Заметки на полях

Василий Криптонов, 2020

Когда понимаешь, что жизнь пуста и бессмысленна, один выход все-таки остается. Так думал Семён, шагая с восьмого этажа навстречу асфальту. Однако у кого-то в небесах оказались другие планы, и вот – разочаровавшийся тридцатилетний неудачник получает второй шанс. Ему снова двенадцать. Вера, надежда, дружба и любовь ещё не превратились в пустой звук. Только нужен ли шанс на счастье тому, кто уже распрощался с жизнью? Содержит нецензурную брань.

8

Дядя Петя плавал. А я один стою на берегу. Я поднял к глазам руки и с облегчением заметил, что они — взрослые.

— Я умер? — воскликнул я, не веря своему счастью.

— Это я, Сёма, умер, — откликнулся дядя Петя, отфыркиваясь в воде. — Причём, так неприятно умер, что аж до сих пор передёргивает. А ты спишь просто. И я тебе снюсь. Нет чтоб бабу голую во сне увидеть, эх, Сёма, Сёма…

Да-да, погунди мне ещё. А я тут пока насущные вопросы порешаю. О, вот она, моя призрачная пачка. Как лежала в кармане, так и лежит. Другой разговор — "Kent"за номером восемь. Это вам не сраный"Космос". Как бы эту пачку в реал вытащить… У девчонки в"Кошмаре на улице Вязов", помнится, получилось.

— Прикинь, я вдруг вспомнил, — сказал я, прикурив и усевшись на корточки на краю бассейна. — Первый эротический сон, кажется, мне как раз где-то в эту пору приснился.

— До или после того, как с письмом обосрался? — подплыл ко мне дядя Петя.

— А хрен бы знал… Тут, дядь Петя, странная такая тема. Про письмо-то я вообще забыл. Вырвало из памяти, как не было. Потихоньку вроде вспоминается, но как с другими воспоминаниями соотнести — даже не знаю.

Дядя Петя, крякнув от усилия, вскарабкался на берег рядом со мной, отёр ладонью лицо и кивнул на пачку:

— Ну-ка, дай эту свою папироску вкусную.

Я поделился, мне не жалко. В этой призрачной пачке сигарет всегда было чуть больше половины, сколько ни кури. И рака лёгких, наверное, тут, в дядь Петином царстве-государстве, не будет никогда. Чем не рай…

— Я тебя чего и дёрнул-то, Сёмка, — грустно сказал дядя Петя. — Мне уже там, наверху, пистона вставили. Поспешили мы с тобой. Не тот мир выбрали…

— Нормально, — фыркнул я. — "Мы"поспешили. Я, между прочим, вообще сдохнуть пытался, это ты за каким-то хреном альтруиста врубил.

— Да ладно ты, не тошни! — одёрнул дядя Петя. — Прорвёмся. Короче, слушай сюда. Тот Сёма, в которого ты вселился, он — ключевой. В остальных мирах Сёмы — тестовые варианты, потому у тебя жизнь такая херовая была. А этот Сёма — сын ошибок трудных, у него всё в ёлочку должно было срастись.

— Внезапно… — только и сказал я.

Как-то стрёмно сделалось. До сих пор было такое ощущение, будто я чисто со своей жизнью играю. А теперь — как будто проснулся в постели с женщиной в тот момент, когда её муж домой вернулся. И не столько самому страшно, сколько за мужика обидно, что ему такая б**дь в жёны досталась.

— Отставить панику, я сказал! — повысил голос дядя Петя. — Там назад уже не отыграть, пацан на реинкарнацию ушёл.

— Ну так и чего теперь делать? — развёл я руками.

— Жить, Сёма, — сказал дядя Петя. — Жить на всю, мать её, катушку. За двоих. Чтоб не было мучительно больно, и всякая такая вещь.

За бодрым тоном дяди Пети чувствовалось какое-то напряжение. И я вдруг хитро на него прищурился.

— И чего ради ты меня тогда сюда выдернул?

— Так ты ж, оп**дол, чуть второй раз в окно не вылетел! Надо ж тебе как-то мозги вправить. Я ж за каждую душу всей душой, а ты…

— Хватит, дядя Петя, мне баки заливать, — перебил я его. — Мне вот сердце так и нашёптывает: вставили дяде Пете по самое не балуйся и сказали, что если я, после всех косяков, ещё и самовыпилюсь в том мире, то бассейн отберут и зарплату урежут. Угадал?

— В общих чертах, — буркнул дядя Петя, крайне недовольный моей прозорливостью.

— Ну так вот с этого и надо было разговор начинать. Чё дашь?

— А? — выпучил на меня глаза дядя Петя.

— Ну, за жизнь мою — чё дашь? Тебе-то хорошо, ты тут откисаешь, кайфуешь. А мне, между прочим, ещё четыре года в школе лямку тянуть, потом универ, работа, семья — говнища не расхлебать. А до пожарной лесенки я уже допрыгнуть сумею, и подтянуться один раз — как-нибудь. А там — хоп-хоп — и на крыше. Четвёртый этаж, конечно, не восьмой, но если умеючи… А я человек опытный.

— Сука ты, Сёма.

— Это не отнять, да.

— Ну и чё хочешь?

— А чё умеешь?

— Сём, ты е*ло-то не разевай попусту. Сам подумай. Всё могу.

Я послушно задумался. Получить сверхъестественный бонус, способный скрасить жизнь — это, конечно, было бы круто. Но что попросить? Пачку"Кента", да чтоб не заканчивалась? Тема. Но если потеряю? Да и вообще — на кой мне это курево? Надо бы поразбираться в себе. Зачем я молодой организм сходу травить взялся?

Можно наоборот — попросить закодировать меня от курения и прочих наркотиков. Нет, тупо. Это я и сам сумею. Денег попросить?.. Блин, да нахрена мне деньги? Никогда не знал, что с ними делать, потому и просирал бесконечно. И сколько просить? Миллион? Миллиард? Квадриллион? Тупо. Тут материи серьёзные: жизнь, смерть, душа. А от денег вечно говном несёт, хоть ты сдохни.

— Что, х**ня одна в голову лезет? — участливо спросил дядя Петя. — Вот и не сочиняй. Иди, Сёма. Иди и проживи достойную жизнь.

— Не, погодь, — поднял я палец. — Меня вот знаешь, что бесит? Что я ни хрена вспомнить не могу. Вот Гошу едва убедил, что из будущего. Мне б помнить чётко, по датам, чего в мире твориться будет…

Дядя Петя молчал, ласково глядя на меня, как на дебила. Я набрал воздуху в грудь и решительно сморозил:

— Короче, дай мне в голову Википедию, по 2019-й включительно.

— Ох*ел? — немедленно отреагировал дядя Петя. — Может, тебе ещё Фейсбук провести?

— Да кому он нужен, — отмахнулся я. — Лучше уж ВКонтакте тогда. Там хоть музыку послушать можно.

Дядя Петя долго кряхтел, ёрзал, думал, жевал сигарету.

— Слушай сюда, — вздохнул он наконец. — Никаких Википедий я тебе не дам. Как ты это представляешь, вообще? Человеческий мозг не так работает, память иначе устроена. Устроим ещё мальцу инсульт — вообще красиво будет.

— Ладно, я тогда ещё подумаю, — пожал я плечами.

— Не, Сём, ты лучше не начинай. Думать — не твоё. Я тебе дам мысленную тропинку в подсознание. Каждый раз, как захочешь вспомнить будущее — закрой глаза и трижды спокойно глубоко вдохни-выдохни. Это твой триггер будет.

— Триггер, ясно, — кивнул я.

— А потом просто начнутся воспоминания. И уж с ними делай — чего тебе угодно будет. Берёшь?

— Ну а что с тебя взять ещё? — развёл я руками. — Беру.

— Ну и бери. Тоже мне, писатель. Нет чтоб интересное что-то попросить: невидимкой, там, становиться, или девок голыми сквозь одежду видеть. Нет же — Википедию ему…

— Э, стой, погоди! А что, так можно…

***

–…было?

Я рывком сел у себя в постели. Сердце бешено колотилось в тщедушной подростковой груди.

— Козёл ты, дядя Петя, — прошептал я. — Не просто козёл, а козлина! А я дебил. Мы прекрасная команда.

Сон из головы выбило напрочь. Я прилёг обратно на подушку и стал смотреть в потолок, освещённый фонарём из-за окна. Тихо… В этом посёлке ночами тихо — как в могиле. Не понять только, нравится мне это, или бесит. Ладно, хватит в себе ковыряться. Посмотрим, чего там мне этот морской котик подарил.

Я закрыл глаза, глубоко вдохнул — и выдохнул. Ещё раз, ещё… И вдруг вспомнил. Воспоминание было до такой степени ярким, что походило на полноценное переживание. Та же комната, только свет горит — бра на стене. И я хожу взад-вперёд, как неприкаянный. В голове только и мыслей, что о Кате и стихах. Прочитала? Что подумала? Как мы с ней встретимся завтра в школе?..

Я открыл глаза. Воспоминание потихоньку растворилось, оставив по себе горькое послевкусие. Подумать только, как больно может сделать девчонка, просто ничего не делая. Интересно, этих её нынешних чувств надолго хватит? Может, к утру уже в себя придёт, да ужаснётся: ах, кому же я поцелуй свой первый отдала… Наверное первый. Больно уж неловко у неё получилось. Потренировать, что ли?

Я усмехнулся.

А сон, однако, так и не шёл, и было такое ощущение, что в ближайшие пару часов не придёт. Я встал, включил свет, посмотрел на часы на стене. Половина третьего. Время-то детское на самом деле.

Как-то так у нас с мамой устоялось, что днём маленькую комнату занимал я, а она сидела в зале, смотрела телевизор. Или на кухне — кроссворды разгадывала. А вот ночью я ложился в зале, а она — в маленькой комнате. Кажется, это произошло после того, как я вырос из детской кроватки, а покупать что-то новое денег не было, и пришлось перебазироваться на диван. В общем, у меня в распоряжении были сейчас телевизор и балкон. Телевизор — отстой, а вот балкон…

Я на цыпочках прокрался в прихожую, взял с пола свою сумку, вернулся в зал. Где этот ваш сраный"Космос"? Вот он. Отлично. Ночь ветреная, холодная, у мамы наверняка форточка закрыта.

Пришлось потрудиться, чтобы почти беззвучно открыть скрипящую и дребезжащую балконную дверь. Потом — чтобы закрыть её за собой. Холодно, блин… Надо было хоть куртку накинуть. А, ладно, война фигня.

Я чиркнул зажигалкой, втянул горький и мерзкий дым. Уставился на фонарь, светящий сквозь крону дерева, на которой почти не осталось листвы.

— Жить, значит, — прошептал я. — На всю катушку… Эх, дядя Петя! Да если б я знал, как это делается — неужто раньше бы не жил…