном «первой августейшей паломнице в Святую Землю» очерке, историк упоминает о задачах великого князя в Палестине, занятого «исполнением высочайшего повеления касательно осмотра и приобретения удобных участков земли в Иерусалиме для устройства русских паломнических богоугодных заведений»^[12].

Деятельность великого князя Константина Николаевича в исторических работах конца XIX — начала XX в. вообще была представлена мало. Его имя оказалось фактически вычеркнутым из официальной истории России в период царствования Александра III, в связи с резкой неприязнью, которую испытывал к своему дяде этот самодержец. Основанием для нее был и хорошо известный либерализм в убеждениях Константина Николаевича^[13], и обстоятельства его семейной жизни, на что особенно болезненно реагировали все дети императора Александра II. После воцарения Николая II ситуация немного изменилась. Константину Николаевичу стали отдавать должное как в трудах, посвященных истории российского флота, так и при изучении Великих реформ 60-х гг. При этом, его имя все равно осталось отрезано от истории русского присутствия в Святой Земле. Почему? Ответ может оказаться на поверхности, если мы вспомним, что практически единственным заказчиком и потенциальным арбитром подобных исторических исследований, как правило, выступало Императорское Православное Палестинское Общество. Создание Палестинского Общества, по сути, представляло собой возобновление независимой от МИДа общественной гуманитарной российской деятельности в Палестине. В этом смысле новое Палестинское Общество (с известными оговорками) было прямой аналогией прежнего «Иерусалимского проекта» великого князя Константина Николаевича^[14]. Но в самом ИППО считали тактически не верным признавать такое родство^[15]. Кроме этого официальным и признанным преемником Палестинского Комитета была Палестинская комиссия МИДа, с которой ИППО вынуждена была не один год вести бюрократическую войну за приобретение контроля над Русскими Постройками в Иерусалиме. В интересах Палестинского Общества было делать достоянием гласности тот негатив, который проявлялся в деле попечения о русских поклонниках в Палестине со стороны Палестинской комиссии МИДа. В свою очередь, управляющим комиссией был Б.П. Мансуров, в прошлом ближайший сотрудник Константина Николаевича, которому великий князь продолжал оказывать поддержку. И поскольку для ИППО принципиально важно было показать резкое отличие результатов своей деятельности от всего того, что было создано в Святой Земле без участия Общества, — исторический заказ был критическим. Имя великого князя при этом не упоминалось в соответствии с нормами этикета: представителей правящей династии не принято было порицать публично. Но можно было просто о них молчать.

Как ни странно, но эта тенденция с трудом преодолевается лишь в наши дни. Личность великого князя в общих чертах получила освещение в ряде специальных изданий^[16]. Фигура же Б.П. Мансурова по-прежнему остается в тени и исследование его роли в создании Русской Палестины все еще находится в зависимости от тех выводов, которые были сделаны А.А. Дмитриевским в начале XX в.

Примечания

1

Дмитриевский А.А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века: 1882–1907 / Вступ. ст. и послесл. Н.Н. Лисового. М., 2008. С. 100; Он же. Державные защитники и покровители Святой Земли и августейшие паломники у Живоносного Гроба // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины / Сост. и автор предисл. Н.Н. Лисовой. — М.-СПб., 2010. С. 22; Воронин В.В. Государственная деятельность великого князя Константина Николаевича (до начала 60-х гг. XIX в.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1996. С. 144–146; Лисовой Н.Н. Русское духовное присутствие в Святой Земле в XIX — начале XX в. // Россия в Святой Земле. Документы и материалы: в 2 т. Т.1. М., 2000. С. 21, 23; Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006. С. 109–112.

2

Общий негативный тон в оценке личности и деятельности Б.П. Мансурова был задан еще первыми деятелями ИППО В.Н. Хитрово и А.А. Дмитриевским. В настоящее время попытка немного смягчить критерии оценки сделана Н.Н. Лисовым, который рассматривает Мансурова как трагическую фигуру в истории становления Русской Палестины. См: Лисовой Н.Н. Люди Русской Палестины в изображении А.А. Дмитриевского // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины / Сост. и автор предисл. Н.Н. Лисовой. M.-СПб., 2010. С. 11–12. Полноценно судить о действительном значении Б.П. Мансурова для судеб Русской Палестины и его вкладе в утверждение российского влияния в Святой Земле можно будет только после создания полной научной биографии Бориса Павловича, появления монографии о деятельности Палестинского Комитета и Палестинской комиссии, а также научного переиздания с комментарием и аппаратом изданных ранее книг Б.П. Мансурова о Святой Земле.

3

Впервые к исследованию деятельности Палестинского комитета обратился А.А. Дмитриевский. В настоящее время его выводы, касающиеся рассматриваемых нами вопросов, требуют критической перепроверки. Кроме встречающейся иногда явно тенденциозной группировки материала, произвольных подстановок фрагментов одного и того же документа (особенно, когда речь идет о цитируемых им письмах), в работах исследователя нередко встречаются фактические ошибки, иногда сомнительные курьезы, каковой является фраза о том, что рождение у Константина Николаевича и его супруги второго сына Константина было «плодом их горячей молитвы на святых местах». См: Дмитриевский А.А. Памяти в Бозе почившей первой августейшей паломницы в Св. Землю Ее Императорского Высочества великой княгини Александры Иосифовны // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины С. 45. Классическим примером постановки проблемы с ног на голову служит работа архимандрита Никодима (Ротова), в которой причины создания РОПиТ и консульства в Иерусалиме объясняются нежеланием официального Петербурга «примириться с тем, что Русская Церковь в лице умного и независимого архиерея представлена в Иерусалиме, что где-то Церковь вышла из общей системы подчинения светской власти», представлять которую (т. е. российскую власть) в Палестине, по мысли автора, намеревался «откуда-то самозародившийся и никому уже не подчиненный Палестинский Комитет» (Никодим (Ротов), архимандрит. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Л., 1959. С. 171–172). В том, что старые штампы живут очень долго, можно убедиться, читая работы даже такого крупного современного исследователя Русской Палестины, как Н.Н. Лисовой, написавшего, что «по окончании войны, вопреки ее тяжелым для России результатам, русской дипломатии удается осуществить прорыв именно на иерусалимском направлении — используя <…> легко поддающуюся активизации стихию русского православного паломничества». См: Лисовой Н.Н. Императорское Православное Палестинское Общество: 125 лет служения церкви и России // Дмитриевский А.А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века: 1882–1907. С. 373. Важно, что как раз от стихии русского паломничества, т. е. от проблем и нужд русских паломников в Палестине, российская дипломатия времен А.М. Горчакова всемерно старалась отстраниться.

Хронология российской деятельности в Палестине после Крымской войны в период с 1856 по 1864 г. также требует уточнений. Так И.Ю. Смирнова, опираясь на труды Н.Н. Лисового, использует следующую последовательность: начало всего — 23 марта 1857 г., т. е. дата утверждения императором всеподданнейшего доклада А.М. Горчакова о возобновлении Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Причем, этот доклад, по утверждению исследовательницы, «вызвал всеобщий — и в первую очередь в высочайших кругах — интерес к русскому присутствию в Палестине»; осень 1857 г. — назначение начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме; возникновение идеи создания Благотворительного Комитета под покровительством императрицы Марии Александровны и, наконец, перехват этой «женской» инициативы «более решительной и деловой партией великого князя Константина Николаевича». См: Смирнова И.Ю. Церковно-дипломатические отношения России и Иерусалимского Патриархата в первое десятилетие после Крымской войны // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 4 (142). История. Вып. 29. С. 101–102.

Такая разнонаправленность взглядов, оценок и утверждений в отношении первого периода создания Русской Палестины происходит прежде всего из-за отсутствия новых фундаментальных исследований, основанных на критическом прочтении уже известных архивных документов, на изучении всего исторического контекста, в котором они были созданы, при обязательном привлечении нового архивного материала.

4

Идея структурировать в общих чертах историю российского присутствия в Святой Земле в соответствии с «проектами» отдельных государственных деятелей России принадлежит Н.Н. Лисовому. В его классификации есть пять крупных проектов, обладающих характерными отличительными особенностями, которые в процессе реализации, формировали модель духовного, политического и культурного представительства России в Палестине: проект К.В. Нессельроде, проект Б.П. Мансурова, проект архимандрита Антонина (Капустина), проект В.Н. Хитрово и проект И.В. Сталина. См: Лисовой Н.Н. Русское духовное присутствие в Святой Земле в XIX — начале XX в. // Россия в Святой Земле. Документы и материалы: в 2 т. Т.1. М., 2000. С. 17–36.

5

[Мансуров Б.П. Православные поклонники в Палестине. СПб., 1857.] С. 200.

6

Там же. С 201–202.

7

Там же. С. 202.

8

Проект действий на Востоке, одобренный императором в качестве концепции, был сформулирован Б.П. Мансуровым и состоял из 19 пунктов. Там же. С. 119–199.

9

См: Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006. С. 109.

10

Лисовой Н.Н. Люди Русской Палестины в изображении А.А. Дмитриевского. С. 5.

11

Державные защитники и покровители Святой Земли и августейшие паломники у Живоносного Гроба // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины / Сост. и автор предисл. Н.Н. Лисовой. — M.-СПб., 2010. С. 22–23. Сравни: «В 1858 г., как известно, Государю Императору Александру II благоугодно было, в своих неустанных заботах об улучшении быта русских паломников в Св. Земле, образовать особый, Высочайше утвержденный Палестинский Комитет и во главе его поставить своего старшего брата Его Императорское Высочество великого князя Константина Николаевича. Благодаря этому обстоятельству, ему представилась счастливая возможность побывать в Св. Земле, ознакомиться на месте с бытом наших паломников в Иерусалиме и сделать выбор необходимого места для русских паломнических подворий…». Памяти в Бозе почившей первой августейшей паломницы в Св. Землю Ее Императорского Высочества великой княгини Александры Иосифовны // Там же. С. 41.

12

Там же. С 43.

13

Уже после своей отставки в письме к А.В. Головнину Константин Николаевич сформулировал свое отношение к новому царствованию следующими словами: «невозможно более править Россиею ни армиею солдат, ни армиею чиновников». См. Воронин В.Е. Политические взгляды и замыслы великого князя Константина Николаевича в середине 1860-х годов // Отечественная история, № 5, 2007. С. 69. Александр III думал по-другому.

14

В своей деятельности на Востоке ИППО использовало инструменты, которые были предложены Б.П. Мансуровым в 1857 г. Подобно Мансурову главным двигателем и идеологом Палестинского общества был бескорыстный энтузиаст В.Н. Хитрово. Подобно Константину Николаевичу ИППО также возглавил брат императора великий князь Сергий Александрович. Как ранее Палестинский Комитет, так позднее и Палестинское Общество столкнулось с противодействием МИДа и представителей Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Основатель ИППО В.Н. Хитрово, как и основатель Иерусалимского проекта Б.П. Мансуров, вышел из Морского министерства, которым руководил генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич. Наличие многочисленных параллелей в судьбе и в палестинской деятельности между Хитрово и Мансуровым давно нуждается в составлении их сравнительного жизнеописания, что в свою очередь позволило бы другими глазами взглянуть на те противоречия, которые неотступно сопровождали деятельность всех российских организаций и учреждений в Святой Земле. Вместе с тем, утверждение, что предтечей ИППО был «Благотворительный комитет» императрицы Марии Александровны, «предвосхитивший идею Палестинского Общества», трудно доказуемо, в первую очередь из-за несопоставимых по качеству проработки задач и средств для их исполнения. См: Смирнова И.Ю. Церковно-дипломатические отношения России с Иерусалимским и Антиохийским Патриархатами (вторая треть XIX в.). На правах рукописи. Автореферат дисс. М. 2009. С. 27.

15

См. характерное письмо А.А. Дмитриевского вице-председателю ИППО Н.М. Аничкову, в котором исследователь пытается отстоять право писать историю ИППО в контексте истории Палестинского комитета и Палестинской Комиссии, называя их корневыми учреждениями для Палестинского Общества: Лисовой Н.Н. А.А. Дмитриевский и его труды по истории Русской Палестины // Дмитриевский А.А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века: 1882–1907. М.-СПб., 2008. С. 33

16

Воронин В.Е. Великий князь Константин Николаевич: становление государственного деятеля. М., 2002; Великий князь Константин Николаевич Романов. Эксклюзивный памятный фотоальбом / Автор-составитель В.И. Моцардо. Самара, 2004; Завьялова Л., Орлов К. Великий князь Константин Николаевич и великие князья Константиновичи: История семьи. СПб., 2009.