Свободная любовь

Якоб Вассерман, 1900

«В середине сентября произошел удивительный случай, о котором потом несколько дней напролет говорил весь Мюнхен. По вечерам в окрестностях академии и университета бывало оживленно. На одной из улиц, которые пересекаются здесь под прямыми углами, стоял ветхий дом старинной архитектуры. В тот самый час, когда студенты обычно расходились с последних лекций, на крыльце этого дома раздался громкий крик, вслед за которым из ворот на улицу выбежала совершенно голая девушка, руки ее были подняты кверху, словно для защиты от какого-то тяжелого предмета, падающего с неба. Все время, пока обнаженная бежала от расположенной во дворе мастерской художника до оживленной улицы, она продолжала беспрестанно вопить. Движение на улице сразу прекратилось; откуда ни возьмись, сбежалось множество народу. Окна квартир открывались, и в них появлялись испуганные лица, на которых испуг мало-помалу уступал место игривому настроению…»

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Свободная любовь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 6

Анзельм Вандерер солгал в тот вечер, сказав Ренате, будто нашел место для Эльвины Симон. Ему удалось это сделать только спустя несколько дней. Таков уж был характер Вандерера. Он, не задумываясь, лгал из сострадания, лгал, чтобы доставить кому-нибудь удовольствие.

Для него не составило большого труда найти квартиру Эльвины Симон. На пороге его встретила пожилая женщина, походившая манерами на хозяйку притона, и провела его в комнату, пропитанную специфическим запахом грязного белья. Вскоре туда вошла девушка и, едва взглянув на Анзельма, начала машинально развязывать юбки.

— Нет, не надо, — остановил ее Вандерер и осторожно коснулся ее руки. Девушка холодно и враждебно взглянула на него. Он постарался в нескольких словах объяснить, зачем пришел. Она рассмеялась деревянным смехом, точно сказанное не относилось к ней. Но, когда молодой человек назвал имя Ренаты, девушка немного оживилась. Усталым голосом она назвала сумму своего долга хозяйке и потом прибавила:

— Я не могу в это поверить.

— Во что именно?

— Что моя жизнь может измениться.

Вандерер заранее подыскал дешевую комнатку, внизу его ждал слуга, готовый отнести туда вещи Эльвины.

Анзельм расплатился с хозяйкой, и они вышли. Дорогой Вандерер сказал Эльвине, что поместил в газете объявление о том, что девушка ищет работу. Он ласково разговаривал с ней; Вандерера тронуло то, как покорно Эльвина шагала рядом с ним. На новой квартире ее ожидал сюрприз. На кровати лежало темно-коричневое платье с белыми полосками. Конечно, оно не было безукоризненно в смысле вкуса, тем не менее Эльвина нежно провела по нему рукой. Вандерер ожидал внизу, пока она переоденется, чтобы вместе отправиться за покупками. Он заверил Эльвину, что делает все по поручению Ренаты.

— Не знаю, право, чем я все это заслужила, — с тоской сказала Эльвина. Понемногу она становилась доверчивее.

Весь день они бегали за разными мелочами. Эльвина устала, что выразилось в том, что она стала больше говорить и ее худенькое личико раскраснелось. Заходило солнце, когда они шли через мост. Эльвина залюбовалась картиной заката, как будто никогда в жизни не видела солнца.

— О, какая зеленая вода! — говорила она. — Что за чудное небо!

Едва же Вандерер улыбнулся, девушка тотчас же замолчала. Он, очевидно, нравился ей. Анзельм со своей стороны находил, что Эльвина каким-то чудом осталась наивной и неиспорченной, как будто душа ее хранилась в несгораемом шкафу.

В одном из магазинов Вандерер случайно встретил знакомого коммерсанта. Из разговора выяснилось, что ему нужна кассирша, и он тут же рекомендовал ему Эльвину, скрыв, конечно, ее недавнее прошлое. Новизна положения отняла у Эльвины способность говорить. Но на коммерсанта она произвела, по-видимому, благоприятное впечатление.

Вечером Вандерер отправился с Эльвиной в театр. Давали «Фиделио».

Эльвина призналась, что никогда еще не была в театре, и сказала это таким тоном, точно каялась в преступлении.

Во время представления Вандерер не столько обращал внимание на игру, сколько наблюдал за своею спутницей. При первых звуках увертюры Эльвина побледнела, и все окружающее перестало для нее существовать. Ее музыкальная восприимчивость поразила его.

Когда в сцене тюремного заключения среди мертвой тишины раздался призывный звук трубы, Эльвина в изнеможении откинулась на спинку кресла, прижимая руки к сердцу.

— Мы поужинаем у меня, — заявил Вандерер, выходя из театра. Эльвина посмотрела на него преданно и устало заняла свое место в карете. Возбуждение угасло, и опять она рассеянно глядела отсутствующим взглядом.

Через два дня после этого он встретил Ренату в картинной галерее. Эта встреча имела для Вандерера роковое значение. Когда он расстался с Ренатой, закат показался ему ярче, а горизонт шире. Три раза натыкался он на прохожих, но это не выводило его из задумчивости. Наконец он остановился у кафе, в котором бывал Зюссенгут, нередко просиживавший здесь до утра. Любили сюда хаживать Стиве, литератор Герц и актер Ксиландер, брат Анны. Иногда заглядывал и Гудштикер, чаще предпочитавший более аристократичное кафе в Луитпольде. Вандерер подсел к столу Герца.

— Кстати, господин фон Вандерер, — тотчас же обратился к нему Герц, — вы знаете Гизу Шуман?

Оказалось, что Гиза стала любовницей Зюссенгута. Он сам первый объявил об этом и тут же начал распространяться на ту же тему. Описывая страсть и ненасытность восточной красавицы в любовных утехах, он без стеснения описывал подробности, говорить о которых в обществе, по мнению Вандерера, было неприлично. Но Зюссенгут считал приличия псевдоморалью.

— Вы спросите, почему я настоял, чтобы в первую же ночь Гиза была сверху? Чтобы она оседлала меня, как амазонка? — спрашивал Зюссенгут и тут же отвечал: — Все очень просто. Такой женщине, как она, сломленной и униженной, необходимо снова ощутить свою силу и свое величие. Я же дал ей шанс почувствовать власть — власть над мужчиной, одним из тех, кто правят подлунным миром. В те счастливые для нас минуты она не просто заставляла меня трепетать и изнемогать от блаженства — она исцеляла себя от недуга, которым заразило ее больное общество.

Вандереру было стыдно слушать его вдохновенно-циничные речи.

— Ах, это обращение девушки в женщину! Кто этого не испытал, тот никогда не жил. Для женщин, опутанных цепями общественных предрассудков, потеря невинности — всего лишь продолжение процедуры вступления в брак, с неизменными стонами и красным пятнышком на простыне, ритуал обретения уз, которые навеки свяжут бедняжку с одним-единственным мужчиной. Я же заявляю: это символ разрушения преград на пути в настоящую, полную наслаждений жизнь. Что мне за дело до ваших солнечных восходов, до вашего моря, ваших глетчеров! Лес и море, солнце и месяц заключаются для меня в одном-единственном существе, в пределах шести квадратных метров моей комнаты. О! Эти дочери Востока, в ком потоки нежности сливаются с реками горячего темперамента, в ком умение преданно служить мужчине граничит с безумием! Моя Гиза не прекращает свои ласки до тех пор, пока я не падаю, опустошенный, и не молю ее о пощаде.

Его руки хватались за пустоту, точно ловя какой-то ускользающий предмет, потом застывали в неподвижном жесте и бессильно падали вниз.

— Эти мистерии девической психики! Разоблачение сокровенной сущности! Проникните в мир женской чувственности, и вы найдете ключ к самым загадочным движениям ее психики. Охраняйте ее тело — и вы сохраните ее душу от нравственного падения. Потому что только благодарность отдает ее вам всецело. Не переживаю ли я теперь самое совершенное счастье? Когда она просыпается утром и улыбается мне — это моя утренняя молитва. Когда она снова и снова доводит меня до экстаза, это моя прогулка, мое ученье, моя карьера!

— Великолепно! — сказал Герц и принялся опять за свою газету. Стиве сочувственно кивнул головой и закашлялся. Этим он обыкновенно избавлял себя от необходимости подавать реплики.

— Посмотрите вокруг: каких мужчин выбирают самые лучшие из женщин? Вымогателей, пиратов, торгашей! Сколько дают любви — столько и требуют взамен… Я же не требую ничего от этой женщины; я бескорыстно отдаю ей свою верность, свои заботы, всего себя. Каждое настоящее счастье есть рабство.

— Это правда, я тоже часто об этом думал, — заметил Ксиландер.

Вандерера возмущала истерическая откровенность Зюссенгута. Он встал и начал беспокойно ходить между столами. Его мысли упорно возвращались все к одному и тому же образу. Он потерял всякую силу воли и способность рассуждать; хотел уехать из города, хотел писать, чтобы высказаться, но какие мог он делать признания? Решения, одно другого безумнее, приходили ему в голову. Хриплым голосом приказал он подать чернил и бумаги, написал Ренате письмо, запечатал и тотчас же поручил кельнеру опустить в ящик. До него по-прежнему доносился задыхающийся голос Зюссенгута, речь которого принимала все более и более пророческий характер. Он любил, когда его называли Спасителем женщин.

Медленно тянулась ночь, еще медленнее утро. В три часа Вандерер был уже в пустынных залах галереи. Он предпочел бы, чтобы вчерашнее письмо не было написано; ему казалось теперь, что он затеял какую-то игру в прятки. Он знал, что не уедет из города, но благородное самоотречение, выраженное в послании к Ренате, поддерживало в Анзельме уважение к самому себе.

Около пяти часов послышались легкие шаги по каменным плитам лестницы, и Вандерер, побледнев, замер у одной из картин. Произнесенное вполголоса приветствие заставило его вздрогнуть. Рената слегка тронула его за рукав и сказала:

— Я знала, что вы здесь.

Он беспомощно посмотрел на нее.

— Сядем, — предложила Рената, — я устала. Сгущались сумерки. Темно-красные стены, золотые рамы и взирающие с полотен лица — все это составляло особый мир, молчаливый и далекий.

— Мне хотелось еще раз прийти сюда, — сказала Рената робко, точно прося прощения. — Ваше письмо испугало меня, но и обрадовало. Мысль, что я кому-то нужна и дорога, подняла меня в собственных глазах. Но было бы лучше, если бы вы мне сказали все, вместо того чтобы писать.

— Фрейлейн Рената, я виноват пред вами. Но мною владело что-то, не подчиняющееся моей воле, какая-то слепая сила… Может быть, вы сами… Да, вы сами, сами того не ведая.

— Я понимаю вас. Вам не в чем оправдываться, — сказала, поднимая вуаль до самого лба, Рената, нервно закусив нижнюю губу. Вдруг она поднялась. — А что, если я пойду за вами, куда вы захотите, готовая на все, чего бы вы ни попросили?

Вандерер молчал как громом пораженный. Рената неподвижно стояла перед ним, лицо ее побледнело от стыда, страха и ожидания.

— Не думайте, что для меня безразлично, о ком из мужчин идет речь, — прибавила она. — Я никогда не выйду замуж за герцога. Я не могу продать свое достоинство за герцогскую корону.

Что, собственно, побуждало ее поступать так? Не выбирая, вытянула она свой жребий из урны судьбы, как дитя с завязанными глазами.

— Если бы вы только захотели, — сказал Вандерер в волнении, близком к помешательству, — тогда я узнал бы, что такое счастье.

— Ах, счастье, — печально и неуверенно возразила Рената, — это еще вопрос.

— Огромное, непостижимое счастье, — бормотал Вандерер, которого трясло как в лихорадке. В то же время душу его наполнял непреодолимый страх пред будущим. Чужая воля, завладевавшая его собственной волей, парализовала мысли и способность действовать.

— Да, я хочу бежать, — повторила Рената, страстно жаждавшая какого-нибудь решения. — Мне ненавистна вся моя жизнь.

— Будущее, которое я могу вам предложить, не узнает забот, — поспешно сказал Вандерер, хотя ему было неясно, как, собственно, все случится и как она представляет себе это будущее.

— Будущее! — с гневом произнесла Рената. — Я вовсе не думаю о нем. Я не хочу знать каждую комнату, в которой мне придется жить. Вы совсем не обязаны на мне жениться. Вы должны только постараться понять, что я собою представляю и чего я хочу. Потому что я сама этого не знаю.

— А последствий вы не боитесь? — озабоченно и со страхом спросил Вандерер.

— Разве вы мне не сказали, что любите меня? — с отчаянием прошептала Рената. — Или письмо было написано только ради того, чтобы скоротать время? Что касается меня, то я все взвесила. Иначе и быть не может. Я знала, что вы презираете людей, которые меня окружают, и когда почувствовала себя оскорбленной, то подумала о вас. Я не хочу продать себя за титул, нет! Лучше я подарю себя. Я хочу порвать со всем своим прошлым, и, если вам будет угодно, я буду работать, как поденщица. Вот что еще мучает меня: мне хотелось бы знать, как живут сотни тысяч женщин, которые нас проклинают. Не вечно же жить во дворце и слышать лишь отдаленное эхо проклинающих голосов! Нет, нет!

С широко открытыми глазами ждала Рената ответа. Вандерер назвал ее по имени и поцеловал ей руку.

— Не должен ли я пойти к вашей матери? — спросил он.

Рената горько усмехнулась.

— Если вы это сделаете, то я не захочу вас знать. Поймите же, я хочу одного: забыть все, что остается позади. Я ненавижу мелочные дрязги. Моя мать мечтает только о моем замужестве с герцогом.

Ее, видимо, угнетало что-то. Она хотела сказать очень многое, но не находила слов.

— Я понимаю, — сказал Вандерер. — Для вас это не бегство, а выражение протеста.

— Да, вот именно! — воскликнула Рената с радостной улыбкой.

— Вы не хотите борьбы с неизбежными оскорблениями и упреками. На человека, которому вы вверяете себя, вы не хотите налагать никаких обязательств, не хотите приковывать его к себе. Я очень хорошо понимаю все это, Рената.

— Анзельм! — со счастливой улыбкой пролепетала молодая девушка.

— Но я буду постоянно бояться, как бы вы не раскаялись. Тогда каждый фальшивый тон будет казаться в десять раз обиднее, и каждое слово будет звучать враждебно. Надо быть правдивыми по отношению к самим себе и не допускать ни малейшей лжи.

— Я не буду раскаиваться, — ответила Рената. — Пусть будет что будет. Что бы ни случилось, я принимаю на себя всю ответственность. Что касается лжи, то я никогда не вру. Я горда, помните это. И я говорю о гордости не только за себя, но и за всех других женщин, начиная с моей матери и сестер.

«Какое необыкновенное существо», — подумал Вандерер. Свершилось все, что еще недавно казалось несбыточной грезой. Услужливая судьба быстро перебросила мосты через пропасти, и, захваченный врасплох, он не знал, что делать.

Пробило шесть; прошло только полчаса, но казалось, что пережиты долге годы. Появился старый служитель, своим приходом безмолвно приглашая публику удалиться. Рената с сияющим лицом посмотрела на Вандерера — он был только немного выше ее, — после чего, как по безмолвному соглашению, они подошли к «Заскии».

На обратном пути Рената сообщила, что ее мать и сестры едут завтра в Инсбрук встречать отца. Рената останется одна. Одна из горничных, пользовавшаяся ее доверием, поможет ей собрать вещи; другую она отошлет куда-нибудь. Из опасения показаться фальшивым Вандерер говорил немного. Решимость Ренаты, имевшая в себе нечто геройское, возбуждала его удивление; но в глубине его души всплывали воспоминания о прочитанных романах, и он старался вооружиться против неведомого «некто», который может посмеяться над всем этим приключением.

Рената, у которой каждое намерение с естественной неизбежностью вытекало из ее натуры, не оставляя места для выбора, была весела и непринужденна. Она вскоре сказала все, что хотела, и замолчала, прислушиваясь к вечернему звону.

— Мы уедем на Боденское озеро. Там у меня есть маленькое имение, где хозяйничает старый солдат, потерявший ногу при Кёниггреце. Я сегодня же ему телеграфирую.

Рената согласилась; осторожность и предусмотрительность Вандерера больше не раздражали ее. «Я ухожу с ним, свободная и самостоятельная. Я выбрала, и меня выбрали. Предо мной открыты все пути жизни», — думала она.

Прощаясь, Анзельм спросил, любит ли она его. Она растерянно посмотрела на него и смущенно улыбнулась. Это был вопрос, смысла которого она не понимала, и побледнела от стыда, когда он заговорил об этом. Вандерер никогда потом не мог забыть ее растерянной, смущенной улыбки. С этой минуты его неопределенная симпатия к ней превратилась в настоящую страсть.

В глубокой задумчивости прошла Рената небольшое расстояние, остававшееся до ее дома. Завтра в четыре часа они встретятся на центральном вокзале — это было все, что она понимала под словом «будущее». Мечтать было не свойственно ее натуре; она мыслила только образами, темными или светлыми. Сознание близости перемен опьяняюще действовало на нее. Каждый камень, на который ступала ее нога, казался ей в этом необыкновенном настроении чем-то дорогим и близким. Долгим взглядом прощалась она с тихим вечером, который был великими вратами завтрашнего дня.

— Ну, Рената, — сказала фрау Фукс, сидевшая в кресле, с грелкой под ногами, — твое поведение, право, удивительно. Полдня ты где-то пропадаешь, без экипажа, без провожатого, это ни на что не похоже! Ведь у тебя есть обязательства. Я на твоем месте, уж конечно, вела бы себя иначе.

Благоговейное внимание, с каким Лони и Марта слушали слова матери, показывало, что и они также на месте Ренаты вели бы себя иначе.

Поставленная в тупик отсутствующим выражением лица Ренаты, фрау Фукс покачала головой и с грустью прибавила:

— Я больна.

Рената посмотрела на мать полными страха глазами.

— Ты больна? — И она порывисто склонилась к ней.

— Ну положим, ничего серьезного. Старая история.

— В таком случае ты завтра не должна ехать, мама, — решительно сказала Рената и тотчас же в ужасе прикусила губу. «Ложь!» — молнией пронеслось в ее мозгу.

— Нет, мы все-таки едем, — все так же грустно возразила фрау Фукс. — Дети так радуются этой поездке, а я, кто знает, увижу ли еще когда-нибудь горы. Фукс хочет скоро уехать отсюда.

Марте непременно хотелось рассказать смешную историю, которая все время заставляла ее улыбаться. В Бриенской кондитерской ей представили какого-то Зюссенгута. Ах, чего он ей только не говорил! Она запомнила все от слова до слова, хи-хи! «Ваша сестра Рената для меня настоящий идеал. Она открыто ходит по улицам, с ясно начертанной на ее челе судьбой. В беспечном неведении идет она своим путем к страданию». Не правда ли, все это глупо? Хи-хи!

— Марта, не болтай ерунду, — с неудовольствием остановила ее фрау Фукс. — Славные знакомства вы заводите, нечего сказать! Чтобы этого никогда не было, слышите! Не смейте больше разговаривать с этим человеком!

Фрау Фукс, очевидно, не поняла ни слова, но материнский инстинкт пробудил в ней отголосок впечатления, которое эти слова должны были произвести на Ренату. Опять слова Зюссенгута, точно взорвавшаяся ракета, упали на ее пути.

«Сегодня я должна еще раз поиграть на рояле, — подумала Рената, — я должна сыграть что-нибудь огненное и страстное». Лицо ее горело, когда она села за рояль. Под страстные звуки, лившиеся из-под пальцев, перед глазами девушки встало красивое мужское лицо, и жаркие губы приникли к ее устам…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Свободная любовь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я