Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

Василий Лягоскин

Сходил в ресторан на случайную свадьбу? А как не хотел! Словно чувствовал – все закончится очень печально. Но не настолько же… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Империя Золт. Запретный Лес. Четвертая луна сезона дождей. Данир уль Масхи

— Да что б тебя… баска сожрала!

Данир уль Масхи, Фиолетовый Ищущий второй ступени, выругался, наверное, уже в сотый раз. Хотя светло-багровый диск Светила, которое иногда можно было разглядеть за ветвями высоченных дабов, не прошел по небосклону даже первой четверти. Раздражало все. И крупные капли дождя, срывающиеся с ветвей, и разбивающиеся о защиту, и скрип кожаного седла, которое для него, Ищущего, подбирали с особой тщательностью, и лошадь, самая смирная в конюшнях графа, и сам граф дум Гарский, и лес вокруг…

— Не лес, а Лес! — поправил он себя, — Запретный Лес! Что б ему пусто было. Что б…

Уль Масхи даже закрыл глаза, чтобы не видеть того, что раздражало. А раздражало его все! С того самого мгновения, когда он закрыл за собой дверь своей лаборатории. Той, что осталась в столице Империи, в благословенном и великом Амбоне. Закрытые глаза, и мерная поступь лошади словно утянули его мыслями назад, к началу второй четверти сезона Жары, когда, собственно, и произошли события, круто повернувшие его жизнь. Конечно, вокруг темнел Запретный Лес, полный таинственных и опасных существ. Но что могло угрожать ему, Ищущему достаточно высокой ступени? Да еще Знак защитный Высшего уровня на груди, да графская стража спереди и сзади, и целая сотня егерей, которые тут не столько ради добычи, сколько ради безопасности двух высокопоставленных персон — графа Вилима дум Гарского, и его самого, Ищущего, присланного сюда волей самого императора.

— А, нет, трех! — едва не сплюнул он на гриву лошади, на несколько мгновений опять открыв глаза, — как я мог забыть про графскую дочь, Майлену? Вот ведь ехидна! Все — все мысли прочь, кроме тех, что несут спокойствие и умиротворенность.

Ему, Ищущему Фиолетовой ветви искусства, отвечающей за Разум, было очень просто направить чужие мысли в нужном ему направлении; хотя он был больше теоретиком, чем практиком. Но вот свои…

Расслабившись, прогнав несколько раз сквозь себя теплые фиолетовые волны, он все же заставил себя вернуться в прошлое. Даже улыбка появилась на круглом, с виду таком простодушном лице, когда он почти физически ощутил себя в умиротворяющей атмосфере личной лаборатории.

Данир уль Масхи был приписан к имперскому анклаву Фиолетовых. Отдавал ему первую половину дня. Жутковатую половину, надо признать. Обязанностью уль Масхи было состояние Дворцовой Стражи. Тех десяти тысяч воинов, сквозь которых, пожалуй, не могла пробиться ни одна армия. В полном составе. Настолько идеально были подготовлены эти стражники, грудью своей и оружием охранявшие самого Императора.

— Еще бы, — беззвучно пробормотал Данир, не открывая глаз, — сотни лет тренировок, боев и предотвращенных заговоров. Ну, предотвращали, конечно, не они, а другие — к примеру, Тихая стража. Но мечами и алебардами кололи, и головы рубили именно они, мои подопечные.

Он вспомнил, чуть поморщившись, систему подготовки Дворцовых. Очень необычную систему. Поступая в Стражу — а там и конкурс, и проявленная личная доблесть в других войсках, и — что там таить — вездесущий блат… В общем, вступая в Дворцовую Стражу, неофит подписывал договор. Сроком на сто лет. В течение которой он получал неплохое жалование, дом в столице, где мог завести жену, и не одну, и детей. А главное — раз в год бесплатную процедуру Жизни, которую проводил коллега Данира. Тоже уровня не ниже Ищущего. Только, естественно, Зеленый, из ветви искусства Жизни. И ровно на этот год стражник молодел. И так сто раз. А потом наступала очередь его, Фиолетового, искусника Разума. Уль Масхи путем сложных манипуляций заключал в кристалл все, чем, по сути, являлся Стражник. Кроме плоти, естественно. Плоти, с виду молодой, но с накопившейся усталостью, которую простым взглядом распознать было трудно. И которая могла подвести в решающий момент. А стражники — вы не забыли?! — охраняли самого Императора!

Куда девали тело без малейших признаков личности и разума, Ищущего не интересовало. Да и интересоваться было опасно. Смертельно опасно. Нет — у него были свои обязанности, и он их прилежно исполнял. Он работал с кристаллом размером с голубиное яйцо, в котором была вся жизнь стражника. Внедрял эту жизнь в неофита — на очередные сто лет. А навыки, которые обычные воины обретали годами тренировок и битв, передавались новому стражнику за очень короткое время. Которое складывалось из процедур самого уль Масхи, так и специальных тренировок, обеспечивающих срастания двух разумов, притирки навыков и талантов. И, если первые сам Масхи проводил в течение одной смены дня, то вторые могли длиться целую луну, а то и смену года, а то и дольше.

Что при этом происходило в голове неофита? Данир уль Масхи знал это, пожалуй, лучше любого другого. Потому что вторую половину дня был теоретиком, и занимался как раз этой проблемой.

А происходило вот что. Два разума — уставший, и молодой, но еще не окрепший, вступали в битву. Редко, но кто-то из двух уступал сразу, и тихо гас. Обычно же в четырех случаях из десяти побеждал старый. Еще на сто лет. Что он делал — оставлял свое имя, возвращался к семье — женам и детям? Ищущего это тоже не интересовало. У него были другие интересы.

В других четырех случаях побеждал неофит. Тут уже все по накатанному — смена года, и на место ветерана. А вот два случая из десяти были интересней. Это когда два разума в смертельной схватке убивали друг друга. По сути, получался полный идиот. Но — с обширным набором знаний и навыков опытного стражника. И опять в дело шел кристалл, вокруг которого крутились нешуточные интриги и, как подозревал Данир, немалые деньги. Ведь в этом случае неофиту не надо было бороться за право существования под Светилом. Он однозначно оставался в своем разуме.

И так из года в год. Так уже было, когда Данир уль Масхи достиг второй ступени Ищущего, и занял свою должность. И так должно было быть после него — когда бы это не произошло, куда бы его не направила судьба в лице Главы ветви Фиолетовых. А ему, между тем, нравилось это теплое место. И десять золотых ежегодные, и дом во внутреннем круге столицы (без жены и детей пока, но все некогда, некогда) и, самое главное — лаборатория, в которой он проводил большую часть своего времени. И чтобы не лишиться всего этого, Данир решил произвести небольшой переворот в Искусстве. Точнее, в той его ветви, адептом которого он и являлся. Фиолетовой, или Разума.

А конкретно, Ищущий искал способ вытянуть из человека лишь его навыки и способности. Без личности. Понятно, что сам уль Масхи при этом перейдет на новый уровень в Искусстве. Может, и работу потеряет. Точнее, перейдет на новую. Но что при этом сохранит и домик в столице, и денежное содержание, и лабораторию, и такие же, как у Стражи, бесплатные ежегодные сеансы у Зеленого…

В общем, цель перед собой уль Масхи поставил, и был очень близок к ее достижению. Сейчас, в лаборатории, которая представляла собой купол диаметром в сорок локтей, находился только он, и Фанел — слуга и помощник. Помощник бесправный и безотказный. А все благодаря рабскому ошейнику для Искусников — семислойному, способному удержать любого мастера вплоть до Постигающих. Уровня которых самому Даниру уль Масхи никогда не достичь — природные способности не позволят.

Фанел, здоровяк каких еще поискать, достигший в своей жизни лишь третьего уровня Начинающих, и переданный Даниру в рабство за какой-то проступок, стоял у того участка купола, который без защиты являлся дверью. Проводить хоть самые безобидные эксперименты в Искусстве без защиты категорически запрещалось. А Данир был законопослушным, насколько это было возможным. Вот и сейчас, убедившись, что все процедуры по безопасности исполнились, он негромко, речитативом, начал сопровождать таинство Фиолетового Искусства. А если проще — втискивать в кристалл, который был закреплен на треноге посреди массивного стола, грани Искусства, чуть отличные от обычных. Заклятие, иным словом.

— На этот раз все получится, — отвлекся он, наконец — когда цвет семи кристаллов, окружавших экспериментальный, что находился по центру окружности, достиг нужной степени окраски, — а завтра как раз получать очередного раба на эту луну.

Да — в Империи вполне официально было разрешено рабство. Все было прописано законами, которые сам Данир вполне принимал. Кстати, он и сам, Ищущий, мог стать рабом — тоже по закону. Подобных статей в законе хватало. И главным из них было — предательство интересов империи и императора. Но совершать ни этих, ни других, менее значимых преступлений он не собирался. И эксперименты свои он проводил вполне легально. И очередного раба завтра он подвергнет очередному, может, самому значимому в его, Данира, жизни, эксперименту официально — расписавшись за получение, и вернув бездыханное тело так же. Ну — если рабу не повезет.

— А если повезет — тоже. Хотя… может и оставлю, для продолжения эксперимента.

В этот момент радужные мечтания искусника прервали самым неожиданным способом. Купол, который в теории можно было открыть только изнутри, после окончания эксперимента, вдруг разверзся темным проемом в том месте, где была прописана дверь. И внутрь вступил человек, которого в империи боялись, наверное, больше, чем самого императора. Глава Тихой стражи.

Имени этого страшного человека уль Масхи не знал. Его вообще мало кто знал. Но в лицо узнавали многие — неслышный шепоток сопровождал этого невысокого, стройного человека неприметной внешности и не определяемого возраста, когда он появлялся на больших императорских приемах. Даниру тоже приходилось там бывать — по должности. И, как он предполагал (совсем не желая этого), после успешного завершения эксперимента таких визитов должно было стать больше. Но теперь, после такого вот поворота судьбы…

— Хотя еще ничто не определено, — попытался успокоить себя искусник, низко склонившийся перед важным имперским чиновником, — может, он просто пришел поинтересоваться экспериментом. Знать точно он, конечно, не знает — подробностей я никому не сообщал. Ну, просто стало интересно — чем это Фиолетовый Ищущий занимается в своей лаборатории вот уже который сезон подряд? А если точнее, то уже больше десяти лет.

— Встань, — приказал Глава спокойным, совершенно обычным голосом.

Уль Масхи, как оказалось, и на колени успел опуститься. Теперь же, после единственного слова, вскочил и вытянулся перед грозным вельможей так, как не тянулись в струнку даже неофиты — еще перед конкурсом в стражу.

С Главой Тихой стражи, как оказалось, прибыли еще два примечательных лица. В отличие от самого Главы, в этих работниках плаща и кинжала (так, кажется, и называли подобных людей), они словно олицетворяли Службу. Скользили по каменному полу, как стремительные грациозные таски — животные, которых невозможно увидеть, если они сами этого не захотят. И смотрели на него, Ищущего, словно выворачивая всю душу, все тайные мысли наизнанку. Глава, очевидно, отметил потрясение Данира — и внешнее, и внутреннее — и едва заметно усмехнулся. Ну, или изобразил что-то такое, что заметили его сотрудники. Хотя оба стояли за его спиной, и не отводили взгляда от уль Масхи. На Фанела, склонившегося на коленях так, что лбом он касался пола, они, кстати, не обращали никакого внимания. Хотя — это Даниру могло только показаться. А парни, или мужчины — их возраст тоже не поддавался определению — вдруг оплыли фигурами. Словно кто-то выдернул из них стальные стержни. И стали они выглядеть такими обычными, безобидными…

— Ты Данир уль Масхи, Ищущий второй степени, мастер имперского анклава Фиолетовых?

— Истинно так, твоя милость, — снова склонил голову затрепетавший душой Данир.

— Завтра у этой двери, — Глава махнул рукой, и двери без видимой причины с громким стуком закрылись и снова отворились, — будет стоять дорожная карета. Подорожная у Эмрела. Можешь забрать с собой слугу.

Паузу, такую тяжкую, Данир все же решил нарушить. С трепетом в душе, но нарушил:

— Куда меня пошлет воля твоей милости?.. И зачем?..

— Куда? — еще раз усмехнулся Глава, — граф Вилим дум Гарский остался без искусника. Думаю, что Ищущий второй ступени вполне подойдет такому важному дворянину. А вот зачем… Эмрел знает все. Надо будет — расскажет. А не надо…

— Но…

Уль Масхи все же набрался смелости, попытался рассказать и о своей важной работе, и — особенно — об эксперименте, но Глава Тихой Стражи его уже не слушал. Так же, как он не приветствовал хозяина лаборатории при появлении, так и не попрощался. Просто повернулся и вышел. Следом бесшумной тенью выскользнул второй из сопровождавших, оставшийся безымянным. Дверь хлопнула во второй раз за последние несколько малых фаз.

И вроде ничто не поменялось. Только внутри купола было теперь три человека. Если Фанела, раба, можно было так назвать. Эмрел, между тем, повел себя довольно бесцеремонно. Словно это он, стражник из Тихой, был здесь хозяином.

— При Главе ты точно не рискнул бы вести себя так, — с большой долей ревности за свое имущество подумал Данир, глядя, как его новый напарник обследует помещение.

Обследовать, собственно, тут было всего ничего — небольшое помещение для бытовых нужд, отделенное от основного зала шторами плотного полотна серого цвета; несколько шкафов, закрытых наглухо — там хранились ценности вроде кристаллов и книг; наконец, стол в самом центре купола. Шикарный стол, с массивной круглой столешницей из массива даба диаметром в два метра. Из единственного дерева, которое подходило для экспериментов искусников. Оно было — нейтральным. Не поглощало, и не отторгало из себя энергию Искусства, всех его семи проявлений. Поговаривали, что даже восьмому, Черному Искусству не под силу было пробить самый тонкий шпон из этого дерева. А вместе с ним его вполне можно было срубить, распилить или расколоть, а потом сжечь в печи — тепла даб, утверждалось в манускриптах, давал гораздо больше любых других пород деревьев.

— Ха, — воскликнул Данир; естественно, про себя, — хотел бы я посмотреть на того идиота, который топит свое жилище дабовыми дровами. Хотя… говорят, что там, ближе к Дикому, или Запретному Лесу, такое действительно может быть. Там этого даба… А кстати — ведь именно за графством Гарским и начинается этот Лес, с его диковинками и опасностями. И именно оттуда течет в империю, большей частью в столицу, тонкий ручеек природных артефактов. Другой бы искусник на моем месте прыгал бы сейчас от счастья — возможностей для самосовершенствования там целые горы. Да и я, даже с моей нелюбовью к перемене мест, не отказался бы прикоснуться к таинствам Леса. С максимальной защитой, конечно. И охраной; на сотню стражей. Но только после завершения эксперимента. В качестве награды, так сказать. Одной из наград. Эй, что ты делаешь, уважаемый?!

Последнее он воскликнул вслух. Почтительно, но и с большой долей возмущения и опаски. Как правильно обращаться к стражнику из Тихой, он не знал. Но, судя по тому, что привел его сам Глава, Эмрел занимал в этой организации не самое последнее место. Хотя и именовался единственным именем, как любой другой простолюдин.

— А что такое?

Эмрел круто развернулся — с кристаллом в руках. Тем самым кристаллом, над которым сам уль Масхи чах последние смены, как мать над больным дитем. Оно — дите в виде кристалла — и сейчас было «больным». Ведь до придания ему совершенной, законченной формы оставалась последнее усилие, последний штрих Искусства. Тот самый, который запечатывает длинную, невообразимо разветвленную спираль заклинания, что готова была вырваться наружу, и начать пожирать разум несчастного, взявшего его в руки.

— Что такое? — повторил Эмрел, ехидно улыбаясь, — ты боишься за меня, уважаемый?

— Да, э.э.э… Эмрел, — Данир рискнул обратиться как к низшему по положению, — эта штука — которую ты держишь в руках (без всякого разрешения его хозяина, тварь!) — она очень опасна!

— Взорвется? — поднял иронично бровь стражник.

— Нет, уважаемый, но…

Вот именно — «но»! Хищная спираль заклинания уже должна была выпрыгнуть невидимой иглой наружу, и впиться в руку, и дальше, в голову безумцу, посмевшему так вольно обращаться с неизвестными ему предметами в лаборатории искусника. И безумец этот уже должен был корчиться от болей в голове, или вообще упасть на каменный пол в судорогах, не в силах понять, куда истекает из тела все, что он обретал всю жизнь.

— Или несколько жизней, — внезапно успокоился Ищущий, — а этот человек совсем не безумец. И знает, скорее всего, что держит в руках; небрежно переваливает из ладони в ладонь. Но откуда? Откуда?!

Даниру опять поплохело. О своих изысканиях он никому не говорил. Догадаться о них…

— Ха! — с горечью воскликнул он, — секреты?! Какие могут быть секреты от людей, спокойно проходящих сквозь купол защиты не самого низкого уровня? Знают они все! И гонят меня из столицы, скорее всего потому, что знают. Ладно, хоть не удавили тихонько в темном углу…

Эмрел тем временем, не переставая злорадно улыбаться, остановил полет кристалла в левой ладони, и полез правой под ворот куртки. Самой обычной, недорогой, но сшитой добротно, на все сезоны. И достал из-под нее амулет — многолучевую звезду размером в половину ладони. Такую, или подобную ей Данир видел когда-то давно, в учебнике, еще в годы обучения в Школе Искусства. Но даже представить себе не мог, что сможет увидеть воочию вот так близко, и даже, возможно, потрогать самый настоящий амулет Высшей защиты. Такая вещь была безумно редкой; а уж о цене ее не нужно было даже думать; не то что говорить. Изготовить ее могли лишь Главы ветвей Искусства. Все вместе, отринув на целую смену года все остальные дела. А если учесть, что одним из семи Глав — Красным — был сам император…

— Это какой же властью в Тихой страже, и в империи ты обладаешь, Эмрел? Или амулет попал к тебе случайно?

— Понял? — кивнул удовлетворенно стражник, опять подкидывая кристалл на ладони, — так что мне твой камешек… Я, конечно, не искусник, но любого из вас могу заткнуть. Не только за пояс — куда угодно. Вот сейчас я Пустотник, а понадобится…

Он коснулся пальцем кристалла на одной из граней амулета, и вдруг застыл, явно прислушиваясь к себе; внутри.

— Ага, — злорадно подумал уль Масхи, глядя, как стремительно бледнеет лицо Эмрела, — Пустотник он, видите ли! Не боится даже Глав ветвей. А как только отключил амулет… Отключил?!!

В единственном слове Ищущего, прорвавшемся наружу, было столько паники, сколько ее не было во всем Данире, когда он увидел перед собой Главу Тихой стражи.

— Отключил! Что же теперь будет?! Это конец! Самый страшный, какой только можно представить. Поднять руку на стражника из Тихой, приближенного самого Главы! И ничем не докажешь, что он сам, сам!

Эмрел, тем временем, уже валился мешком на каменный пол. Мягко, бесформенной кучей — словно кристалл выдернул из него все твердое и жесткое. А между тем уль Масхи знал, что это было не так. Что набор тренированных мышц и всего остального в теле был совершенно тем же, что пару малых периодов назад — когда стражник кичился своей неуязвимостью. Он и был сейчас Эмрелом — только с девственно чистым мозгом и организмом, потерявшим все навыки, знания и опыт. Он даже ходить сейчас не мог; словно дитя, только появившееся на свет. Хотя — знал из прошлых экспериментов Ищущий — попытаться встать, и пройтись этот человек мог. Такое в практике, в последних экспериментах было. Только вот кончилось бы это очень печально.

— Мышцы-то тренированные, и очень, — размышлял он, с усилием изгоняя из себя панику, — такие и кости могут сломать — собственные. Если направят усилия не в ту сторону, куда надо. А куда надо — мозг не знает.

— Фанел! — выкрикнул он резко, — путы давай!

Раб, так и не сменивший коленопреклоненной позы, сорвался с места длинным прыжком. Несколько ударов сердца, и он — даже без команды хозяина — умело стягивает конечности того, кто недавно был стражником, специально изготовленными путами.

— И кристалл не забудь! — напомнил Ищущий.

Сам он выдернуть изготовленный артефакт из судорожно сжатой ладони Эмрела не решился. Для этого надо было надевать специальные перчатки, изготовленные из волокон того же даба, и, естественно, имевшие такие же свойства. А зачем — когда есть помощник с рабским ошейником на шее, не оставлявшим в теле раба ни капли энергии Искусства. Фанел потому и задержался у уль Масхи, что привык понимать хозяина с полуслова. Ну, и с практическими навыками Искусства был уже неплохо знаком.

Оставив надежно спутанного стражника на полу, Фанел аккуратно, разогнув один палец за другим, вынул артефакт, и отнес его на место — на треногу посреди стола. Рядом с которым и застыл в ожидании новых команд. Ищущий дернул щекой особым способом, что на «языке», которым владели лишь хозяин с рабом, означало: «На место!». И раб, как послушная собачка, действительно скакнул к месту выхода, где и застыл в обычной позе; чуть расслабленным, но выражавшим готовность опять сорваться с места — по первой команде Данира.

А искусник, с трудом подавляя панику внутри себя, приступил к последней, завершающей стадии работы над артефактом. Стадией, запирающей заклинание внутри.

— Точнее, уже не заклинание, а суть человеческую. То, что недавно было стражником Эмрелом. А может?… Нет!!

Он испугался собственной мысли — испытать артефакт тут же; хотя бы и на себе; ну, или на самом Эмреле, или, на крайний случай, Фанеле. Последний вариант испарился, лишь коснувшись краешком сознания Ищущего. Давать такие знания и опыт рабу, который, конечно же, в глубине души ненавидит его, Хозяина?!

— По крайней мере, я бы ненавидел, — хмыкнул Данир, потирая заболевшие от мысленного напряжения виски, — себе… никогда, и ни за что! Полной уверенности в артефакте нет, и быть не может. Эмрелу?! Простит ли он меня? Не факт. Но вот то, что доложит обязательно — это неоспоримо. И реакцию Главы предугадать нетрудно. К тому же ходить и разговаривать он будет в первое время как… пьяный. Пьяный! Кажется, нашел.

Кажется, Ищущий нашел выход, который мог отсрочить пытки и гибель в руках палача; хотя бы на ближайшие дни.

— Пьяный! — Эмрел должен выйти отсюда завтра, и сесть в дорожную карету. А то, что он спотыкается, и едва тащится — так пьяный же. А Фанел поможет — дотащит его.

Уль Масхи смерил взглядом две фигуры — внушительную, выше его самого на голову, и широкоплечего раба, и стражника. Тоже высокого, но куда более субтильного. Еще совсем недавно стражник мог раскатать здоровяка Фанела в тонкий блин; как говорится, одной рукой. Или даже вовсе без рук — о Тихой страже ходили вообще те еще легенды. А теперь… теперь его, Эмрела, надо учить даже ходить.

— И говорить — хотя бы мычать младенчески. Пьяницы ведь так обычно и «разговаривают»!

Настроение Ищущего медленно поползло вверх; он, оставив уже полностью закрытый своим ключом артефакт в треноге, приступил к весьма приятному занятию — изучению, и, весьма вероятно, присвоению трофеев. В тех двух объемных дорожных мешках, что Эмрел приготовил в путь, и на которые сам Данир прежде не обращал никакого внимания. Но прежде…

— Но прежде! — ладони уль Масхи заметно задрожали, когда он склонился над телом бывшего стражника, — прежде обыщем его самого. Даже если у него нет ничего, кроме амулета, уже он один окупит сторицей мои страдания.

О том, что и страдания, и радость от обладания уникальным артефактом могут быть прерваны в ближайшее время, и самым радикальным способом, он старался не думать. А предвкушение его не подвело. Сняв с шеи так не вовремя дезактивированный прежним хозяином амулет, Данир полюбовался на тяжелую металлическую звезду, сверкнувшую в неярком искусственном свете купола, и спрятал его в самом защищенном — как он решил — месте. На собственной груди, под курткой и рубахой тонкой ткани. Амулет неприятно холодил, и даже царапался острой гранью, но никаких отрицательным эмоций этим у нового хозяина не вызвал.

— Потом, — довольно улыбнулся уль Масхи, — привяжу к себе и активирую потом, в спокойной обстановке и с холодным разумом. Тогда он станет и теплым, и ласковым. А это что?

К груди Эмрела, под распахнутой рукой Ищущего курткой, крепился такой знакомый каждому искуснику предмет.

— Это у нас кофр для кристаллов. Непростой такой кофр. Если хозяин не захочет, открыть его будет непросто. Надо же — открыт! Наверное, доставал амулет.

Данир невольно дотронулся до груди, где под одеждой еще не успел заполниться теплом живого тела артефакт. Правое верхнее гнездо кофра, которое Ищущий открыл первым, было пустым, и как раз подходило размерами под амулет Высшей защиты. Очевидно, стражник не везде мог появляться в таким амулетом на груди. И одел его, только на эту…

— Как ее? Во — операцию! — вспомнил уль Масхи спецтермин из словаря тайных служб, — одел, и забыл закрыть кофр. Надеюсь, что остальные гнезда не пустые?

С некоторой тревогой Данир открыл соседний — второй из двенадцати гнезд кофра. И чуть не задохнулся от очередного приступа счастья. Здесь тоже был артефакт. Конечно, не сравнимый с первым амулетом, но очень, и очень редкий. Он даже протянул вперед палец, едва не дотронувшись им прозрачного кристалла размером с куриное яйцо, внутри которого мерцала хорошо различимая искра. И тут же отдернул его в страхе. Он видел такой кристалл раньше. Один раз в жизни — в далеком, почти забытом уже детстве, когда, собственно, ему и сообщили, что он способен приобщиться к Искусству. Сообщил искусник, основной и единственной работой которого было ездить по городам, деревням и хуторам в надежде отыскать еще одного потенциального искусника. С помощью вот такого кристалла. Искра в нем притягивала; буквально высасывала энергию из искусников, показывая при этом предрасположенность того к ветви Искусства. В случае с юным, десятилетним Даниром, который тогда не имел ни второго имени «Масхи», ни приставки благородного искусника «уль», кристалл окрасился в слабый фиолетовый цвет. На что человек, на вид возрастом не старше тридцати лет, довольно кивнул: «Разум. Пока еще Начинающий. Но вполне, вполне. Еще немного, и дойдешь до Ищущего. Дойдешь?».

Мальчик тогда закивал так, что казалось — сейчас с тонкой шеи оторвется крупная, в пропорции к остальному телу, голова. Вспоминать, что было дальше, не было ни времени, ни желания. Потому что тогда он отринул свое прошлое — полностью. Дом, семью, друзей. Домом ему стала Школа Фиолетовых; друзей больше не было, как и семьи, впрочем. Знал, что родичи не бедствуют — за него, искусника, им отвалили столько, что потратить их до конца жизни в маленьком городке… это надо было постараться. И съездить туда, в город детства, за эти пять десятков лет, что прошли с того дня, не было никакого желания. Сначала это запрещалось. А потом — просто не захотел. И никаких угрызений совести не чувствовал. Может, уродился таким, а может, вытравили все нежности в Школе. Оставили только желание служить империи и императору, ну, и стремление к познаниям. О других слабостях человеческого организма речи не шло. На них денег хватало всегда.

— Фанел, перчатки! Мои любимые!

Он тряхнул головой, отгоняя совсем ненужные воспоминания, и протянул руку назад, не оглядываясь. Знал, что в ладонь тут же аккуратно вложат мягкие на ощупь, но очень прочные перчатки. Которые не горели в пламени Искусства, но были подвластны обычному огню; не поддавались ни одному из стихий, но которые с трудом, но разрезались обычным ножом. Почему любимые? Именно в них Данир проводил самые значимые свои эксперименты. И новый кристалл он намеревался снять с треноги, и убрать в предназначенное для него место именно этими перчатками, ставшими для него уже артефактом. Подняв к уровню глаз новый кристалл, он полюбовался на искру, мигавшую сейчас чуть ярче — артефакт явно поглощал слабые эманации в куполе, которых не могло не быть. А потом, положив кристалл на место, и аккуратно прикрыв гнездо, Ищущий открыл соседнее. Он увидел ничем не примечательный, абсолютно бесцветный и прозрачный кристалл, размерами не меньше Определяющего — так называли тот, с искоркой. Что это за артефакт, определить визуально было невозможно. А по теории, из школьных еще лет, это не могло быть ничем иным, как парой к Определяющему. Называли этот кристалл Очищающим, и без него амулет с искоркой был одноразовым. Потому что извлечь поглощенную энергию из него ни одним плетением Искусства было невозможно. Даже — утверждалось — Главам это было не под силу. А вот Очищающий возвращал Определяющему чистоту и яркость искры, стоило лишь свести два кристалла гранями. Куда при этом девается энергия, не знал никто. Так, по крайней мере, считалось. Сам же Данир не знал и того, как эти артефакты изготавливались. Или где их находили? И сейчас не хотел знать. Главное — они у него теперь были.

А вот зачем их взял с собой на «операцию» стражник из Тихой? Это навевало на определенные мысли. Точнее на одну мысль — главный интерес Тихой стражи в далеком графстве, конечно же, искусник. Или искусники — как бы дико это не звучало.

Искусников в Империи было мало; катастрофично мало. И практически все они жили и работали в столице. Точнее, в семи ее пригородах, каждый из которых был больше любого другого города империи. В одном из них, Фиолетовом, жил и работал Данир уль Масхи. А в герцогствах и графствах империи — лишь по одному, по повелению императора и Совета империи. Их, кстати, негласно называли Надзирающими. За герцогами и графами, соответственно. Конечно, не все имперские искусники сидели безвылазно в своих пригородах. Ездили по стране Зеленые, искусники Жизни — туда, где не справлялись обычные лекари; могучие Оранжевые, огневики, приписанные к армии в годы войны, ну, и другие, по другим случаям.

— Вот как я теперь, — подумал уль Масхи, решительно закрывая кофр и подавляя собственное любопытство (все — потом!), — нужно спешить.

Впрочем, кофр опять пришлось открыть — то гнездо, где прежде хранился защитный амулет. В слишком широкое для нового «постояльца» гнездо лег тот кристалл, который таил в себе саму суть Эмрела. А кофр занял свое место на груди самого Ищущего, прикрыв собой дополнительно амулет Высшей защиты. Изготовлена сбруя была так ловко и аккуратно, что после того, как раб затянул на спине последний ремешок, Данир практически перестал ощущать новый элемент экипировки. Разве что амулет немного кололся. Но его — так решил искусник — после активации и привязки можно будет повесить и поверх кофра. Пока же…

Пока раб, по команде хозяина, чуть ослабил путы на ногах Эмрела, вздернул его вверх без всякого почтения, и принялся волочить его по кругу, вокруг стен купола, приговаривая: «Раз, два, три, четыре — шагаем, шагаем». И все это без единой капли эмоций в голосе. Хозяин велел — раб сделал. Фанел сейчас попросту учил бывшего стражника ходить. Вдалбливал навык путем многочисленных повторений.

Даниру его негромкое бормотание не мешало. Он собирался в путь. У Ищущего абсолютно не было опыта путешествий. Потому он решил использовать чужой — Эмрела. То есть, исследовать его дорожные сумки.

— Уж ты то, уважаемый, точно мастер путешествий, — сообщил вслух искусник — как раз когда передвигающаяся с черепашьей скоростью пара прошествовала мимо него, — вот и посмотрим, что ты насобирал тут.

В сумах, на первый взгляд, не было ничего необычного. В одной — смена белья, тонкое одеяло, и еще какая-то мягкая рухлядь. Весил этот мешок, который можно было нести как в одной руке — за ручку, так и за спиной, накинув на плечи лямки, немного. Точнее, весил бы, если бы не притороченный к нему длинный и достаточно увесистый тюк. Разворачивал хитрые узлы Данир долго. Ни ножом, ни Искусством решил не пользоваться. Но — развязал.

— Наверное, я должен был сейчас разразиться криками счастья и запрыгать на месте, — подумал уль Масхи, вынимая из матерчатого крепления первый предмет — не очень длинную, на его взгляд, и не очень дорогую саблю, — впрочем, насчет недорогой — это я поторопился.

Такой вывод Ищущий сделал, чуть выдвинув лезвие из обычных, ничем не примечательных ножен. Сталь внутри блеснула тусклой синевой, по которой змеились едва видные узоры. Уль Масхи не выдержал — снял с правой руки перчатку, и прижал к стали палец, пустив в нее малую толику энергии. Своей, Фиолетовой. Но узоры на лезвии обожгли руку проявившимся Красным пламенем так яростно, что искусник едва сдержался от крика боли. Только зашипел, удержавшись от желания тут же побежать к шкафу, где у него хранились кристаллы, заполненные заклинаниями; в том числе и несколько Зеленых, лечебных.

Однако боль была не сильной, скорее неожиданной. Да и не могла она быть сокрушительной — с той едва ощутимой порции энергии, которой поделился с оружием Ищущий.

— Продолжим, — скомандовал Данир, подавив волевым усилием болезненные ощущения, — это, я понял, вторая сабля, чуть покороче. Гм. м.м… Тоже артефактная. Получается, что Эмрел был… как там у них называется? Обоеруким? Двуруким? Еще и лучником? А это что?

Уль Масхи подержал в руках арбалеты — один за другим. Чем-то эти два грозных, и одновременно изящных орудия убийства отличались друг от друга. Оба были достаточно легкими, не заряженными и, скорее всего, тоже артефактными. Но проверять сейчас свою догадку искусник не стал. Так же, как ломать голову над тем, чем же являлись другие железки, которые он доставал одну за другой из кармашков и креплений, и засовывал их обратно. Их было много, и, будь они весом, как обычное железо, Данир не смог бы даже оторвать тюк от пола. Однако, завернув, и увязав его почти так же аккуратно, как прежний хозяин, он легко поднял и суму с мягкой рухлядью, и притороченный к нему тюк.

— Который тоже изготовили с применением Искусства. Только не могу сообразить, какого. Но это сейчас не важно. Посмотрим, что во второй суме.

Здесь было не менее интересно. Запас продуктов, каких Данир никогда не видел; походная посуда; еще одна сума, которую он определил как лекарский набор и, наконец, на самом дне, точнее, в этом самом дне — двойном и жестком — широкое плоское нечто, хранившее в себе две сотни золотых. Они одни должны были весить больше, чем сума вместе с ними, и другими припасами, но вот — взвалил же себе на плечи ее искусник без всяких усилий. К этой суме тоже было приложение — тубус с вложенными в него свитками. Самым большим и грозным из них был свернутая в рулон подорожная грамота. Прежде Данир подобных не видел. Он вообще никаких не видел, ни разу за пять десятков лет не покинув столицу. Другие свитки тоже имели на себе и печати, наведенные с помощью Искусства, и какие-то строки, понять которые он так и не смог. Лишь один свиток был запечатан так, что открыть и прочесть его, не нарушив упаковки, было невозможно.

— Скорее всего, послание для графа, — подумал искусник, — вот пусть он сам и вскрывает. Скорее всего, именно я и должен был отдать его в руки графа. Вот и отдам. Если доеду. А это что еще?

Внутри тубуса размещались еще два; совсем невесомые на вид. Открыв первый из них, искусник безмерно удивился. Ну, вот зачем стражнику, не владевшему Искусством, нужны были рабские ошейники? Целый десяток для отступников-искусников, и (он открыл вторую емкость) целая сотня обычных, тонких. Или у Тихой стражи есть нужные амулеты? Наверное, есть!

Он опустил поклажу на пол, и присел — прямо на ступень, единственную у дверей. Немного кружилась голова от такой концентрации артефактных, и очень дорогих предметов. В нее влетела было даже давешняя шальная мысль — применить на себе кристалл с прошлым Эмрела. Не так интересны были навыки опытного воина и убийцы, как его память. Это что же делал стражник; с кем ему пришлось пересечься на своем жизненном пути, что получилось собрать такую невероятную коллекцию?!

— И еще один вопрос, — шальную мысль удалось отогнать достаточно легко, — зачем все это? Такое ощущение, что Эмрел забрал с собой все самое ценное. Зачем? Мысль приходит только одна — он не собирался возвращаться. Почему? И тут предположение только одно. Возвращаться ему смертельно опасно. Значит, он узнал что-то, что ему знать не положено. Почему-же его тогда отпускают, да еще так далеко? Ха — одно предположение за другим. Так далеко можно забрести в дебри собственных фантазий. А что — попробуем. Предположим… Есть у него какая-то тайна; какой-то грех. То, что еще не стало известно другим, прежде всего Главе Тихой стражи. Но может вылезти в любой момент. Вот он и собрался в путешествие… в один конец. А тут я, со своим кристаллом. Ну, ладно. Примерное направление сборов понял; надо ехать домой. Фанел! Роняй его на пол, да свяжи опять покрепче. И подавай карету. Едем домой.