Летающая невидимка

Василий Лазерко, 2023

В одной из южных республик бывшего СССР власть захватили неонацисты. Жители одной из областей не захотели жить под их игом. Началась вооруженная борьба. Мурат, в котором течет белорусско-русская православная кровь, оставшись на этом белом свете один, отправился в эту «горячую точку». Там открылись у него сверхчеловеческие возможности, которые помогали ему воевать с неонацистами. Он спас ополченца из лап врага, сражался с танками с помощью снайперской винтовки. В одном из боев Мурат был тяжело ранен. Но выжил и не просто выжил. А еще и женился. Продолжая сражаться с нацистами, оказался их в глубоком тылу. В романе много интересно поданной информации в интерпретации автора (фактически его мнение, не совпадающее с мнением многих) о нацистах, Праведниках мира, о том почему сторонников Гитлера большинство людей ошибочно называет фашистами и так далее. Рассказывается об истории снайперского дела, о снайперах и их нелегком «труде», как ранее, так и в наши дни.

Глава вторая. Начало.

Вот и пролетели две недели, как один день. Действительно насыщенное время было. Трудновато поначалу давалось. Отвыкли ребята несколько от нагрузок. Потом втянулись в суровые будни. Даже нравиться стало. Как будто вновь в своей родной части, среди таких же, как они сами. Что-то вспомнилось, что-то новое приобретено. Но появился интерес к службе. А это уже немало в их деле.

В последний день утром их никто не стал поднимать на зарядку. Даже как-то не по себе было. Правду говорят, что привычка — вторая натура. Ко всему привыкает человек. И к хорошему, и к плохому.

Командование центра осталось довольно новым пополнением в разведку. А всего в течение этих двух недель тренировалось пять бойцов. Кроме Стрелка и Уголька, в их группе на следующий день появились еще пятеро парней. Но через пару дней двое самостоятельно ушли из центра. Видишь ли, они приехали воевать, а не тренироваться. Вот и ушли на передовую в пехоту. Как говорится, каждому свое.

Кстати, это было написано еще на воротах фашистского концлагеря Бухенвальд. Правда, смысл этой фразы «Jedem das Seine» там был несколько иной, а именно — всякому свое или каждому по заслугам.

Вот и получилось, что экзамены сдавали только пятеро: Мурат, или Стрелок, Павел или Уголек, а также Седой, Пухлый и Никитос. Но какие орлы! Любо дорого было смотреть, что они вытворяли в полевых условиях. Особенно, когда им давали возможность импровизировать.

Так, вот. В последний день пребывания в центре ребята встали довольно поздно. Подкрепились и стали ожидать, что будет с ними дальше.

Около 11 часов прибыло руководство во главе с Вихрем. С ним было еще трое, по внешнему виду военных, но без знаков различия.

— Это — командиры взводов разведроты, — тихо сказал Уголек Стрелку.

Откуда он узнал это, так и осталось загадкой для Мурата. Но, как оказалось позже, информация была точной.

Когда по команде дежурного по центру все бойцы построились на импровизированном плацу во дворе, к ним вышли прибывшие командиры.

— Товарищи бойцы! — Начал командир роты. — Вы прошли так называемый курс подготовки разведчика. И все сдали экзамен. Кто-то лучше, кто-то хуже. Но все признаны комиссией годными к прохождению службы в нашей роте. Хочу поздравить Вас с окончанием учебы. А сейчас разрешите представить командиров взводов разведывательной роты. Командир первого взвода Сокол.

Из троих стоящих за Вихрем довольно молодых людей, которые прибыли в центр вместе с ним, на шаг вперед вышел крайний крепыш с улыбчивым, даже, как решил Мурат, веселым лицом. Казалось, что он постоянно улыбался. И только приглядевшись, Стрелок заметил у того на лице с левой стороны рта шов — шрам. Он — то и придавал лицу такое выражение.

«Наверняка, ранение», — решил он.

— Командир второго взвода, — продолжал Вихрь, — Радист.

Вперед шагнул на вид совсем мальчик. Какой-то долговязый и нескладный. Если судить по внешнему виду, телосложению, ему можно было дать от силы 18 лет. Но Мурат уже давно убедился в том, что первое впечатление бывает обманчивым. Можно так лопухнуться с возрастом человека, что потом будет не совсем приятно общаться с ним.

— И, наконец, командир третьего взвода — Соня. Хочу сразу сказать, чтобы не было потом кривотолков. Этот позывной никоим образом не связан с тем, что командир третьего взвода только и делает, что спит. Здесь совсем другая история. Да и поспать вволю не часто удается, тем более, ночью. В темное время суток разведка в основном и работает. То есть в то время, когда нормальные люди спят. Это Вы поймете на собственном опыте.

Мурат слушал командира и смотрел на командира третьего взвода. Да, по внешнему виду не скажешь, что он много спит. Во всем облике этого, еще не старого человека, чувствовалась какая-то усталость.

«Может, с задания недавно вернулся. И не успел отдохнуть, — сам того не ожидая, пожалел Мурат этого парня. — А тут с нами нужно разбираться. Вот и выглядит таким усталым».

— А теперь я предлагаю командирам взводов выбрать себе бойцов. Двум взводам будет по два человека, третьему — один.

Командиры первого и второго взводов приблизились к строю и прошлись вдоль него. При этом внимательно всматривались в бойцов. Затем они вернулись к командиру роты.

Все это время командир третьего взвода безучастно стоял на своем месте.

— Командир первого взвода, — Вихрь обратился к Соколу, — кого выбрали?

— Второго и третьего.

— Указанные бойцы, выйти из строя!

Оказалось, что выбор комзвода пал на Пухлого и Никитоса.

— Сокол! Можете забирать бойцов и следовать своим ходом в расположение роты.

— Есть, следовать в расположение роты.

Когда трое отошли на несколько метров от строя, Вихрь обратился к командиру второго взвода:

— Ваш выбор, Радист?

— Четвертый и пятый.

На этот раз выбор пал на Мурата и Павла.

— Указанным бойцам выйти из строя. Радист, вместе с ними следуйте в расположение роты.

— Есть, следовать в расположение роты.

Уже отходя вслед за новым командиром, Мурат услышал за спиной голос Сони:

— Товарищ командир! Почему мне всегда остается то, что другие не взяли? Да, еще и только один боец. Мне нужно как минимум три человека.

Что ответил ему Вихрь, Мурат уже не расслышал. Тот говорил не громко. Да, и отошли они уже от них прилично.

— Возьмите свои вещи в казарме и выходите во двор, — как-то совсем не по — военному скомандовал Радист.

Когда они с Угольком с вещмешками за плечами вышли во двор, Радист стоял около ворот и нервно курил.

— Собрались? Тогда в путь. Хотя идти тут совсем не далеко. Но нужно торопиться.

И первым пошел к воротам. Ребята рванули за ним, стараясь не отставать, поскольку используя свои длинные ноги, командир шел довольно быстро. Догнать его было совсем не просто.

По дороге он выяснил у ребят их позывные, почему решили стать разведчиками, были ли связаны с разведкой ранее. Ответы ребят, видимо, его устроили, потому, что по прибытию в расположение роты, он стал разговаривать с ним более спокойно, без надрыва.

Расположение роты представляло собой одноэтажное кирпичное строение, огороженное забором. В воротах их никто не окликнул и не встретил.

Уже в здании Мурат увидел, что само оно частично разрушено. В комнатах было пустынно и безлюдно. Вслед за командиром они спустились в полуподвальное помещение. Там сразу за дверью их ожидал дневальный у тумбочки. Отдав честь Радисту, боец повернулся в сторону и продолжил смотреть телевизор, который стоял в нескольких метрах от тумбочки. Около телевизора Мурат увидел сидящих на стульях и диване молодых парней. Часть из них были одеты в камуфляж, часть полураздеты. Один вообще был только в плавках.

Что именно показывали по ТВ, молодой разведчик рассмотреть не успел, потому, что командир повел их сразу вглубь помещения. Практически сразу Мурат уперся в койки. Обыкновенные металлические койки, какие стояли и в их части. Только в отличие от тех, в части, некоторые, хотя и были с постельными принадлежностями, но не заправлены соответствующим образом. На некоторых из них лежали парни. При чем, они были полураздеты. Такого безобразия в части не допускал никто из командования. Некоторые парни так и спали в обмундировании, хотя в помещении было довольно душно.

— Вот Ваши койки, — командир взвода указал на две в углу казармы, между которыми у стены стояла тумбочка. — Располагайтесь. Тумбочка одна на двоих. Так, посмотрим, что с постельными принадлежностями, — он начал перекладывать постель на одной из коек. — Одеяло, две простыни, подушка с наволочкой, матрац, два полотенца: одно для лица и рук, другое для ног. Все на месте. И там то же самое есть, — он кивнул на соседнюю постель. — Принимайте и пользуйтесь. Смена постели один раз в неделю перед баней. Если будут вопросы или просьбы, обращайтесь к дневальному или старшине роты. Они помогут. И вообще, как говорится, будьте по — проще, и к вам потянутся люди. Понятно выражаюсь?

— Так точно.

— Мы пока еще не в армии. Поэтому общение простое. Но в присутствии начальства лучше говорить по-военному. Для них так понятнее. Я сам не из военных. Можно сказать, гражданский человек. Но вот пришлось командовать такими воинами, как Вы. У нас во взводе ребята в целом отличные. По крайней мере, никаких проблем ни мне, ни начальству не доставляли. Все ранее служили в армии. Многие спортсмены. Постарайтесь и вы так же вести себя.

— Понятно.

— Обращаться нужно только по позывным.

— Ясно.

— Старайтесь не лезть с расспросами о прежней жизни ребят. Они этого не любят. И начальство тоже. У некоторых из них довольно трудное детство и юность. Есть уже отсидевшие сроки. Есть искатели приключений. Разные все. Ну, да познакомитесь со всеми в деле. На нас посмотрите, себя покажете. Пока будете на подхвате и в помощниках. А потом начнете самостоятельно работать. Запомните на будущее: наша главная задача — не диверсии, а разведка. Хотя приходится иногда, и взорвать что-нибудь. Или убрать кого — нибудь. Война есть война.

— Понятно.

— Сейчас отдыхайте. Вечером ужин рано, потому что группа пойдет на задание. Посмотрим, если получится, то пойдете с ними. Помощниками или в группе прикрытия.

— Хорошо бы, — вырвалось у Стрелка.

Взглянув на него, Радист сказал:

— Ну, давайте, располагайтесь, приводите себя в порядок. Счастливо обустроиться.

Когда командир взвода отошел от них, Мурат сел на кровать, которая стояла у самой стены. Огляделся. Рядом на кроватях никого не было. Но, судя по тому, что часть из них была расстелена, он догадался, что соседи у них скоро появятся.

Уголек уселся на соседнюю кровать.

Вытащив из вещевого мешка пакет с предметами для туалета, Мурат положил их на верхнюю полку тумбочки. Туда же положил и пакет с печеньем, который ему давали два дня назад на кухне в центре подготовки разведчиков. Достал из вещмешка и засунул в тумбочку металлические кружку и ложку, которые привез с собой еще с родины. А сам рюкзак запихнул под кровать.

Уголек сделал то же самое. Только печенья у него не было. Он его уже давно слопал. Любитель сладенького! Сидя на кровати молча осматривался, как и Стрелок.

А тот, скинув берцы, вытянулся во весь рост на кровати. Закрыл глаза. Никаких мыслей не было. Только какие-то видения.

Как долго это продолжалось, он сказать не мог. Скорее всего, просто задремал. Очнулся от зычного:

— Рота, подъем! Выходи строиться на ужин! — Это старался дневальный.

Услышав эту команду, такую приятную для сердца и не только любого солдата, Стрелок открыл глаза и резко сел на кровати.

Уголек уже был на ногах.

В казарме было заметно движение. Парни, одеваясь на ходу, спешили к выходу из казармы. Обувшись, Стрелок последовал за ними.

Выйдя из казармы, он увидел, как разведчики строятся в две шеренги. При этом четко просматривалось деление на взводы. Подойдя к тем, кто, по его мнению, относился ко второму взводу, а это было посередине строя роты, Стрелок встал между двумя незнакомыми ему разведчиками в первой шеренге. При этом один из них молча отступил чуть левее.

Уголек прошмыгнул мимо него и встал за ним во вторую шеренгу.

Ропот и перешептывания в строю прекратились, как только перед ними появился командир второго взвода.

— Равняйсь! Смирно! Вольно! Для принятия пищи, направо! Шагом марш!

«Вот те раз. А говорил, что не военный. Хотя, даже медведей учат ездить на велосипеде», — рассуждал про себя Стрелок, вместе со всеми выполняя команды командира.

Пройдя буквально метров тридцать, рота вошла в другое помещение, из дверей которого доносились такие приятные запахи свежеприготовленной еды.

«Посмотрим, чем здесь кормят».

Усевшись рядом с другими разведчиками его взвода за одним из семи длинных деревянных столов, за каждым из которых могло поместиться, по меньшей мере, десять человек, Стрелок поближе рассмотрел своих новых боевых товарищей. Ведь именно с ними ему вскоре предстояло идти боевое задание.

Как он понял, всего во втором взводе вместе с ним и Угольком было двенадцать разведчиков. По крайне мере столько сидело за двумя столами. Разведчики двух других взводов располагались за четырьмя другими столами.

Командир взвода, подождав, пока все разведчики роты расселись по своим местам прошел в угол столовой и сел за отдельный столик, за которым уже сидели командиры двух других взводов. Командира роты видно не было.

При ближайшем рассмотрении разведчики не только его взвода, но и всей роты, были примерно одного возраста с ним. Спокойные. Уверенные в себе. И, хотя никто из них не улыбался, Стрелок, подумал, что они в большинстве своем веселые ребята. Бесшабашные. Не без башенные. А именно бесшабашные (4). Для Мурата это были разные понятия.

Уголек пристроился за столом не далеко от него.

На столах уже стояли металлические миски с кашей гречневой, в которой виднелись кусочки мяса. Небольшие, правда, кусочки. Но, все-таки мяса.

Рядом с мисками стояли граненые двухсотграммовые стаканы. Таких стаканов Мурат уже давно не видел. Раритет! В них был налит компот без сухофруктов, как говорится, одна закрашенная вода. На каждом стакане лежало по кусочку черного хлеба. Надо сказать, что, как и в центре подготовки разведчиков, так и здесь, как понял Мурат, хлеб был очень вкусным и постоянно свежим. Вероятно, его пекли здесь же, а не завозили откуда-то.

И все это пахло очень аппетитно. Разведчики принялись активно поедать все, что стояло на столах. Мурат не отставал от товарищей.

Отужинав, бойцы постепенно выходили во двор. Но в этот раз никто и не думал строиться. Просто не большими группами направлялись в сторону казармы.

Вслед за другими в казарму вернулись и Стрелок с Угольком.

Когда они проходил мимо тумбочки у дверей, их окликнул дневальный:

— Новенькие?

— Да.

— Какие ваши позывные?

Уголек сразу ответил. А Мурат, почему-то замялся. Но потом сказал:

— Стрелок.

— А я — Суслик. Как устроились?

— Нормально.

— Ну, пока отдыхайте. Скоро будет сбор вашего взвода. На нем командир официально представит вас ребятам и определит, что будете делать в ближайшее время. Вообще взвод ваш сегодня идет в поиск. Может и вас возьмут. Хотя, — он на мгновение запнулся, — это маловероятно. Обычно новеньким дают время на адаптацию. А уже потом направляют на задание.

— Поживем, увидим, — сказав это, Стрелок направился к своей койке.

Уголек не отставал от него.

Проходя между кроватями, Стрелок ловил на себе изучающие взгляды лежащих и сидящих разведчиков. И не только своего взвода.

«По улицам слона водили, как будто на показ», мелькнуло в голове разведчика.

Но он не подал вида, что его каким-то образом задевают эти внимательные, изучающие взгляды. На месте этих ребят он делал бы именно так же. Интересно ведь с кем будешь жить бок о бок. С кем в бой пойдешь.

Разувшись, он лег на кровать. Но теперь глаза не закрывал, а внимательно следил за тем, что происходит вокруг.

А в казарме многие разведчики к чему-то готовились. Одни переодевались. Другие собирали вещмешки.

Те же, кто никуда не собирался, тоже занимались разными разностями. Читали книжки. Слушали радио или магнитофон с помощью наушников. Несколько человек смотрели телевизор.

Кстати, в отношении телевизора. Мурат подумал, что его никто никогда не выключает. Так и работает он весь день. И никому не мешает. Выключают его, наверное, только на ночь.

«Конечно, теперь каждый, кто пойдет в разведку, будет настраиваться на боевой лад. Ведь никто заранее не знает, как пойдут дела, что произойдет уже через несколько часов. Останется ли он живым, не будет ли ранен».

Но вот ожидаемая и зычная команда дневального:

— Второй взвод! Подъем! Получить оружие и выходи строиться!

Вслед за остальными Стрелок с Угольком подошли к дневальному, который выдавал разведчикам оружие, получаемое через окошко в стене от старшины роты. По всему было видно, что каждый получает свой автомат с запасными магазинами к нему.

Заметив их, Суслик, а это был он, сказал:

–Так, ребята. Пока у вас оружия нет, выходите и становитесь в строй без него.

Они так и сделали. Стрелок опять встал в первую шеренгу, а Уголек — за ним во вторую. Никто из разведчиков не возражал. Поэтому Стрелок решил, что это теперь их законные места в строю.

Впрочем, никто из разведчиков вообще не обращал на них никакого внимания. Лица у всех были сосредоточенные. Никто не то, что не шутил, а и разговаривать, вероятно, не собирался. И Стрелок прекрасно их понимал. Не в игрушки собрались ребята играть. Ох! Не в игрушки!

Как только взвод построился в полном составе, появился Радист. Он осмотрел строй разведчиков и остановил свой взгляд на Стрелке и Угольке.

— Стрелок и Уголек выйти из строя!

Стрелок сделал по два шага вперед и развернулся на 180 градусов лицом к строю.

Уголек встал рядом с ним.

Весь взвод сосредоточил внимание на них. От этих внимательных, оценивающих взглядов будущих соратников по борьбе со злом Стрелку на несколько мгновений стало не по себе. Но он быстро взял себя в руки и стоял не окаменевшей статуей, а будущим товарищем по оружию тем, кто стоял напротив него.

— Внимание! — продолжил Радист. — Ребята! К нам во взвод прибыло пополнение. Это, Стрелок, — он указал рукой на Мурата, — и Уголек, — он указал уже на Павла. — Как мне сообщили, это достойное пополнение и замена тех, кто по разным причинам покинул нас. Различать их легко, как вы уже заметили, по цвету волос.

Кто-то в строю хихикнул. Но не громко. Поэтому Радист не стал выяснять любителя посмеяться.

— Как говориться, прошу любить и жаловать. Помогать. Не обижать. Они не просто бойцы. Они — наши соратники и друзья. После проверки на задании мы увидим, чего они стоят, как разведчики. Будем надеяться, что ребята нам подойдут и не подведут в трудную минуту.

Обращаясь уже к новеньким, Радист продолжил:

— Сегодня на задание вы не пойдете. В основном из-за того, что пока не получили оружие. А безоружными вы там, — он мотнул головой в сторону передовой, как понял Стрелок, — не нужны. Сами понимаете. Поэтому сейчас пройдете к старшине. Он в курсе. Получите у него оружие. Осмотрите его. Если нужно, почистите. Сдадите старшине или дневальному. И отдыхайте. Набирайтесь, как говорится, сил. Осваивайтесь. Привыкайте. Все понятно?

— Так точно.

— Тогда исполняйте приказ! Шагом марш в казарму!

Разведчики молча отошли от строя и остановились. Они видели, как командир повернул строй направо и повел взвод к воротам. Куда они пошли, с каким заданием, надолго ли, новички не знали.

Окошко для получения оружия из оружейной комнаты располагалось рядом с тумбочкой дневального. Это Стрелок определил, как только впервые попал в казарму. А позже видел, как через это окошко разведчики, которые сейчас пошли на задание, получали автоматы.

Когда они с Угольков вошли в казарму, то окошко было открыто.

Через него старшина, с довольно интересным позывным Порох, ничего не спрашивая, выдал каждому по автомату Калашникова, сумку или ее еще называют подсумком, три запасных магазина к автомату. А для чистки оружия выдал еще и ветошь в виде фланелевых лоскутов, по шомполу с вишером или протиркой для фиксации ветоши на шомполе, бронзовый ершик, пенал для хранения приспособлений и использования в качестве рукоятки для шомпола и пластмассовую масленку со средством для удаления нагара.

Тут же у тумбочки дневального на приставном столике ребята разобрали автоматы. Оказалось, что они уже тщательно почищены и смазаны. Кто-то хорошо ухаживал за ними раньше. Хотя по всему было видно, что оружие уже не новое, побывавшее в деле.

Заметив, что старшина и дневальный открыто, не таясь, наблюдают за их манипуляциями с оружием, Стрелок спросил у Суслика, который был, по его мнению, уже свой, ведь они даже раньше разговаривали, тогда, как старшину он видел впервые:

— А где ребята, чьи автоматы теперь у нас?

Лицо дневального сразу помрачнело. Стало серьезным.

Старшина вообще отошел от окошка вглубь оружейной комнаты.

Помолчав некоторое время, Суслик пробормотал:

— Их больше уже нет. Такое у нас бывает. Не часто. Но бывает. Детали пока вам лучше не знать.

— Нет, так нет. На нет и суда нет.

— Вот и ладненько. Оружие сдадите старшине в окошко. Получите его, как только поступит приказ. Без приказа никто его вам не выдаст. А я пойду, покурю, пока все тихо. Не против? — Это он обратился к старшине, который снова появился у окошка.

Тот молча кивнул в знак согласия.

Надо сказать, хотя Стрелок в первый раз увидел старшину роты, но догадался о том, что это старшина роты, сразу потому, что только тот, как он понимал, мог находиться в оружейной комнате в такое время.

Да и по внешнему виду Порох разительно отличался от других разведчиков роты. Хотя бы тем, что по возрасту он был гораздо старше всех их, вместе с командирами. В отцы всем годился. Стрелок на первый взгляд, хотя, конечно, в таком случае можно и ошибиться, дал бы ему не меньше пятидесяти лет. И это не только по его лицу, местами покрытому уже морщинами. И не по довольно плотному телосложению, что обязательно помешало бы ему в разведке. Вообще по всему его внешнему виду в целом. Да, и очень уж хорошо он ориентировался в оружейке. Как у себя дома.

Сдав оружие и приспособления старшине через окошко, ребята прошли к своим койкам. Расположились на них уже привычно. Молчали. Как-то, вроде бы, и говорить есть о чем. Но не хочется. И слова нужные не находятся сразу.

Стрелок подумал о тех ребятах, чьи автоматы достались им с Угольком:

«Скорее всего, погибли они, бедолаги. Такое в этой ситуации может случиться с любым из нас. А, может, просто уехали, не выдержав такой жизни на грани фола. А, может и приезжали они только для того, чтобы заработать деньги. Заработали. И уехали. Да, вариантов много. И все они подходят. Как там было на самом деле, узнаем. Только позже. В отношении того, что они погибли, так ведь и меня тоже могут грохнуть. Уже во время первого задания. Но, с учетом того, что на той стороне много нацистов, то хотелось бы напоследок побольше их с собой забрать. А умирать совсем не страшно. Ведь все равно, не сейчас, так позже, но я умру. Не здесь, так в другом месте. Не хотелось бы только мучиться при этом. Хотя и говорят, что человек рождается в муках, в муках живет и в муках умирает. Так вот, хотелось бы еще пожить без мучений».

Тут он вспомнил свою московскую бабушку Татьяну. Кроткую, тихую. Не заметную. И в то же время такую милую и близкую. Когда он был еще совсем пацаном, и жил с нею в Москве, ей уже было много лет. Жизнь у нее была не легкой. Тяжелые испытания выпали на ее долю во время Отечественной войны. Да и в голодные годы после войны. Всю сознательную жизнь трудилась. На ткацкой фабрике, дома. Ни на кого не жаловалась. Принимала все так, как было.

Так вот, не задолго, до их расставания она как — то сказала ему, что уже устала жить. И ничего ее не интересует. Ни радио, ни телевизор. Ни посиделки во дворе с таким же, как она старушками вдовыми.

Он не понял ее. Как это не хотеть жить!? Как можно устать от жизни? В то время он этого не мог понять, осознать.

А бабуля продолжила свою мысль, что и тяжело жить, и больная она совсем. Но, при всем при этом, хотела бы пожить еще не много только для того, чтобы посмотреть, что там будет через десять — пятнадцать лет, как такие малолетки, как он, к тому времени уже повзрослевшие, будут жить в то новое время.

— Не спишь? — неожиданно тихо спросил Уголек.

— Нет еще. А чего ты шепотом?

— Да, как-то не хочется орать. Мне тоже не спиться. О чем думаешь — размышляешь?

— Да, так, о разном, — Мурату вовсе не хотелось делиться своими теперешними мыслями с кем-нибудь, в том числе и с Угольком. И вообще он не был расположен сейчас вести разговоры.

— Может, расскажешь что-нибудь интересное? А так чего просто лежать и переживать.

— Интересное. Не знаю даже, что для тебя будет интересным.

— А ты говори. Не важно, что именно. Просто на душе как-то не совсем хорошо. Как говорится, кошки скребут (5).

На некоторое время Мурат задумался. Он действительно не знал, что такого интересного рассказать товарищу.

— Ладно. Слушай. Ты когда — либо читал книжки, в которых все слова начинались бы с одной буквы алфавита?

— Как это? — Удивился Уголек.

— Смотри. Например, все слова текста книги начинаются на букву «К».

— А разве можно таким образом написать целую книгу?

— Можно, раз я читал одну такую. Конечно, это не просто написать такую книгу. Но находятся чудаки — умницы. И еще какие книги получаются у них! С сюжетом, с героями, как в обычной книге. Я говорил уже, что читал одну такую книгу. Только все слова в ней начинались с буквы «О», а не с «К». Всю ее я, правда, не успел прочесть. Забрали ее у меня быстро. Да, и не мастер я запоминать стихи. Хочешь, перескажу один эпизод из нее, который запомнил?

— Конечно.

— Тогда слушай: однажды отец Онуфрий, обходя Онежское озеро, обнаружил обнаженную Ольгу. Окликнул он Ольгу: «Ольга, отдайся, озолочу!» Отвечала Ольга: «Отойди окаянный, ото оглоблей огрею»! Отошел от Ольги отец Онуфрий. И таким образом дальше все с буквы «О».

— Это ж надо, чего только не придумают чудаки на белом свете! И вроде ничего особенного. Но все равно интересно, забавно и неожиданно. Вот ведь умеют придумывать разные разности.

— Ну, все. Давай спать. Неизвестно, что нас ожидает завтра. Нужно сил набираться.

— Ты прав. Давай спать.

Мурат закрыл глаза. Но все равно сразу не мог заснуть. Слишком много было событий сегодня, чтобы просто так вот взять и заснуть. События этого такого длинного дня прокручивались у него в голове. Прокручивались. Прошло, наверно, более часа.

Он и не заметил, как заснул крепким и спокойным сном. Ничего ему не снилось. Он вообще никогда не видел сны. Точнее сказать, конечно же, видел, как и все люди. Но, проснувшись, забывал свои сны.

Так было у него с детства. Он завидовал тем, кто рассказывал, какие сны он видел. Даже, если сами сны были не очень хорошими. Но он не помнил ни одного своего сна. Хорошо это или плохо, он не знал. Скорее всего, хорошо. Мозг, значит, лучше отдыхает во время такого глубокого сна. А может он и не прав. Кто его знает.

Специалисты по сну, а есть и такие, Мурат даже читал что-то из их выступлений в прессе, разделились на два лагеря. Одни доказывали, что такой глубокий сон — благо для человека. Другие говорили наоборот. Подождем, пока они придут к общему знаменателю. И определяться с выводами.

Проснулся Стрелок от шума, который раздавался с разных углов казармы. По самой казарме туда-сюда сновали разведчики. Практически никто не спал. Мурат понял, что случилось что — то не хорошее. Но спросонья никак не мог сообразить что именно.

Решив выяснить все сразу, он встал и, не одеваясь, прямо в тапочках и трусах пошел к дневальному.

Дневальный с позывным Киргиз с опущенной головой и кислой миной на лице сидел на тумбочке и что-то бормотал себе под нос. Вроде пел потихоньку. Только не на русском языке. Точно, не на русском. Поэтому разведчик не разобрал о чем песня. Да и песней ли было это бормотание. При появлении Стрелка тот поднял голову и уставился на него.

— Ты не скажешь, что случилось?

— Случилось, — Киргиз горестно вздохнул. — Ребята нарвались на засаду. При чем, это произошло еще на пол — пути к цели поиска. Такое впечатление, что их именно тогда и именно в том месте ожидали. Шарахнули по ним сразу так, что мама не горюй. Троих на повал. Еще одного принесли на носилках. Вот, сволочи! Ну, ничего. Как говорят русские: отольются кошке мышкины слезки. Кровью умоются эти нацики. Если раньше пленных отпускали домой, после дачи ими клятвы, что больше против нас воевать не будут. Вроде жалко даже их. Они же ведь люди подневольные. Заставили их идти воевать с нами. Так все они плетут. То теперь всех в казематы на баланду. Или в расход, как врагов народа. Другого разговора они не понимают. Понимают только силу.

И добавил еще что-то, скорее всего, по-киргизски.

— Кого отпускали, а теперь не будут? — Не понял Мурат.

— Пленных с той стороны. Чуть не в каждую операцию их брали. И не всех отдавали в контрразведку. Жалели. Очень эти уроды на жалость умели давить. Вот и жалели их. Отпускали домой с обязательством не воевать против нас.

Стрелок задумался на минуту.

— Может, случайно в засаду попали?

— Нет, тут не все так просто. Ведь про эту тропку, по которой шли ребята, знали единицы. Я так вот и не знал. И не нашел бы ее вовек. Ходили по ней не часто. Засветить не могли. А тут такая встреча! Эх! — как то печально махнул рукой Киргиз. — Ничего. Начальство разберется. Уже был такой же случай. Разобрались. Нашли того дятла, который стучал про нас на ту сторону. Неужели, еще завелась вошь поганая у нас?!

Он опять высказался на непонятном для Мурата языке. Зло высказался. Как будто бранился нехорошими словами.

— Я человек новый. Поэтому мне трудно, да и рано судить о таких вещах, о которых ты сейчас говоришь. Разное бывает в жизни. Иногда кажется, что вокруг одна сволота. А потом в трудную для тебя минуту эти же парни протянут руку помощи.

— Спорить не буду. Конечно, нужно разобраться. Во всем нужно разобраться. А уж затем действовать.

— Это точно. Пойду — ка я спать. А то завтра день будет тяжелый. Точнее уже сегодня.

Сев на кровать, он еще раз осмотрелся. Большинство разведчиков уже улеглись на кроватях. Казалось, что все уже спят. Хотя Стрелок прекрасно понимал, что многие только делают вид, что спят. Как может заснуть человек, который только что прямо перед собой видел смерть? Кто совсем недавно испытал этот реальный страх. Страх перед смертью. Ведь погибнуть мог каждый из тех разведчиков, которые были в поиске. Никто не был застрахован от этого.

— Ну, что узнал что-нибудь? — внезапно тихо спросил Уголек.

— Провалилось задание, — также тихо ответил Мурат. — Есть убитые и раненый. Группа нарвалась на засаду.

Про догадки дневального он решил умолчать. Ведь это были всего лишь догадки. Тем более, что разборки, как понимал Стрелок, будут еще впереди. Так, что нечего телегу спереди лошади.

— Да, дела, — грустно выдохнул все также шепотом Уголек. — Но, скажу прямо, мы ведь с тобой знали, что не к теще на блины едем. Знали. Знали, что едем на войну? Казалось, что это он сам себе задал риторический вопрос. И сам же на него ответил:

— Знали. Как и то, что на войне убивают. И раненые бывают. И нас с тобой могут в один прекрасный день убить или ранить. Война есть война. Да, история, — он замолчал также внезапно, как и заговорил.

И Стрелок тоже молчал. Просто сидел на кровати и старался отгонять тяжелые мысли.

Посмотрев еще раз на него, Уголек молча повернулся на другой бок и закрыл глаза.

Посидев, таким образом, еще некоторое время, Мурат тоже улегся, вытянувшись во весь рост. Но еще долго не мог заснуть. Разные мысли посещали его голову.

Это надо же, в самый их приезд в часть случилось такое. Хотя с другой стороны и хорошо, что они только что прибыли. По крайней мере, на них никакого подозрения не падет. Они ведь с Угольком не знали ни цели поиска, ни маршрута. Да и все время находились в казарме. Это видели все разведчики из других взводов.

Хотя от осознания этого на душе легче не становилось.

Тем не менее, молодой организм взял свое. Сон пришел незаметно. Но верно. Мурат погрузился в него весь без остатка.

Проснулся от громкой команды дневального:

— Рота! Подъем!

Открыв глаза, машинально посмотрел на часы. Они показывали восемь часов.

Часы у него были наградные. Еще с армейских будней. «Командирские» со светящимся циферблатом и стрелками. И другими наворотами. Поэтому и ночью свободно можно было узнать время без специальной подсветки. К тому же они были противоударные и водонепроницаемые. В этом он имел возможность убедиться уже неоднократно. С механическим заводом. И шли идеально точно. Как швейцарские.

«Это ж надо, так долго спать. И вообще, что-то сегодня поздновато поднял нас дневальный».

Внезапно он четко вспомнил ночные события. Все встало на свои места. Поэтому его не удивило то, как тихо без особого энтузиазма поднимались со своих кроватей разведчики. По внешнему виду большинства из них было заметно, что они не выспались. Но встали все до единого.

Умывшись холодной водой из — под уже давно проржавевшего крана, почистив зубы, Мурат, уже сидя на койке, побрился электробритвой. Освежился дезиком. Оделся и вслед за другими бойцами вышел во двор.

Солнце уже светило вовсю. Все сверкало в его ярких лучах. Вокруг было светло, красиво и тихо. Казалось, никакой войны нет, и не было никогда. По крайней мере, здесь. А ведь совсем не далеко отсюда располагалась передовая линия обороны ополченцев. Вчера днем и особенно вечером, да и ночью не много, были слышны залпы артиллерийских орудий, перестрелка, глухие раскаты взрывов.

Вспомнил про ночной бой их товарищей. О потерях.

Теперь же все замерло. Тихо, как в преисподней. Так считал Стрелок. Хотя сам там и не был. И знал об этом только со слов других. Впрочем, и они тоже там не были. Поэтому удивительно как-то, откуда все знают, как там все налажено.

— В две шеренги становись! — скомандовал Порох.

И, выждав, пока все выполнят его команду, продолжил таким же командирским зычным голосом:

— Направо! В столовую, шагом марш!

Перекусив тем, что подготовили повара, рота вернулась в казарму. Все занялись своими делами. Некоторые просто лежали, глядя в потолок. Некоторые резались в карты, но, как говорил в свое время его ротный, «без фанатизма и энтузизизма». Кто — то в дальнем от Стрелка углу у выхода из казармы тихо бренчал на гитаре, явно фальшивя. Это определил даже Мурат, у которого не было особого музыкального слуха. Но был обыкновенный, человеческий.

В воздухе витал дух безысходности, отстраненности от реальной жизни. От жизни вообще. Как будто она остановилась, замерла и раздумывает двигать ли ей вперед или оставаться на месте.

Никто не говорил о случившемся. Но чувствовалось, что каждый думал об этом. Правда, что именно думал каждый, оставалось загадкой.

Время тянулось медленно. Никто из начальства не приходил к ним. Никто не требовал что-то делать. Скукотище!

Так прошло не менее трех часов.

Внезапно громкий голос дневального нарушил это безмятежное царство скуки и ожидания чего:

— Рота! Выходи строиться!

В казарме все задвигалось, зашевелилось. Буквально за считанные секунды все пришло в движение. Разведчики один за другим выскакивали из казармы во двор. Многие одевались уже на ходу.

Когда они без дополнительной команды построился в две шеренги, к ним вышли Вихрь и Радист. Других командиров взводов не было.

Судя по лицам командиров, Мурат решил, что они в эту ночь практически не сомкнули глаз. Выглядели устало и понуро. Даже не понуро. А как-то отрешенно. Но голос командира роты, как всегда, был спокойный и уверенный:

— Товарищи! Друзья! Нас постигло горе. Неожиданное и в то же время ожидаемое. Слишком уж мы в последнее время расслабились. Видимо, посчитали, что противник уже не сможет сделать против нас ничего действенного. Нужно со всей ответственностью признать: мы переоценили свои силы. Все мы. И командование. И каждый из нас в отдельности. Конечно, будут сделаны выводы из случившегося. Мы постараемся повторно не допустить такого, — он приостановился и осмотрел строй разведчиков. — Но факт есть факт. И ничего уже не сделаешь. Погибли наши товарищи. Те, с кем мы делили радости и преодолевали невзгоды. Кто еще вчера сидел с нами за одним столом, дышал одним с нами воздухом. Воздухом свободы и будущей победы. Но они не дожили до нее. Вечная память погибшим.

Он снял с головы фуражку, склонил голову и замер.

Хотя команды не было, но все сняли головные уборы. И также замерли в строю.

Командир поднял голову, одел фуражку на голову и продолжил все тем же размеренным тоном:

— Ребят никто уже не вернет. Мне еще предстоит разговаривать с теми родственниками, которые приедут забирать их тела. А это очень трудно. Поверьте мне на слово.

Он сделал небольшую паузу, снова обвел взглядом строй и только потом продолжил:

— Если у кого есть конкретные предложения по изучению ситуации либо о путях исправления ошибок, прошу ко мне в любое время дня и ночи. Без стеснения и заморочек. Даже, если мысли будут фантастическими. Все равно, милости просим. А теперь у командования будет предложение: нам нужно пять бойцов для того, чтобы проверить весь путь группы из второго взвода и постараться установить причину провала операции. Только исследовать. В бой не вступать. По крайней мере, по возможности. Ведь группа будет малочисленная. При возможности взять «языка». Это было бы очень хорошо. Даже преотлично! Добровольцы могут собраться у моего кабинета после построения. Разойтись!

Вместо того, чтобы разойтись, вся рота, двинулась следом за командиром к дверям его кабинета в казарме. Около самой двери произошла давка, так как каждый норовил пройти туда первым. При чем, что самое удивительное, все это действо происходило молча. Никто не проронил ни слова. Никто не ругался, не доказывал, что именно он должен пойти в поиск с этой группой. Все молча, применяя сноровку, проталкивались сквозь толпу к двери кабинета командира.

Это было удивительно! Ведь каждый прекрасно понимал, что такой поход может стоить ему жизни. Если не всех членов группы, то одного — двух уж очень вероятно. Но, казалось, что никто не думал в это время о себе лично. Ведь, в конце концов, все эти ребята приехали защищать не своих родных, не свою, по большому счету, Родину. И такой подъем! Это при том, что никто не обещал им за такую «работу» золотые горы.

Тем не менее, вся рота толпилась у кабинета командира и во всех коридорах и помещениях около него. Никто добровольно не собирался уступать.

Новички не отставали от других. По крайней мере, Стрелок посчитал бы за честь попасть в эту группу. Да, и Уголек, по его деятельным стараниям протиснуться между разведчиками к двери в кабинет, всем своим видом показывал, что он согласен с другими и готов идти в разведку хоть сейчас.

Через некоторое время Радист пригласил в кабинет одного из разведчиков, счастливчика, как считали остальные разведчики, который оказался первым у двери. Пробыл там боец не долго. Вышел из кабинета расстроенным.

— Мимо кассы, — махнул он рукой и, понуро опустив голову, поплелся прочь.

За ним по очереди в кабинет потянулись остальные. Новички также не уходили. Хотя надежда попасть в группу таяла с каждым бойцом, который радостно выходил из кабинета и сообщал, что его взяли. Таких выбранных было уже четверо.

Но вот все разведчики, кроме новичков, пройдя через кабинет, разошлись по своим делам. Перед дверью остались только Стрелок и Уголек.

— Интересно, кого из нас возьмут? — спросил Уголек.

По его тону было видно, что он уже потерял надежду, что возьмут его.

Они стояли рядом и размышляли, каждый о своем. Как вдруг дверь кабинета открылась, и в коридор выглянул Радист.

— Вы остались вдвоем? — оглядев коридор, он не то спросил, не то просто констатировал факт.

— Тогда заходи ты, — комзвода обратился к Угольку.

Тот не заставил себя долго упрашивать и быстренько прошмыгнул в кабинет.

«Надо же, опять не повезло! Выберут его, кого же больше. Больше-то некого», — беспомощно подумал Стрелок.

Посидев одиноко у окна, он собрался уже уходить. Как внезапно дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел Уголек.

Выглядел он ужасно. Как будто танком проехались по нему. Угрюмо посмотрев на Стрелка, он чуть ли не со слезами на глазах сказал:

— Скорее всего, это ты будешь пятым. Больше конкурентов у тебя нет. И почему такая несправедливость? Наверное, мне нужно было идти после тебя. Хотя…, — он не договорил.

Махнул безнадежно рукой и побрел к своему лежбищу.

В дверях кабинета появился Радист. По всему его виду было заметно, что он уже устал бегать и приглашать разведчиков в кабинет. Поэтому он устало скомандовал:

— Заходи.

В кабинете, куда, наконец, вошел Стрелок, находилось три командира. Один из них был заместителем Патрушева. Его Мурат видел в первый свой день на этой земле. Фамилию или позывной того тогда не называли, поэтому он их и не знал. Были, естественно, Вихрь и Радист, которых уже хорошо знал разведчик.

Вообще в Мурате боролось два человека. Один страстно желал попасть в эту группу и показать с самого начала в боевых условиях все, на что он способен. Но второй человек в нем же побаивался участия в этой операции. Во-первых, потому, что у него еще мало опыта в такого рода действиях не на учениях, а в реальной жизни. Ведь у тех ребят, которые погибли, было гораздо больше боевого опыта, чем у него на данном этапе. Во-вторых, он переживал, что не сможет проявить себя, как следует. Показать, все, на что он способен. И тогда ему будет трудно воевать бок о бок с настоящими разведчиками. Это уже больно ударяло по его самолюбию. А он был по-своему, как и многие из нас, самолюбив. Не доводя, конечно, это до абсурда.

— Вы добровольно хотите участвовать в операции? — резко спросил замкомандующего.

— Так точно.

— Вы отдаете себе отчет в том, что операция опасная?

— Так точно. Я, может быть, и выгляжу молодо. Однако я не мальчик и прекрасно понимаю всю опасность операции. Но считаю, что я подготовлен для выполнения, в том числе, и таких действий. Готов использовать все свои навыки разведчика — десантника для выполнения поставленной задачи. Не подведу. Обузой в группе не буду.

Заместитель командующего взглянул на Вихря и Радиста. Те кивнули в знак согласия.

— Хорошо. Ваше непосредственное командование доверяет Вам. Даже с учетом того, что Вы еще не участвовали ни в одном поиске у нас. У меня тоже возражений нет. Идите. Готовьтесь. Перед выходом Радист вместе с командиром Вашей группы проведет детальный инструктаж.

— Разрешите идти?

— Идите.

Стрелок повернулся, как положено через левое плечо на 180 градусов и вышел из кабинета.

Уже находясь в казарме, проходя по проходу между кроватями, он замечал внимательные и в то же время подбадривающие взгляды разведчиков. При этом никто не лез к нему с расспросами. И так все было понятно.

Расстроенный Уголек сидел на своей кровати. При появлении Стрелка он поднял голову и внимательно посмотрел на него. И то ли спросил, то ли констатировал факт:

— Значит, я оказался прав?

— Да. Иду с группой.

Только теперь Мурат по-настоящему понял, что для него нашлось дело, ради которого он так долго сюда добирался.

«Все будет тип-топ. Ведь мы тоже не руками деланные, как говорил ротный. Постараемся. И все будет хорошо. Тем более, что именно сейчас мне нужно действовать. Иначе действительно захирею».

Убедив себя еще раз в том, что все будет нормально, он разделся и улегся на кровати.

День пролетел довольно быстро. Наверное, это потому, что практически все время до ночи Стрелок проспал. На него просто навалился сон. Даже не сон, а какое-то сонмище, которое захватило в свои нежные и в то же время сильные объятия все его существо и не отпускало ни на минуту. Он спал, спал и не мог оторваться от кровати. Даже на обед не ходил. Хотя свозь сон смутно слышал, как Уголек звал его идти в столовую. На него навалилась такая лень, что он предпочел оставаться голодным, чем вставать и идти куда-то.