Долгое эхо

Василиса Марченко

«Мое сердце можно было сравнить с вином – его будто бы откупоривали столько раз, что кислород полностью разрушил вкусовые качества, и увы, придётся искать любителей такого кислого вина».И ты улыбаешься этой широкой улыбкой, а внутри застывает печаль. Счастье обязательно придёт, но его стоимость – долгое эхо душераздирающего прошлого. Короткая история с глубоким смыслом. О предубеждениях и чувствах. О борьбе с собственным разумом и извилистой тропе к свету. И, наконец, о всепоглощающей любви.

Глава 1

«Что для меня любовь сейчас?

Представьте себя среди далеко простирающейся поляны, усыпанной вересковыми зарослями. После утренней росы чувствуется невероятная свежесть. На лазурном небе ни единого облака, а каждым миллиметром кожи явственно ощущается легкое дуновение ветра. Палящее солнце игриво проходится по телу и в какой-то момент его тепло чувствуется даже душой. Но солнце обманчиво, ведь едва взглянув на него, глаза невольно жмурятся и слезятся.

А ведь я так долго шла, чтобы увидеть огромный солнечный диск: через мрачные лесные тропы, каменные закоулки. Все дороги неизбежно окрашивались алой кровью, стекающей с моих бесконечных ран. Из моих уст вырывался жалобный крик. Действительно, я кричала и плакала, но не сдавалась. И теперь я тут, с искренним желанием вдохнуть в себя весь этот воздух полной грудью, ведь он так прекрасно пахнет свободой.

Я так долго шла к этому месту, стирая ноги до кровавых мозолей, но долгожданное ощущение покоя оказалось прерывистым: зажмурившись, я почувствовала волну недоверия, столь неожиданно накрывшей меня с головой. В хандре и непонимании я кручу головой, ожидая, что мои едва затянувшиеся шрамы снова откроются.

Казалось бы, ласка солнца и тёплого ветра принесёт мне обещанное умиротворение, но вкус этого едва уловимого ощущения все ещё отдавал болью моего прошлого.

Выпуская из себя весь запас воздуха, который мгновением назад я судорожно в себя вдохнула, я молча попросила у вселенной, чтобы я снова смогла однажды наслаждаться поляной, залитой яркими солнечными лучами.»

Я со вздохом закрыла свой старенький коричневый блокнот, изрядно потрёпанный и затертый от бесчисленного количества записей за минувшие четыре года. Пожалуй, мой блокнот знает меня лучше любого человека, ведь там таились все мои сокровенные мысли. Множество страниц ощутили на себе сотни слез, которые временами безжалостно лились на свежие чернила. Все эти записи несли мою тягостную боль, которая сковывала меня крепкими стальными цепями.

Меня зовут Лиса и совсем скоро мне исполнится восемнадцать лет. Если бы у меня был свой лозунг, то он бы определённо нёс в себе что-то о силе духа и целеустремлённости. Ведь пройдя нелегкую подростковую жизнь, я все ещё существовала и боролась, но мой внутренний мир действительно сильно поменялся.

Я все ещё отчетливо помнила себя пару лет назад: наивную и доверчивую девчонку, влюблённую по уши в районного парня с ледяным сердцем. Но теперь это осталось позади, поскольку несколько месяцев назад я оборвала все связи с объектом своего воздыхания. С тех самых пор, как мое сердце было разбито вдребезги, я дала себе обещание упорно следовать своим целям. Так я и поступила. Та жизнь, которую я вела будучи влюблённой, оказалась замкнутым кругом, в котором не существовало ни силы, ни воли, ни упорства, привычных мне с детства. Поэтому я решила выбраться из колеи и верно плыть по своему течению.

А затем я провалила экзамен и не поступила в университет. В тот злосчастный день, когда я узнала свои баллы за экзамен, внутри меня образовалась огромная дыра. Рыдая, яростно сметая все предметы с письменного стола, я неистово злилась на Вселенную, которая совершенно не удосужилась наградить меня за все мои старания, вложенные, чтобы обеспечить себе хорошее будущее. Этим провалом я разочаровала не только себя. На протяжении долгих дней мне приходилось видеть понурое материнское лицо. Она подбадривала меня, помогла подать документы в колледж, но в её сочувствующем взгляде я ясно замечала огорчение, как и слабую безжизненную улыбку, которой она меня одаривала. «Ей определено стыдно за меня,» — горько подумала тогда я, и эта мысль прошлась по моему телу острыми когтями.

Так я и потеряла частичку себя вновь, когда осознала, что в моей жизни не осталось ни капельки чувств, все силы иссякли, а моя главная цель разбилась на тысячу осколков. «Собирай осколки обратно!» — твердила я себе, но мотивация рухнула, руки опустились. Были видны лишь мои сгорбленные плечи. От живой, полной энергии девушки не осталось и следа: удары, прошедшие по мне, сделали из меня эмоциональную калеку. Но я не подавала виду, ведь знала, что люди, окунувшиеся до конца в мою реальность не смогут понять меня. Они лишь поспешно вылезут из этого чана, захлебнувшись, испугавшись, сверкая пятками.

Но даже несмотря на неожиданные повороты, происходящие в моей жизни, я все ещё благодарила судьба за искорку тепла, исходящую от моих двух подруг — Энн и Насти. С упрямой, дерзкой и своенравной Энн я успела пройти множество преград за те года, пока вела бурную подростковую жизнь. Она сильно изменилась за прошедшее время, ведь с лица подруги будто бы ластиком были стёрты ранимость и детская неосознанность. Мы определённо стали более чёрствыми, осторожными, но год назад рискнули подарить своё доверие Насте.

С Настей мы тренировались в одной команде по плаванию много лет, а в один ничем непримечательный день я разговорилась с ней в автобусе по пути на тренировку. С этого дня все поменялось: каждое утро мы вместе садились в один автобус, разговаривали на разные темы и обе ощутили вспышку взаимопонимания.

День за днём я чувствовала, что она становится мне ближе. Оказалось столь похожий на меня человек был все это время прямо под моим носом — такая же русоволосая девушка с кругленным личиком, с несползающей улыбкой и задорным блеском в медных глазах. Наша душевная близость росла, и в один момент я решила, что хочу полностью впустить этого человека в свою жизнь. И я познакомила её с Энн, а вскоре поняла, что мы все буквально созданы друг для друга: три сильные девушки со сложной судьбой, нескончаемым позитивом, но с огромной охапкой груза на душе.

У меня больше не было друзей ближе, чем Настя и Энн, но я и не жаловалась. Мое сердце можно было сравнить с вином — его будто бы откупоривали столько раз, что кислород полностью разрушил вкусовые качества, и увы, придётся искать любителей такого кислого вина. Поэтому я не стремилась расширять свой круг общения.

Раньше меня и вовсе это не волновало, я могла доверить себя кому угодно, но сейчас я обращалась с доверием будто с хрустальным сервизом: одно неверное движение и снова придётся собирать себя по кусочкам. Мне было хорошо со своими двумя подругами, ибо не нужно было притворяться. С ними я могла быть собой.

Крутясь возле стола, где буквально несколько минут назад я перечитывала свой блокнот, я пыталась избавить себя от тягостных мыслей. Через четыре дня август минует, и начнётся учеба. Каждой клеточкой своего тела я ощущала пронизывающий стыд, ведь я поступила в колледж после одиннадцатого класса, а университет так и остался моей несбывшейся мечтой. Последние дни я проводила дома, чувствуя, будто бетонные стены вот-вот начнут неожиданно сдвигаться, желая раздавить меня в лепешку. «Возможно, так даже было бы и лучше,» — уныло подумала я, выглядывая в окно. Все лето природа одаривала серый район жаркими днями, но теперь значительно похолодало, а по ночам рисовалась туманная дымка. Стало гораздо тусклее, особенно на душе: от осознания, что бесконечная унылая рутина вот-вот без стука вновь вернется на своё место.

Но сегодня мой день предвещал кое-что интересное, ведь вместе со своими подругами мы запланировали поездку на мою дачу, чтобы развеяться и провести догорающие дни лета в иной обстановке. Нетерпение щекотало мои рёбра, и я принялась торопливо собирать в рюкзак все необходимые вещи. Часы показывали ровно полдень. Нам предстоял двухчасовой путь на электричке за восемьдесят километров от Москвы.

***

Когда мы вышли из вагона, нас встретила пустая станция, ограждённая старым облезлым забором. Каждая из нас была уставшей: Энн еле переставляла ноги, Настя с трудом тащила на себе тяжелый рюкзак и два пакета, а я сонно шаркала рядом. Но когда мы спустились с платформы, и мои глаза растерянно обвели местность, в груди тотчас вспыхнула радость, а онемевшие от долгой поездки ноги неожиданно налились силой. Впереди расстилалась пыльная асфальтированная дорога, слева от неё располагались невысокие жилые дома, а справа разноцветной линией пролегали: и полевые ромашки, и зверобой, и ползучие лютики. Листья деревьев шелестели от порывистого ветра, воздух пах кошеной травой, но самый приятный оказался запах свободы. Среди этих просторов я почувствовала себя иначе, будто бы ни разу в жизни по моим щекам не катились горькие слёзы, будто я и вовсе не была под бременем душевных терзаний. Все сокрушительное осталось где-то позади, за восемьдесят километров отсюда. Неожиданно мне захотелось оказаться в вересковой пустоши, бесконечно лежать в траве с закрытыми глазами, подставив лицо тёплым солнечным лучам.

Я семенила по дороге, а девочки с восторгом изучающе оглядывали местность. Они были в предвкушении этих двух беззаботных дней, которые мы проведём здесь.

Мы шли не меньше двадцати минут, с любопытством разглядывая чужие дома, а посреди пути ненадолго остановились возле крохотной одноэтажной постройки, где обосновался местный охранник. Рядом с маленьким домиком вплотную находился небольшой вольер, а через серебрянные прутья выглядывала грустная собачья морда: собака принадлежала охраннику и выпускалась из вольера весьма редко. Серые печальные глаза неожиданно наполнились радостью, когда я осторожно протянула руку и ласково опустила ее на пушистую макушку. «Все заслуживают тепла,» — мелькнуло в моих мыслях.

— Мне её жаль, — вслух пробормотала я, когда мы снова двинулись в путь.

Асфальт уже давно сменился землистой тропой, а значит идти осталось совсем недолго.

— Мне тоже, не хотела бы оказаться на её месте в этой малюсенькой клетке, — поддакнула сострадательная Настя. Затем её взгляд упал за густые кустарники. — Смотрите-ка, я вижу пруд!

Действительно, слева от нас, перед поворотом на другую улицу, находился небольшой пруд. За последние года он стал едва заметен из-за разросшейся вокруг растительности, и я невольно вспомнила, как в детстве ранилась об коварную осоку, когда разглядывала на речке мальков.

— Нам осталось идти пару минут, — с облегчением выдохнула я, мечтая завалиться на мягкую кровать и передохнуть.

Так и случилось, буквально через считанные секунды мы увидели высокий зелёный забор и темно-коричневую крышу с дымоходом. От жгучего нетерпения я бросилась к калитке, а затем торопливо нажала на кнопку звонка. Спустя минуту ожидания, которое показалось для меня вечностью, послышались тяжёлые шаги и дверь со скрипом отворилась.

— Сюрприз! — весело крикнула я, а девочки, стоящие рядом, нелепо заулыбались.

Напротив меня стояли бабушка с дедушкой, а на их морщинистых лицах за несколько мимолетных мгновений успели смениться недоумение на радость.

— Лисочка! — проворковала бабушка, и я с теплотой потянулась в ее крепкие объятия.

— Решила устроить вам неожиданный приезд вместе с девочками, — объяснилась я, когда все друг с другом поздоровались.

— Чудесно, проходите скорее на кухню, — сразу же засуетилась бабушка. — Я как раз приготовила обед.

Мы дружно закивали и двинулись к дому по узкой тропинке. Дедушка сразу же принялся за работу в саду. Здесь росли и лилии, и розы, и душистые кусты сирени, а в правой части сада красовалось несколько овощных грядок. Мой дедушка был молчаливым и трудолюбивым человеком — от него веяло какой-то пожилой благородностью, а к своим семидесяти девяти годам ему до сих пор было под силу работать в саду, что объясняло его поджарое тело и мозолистые крепкие ладони. «Они с бабушкой уже почти пятьдесят пять лет вместе. Настоящий пример любви,» — с долей тоски и уважения подумала я, но затем поспешно отогнала эту мысль прочь. В наше время любовь будто-бы перестала иметь прежнюю ценность, а постоянство и стабильность канули куда-то в неизвестную бездну. Какая же она теперь — валюта любви?

Плотно пообедав за небольшим столом под ласковое воркование бабушки, мы с девочками улеглись в соседней комнате на общую кровать. Комната приятно пахла старыми книгами, а где-то в углу потолка назойливо зажужжала одинокая муха.

— Неужели нам придётся две ночи подряд так ютиться? — заворчала вечно недовольная Энн, переворачиваясь на другой бок.

— Увы, но весь второй этаж сейчас ремонтируется, — сквозь дремоту буркнула я.

Впервые за долгое время мне стало уютно, ведь я была вдали от суетливой Москвы, лежала на мягких подушках вместе с подругами, окружённая заботой бабушки с дедушкой. Но все скоротечно в этой жизни, и я знала, что эти пару дней пролетят неумолимо быстро.

Так оно и происходило. Не успели мы насладиться отдыхом, как наступило пять вечера. Заряженные новыми силами, переодетые в чистую одежду, мы весело шагали по дачной улице. Солнце ещё не торопилось приближаться к горизонту, лёгкий ветерок приятно обдувал мое веснушчатое лицо, а длинные волосы в свете лучей отдавали рыжевато-медным отливом. Мы пели песни, скакали по пыльной дороге, пригретые августовским теплом, а затем остановились возле огромного поля. Оно простиралось на несколько километров и заканчивалось возле едва виднеющийся трассы, которая отсюда казалась совсем крохотной, будто бы игрушечной. Высокая трава путалась под ногами, в нескольких метрах от нас возле старого сарая

оглушительно залаяли бездомные собаки.

«Вот бы так было всегда!» — с прежней тоской пронеслось в моей голове. Я оценивающе посмотрела на подруг — их лица буквально сияли от увиденной красоты просторов и царившего здесь спокойствия. Мы принялись делать фотографии, ведь каждой из нас безумно хотелось запечатлеть этот момент не только в сердце.

Когда мы закончили, ветер усилился, подгоняя бесчисленное количество облаков, а яркие лучи стали совсем блеклыми, предсказывая скорый уход солнца. Отыскав возле дороги детскую площадку, мы забрались на аттракцион для лазанья и уселись на прочные канаты.

С высоты нам открывался вид на обширный пруд, в котором отражалось постепенно темнеющее небо.

— Я мечтала встретить закат таким образом, — негромко провозгласила я, любуясь происходящим.

— Это очень красиво! — отозвалась Настя, и мы беспечно заулыбались.

— Прекрасный день, — сладко вздохнув, подытожила я. А затем мой взгляд вновь наполнился грустью. — Но когда я вспоминаю, что через два дня начнётся привычная для всех рутина, мне хочется выть.

— Мне кажется, что это лето было совсем ничтожным, — подбавила Энн, поправляя свои светло-русые волосы, растрепанные ветром.

Я лишь неопределённо пожала плечами.

— Благодаря вам мое лето было хоть чуточку ярче, — с теплотой проговорила я, а воспоминания вереницей замелькали перед глазами. — Мы ездили купаться, катались на велосипедах, устраивали пикники в лесу и частенько гуляли в разных местах. Разве не здорово?

— Но негативные моменты тоже были и порой они норовят затмить все хорошее, — задумчиво ответила Энн.

Я саркастично усмехнулась.

— Думаешь мне этого не понять? — горько заговорила я. — Вы только представьте: я шла все это время через разные преграды, они вечно заставляли меня спотыкаться и падать, но я всегда упрямо вставала и стремилась к своей мечте дальше. Моя цель была дороже всего, а теперь не только она разрушилась, но и я сама. Иногда мне очень сильно не хватает своего отца. Он бы никогда не позволил мне сдаться.

Лица девочек отразили мои же чувства, ведь мы трое прекрасно знали о какой неистовой тоске шла речь. За свою короткую жизнь я успела израниться тысячу раз. Первый — потеряв своего отца. «Та самая рана, которая никогда не перестанет кровоточить,» — с болью подумала я, вспоминая его серо-голубые глаза, добрый нрав и всю ту отцовскую любовь, которая воспитала во мне самые хорошие качества. Если во мне что-то и было плохого, то это все то, что я упустила после его гибели, проходив сложный подростковый период. Раньше мое честолюбие никогда не позволяло мне сломаться. Я старалась всеми силами, мужественно держалась, зная, что где-то в другом измерении все еще цветет отцовская гордость, посвящённая мне. Даже после такой ужасающей душу потери я твёрдо стояла на ногах, получая удары от тех, кто был однажды дорог моему сердцу. И теперь оно, кажется, почерствело, словно заплесневелая буханка хлеба.

— Но неужели ты не понимаешь, что можешь пересдать экзамен через год? — вывела меня из задумчивости Настя.

— Я так и поступлю. Но жизнь чертовски скоротечна, — нахмурилась я. — Мне безумно хотелось поступить именно в этом году, ведь я так сильно старалась ради этого, каждый день тратила время за учебниками после выматывающих тренировок. А теперь я вернулась в самое начало. Возможно, это очередное испытание, которое сделает меня сильнее, но сейчас у меня ощущение, будто я разламываюсь на куски. Мне бы в жизни лишь взаимных чувств, да исполнения целей, тогда я точно обрету счастье. Но и то, и другое, к сожалению, уже сломалось.

— Впереди ещё много трудностей, — вздохнула Энн, аккуратно коснувшись рукой моего плеча.

— Твои цели все ещё выполнимы, Лис, — подбодрила меня Настя, и я с благодарностью посмотрела на девочек.

— Я бы пропала без вас, — искреннее прошептала я. — Только с вами я действительно могу быть собой.

— Ты пересдашь этот чертов экзамен и поступишь в университет! — продолжила Настя, в попытке наполнить меня уверенностью. — И однажды встретишь того самого человека, который будет тебе близок. Может это произойдёт в колледже?

Я насмешливо сощурила глаза.

— Я и отношения? Похоже на шутку!

В глубине души мне безумно хотелось найти свою родственную душу, но моя вера в подобного рода чудо, увы, иссякла. Я вовсе и не ждала от себя чувств, ведь однажды уже истратила всю гамму эмоций на одного человека — самолюбивого, с холодным нравом. На секунду я задумалась, что он и сам смог превратить меня в ледышку.

— Всем нам нужна любовь, — пропустив мою насмешку мимо ушей, ответила Настя. — Какой парень смог бы завоевать твоё сердце?

Я задумчиво прикусила губу.

— С прекрасным чувством юмора, пожалуй, — с усмешкой вырвалось из моих уст, а затем я заговорила серьезно. — Мне бы хотелось, чтобы он был целеустремленным спортсменом, потому что в таком случае он прекрасно поймёт всю тяжесть тренировок и никогда не обесценит мой труд. К тому же, думаю, честолюбивец мне придётся по душе. А если он ещё и высокого роста, да с голубыми глазами, то тогда, наверное, я растоплюсь.

Но внутри меня при этих словах все переворачивалось, казалось мне, что никогда мое сердце не наполнится беззаветной и необъятной любовью. Былой интерес к мужскому полу развеялся, словно серый пепел, унесённый ветром, и видела я лишь друга в каждом, с кем пересекались мои извилистые пути.

Энн с деланной пренебрежительностью посмотрела на меня:

— Если у него не будет голубых глаз, то ты ему откажешь?

— Нет! — торопливо ответила я, засмеявшись. — Вовсе нет, просто вы знаете, что меня безумно пленят голубые глаза.

— Просто однажды ты в такие влюбилась, вот и все.

— А какой итог? — снова усмехнулась я. — Это было не взаимно, хоть я и пыталась убедить себя в обратном. Наивно, не так ли? Иногда мне кажется, что я до сих пор восстанавливаюсь после этой сумасшедшей истории.

— Но ты же больше ничего не чувствуешь?

Я помедлила с ответом. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я решила оборвать общение со своей первой любовью.

— Разве после стольких ран, нанесённых им, возможно продолжать любить? — негромко проговорила я, словно обращаясь к самой себе. — Я безостановочно истекала кровью, но он перетягивал все на себя, будто бы это его тысячу раз ударили ножом. Мне хватило самодостаточности, чтобы перестать что-либо чувствовать.

Но те чувства когда-то зажигали меня от кончиков пальцев до самой макушки, заставляли делать безбашенные поступки, а теперь я даже и не знала, что лучше: стать чёрствым камнем или задыхаться по ночам от невзаимности. Я жаждала заполнить эту пустоту внутри себя до самых краев, но все происходящее в моей жизни, наполняло меня лишь на жалкую четверть. Посмотрев на заходящий за горизонт солнечный диск, мое тело упрямо наполнилось слабой надеждой — вечной, нескончаемой надеждой на то, что однажды я проснусь счастливой.