Адам

Василий Московский, 2020

Мир будущего. Мир после глобальной войны. Никто не знает, кто и почему её начал, но это была, поистине, Последняя Война, Великая Скорбь, унесшая жизни миллиардов людей. За десятилетия после войны, мир изменился до неузнаваемости. Изменились очертания материков, климат, флора и фауна. Радиация и вирусы, разрушительное оружие вызвали к жизни чудовищные формы жизни, превратив мир в подобие ада, где опасность и хищные твари подстерегают на каждом шагу. Не говоря уже о радиации, вирусах и ядах, которые могут убить. В этом мире живёт одинокая девушка, ищущая людей. Вместе со своим компаньоном – большим зверем, огромным и очень умным енотом, которого она когда-то спасла, – она странствует по разрушенному городу, в который она забрела в поисках человека по запискам и картам, оставленным её отчимом. И к тому, что она нашла там, она была совершенно не готова…

3

Когда Ворона достаточно окрепла, что могла стоять, она первым делом отправилась осматривать поселение. Благо ей не препятствовали, и даже вернули кое-что из оружия. Исправный пистолет с последними оставшимися у неё обоймами к нему. И, что самое удивительное, вернули даже"Калаш"с тремя последними магазинами.

День, когда Ворона-таки вышла на ознакомительную прогулку, выдался тёплым и солнечным. По грязно-синему небу плыли обрывки матово-чёрных туч, подсвеченные по краям тёплыми, но не обжигающими солнечными лучами. Дул приятно-холодный ветер, треплющий непослушно спадающие на щеку пряди, выбивающиеся из короткой косы, и воздух казался сладковато-тёплым, бодрящим и чистым. Таким дышать — не надышишься. От такого кажется, что крылья у тебя за спиной вырастают. А тело становится лёгким-лёгким. И даже чувствуешь, что стоит тебе хорошенько оттолкнуться ногами, как ты полетишь далеко ввысь, далеко за пределы искажённого человеческим безумием мира.

Однако, Ворона не поддавалась захлёстывающему чувству эйфории. Она шла по просторной улице, тянущейся между редкими, но большими и добротными домами, собранными из грубо обтёсанных брёвен, и утеплённых дерюгой, или паклей. Крыши были покрыты лапами чудовищных деревьев, широких, тёмных, густо поросших длинными иглами, надёжно прикрывающими дома от непогоды. Ветки были наложены на чёрные, или серые листы неизвестного Вороне материала. Окна домов закрывали либо деревянные ставни, плотно прилегающие друг к другу, либо же потные занавеси.

Что её особенно поразило, так это то, что во дворах каждого из домов имелся свой огород. А перед окнами были разбиты цветники, пестреющие алыми, жёлтыми, или огненно-рыжими венчиками. То и дело ей попадались женщины в телогрейках и длинных юбках, стирающие на крыльце, или тащащие сумки, набитые сушёными травами. Мужчины таскали канистры, или вёдра с водой — за поворотом, на широкой деревенской площади, Ворона увидела водокачку, к которой выстроилась небольшая очередь. Завидев её, стоящие в очереди люди, и мужчины, и женщины, приветливо поздоровались с ней. И это было настолько искренне и дружелюбно, что Ворона почувствовала, как её подозрительность уменьшилась ещё на добрую треть. Да и чего ожидать от стариков да баб с детьми. Мужчин — здоровых и крепких, — в деревне и правда было мало. И те не выглядели богатырями. И, что особенно интересно — они все были безоружны!

Особенно всеобщее внимание привлекал Ракета. Люди заглядывались на него, улыбались. Он лишь многозначительно оглядывал приближающихся к нему и даже, иногда, давал себя погладить. Это удивительно и приятно. Раз зверёк не чувствует угрозы, значит, её нет, и людям этим он, худо-бедно, доверяет.

— А, вот ты где! — Ворона оглянулась. Ей в лицо, чуть ли не от уха до уха, улыбался тот самый странный парень. Светлые волосы удивительной гривой обрамляют тонкое, точёное лицо с заострённым подбородком и по-девичьи мягкими чертами. Большие сине-лиловые глаза искрятся неподдельной радостью. Теперь он был одет чуть больше, чем в городе — на нём была запылённая майка с выцветшим рисунком и жилетка со множеством карманов. Ворона невольно залюбовалась его искренним и чистым взглядом и красивыми, тонкими руками, белыми и совершенными, как у мраморной статуи, выточенной искусным скульптором. И, что самое странное, парень вызывал чувство умиротворения, покоя и даже умиления, какое бывает, когда видишь что-то очень красивое, маленькое и хрупкое.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он, заглядывая ей в глаза. Это одновременно и обескураживало, и раздражало, и…нравилось? Да ну, что за хрень!

— Нормально! — отмахнулась Ворона отведя взгляд. — Жить буду. Благодаря тебе, кстати. Так что, спасибо, в долгу не останусь.

Парень снова улыбнулся. Теперь смущённо. Твою мать, да он что эти улыбки перед зеркалом разучивает?! Как, сука, у него получается выглядеть таким трогательным?!

— Ты ищешь кого-то? — спросил он.

— Вообще-то, да…мне к главному вашему надо.

Голос ещё звучал непривычно. Ворона говорила редко, и то только с Ракетой.

Кстати, о еноте. Ворона только сейчас заметила, что парень, на протяжении всего разговора уже спокойно поглаживал лобастую голову зверька и чесал ему за ушком. А енот и рад! Кто он такой?! Человек ли он вообще? Что это за ходячий заряд милоты, что уничтожает всё дерьмо в радиусе сотен километров лучами своей трогательности?

Ладно. Ещё будет время разобраться. Наверное…

— К папе? — обрадовался он ещё больше. — Так я тебя отведу.

Он неожиданно схватил её за рукав свитера, так, что Ворона даже ничего не успела сделать, и потянул за собой.

— Эй, полегче! — только успела выдавить она, вырвав руку, может, чуть грубее, чем следовало. Она поняла это, встретившись с ним глазами, и увидев в них искреннее непонимание и тень грусти, такую, что и её сердце сжалось, а в груди заворочался стыд. Да, совсем одичала.

— Прости, ещё не привыкла к людям.

— Это ничего! — с пониманием отозвался парень. — Освоишься. Привыкнешь. Пойдём.

Чтобы разрядить обстановку и справиться с одолевающими её чувствами, Ворона спросила:

— Тебя Адам зовут?

— Ага. А тебя?

— Ворона, — пожала плечами девушка.

— Но это же не твоё настоящее имя, так? — Адам странно посмотрел ей в глаза. Прищурился. Хитро улыбнулся, и выдал: — Анна тебя зовут.

Ворона опешила.

— Как ты…

Адам лишь улыбнулся и пожал плечами:

— Увидел.

— Ну не на лбу же оно у меня написано?!

— Почти. Когда человеку дают имя, оно становится неразделимо с ним.

— Ты телепат?

— Кто? — искренне удивился парень.

Вот уж атас! Имена может читать, а такие простые вещи не знает!

И только Ворона собралась ему объяснить, как он насупился и пробурчал — ну, точно, мальчишка:

— И никакой не атас! Ну, подумаешь, не знаю, кто этот твой телепат. Зато, я много чего другого умею.

Ворона нервно сглотнула.

— Ну, вот, телепаты, это такие люди, которые умеют делать то, что только что сделал ты…только, можно тебя попросить лишний раз так со мной не делать, а то мне страшно немножко.

— Прости, — по-доброму улыбнулся Адам. И, лукаво блеснув своими восхитительными глазами, добавил: — Но ты слишком много и громко думаешь.

Удивившись себе, Ворона хохотнула. Несмотря на экзальтированность и восторженность тембра голоса, торопливость, будто парень под веществами, девушку он не раздражал. Даже, напротив, он казался…забавным и милым!

И ворона злилась на себя за это. Тоже мне, блин, потекла от одного взгляда! Как барышня кисейная!

— Ладно, буду учиться думать тише, — пообещала она.

— А, вот, мы и пришли! Проходи в гости!

Они оказались во дворе кряжистого бревенчатого дома с разбитым вокруг огородом. Чуть поодаль, стояло высокое, потемневшее здание причудливой архитектуры. Оно было высоким, каменным, полуразрушенным, с облупившейся штукатуркой. Видны были остатки высоких сводов. Высокие тяжелые двери были окованы темным металлом. Венчали здание округлые купола. Это здание, казалось, было центром всей деревни, ее сердцем. Ворона вспомнила, как Сан Петрович рассказывал о далеком прошлом их мира. О том, как давным-давно, когда люди еще не были полноправными хозяевами мира, мир казался людям полным страшных, чудовищных сил, в основном, враждебных человеку: духов, демонов, призраков. И единственной защитой для людей был Бог, местом Силы и присутствия которого всегда был Храм. И прежде всего, что бы ни было, в поселении людей, строили и освещали церковь, чья сила держала духов и демонов извечной ночи на почтительном расстоянии от человека. Сама Ворона еще подумала, усмехнувшись сама себе: интересно, а это помогает против мутантов и заразы?

Когда Адам пригласил Ворону в дом, внутри довольно уютный и ухоженный, девушка почувствовала, как внутри заворочалась беспокойство. Ворона ожидала увидеть кого-то страшного, властного, тяжелого…

Но каково же было ее удивление, когда она увидела в общей комнате сухопарого, высокого и крепенького человека с коротко остриженными седыми волосами, в зеленом военном свитере. Он сидел за столом, изучал разложенные перед ним бумаги, испещренные записями.

— Па-ап?

И когда он поднял на них глаза, Ворона тут же забыла обо всех своих страхах. Этот человек был по-настоящему светлым. С суровыми, но мягкими чертами лица, широкими скулами, лучистыми серо-голубыми глазами. В его волосах, светло русых, усах и бороде поблескивала седина. В уголках глаз залегла сеточка морщинок. Казалось, что этот человек мягко и по-доброму улыбается. И его свет, вольно, или невольно, проник и в душу Вороны.

— Вот она, гостья, наша, — сказал Адам. — Можно она у нас жить будет?

— Но сначала с ней надо познакомиться, ты согласен? — прозвучал хрипловатый, но приятный голос человека.

Адам кивнул.

— Пойдем, Ракета, твоя подруга с папой говорить будет…

Они отошли в дальний угол большой комнаты, туда, где стояла простая железная кровать. Судя по вороху листов рядом с ней, баночек с диковинными цветами и коробочек с шишками, это была кровать Адама.

Ракета настороженно поглядывал на Ворону, будто бы говорил, если что я рядом. Но ты ничего не бойся. Я в этих людях угрозы не чувствую.

— Как звать-то тебя, гостья? — спросил отец Адама, сплетя пальцы и внимательно посмотрев на Ворону.

— Во… Анна.

— Меня можешь звать Егором Матвеевичем, а с Адамом, — он кивнул в сторону приемного сына, который играл с Ракетой, а точнее, енот его развлекал, показывая, как ловко держит шишку на носу, — ты уже знакома.

Повисло недолгое молчание. Анна чувствовала себя очень смущенной.

— Расскажи о себе, Анна? — попросил Егор Матвеевич.

Ворона вздохнула.

— Да чего тут рассказывать? Детства, почитай, я своего не помню. Растил меня приемный отец, бывший офицер, Александр Петрович. Он меня обучил всему, что знал сам. И как ходить по неизвестной территории, как определять, что опасно, а с чем можно сладить, как стрелять, драться. Учил разбираться в оружии и технике, отыскивать тайники с припасами.

Она помолчала, поддавшись потоку нахлынувших воспоминаний, на мгновение, а затем, продолжила:

— Мы с ним жили в городе, на его западной окраине. Людей, кроме него, я больше и не видела. Да и он не видел последние несколько лет. Но он был убежден, что выжившие остались. Вел какие-то свои исследования, расчёты, вел дневниковые записи. Он-то и надоумил меня двигаться дальше, к северо-востоку от центра города. На пустыре я встретила, вот, его, — Ворона кивнула в сторону Адама, увлеченного игрой с Ракетой. Парень и енот катались по полу, сцепившись в клубок. Ракета повизгивал, а Адам заливисто хохотал. Оба явно получали удовольствие. — Ну а дальше…полагаю, вы знаете.

Егор Матвеевич опустил ладони на стол и некоторое время внимательно смотрел на Ворону, прямо в глаза, будто бы в душу всматривался.

— Тяжело вам было в мертвом городе, — в голосе звучало искреннее сострадание. — Значит, кроме нас, ты людей больше не встречала.

— Нет, не встречала, — ответила Ворона, явно насторожившись от напряженного тона Егора Матвеевича. И спросила в свою очередь, поразившись собственной смелости: — А должна была?

Вопрос, повис в воздухе грозовой тучей. Даже Адам оторвался от игры с Ракетой, и почесывая нового друга за ухом, напряженно посмотрел на Ворону.

Егор Матвеевич бросил быстрый взгляд на Адама, и, будто бы решив что-то про себя, ответил Вороне.

— Поверь, нам есть чего опасаться, и это далеко не мутанты и зараза, — глухо проговорил начальник поселения. — И, к сожалению, это будет даже страшнее.

Ворона вопросительно приподняла бровь, внимательно слушая.

— Это люди, — ответил Егор Матвеевич. — Те самые, кого ты так долго искала. А мы бы предпочли дикие пустоши такому соседству.

Сердце Вороны пропустило удар. Значит, есть и ещё люди, и они опасны.

Ворона почувствовала, что пока лучше оставить эти вопросы при себе.

— И вы решили, что я как-то связана с ними, — вслух сказала она.

— Прости, если обидел тебя подозрением.

Ворона развела руки, мол, понимаю, ответственность.

— Они появились относительно недавно, — продолжал Егор Матвеевич. — Пришли с юга. Вёл их один весьма неоднозначный, скажем так, человек. Назвал он себя Пастырь Добрый, и судя по всему, держал своих в полном подчинении, в ежовых рукавицах. Поняли они, что заразы тут нет, да и мутанты особенно людей не беспокоят, и обосновались тут, невдалеке, километрах в тридцати по соседству.

Ворона про себя ахнула. Это что же, вот этот, вот, щупловатый мальчишка с глазами несмышлёныша купол безопасности такого радиуса держит?!

— Беспокоить они нас не особо беспокоят, — Егор Матвеевич побарабанил кончиками пальцев по столу, и мрачно добавил: — Пока что. Но, ведут себя агрессивно. Я видел их взгляды, слышал, как они с сыном моим разговаривают. Он для них — отродье, недостойное зваться человеком. Мутант, которого нужно уничтожить. Как и остальных.

Ворона снова посмотрела на Адама. Парень поглаживал лобастую голову Ракеты, почёсывал его между ушами, задумчиво смотрел то на отца, то на Ворону. И в девушке родилось странное, неизвестное доселе чувство. Это было похоже на возмущение, какое бывает, когда видишь, как обижают невинного слабого человека, непонимание, чем так не угодил тем людям этот ребёнок-переросток с удивительными лилово-синими глазищами, и щемящее ощущение, замешанное на жалости и нежности, и желании всеми силами защищать это создание. С чего вдруг, почему?

Адам, будто бы почувствовал мысли и чувства Вороны, и радостно улыбнулся.

Ворона снова смутилась и разозлилась на себя. Отвернулась.

— И вы решили, что я одна из них?

— Честно признаться, да. Ты хорошо вооружена. Чувствуется подготовка. По-хорошему, мне бы отправить тебя обратно к Пастырю…

— Папа! — встревоженно воскликнул Адам. — Я ещё раз говорю, что нашёл её в городе! Зачем людям Пастыря уходить так далеко?

— Например, за консервами, боеприпасами. Анна могла быть их разведчиком, — спокойно сказал Егор Матвеевич, не спуская глаз с Вороны. Признаться, ей было не по себе под этим взглядом. Чувствовала себя нашкодившей девчонкой, которую отец застукал за разбитой вазой. Было страшно, обидно.

— Но, она же…

Егор Матвеевич спокойно поднял руку, и Адам почтительно замолчал.

— Я знаю, — сказал начальник поселения и затем, вновь обратился к Вороне. — Чашу весов в твою сторону склонили твои бумаги. Не думаю, что эти записи можно подделать, или выдумать, да и зачем?

Конец ознакомительного фрагмента.