Воин Яровита

Василий Сахаров, 2016

До объявления Крестового похода против славян осталось немного. Скоро Бернар Клервоский и папа римский Евгений пошлют на север толпы фанатиков, наёмников и рыцарей. Близится время тяжких испытаний, и Венедский союз наносит удар на опережение. Сотни славянских кораблей выходят в море и атакуют давних врагов, датских викингов. И это только начало. Реют над морем знамёна варягов, пруссов и шведов. Горят города и сёла врагов, перехватываются корабли, и богатые трофеи отправляются на Руян. У славян появился шанс изменить своё будущее, и вместе с братьями по крови в бой идёт вождь Вадим Сокол из Рарога.

Глава 6

Пролив Большой Белый. 6651 от С. М. 3. X.

Впереди паруса! Много! Это даны! — разнёсся над морем голос вперёдсмотрящего, и следом такие же выкрики прозвучали на кораблях, которые шли слева и справа от моего «Яровита».

«Вот и всё, — подумал я, — теперь хоть сомневайся, хоть нет, а придётся драться».

Руки на автомате достали из-под ближайшего рума тяжёлый рюкзак. На чистый кусочек палубы я вытряхнул броню и оружие. Стал облачаться для боя и настраиваться на тяжёлое сражение.

Итак, битва всё же состоится. Позади остались доклады наших витязей, которых преданные Бернару Клервоскому тамплиеры выдавливали из Ютланда, подготовка и слаживание экипажа, учебные выходы в море и стрельбы из арбалета, советы ОБК, сборы, прощания и слёзы жены. Мы готовились к походу на викингов, а они готовились нас встретить.

Мы знали, что они знают о наших намерениях. Однако даны, во главе которых встал ярл Свен Эстридсен, в моей прежней реальности разбитый и убитый своим племянником Вальдемаром, совершили принципиальную ошибку. Они считали, что против них выступят всего два славянских племени. Но в наступление шли воины четырёх венедских племён, а не только раны и бодричи. А помимо венедов в нашем флоте были шведы короля Хунди Первого по прозвищу Фремсинет, который привёл пять больших драккаров с шестью сотнями лучших воинов, а также откликнувшиеся на зов волхвов Святовида пруссы. Итого в общей сложности сто пятьдесят пять боевых кораблей: лодий, драккаров и шнеккеров, на борту которых двенадцать с половиной тысяч воинов. И это только первая волна, которая схлестнётся с вражеским флотом, а за ней идёт вторая, больше сотни прусских дуб асов, небольших корабликов, везущих три с лишним тысячи воинственных поклонников бога Перкуно. А далее, в арьергарде наших сил, семьдесят больших торговых судов с конницей бодричей и пехотой лютичей, которые не будут вступать в морское сражение, они сразу начнут высадку на берег. Это сила! Это мощь! Так что вешайтесь, даны! Ваша смерть пришла! Правда, при любом раскладе битва не будет лёгкой, ибо викинги — воины сильные. Но мы их всё же поломаем, и это факт.

Последний ремень был затянут. Войлочная поддёвка под кольчугой как влитая. На поясе — пара кинжалов и меч. Шлем сидит отлично, латные перчатки на руках, круглый щит лежит у борта. Всё в порядке, хотя есть у меня опаска, что если упаду за борт, то пойду на дно, поскольку оружие и броня весят больше двадцати килограмм. Однако погибнуть и на суше можно. Шёл-шёл по дороге, упал, ударился о камень головой и помер. Вот и всё развитие жизненного сюжета. Сплошной рояль в кустах. Так что о плохом думать не надо. На крайний случай постараюсь за что-то зацепиться или скинуть броню, а до берега не так уж и далеко. Пролив Большой Бельт, где нам предстоит биться с викингами, конечно, широкий. Однако береговая черта видна. Слева — северная оконечность острова Лангеланн, а справа — Зеландия, так что доплыть можно. Правда, вода холодная и больше чем двадцать — тридцать минут на поверхности не удержаться, но это ничего. Когда мы победим, утопающих подберут, а вариант, при котором нас разобьют, даже не рассматривается. Другое дело, что потери могут быть существенными, но война без них не обходится, тут уж кому как повезёт.

Я прошёл на нос «Яровита», опёрся на резную фигуру моего бога и посмотрел на приближающихся врагов. Всё пространство впереди, от берега до берега усеяно тёмными силуэтами драккаров и шнеккеров. Полосатые паруса спускаются, и понятно почему. Ветер дует нам в корму, ибо волхвы собрались с силами, напряглись, немного помудрили с погодой, попросили мать-природу о помощи — и результат налицо. От самого Руяна, а затем от Дубина ветер у нас попутный. В результате скорость венедских кораблей больше, а в морском сражении, особенно в самом его начале, это имеет огромное значение, ибо сказывается на силе удара и манёвренности судна.

Прикрыв глаза, я попробовал прощупать наших противников и вытянул вперёд раскрытую ладонь, которую тут же отдёрнул, слишком много злости и ненависти катилось нам навстречу. Сплошной чёрный вал из негатива и злобы. Ничего другого не почувствовал. Да и ладно, не очень-то и хотелось.

Обернувшись, я посмотрел на варягов из экипажа «Яровита». Воины сосредоточены, занимаются чем и положено. Помимо паруса мы использовали ещё вёсла, но сейчас ход немного сбавили. Половина бойцов гребёт, а другая готовится к бою, надевает броню и заряжает арбалеты, всю сотню, какая у нас есть. Потом мореходы поменяются, а немного позже, когда мы сблизимся с данами на расстояние дальнего выстрела, будет спущен парус и начнётся кровавая работа.

Минуты текут очень медленно. Дистанция между двумя флотами сокращается и, обгоняя нас, на остриё удара выдвигаются большие корабли, которые первыми вступят в бой. Мы же будем с левого фланга. Драка начнётся, корабли сцепятся, завяжется хаотичный бой, которым никто не сможет управлять, и после этого появится наш резерв, прусские и шведские союзники, которые ударят по данам с правого фланга. Да, именно так всё и будет, и за счёт этого мы победим.

Снова я смотрю на вражеские корабли. Ранко Самород, капитан «Яровита», уже в броне и отдаёт команды. С шумом падает парус. Пару раз он громко хлопает, его придавливают к палубе, затем быстро скатывают и убирают в специальный рундук. Дистанция между нами и данами уже меньше трёхсот метров. Рядом останавливается Самород. Его шлем с лицевой маской смотрит на меня, но он молчит. А чего говорить? Всё давным-давно оговорено, и не по одному разу. Мы рассмотрели множество сценариев предстоящего боя и провели тренировки. Команда у нас отличная. К битве всё готово, выходит, балакать не о чем. В душе Саморода чувствуется лёгкий мандраж, однако страха нет. Среди варягов то же самое, волнение и ожидание схватки, у кого-то больше, у кого-то меньше. Никто не кричит и пока ещё не стонет, а потому в ушах лишь бряцание металла, плеск волн и крики чаек в синеве небес.

Противник всё ближе. Расстояние до передового вражеского корабля сокращается до сотни метров, а затем до пятидесяти. Центры двух флотов, примерно в километре от нас, уже столкнулись, и там идёт битва, а перед нами шнеккер, который заметно меньше «Яровита». Уже видны стоящие у носовой фигуры, оскалившейся хищной птицы, вражеские воины, которые одеты убого, в древние доспехи и кожу, а оружие у них — сплошь топоры и секиры, да и сам кораблик неухоженный.

— Добро, — кивая в сторону данов, обращаюсь я к Самороду. — Первый вражина слабенький.

— Не скажи, Вадим, — парирует Ранко. — Это нищие викинги, которые мечтают о добыче. Значит, драться они станут как берсерки, а взять с них нечего. Лучше нам с ними не сцепляться, а оставить тем, кто следом идёт.

— Ты человек опытный и в морских схватках соображаешь побольше моего, поэтому тебе боем и руководить.

Я делаю пару шагов назад и беру уже снаряжённый арбалет. Самород поднимает руку. С левого борта убираются вёсла, а кормчий с помощью одного варяга перекладывает кормило. «Яровит» даёт резкий крен, сближается с первым противником, разворачивается, ломает чужие вёсла и, отталкивая вражеский шнеккер в сторону, вскользь бьёт его в борт. Скорость у нас больше, и масса судна в полтора раза выше вражеской, так что результат был легко предсказуем. Мы слышим громкий треск досок, и кораблик датчан буквально отлетает от нас. Викингам уже не до атаки, им бы устойчивость судна восстановить. И в этот момент приходит черёд стрелков.

Приподнявшись над бортом, я увидел, что датский шнеккер, словно лохань, переваливается на воде, и на краткий миг мне становится видна вся его палуба. Датчане бегают и суетятся. Между румами видны покалеченные разбитыми вёслами воины, а подле мачты, держась за неё левой рукой, что-то выкрикивает ярл, которого можно опознать по отличной броне и по украшенным блестящими камушками ножнам меча.

«Богатое оружие, только вождь бедный, — мелькнула в голове мысль и, отпуская в полёт арбалетный болт, который устремился в голову дана, я добавил: — Прощай, не судьба тебе стать состоятельным за мой счёт».

Попал болт или нет, я не видел, поскольку сразу присел, а борт раскачивающегося вражеского шнеккера скрыл от меня его палубу. Однако в том, что ярл погиб, сомнений не было. Слишком много стрелков одновременно дали залп, не меньше тридцати, и я не один такой глазастый, что разглядел вражеского командира.

Скорость «Яровита» тем временем заметно упала. Вновь в воду опустились вёсла. Варяги погнали наш корабль дальше, но движение было недолгим, поскольку за первым чужим шнеккером нарисовался второй, не меньше нашего и с хорошим экипажем. Даны, как только увидели нас, попытались обстрелять из луков. Но варяги и викинги, как известно, стрелки не очень хорошие, потому что стрельба из лука и гребля большим веслом сочетаются плохо, а специальную команду снайперов на борту держать весьма накладно. Поэтому я и внедряю самострелы, их освоить проще, а пробивная способность у арбалетного болта выше, чем у обычных боевых луков, которые распространены в районе Венедского моря. Правда, при качке прицелиться сложно, но если потренироваться, а у нашего экипажа времечко в запасе имелось, результат выходит неплохой, в среднем половина выстрелов в цель. Вражеских же лучников, которые пустили в нас стрелы, опасаться не стоило.

Фью-ить! — над моей головой пролетела стрела и вонзилась в борт.

Арбалет снова был готов к бою. Расстояние между кораблями сокращалось, и я отдал команду:

— Бей!

На носу шнеккера особо не развернёшься, места мало. Поэтому выстрелило всего шесть человек. Но почти каждый болт ударил во вражеское тело, слишком любят даны стоять вдоль борта и размахивать оружием. Два или три викинга повалились на своих товарищей. Одновременно с этим «Яровит» начал новый разворот. Удар! Столкновение. Треск лопнувших бортовых досок. И на чужое судно летят болты и абордажные крючья. В ярости даны орут, но криков «Один!» не слышно. Викинги забывают про Отца дружин, поэтому мы слышим только какие-то отдельные нестройные выкрики.

Щёлк! Щёлк! — без остановки один за другим в гущу врагов летят короткие арбалетные стрелы. Самострелы разряжаются, и с рёвом «Яровит!» бронированная масса варягов, ощетинившись острой сталью, влетает на борт чужого шнеккера. Вот только после плотного обстрела сражаться особо не с кем, ибо сотня болтов, которые почти все выпущены в упор, сделали своё дело. Треть вражеской команды на палубу уронили. Считай, каждый пятый болт в цель. А остальные датские воины растерялись, и варяги, которые действовали чётко и дружно, просто разметали их, и бой быстро превратился в резню.

Схватка закончилась за полчаса. Пустой вражеский корабль, который не было никакой возможности забрать с собой, похватав с него всё, что могло стоить приличных денег, бросили. Однако перед этим у мачты на чистом куске палубы нарисовали Рарога в пламени, силуэт сокола, мой герб, который был свидетельством того, что данное судно захвачено дружиной Вадима Сокола.

Мы отвалили от борта шнеккера и огляделись. Битва шла по всему Большому Бельту. Корабли сцепились по два — по три, а кое-где мешанина из десятков судов, которые образовывали плавучие острова. Ветер стих. Весеннее солнце прямо над головой. Где-то дальше по проливу виден пожар. Немного левее шедшие за нами следом лодьи из Волина взяли на абордаж длинный драккар, на борту которого кипит сеча. Позади, километрах в пяти-шести, виднеются силуэты идущих к Зеландии транспортов. Где-то справа мелькнули над водой узкие и еле заметные тени, наверняка дубасы пруссов, а за ними — величественные и грозные королевские драккары Хунди Первого.

Среди всей этой мешанины Самороду требовалось выбрать следующую цель, и он её разглядел. Невдалеке от нас, буквально в четырёхстах — пятистах метрах, две большие варяжские лодьи схватились с четырьмя вражескими кораблями, тремя шнеккерами и одним драккаром. Браточков надо выручать, и мы не медлили. Вёсла стали загребать водную массу. Кормило поворачивало «Яровита» к месту боя, а все, кто был свободен и не ранен, заряжали арбалеты.

Спустя десять минут мы борт о борт притёрлись к кораблю датчан. На палубе вражеского драккара почти никого не было, всего несколько человек. Они попытались нас задержать, но куда там! Бронированная полусотня варягов просто растоптала их.

Арбалеты наизготовку. Команды не нужны. Люди чувствуют локоть товарища, всё делается практически синхронно. Перед нами викинги. Самострелы бьют в упор. Болты пробивают латы из кожи, кольчуги и панцири. Острое калёное железо впивается в тела врагов, кромсает их мясо, режет вены, и алая кровь льётся на палубу.

Первый ряд викингов выбит. Мой арбалет опускается на палубу, и ногой я отпихиваю его к борту. Змиулан покидает ножны, и я, мысленно посетовав на то, что оставил щит на шнеккере, кидаюсь вперёд. Вместе со мной варяги, и, всё больше погружаясь в пучину боевого безумия, я выкрикиваю:

— Яровит! Прими жизни врагов!

— Убивай!!! — вторит кто-то слева.

— Режь!!! — это справа.

А позади один сплошной злой свирепый рёв, от которого в жилах данов должна стынуть кровь:

— А-а-а-а-а!!! Руян!!!

Я метнулся. Прыжок. Тело в броне ударило в массу врагов, и они подались назад. За мной последовали другие воины экипажа. Сильный и резкий толчок левым плечом — и противник передо мной отступает, а я чётким горизонтальным ударом бью его в голову. Острая сталь Змиулана кроит круглый шлем и застревает в костях черепа. Рывок на себя. Отчётливо слышен хруст, и снова я готов к бою. Вокруг крики, стоны, всхлипы и даже какое-то рычание. Железо бьётся о железо. Битва! И все реакции тела ускоряются. Левая рука выхватывает с пояса кинжал и втыкает его в горло бородатого датчанина. Он валится под ноги, и я становлюсь прямо на него. Тело под подошвой ботинок, которые специально, как и одежда, пошиты по моему заказу в Арконе, вздрагивает и слегка дёргается. Однако меня это не смущает. Ярость и злоба, справедливый гнев на разорителей и давних недругов моего племени, которое стало для меня родным, переполняют душу, и я продолжаю бой.

Передо мной боец в добром доспехе, шлеме-шишаке и с круглым щитом в левой руке. В правой — топор, готовый опуститься на мою бедовую головушку, но я быстрее. Взмах клинка — и Змиулан рубит ему кисть, которая вместе с дубовым топорищем отлетает в сторону и бьёт по спине кого-то из викингов. Прямой удар ногой в щит — и противник, который до сих пор не понял, что лишился руки, валится назад. Шаг на него — и остриё клинка, пробивая доспех, вонзается в живот дана и проворачивается в нём. На губах врага кровавая пена, он что-то выкрикивает, но от шока теряет сознание, и я его добиваю.

— Берегись! — слышу окрик кого-то из варягов и пригибаюсь.

Над головой, лишь слегка задев шлем, пролетает метательный топорик. Поднимаюсь, кидаю взгляд в сторону опасности и вижу мощного рыжебородого воина без головного убора. Он космат и грязен, крепкое тело в одной окровавленной рубахе излучает силу и природную мощь. Подхватив меч кого-то из мёртвых, он, расталкивая своих и чужих, бросается на меня. Я иду навстречу и, когда он заносит клинок, который, если судить по богатырскому замаху, должен меня располовинить, прыгаю на него, сверху вниз вонзаю Змиулана в горло дана.

Бух-х! Тело рыжебородого соприкасается с покрытой кровью палубой, а я падаю сверху. Промедление подобно смерти, и я сразу же откатываюсь в сторону. Меч в руках плюс один кинжал на поясе, и я нахожусь у борта. Рывком встал и быстро огляделся. Даны не выдержали нашего яростного напора. Под ногами стон. Думаю, что это кто-то из вражеских недобитков, и приподнимаю меч. Но нет, это наш, венед, русоволосый дядька лет сорока пяти, в богатом панцире, густо украшенном насечками из серебра. Кто он такой, не знаю. Однако меня он, похоже, где-то видел, может, на военных советах, потому что его обессилевшая правая рука в латной перчатке упала на мой ботинок, и он прохрипел:

— Благодарю, ведун… Выручил… Сочтёмся…

— Выживешь, тогда и поблагодаришь, — ответил я.

Кивнув кому-то из воинов, мол, позаботься о раненом, я вновь кинулся на данов.

На отбитой нами лодье никого не было. Мы перебрались на вражеский шнеккер, затем пересекли ещё один и влетели в очередную свалку. Даны, которых мы сбили, получили подкрепление и упёрлись, а за их спинами наши добивали варягов, десятка два которых встали насмерть в районе кормы. В общем, слоёный пирог какой-то. А тут ещё в схватку добавился дополнительный вражеский драккар, с которого на нас посыпались элитные бойцы в отличных однотипных доспехах. А с другой стороны к борту прижались сразу три прусских дубаса, откуда нам в помощь десантировались косматые и лютые лесовики.

— Перкуно-о!!!^[1] — разнеслось над сцепившимися кораблями, которые течение пролива медленно тянуло к берегу.

— Nobiscum Deus!!!^[2] — откликнулись некоторые вражеские бойцы из свежего подкрепления, и я увидел мелькнувшие среди них белые плащи с красными крестами, немного, всего пару, но чтобы понять, кто против нас, этого хватило.

«О-о! — мысленно воскликнул я. — Вот и тамплиеры пожаловали. Знатная драка будет. Но похоже, попал ты, Вадим, ногами в жир. Теперь только держись».

Мысль промелькнула и исчезла. Я снова кинулся в бой.

На палубах кораблей воцарился дикий хаос, где всё смешалось. Кто, где и чей, непонятно. Просто руби всякого, кто не похож на варяга или прусса, и старайся не упасть на скользких от крови и слизи досках, а иначе добьют или затопчут. Звон металла, шум ударов и боевые кличи. Всё это сотрясало воздух. Вокруг кипела злая безумная сеча, и, чтобы выжить, я рубился словно бешеный. Мой булатный клинок кроил черепа, вонзался в тела врагов и отрубал им конечности. Каждый, кто оказывался на пути и пытался меня убить, умирал сам. Кровь врагов попадала на лицо, смешивалась с солёным потом и застывала на нём тёмно-бурыми пятнами. Безумство боя захватило без остатка.

Неожиданно передо мной возник рослый темноволосый боец в отличной кавалерийской кольчуге с толстыми треугольными наплечниками. Его лицо было скрыто глухим рыцарским шлемом с широкой крестообразной прорезью для глаз, в руках он держал превосходный прямой клинок длиной не менее метра. Размен базовыми диагональными ударами — и мы отступили. На мгновение замерли, оценили противника и вновь схлестнулись. На второй большой лодье, куда меня вынесла битва, шла ожесточённая резня, а у нас был свой поединок.

Дзанг! Дзанг!

Мечи сталкиваются и бьются.

Дзанг! Дзанг!

И снова ничья. Раз за разом мы сходимся и отскакиваем. Над нами пролетают стрелы, копья, топоры и сулицы. Льётся кровь, но нам не до общего боя. Мой противник, опытный боец с хорошей реакцией, снова останавливается. Я тоже не тороплюсь. Мы смотрим в глаза один другому, и тут враг начинает что-то шептать. Это молитва, и не простая, потому что рукоять Змиулана сразу стала нагреваться. Гада необходимо заткнуть, пока от него беда не прилетела! И я перешёл в атаку.

Взмах! Клинок свистит, стремительно несётся в голову тамплиера, наверняка это пёс ордена, но вновь сталкивается с мечом рыцаря. Ответный выпад со стороны врага, и я пригибаюсь. Сталь проходит над плечом, и тогда я делаю то, чему меня некогда научил Сивер. Левая рука в кольчужной перчатке взметнулась вверх и крепко сомкнулась на клинке противника. Мой враг, как и положено, тянет меч на себя, а я, используя его силу, по инерции следую за клинком и резко поднимаюсь. Рыцарь, глаза которого я вижу, смотрит на меня. В его взгляде недоумение и непонимание. На краткий миг он смешался, а мне этого и надо. Правая рука метнулась вперёд, и остриё Змиулана погрузилось в тело тамплиера. Рыцарь стонет, а затем хрипит и падает.

Над моим плечом проносится сразу несколько сулиц, и снова над плавучим островом разносится слитный и единодушный клич:

— Перкуно-о!!!

Оборачиваюсь и вижу, что на меня несётся прусс, светловолосый малый, не старше двадцати лет, в кожаной броне и с рогатиной в руках. Наконечник его оружия нацелен мне прямо в живот, и я подумал: как глупо устроена жизнь! Отскочить не успеваю, значит, погибну от руки союзника. Однако мне повезло. Рядом с молодым прусским бойцом были люди поопытнее, и они попросту оттолкнули его в сторону. По моим губам пробежала улыбка — меня не убили. И, разглядывая идущих на штурм последнего вражеского корабля прибывших с берегов Немана и Вистулы лесовиков, я понял, что лично для меня бой окончен.

Как-то мгновенно навалилась усталость, видимо, сказывалось перенапряжение, и я, с трудом перебираясь с одного судна на другое, добрался до «Яровита». В левой перчатке сырость. Я получил ранение, и ничего не хотелось — устал.

Наши варяги понемногу сходились на корабль. На одном из румов правого борта сидел Самород, которому кто-то из воинов перевязывал левую руку. Капитан был в крови и грязи, да и я не лучше. Присев рядом с Ранко, я оглядел пролив. Кругом только венедские, прусские и шведские суда, а корабли данов стали трофеями или драпают в сторону Ютландии. Противник разбит, но потери есть. Повернувшись к капитану, я спросил:

— Сколько людей мы потеряли?

— Не знаю. — Варяг качнул чубатой головой, помолчал и добавил: — Треть ватаги точно полегла, особенно когда последний корабль данов подошёл, слишком там бойцы были отменные.

— Это да, — согласился я. — Надо пруссов попросить, пусть нам парочку пленных передадут, будет интересно их расспросить, кто такие и откуда.

— Хорошо, скажу союзникам, если они всех не перебьют.

— Не должны.

Я улыбнулся. Варяг это увидел. Вставая и морщась от боли, он спросил:

— Ты чего?

— Победа пьянит.

— A-а, тогда понятно. — Самород глубоко вздохнул. — Кстати, арбалеты твои — вещь знатная. Надо всем нашим варягам их предложить.

— Не вижу препятствий, — отозвался я. — Скажи воинам, чтобы похвастались успехом, а там всё само пойдёт. Хороший пример есть, а коли так, варяги арбалетами живо обзаведутся.

Самород отправился собирать наш экипаж, а я, взяв с рума чистое полотно и смесь из мха и паутины, перевязал себя, посмотрел на забрызганного чужой кровью Немого, который во время битвы постоянно был неподалёку, и опять оглядел море. Глаза скользили по водной глади, а пытливый ум уже начал прикидывать, сколько трофейных кораблей мне причитается. Один точно, если он не утоп или его даны не угнали, но два было бы лучше, с этим не поспоришь. Впрочем, до момента раздела добычи и трофеев ещё необходимо дожить. Вот возьмём Роскилле, тогда и разберёмся, кому, чего и сколько.

Примечания

1

Боевой клич пруссов-язычников.

2

Бог с нами! (лат.)