Душа и парус выплывут из дали…

Василий Скрипов

В книгу московского писателя Василия Скрипова вошли воспоминания о людях, которые много значили в его жизни, но уже ушли от нас. Эта книга – дань памяти его родителям, преподавателям, коллегам, друзьям. Перед читателями предстанут такие известные в Обществе глухих люди, как основатель Павловского ЛВЦ-МЦР Иосиф Гейльман, преподаватели Мухар Саткоев и Александр Колокольцев, поэт Иван Исаев, художники Александр Назаров и Алексей Гладков, журналисты Василий Ширков и Алла Славина, многие другие…

«ПРЕКРАСНОЕ ПЛЕНЯЕТ НАВСЕГДА».

Нелли Кашина

Прекрасное пленяет навсегда.

К нему не остываешь. Никогда

Не впасть ему в ничтожество. Все снова

Нас будет влечь к испытанному крову…

Джон Китс

Теплый майский день. Тихий уральский городок. Сад в центре Ревды. Стайка мальчишек и девчонок с этюдниками в руках расселась на траве. Перед нами маленькие деревца с только что распустившимися розовыми цветками яблонь и слив.

Нелли Владимировна, наш руководитель в художественной школе, привела нас сюда и дала задание — зарисовать цветение крупным планом и написать акварелью. Это так захватывающе — приближаться к маленькому цветку, входить во вселенную лепестков и тычинок, запечатлевать хрупкую красоту недолгого пиршества природы. Но наши руки не слушаются, и на бумаге вместо совершенного цветка возникает нечто корявое и неуклюжее. Еще попытка, еще — все вернее, все ближе к оригиналу…

У нас летняя практика, пленэр. В школах занятия уже закончились, а в «художке», как назло, еще две недели придется отбывать повинность. Для меня такой пленэр внове, и первая реакция — вот, вместо летней свободы опять учеба…

Но оказалось, что практика — гораздо интереснее, чем сидеть в школьном классе. Каждый день нас водили в разные места, и предлагали изобразить на бумаге что-то новое, непривычное. То это были лодочки на городской водной станции, где мы с ребятами-соседями каждое лето сигали с десятиметровой вышки в пучину. То изумительно живописные пни в сосновом бору за прудом. То портрет одуванчика с листьями в зарослях травы, распушившего свою шапку парашютиков. Меня изумляло совершенство мира природы, который раньше мне виделся привычным и обыденным.

Этюдники у нас были самодельные. Мне отец сколотил из фанеры небольшой плоский планшет с кожаной ручкой, как у портфеля. А с тыльной стороны к нему была прикреплена холщовая ткань, куда я клал коробку с красками, альбом, складной стульчик, пакет с бутербродами. И не тяжело, и удобно.

Естественно, после каждого урока на природе мы с ребятами не спешили домой, а устраивали игры с приключениями там, куда нас заносил пленэр…

***

Художественная школа располагалась на четвертом этаже Дома пионеров. Пяток комнат, кладовка для реквизита, кабинет заведующего. В моей группе было человек десять, поровну парней и девчонок.

Хотя я любил рисовать, но поначалу ходил в «художку» без особой охоты, воспринимая ее как продолжение скучного сидения в обычной школе. На второй год обучения даже начал регулярно прогуливать высокое искусство, пока родителей не вызвала Нелли Владимировна, отвечавшая за наш курс. После серьезного разговора со мной, когда она поставила вопрос ребром — либо ходить на занятия без пропусков, либо исключить из школы, я клятвенно пообещал взяться за ум.

С того момента все изменилось. Мои успехи в рисунке и живописи пошли в гору. А одна из моих акварельных композиций была отобрана сначала на городскую выставку детского творчества, затем и на областную.

Нелли Владимировна повезла нас в Свердловск, в областной художественный музей. Благодаря этой экскурсии многие из нас впервые в жизни вживую увидели картины классической живописи, произведения Репина, Серова, Левитана. Попутно она привела нас и на областную выставку детских рисунков, где я увидел свою работу. И моментально почувствовал, что мое призвание — живопись. Правда, триумфатором оказался не только я, но и две девчонки из нашей группы. Потом нам троим еще и вручили грамоты, подтверждающие факт участия в престижном биеннале…

***

Наша наставница помнится мне красивой молодой женщиной, слегка полноватой, темноволосой, с яркими карими глазами. К своей фамилии — Гусева — она вскоре сделала приставку: Гусева-Кашина. Позже мы познакомились и с ее мужем, который тоже оказался художником, он преподавал в другом классе. Служебный роман.

В подвале, где у нас проходили уроки лепки, была еще одна комната-мастерская, где работали педагоги. Разок-другой мне удалось осмотреться в мастерской, и я обнаружил на стенах картины с подписями Нелли Владимировны и ее мужа. Помнится, что это были яркие и мастеровитые пейзажи и жанровые работы.

У Нелли Владимировны был особый талант находить ключик к каждому ученику. В том числе и ко мне, причем немало времени потратила, исписав своим аккуратным почерком десятки страниц моего альбома. Да и другим ребятам уделяла много внимания.

Она любила расшевеливать нас нестандартными заданиями. Однажды зимой повела нас в ближайший кинотеатр, где шел английский фильм «Беги, малыш, беги!» А после просмотра попросила нас изобразить на бумаге свое впечатление от фильма. Я нарисовал мальчишку, из последних сил вытаскивавшего на берег тонущую лошадь.

Когда я уже учился в Павловске на художественном отделении ЛВЦ, приехал в Ревду на каникулы. Узнал от мамы, что Нелли Владимировна встретилась ей недавно, интересовалась моей учебой, приглашала заходить в школу, где она продолжала работать. Конечно, я обрадовался и пошел в гости. «Художка» в то время уже переехала в более просторное и удобное помещение на первом этаже здания, располагавшегося на центральной улице города. Меня встретили очень тепло. Наставница, нисколько не постаревшая, расспрашивала меня обо всем, смотрела мои учебные работы, которые я притащил в папке, хвалила их. В свою очередь, я спросил о судьбе моих однокашников по «художке». Оказалось, еще несколько поступили в художественные училища области.

***

Все это вспомнилось, когда мне довелось, уже седоголовому, побывать в бельгийском городе Генте и постоять у знаменитого Гентского алтаря, расписанного братьями Ван Эйк. И сразу перед глазами всплыл урок истории искусства, который, как и все остальные дисциплины в нашей группе художественной школы, вела Нелли Владимировна. Репродукция картины, которую наставница показывала, была плохонькая, да и из всего полиптиха мне запомнилась только одна часть. Поющие ангелы в одной из левых створок алтаря.

Теперь-то я понимаю, что это не ангелы, а просто девушки. Но тогда они воспринимались мной как небесные создания — прекрасные, золотоволосые, одухотворенные, неземные. Наполненные дивной музыкой, льющейся из их полуоткрытых ртов. Эта мелодия заполняла все пространство вокруг них, переливалась на соседние створки, к Адаму с Евой, к деве Марии, к рыцарям и придворным, спешащим к агнцу, проливающему кровь, на поля и холмы северного пейзажа, в чем-то схожего с уральскими холмами. И я, несмотря на свою глухоту, явственно ощущал совершенную, гармоничную музыку, плывущую над этими изображениями.

Мгновения детства, уроков приобщения к прекрасному и бесконечно далекому в тот миг высокому искусству, вставали передо мной, когда я стоял перед живописью братьев Ван Эйк в таком далеком от уральских холмов бельгийском городе Генте. Образы девушек перекликались с музыкантами в правой части алтаря, и мне вновь послышалась мелодия из забытых детских лет. Вот я снова сижу за простеньким мольбертом, к которому прикноплен лист ватмана и зачарованно смотрю на Нелли Владимировну, которая держит в руке репродукцию Ван Эйка с ангелами и направляется ко мне…

Думается сейчас, что если во мне и в душах других ребят проснулась любовь к прекрасному и сопровождала нас всю жизнь, то труд Нелли Владимировны был не напрасен. И вспоминаются строки из стихов английского поэта Джона Китса: «Прекрасное пленяет навсегда…»