Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези

Василий Карасев

Все-таки по натуре я не авантюрист. Когда леди Неизвестность, заглянув на чашечку кофе, делает последний глоток, таинственно улыбается и исчезает, с моей души падает огромный камень. Но одновременно я понимаю: так будет не всегда. Когда-то эта смуглая женщина все-таки влюбится в меня и без труда уведет за собой. Явь станет сном, а сон превратится в явь. Линия судьбы неожиданно изменит свой привычный маршрут по ладошке, и вместе с ней изменится весь привычный уклад жизни.

Черная дыра

Космический челнок — посудина небольшая, спрятаться особо негде. Рубка управления над закрытым и даже опечатанным помещением с гамма—квантовым двигателем. Что там внутри знают только на заводе—изготовителе да на заправках, обогащающих двигатель протонами и электронами. Небольшая кухня, спортивный зал с пристроенной к нему сауной, гостиная и два коридора с каютами вокруг грузового трюма. Всего кают десять: капитанская, три одиночных вечно пустующих для дополнительного персонала и шесть двойных для пассажиров. Мы проверили их все, в том числе и ту, из которой по словам моего гостя выглядывала таинственная незнакомка, но никаких следов постороннего присутствия не обнаружили. Внимательно осмотрели трюм — да что там осматривать-то груз меня ждал на Анзасе. Затем снова вернулись в искомую каюту и снова ничего не нашли.

— Все—таки здесь чувствуется какой-то посторонний запах, — заметил Гатсон принюхиваясь, — не чувствуете?

— Нет, — ответил я, старательно пошмыгав носом, — ничего не чувствую. Симпатяга!

— Слушаю вас, сэр.

— Нет ли здесь постороннего запаха?

— Что я вам, собака что ли? — неожиданно обиделся мой корабль.

— Ты, конечно, не собака, — язвительно произнес я, — по крайней мере, по уровню интеллекта наверняка не дотягиваешь! А по уровню обидчивости явно превосходишь. Но у тебя же есть анализаторы, звезды тебя подери!

— Сэр, — голос Симпатяги стал само спокойствие, — анализаторы вы приказали выключить и — цитирую — «позабыть о них, как о самом ненужном хламе, который только придумали эти ученые умники» во время предыдущего полета, когда мы перевозили репчатого опоссума. Вам не понравилось, что они практически не замолкали, предупреждая, что нарушен предельно допустимый для здоровья человека уровень вонючести.

— Не так уж он и пах, этот репчатый опоссум, — смущенно пробормотал я, — и вообще! У тебя, между прочим, почему нигде камеры не работают?! Скажешь, тоже я приказал выключить?

— Совершенно верно, сэр, — нахально подтвердил Симпатяга, — ровно три месяца назад, когда у нас гостила мисс Клементина и вам совершенно безосновательно показалось, что я наблюдаю за…

— Вспомнил я, вспомнил! Немедленно включи и то, и другое, олух!

— Уже выполнено, сэр.

— И что?

— И ничего.

— В каком смысле ничего? — не понял я.

— А в каком вы спрашивали? — невинно поинтересовался корабль.

— Хорошо, — вздохнул я и покосился на Гатсона, с любопытством слушавшего наш диалог, — приношу свои искренние извинения и признаю, что был не прав.

— Извинения приняты, — Симпатяга переключился на нейтральный деловой тон, — я провел сканирование всеми доступными средствами, включая видео, аудио, а также ароматические и тактильные. Могу с полной уверенностью заявить, что на корабле нет посторонних.

— Может, тебе показалось? — с надеждой взглянул я на Гатсона.

— Увы, — развел руками тот, — искренне желал бы этого, но нет.

Я с сомнением посмотрел на нашего гостя. Может он врет? Но зачем? Да я бы и почувствовал ложь. Уж что—что, а понимать, когда человек тебе лжет, в космосе учишься быстро. Есть такой простенький приемчик: внимательно наблюдай за глазами собеседника. В момент обмана его взгляд обязательно дернется в сторону. Хотя бы на мгновение.

Не знаю, кто сотворил этот мир. Монахи утверждают, что Бог. А я так думаю: делать больше Богу нечего, как именно наш паршивый мир творить. Уфологи считают, что инопланетяне. На своем веку я повидал несколько десятков разумных рас, и ни одна из них не показалась мне способной на этот масштабный эксперимент. Ученые говорят, что мир сотворился сам. Почему тогда никто за всю историю человечества не видел, как самосотворяется какой-то другой мир? Но кто бы не создал наш мир, одно он придумал просто здорово: обманщик выдает себя сам!

— Позвольте высказать одно соображение, — вмешался Симпатяга, — я не исключаю, что здесь мог кто-то быть. Но, возможно, он успел спрятаться на корабле нашего гостя? До того, как я перекрыл выход.

Если вам кто-то скажет, что человеческие лица сделаны из кожи — не верьте. Это иллюзия. Матушка Природа делает их либо из камня, либо из пластилина. Каменные — холодны и непроницаемы. Зато пластилиновые переменчивы и текучи. Их можно читать… нет, их можно рассматривать, словно картинки комиксов. Невидимый художник без устали лепит на них удивление и любопытство, страх и решимость…

Именно решимость неожиданно возникла на пластилиновом лице Гатсона.

— Никуда не уходите! — заявил этот странный молодой человек, будто мы только и собирались, как улизнуть с собственного корабля. — Я сейчас все проверю!

И крадучись, словно карикатурный шпион в пьютер—триллерах, исчез в направлении своего неисправного корыта, которое мы тянули на буксире.

Я заглянул в свой стакан и, не увидев ничего, кроме дна, разочарованно вздохнул и возвратился в рубку. И остановился на пороге, как вкопанный: сканера не было на месте! Его вообще в рубке не было!

— Он же тяжелый, — машинально пробормотал я, — килограмм пятьдесят….

— Это если не включить антиграв, — поправил меня корабль.

— В нем есть антиграв? А почему ты не посоветовал мне им воспользоваться?

— Сэр, вы запретили мне давать вам советы еще весной.

— Когда это? — возмутился я, — вот тут ты врешь, как последний понский клоп!

— Вы запретили давать вам советы, — бесстрастно сообщил Симпатяга, — после того, как я попытался удержать вас от вложения денег в Артузианский монашеский банк. Который между прочим, лопнул через три дня после того, как вы меня не послушались!

— Это была непредвиденная случайность! — огрызнулся я.

Хотя по сути Симпатяга был прав. Глупо я тогда поступил. Ох уж, эти банки! В какой-то исторической пьютер—передаче я слышал, что раньше банки располагались в обычных домах, а не в виртуальности. И в эти дома люди якобы несли свои деньги. Чушь какая-то! Как можно взять в руки деньги? Они же не существуют реально! У них нет ни массы, ни объема, ни цвета, ни запаха. Кстати, это и древние знали. Прямо так и говорили: деньги не пахнут! Нет, разрази меня зеленая молния в горах Абу-Аби, банки-дома и люди с деньгами в руках — бред и еще раз бред! А Симпатяга мог бы и не напоминать мне о том досадном эпизоде. А еще исторические романы пытается писать! Где это видано, чтобы…

— Вы опять ворчите, сэр!

— Я про себя ворчу!

— Нет, вы ворчите про меня. Только молча.

Неожиданно наш содержательный диалог прервал лай почтовой собаки. Оставленная Гатсоном собака со странным именем Шарка удивленно подняла ухо и неуверенно тявкнула в ответ. Я с надеждой бросился к экрану и щелкнул на пиктограмме пришедшего письма. Пиктограмма развернулась в послание, и от нетерпения я стал читать его вслух:

«Заправка картриджей для принтеров и копиров с гарантией. Ремонт оргтехники. Бесплатный срочный выезд. Безналичный расчет без предоплаты. Телефон…»

Дальше шел бессмысленный набор цифр.

Почтовая собака снова залаяла, но и второе сообщение выглядело не менее странно:

«Продаются участки на Иваньковском водохранилище. Собственный яхт—клуб. Все коммуникации. Подробности по телефону…» И снова какой-то набор цифр.

— Симпатяга, ты что-то понимаешь?

— Нет, сэр. Очень странные сообщения. Обратный адрес не прослеживается. И у меня еще одна новость.

— Не очень хорошая?

— Боюсь, что так.. Мои приборы предупреждают, что прямо по курсу черная дыра.

— Ну так обогни ее.

— Слушаюсь, сэр… Сэр, я не могу!!

— Как это не можешь? Симпатяга, это шутка?!!

— Никак нет, сэр, — растерянным голосом произнес корабль, — я больше не управляю движением, кто-то его перехватил. Сэр, я не хочу в черную дыру! У меня Филлипиус VI еще не развелся!

Ата

Я подошел к бару и налил себе полный стакан «Баккарди». Если уж впереди меня ждет старушка Смерть, то лучше встретить ее запахом хорошего рома, чем запахом страха. Странная штука жизнь, все—таки. Мы торопимся пролететь по ней на предельной скорости, не оставляя себе времени остановиться и оглядеться вокруг. Увидеть, как кто-то неведомый и свободный рисует по небу причудливые облака. Услышать, как тихо напевает грустную песню прощания опадающий осенний лист. Изумиться, как восхитительны влюбленные глаза женщины. Мы живем, словно нас самих Боги придумали в страшной спешке, и, невольно подражая им, мы все время боимся куда-то опоздать. И резко затормозив перед самым финишем, вдруг осознаем — опоздали. Не успели почувствовать, как свеж и ароматен был ветер Свободы. Не успели сказать «люблю» тем, кто этого заслуживал…

Я сделал небольшой глоток, несколько секунд посмаковал вкус напитка, подошел к одинокому стулу за пультом и тихо позвал:

— Симпатяга!

— Да, сэр.

— Хочу кое—что сказать тебе на прощание, — я сделал еще один глоток и продолжил, — хочу признаться, что нередко был несправедлив к тебе. Характер у меня вспыльчивый, я и сам знаю. Но таков уж есть. Извини меня, если что было не так. Ты — лучший корабль в моей жизни, поверь.

— Спасибо, сэр, — голос Симпатяги был необычайно растроганным и немного грустным, — вы тоже были лучшим капитаном в моей жизни. Пусть и вспыльчивым. Пусть и ворчливым. Но зато неравнодушным! И еще… Хочу у вас тоже попросить прощение.

— За что? — слегка удивился я.

— Я ведь действительно тогда… ну когда вы с мисс Клементиной… действительно подглядывал. Мне стыдно, сэр.

— Да ладно! Я не сержусь. Но мне все—таки любопытно: зачем?

— Вы действительно не сердитесь, сэр? — с некоторой опаской в голосе спросил корабль.

— Сказал же: не сержусь.

— Сэр, дело в том, что мне как раз выпало написать сцену сексуального насилия гвардейцев во время бунта против императрицы Туанше. А такого рода опыта у кораблей…

— Симпатяга! Звезды тебя подери!!! Я что, по—твоему, похож на маньяка, насилующего невинных девушек?!!

— Нет, сэр! — убежденно ответил корабль, — совершенно не похожи! К сожалению… То есть, я хотел сказать к счастью, сэр!

Не зная злиться мне или хохотать, я решительно сменил тему разговора:

— Ты совсем ничем не можешь управлять? Даже кухней? Перекусить что-то захотелось.

— Увы…

А потом мы молчали. Каждый о своем. Минуты таяли, словно снежинки Новогоднего Снегопада на планете Акутия. Завораживающее зрелище! Полуметровые розовые снежинки плавно опускаются на еще зеленые луга и тают, не долетая до земли нескольких метров. Снег на вечнозеленой Акутии идет всего один раз в году — в новогоднюю ночь, и этот феномен до сих пор не разгадан учеными. Давным—давно и мне довелось побывать там. Когда же это было? И сколько было мне? А сейчас… Я невольно взглянул в зеркало, чтобы лишний раз убедиться, как меняет человека Время.

— А ты совсем не изменился, — услышал я мягкий женский голос и резко обернулся к двери. На пороге стояла высокая стройная женщина в сером комбинезоне и внимательно разглядывала меня.

— Нет, постарел, конечно. Первые морщинки появились. Усы сбрил, стрижешься коротко. А так… все тот же.

— Простите, — обрел я голос, — по—моему, мы не знакомы. Как вы сюда попали, аванскую медузу мне за шиворот?!!

— С кем вы разговариваете, сэр? — встревожено спросил Симпатяга, — я никого не вижу! И не слышу!

— И ругаешься ты по—прежнему, — констатировала загадочная незнакомка и, пройдя в помещение, уселась на высокий стул рядом, — слова, конечно, иные, но смысл тот же.

— Почему вас не видит мой корабль? — не обращая внимания на ее странные речи, спросил я.

— Потому что на мне блокиратор, — пояснила женщина и взглядом указала на маленькую серебристую коробочку, висевшую на поясе, — когда-то ты мне его сам подарил. В нашу последнюю встречу. А потом повернулся и ушел навсегда, даже не попрощавшись. Господи, как же я тебя тогда любила! И как ненавидела потом!

— Я вообще этот прибор впервые вижу! Да что там вижу — я даже не подозревал, что подобные штуки вообще существуют!

— Сэр! — продолжал волноваться Симпатяга, — объясните ситуацию на словах. Вам требуется моя помощь?

Женщина чуть коснулась серебристой коробочки и ответила кораблю сама:

— Твоя помощь ему не нужна. Теперь ты меня видишь?

— Теперь да, — подтвердил корабль, — позвольте узнать как вас зовут? Мне дано имя Симпатяга.

— Называй меня Ата.

— Мисс? Миссис?

— Симпатяга, помолчи! — оборвал я их идиотский диалог, — каким образом вам удалось находиться на корабле незамеченной я уже понял. Вопрос о нашем знакомстве, несмотря на ваши уверения, для меня тоже абсолютно ясен. Теперь хотелось бы узнать о цели вашего визита!

— О цели… — вздохнула Ата и откинула со лба непослушный рыжий локон, — это долгий разговор. И я еще не решила: нужный ли? Собственно, у меня не было намерений встречаться с тобой лицом к лицу, но обстоятельства… На соседнем корабле находятся мои преследователи, в их руках наверняка оказался твой приятель и сейчас нас тянет к черной дыре.

— Ваши преследователи самоубийцы? — недоверчиво спросил я. — За какими звездами им в черную дыру?

— Черные дыры проходимы.

— Чушь!

— За этой черной дырой их мир! Если мы попадем туда, то никогда уже не вернемся! Но у нас есть шанс. Мизерный, минимальный, почти несуществующий, но шанс!

— Какой шанс? — в моей груди вспыхнула маленькая искорка надежды.

— Поэтому я и пришла сюда, — грустно улыбнулась Ата, — этот шанс — ты!

О памяти и вкусах

Иногда на улице какого-то очередного портового города, в многоголосой суете которого, словно в огромном котле, перемешаны нищие и богачи, карманники и президенты, солдаты и служители экзотических культов, ко мне подходили люди в странных одеждах сектантов и, заглядывая в глаза, спрашивали:

— Вы верите в Бога?

Верю ли я в Бога? Не знаю. Я привык отвечать, что являюсь агностиком. Это такая удобная отмазка для тех, кто не хочет делать выбор: мол, возможно, Он и есть, но пусть сначала предъявит доказательства. Глупость, конечно, зачем Богу что-то доказывать? Но и назойливое поклонение кажется мне недостойным ни Бога, ни того, кто в него верует. А умильно—неискренние физиономии церковников не вызывают ничего, кроме желания слинять от них куда подальше. Собственно, я бы ответил на вопрос «нет», если бы не одно «но». Для меня единственным, но очень веским доказательством существования Бога, является Любовь. Природе любовь не нужна. Ей достаточно сексуального влечения, возникающего раз в год с целью продолжения рода. С древнейших времен до нас дошла Библия, почитаемая как Божья Книга. Не знаю… Мне лично не верится. Не могу я представить Бога, диктующего на ухо какому-то писарю: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Якова…» Поэтому мне и кажется, что единственно угодной для Него молитвой, является наша любовь.

Странные мысли. Не так уж и часто я задумываюсь о таких сложных философских понятиях. Хотя, что еще делать в этой Черной Дыре? По крайней мере, в одном Ата оказалась права: видимо, эти таинственные космические объекты все—таки проходимы. Наша незваная гостья утверждала, что для этого необходимо два условия: структурно—молекулярная защита — ее обеспечивал загадочный прибор, спрятанный под кожухом «Звездочета» и правильный выбор направления. После того, как мы окажемся за горизонтом черной дыры в ином мире, а это случится примерно через сутки, я должен взять управление на себя и попробовать выйти из—под контроля пиратов. Ах, да! Те парни, по уверению Аты, были самыми настоящими космическими корсарами. Вот тут уж моя вера ей решительно заканчивалась! Мало того, что я не верю ни в каких пиратов, но даже если допустить этот, попахивающий нафталином времен Дикого Космоса, аргумент, то с ними не справился «Симпатяга»! Так что куда уж мне!

— Все дело в этом защитном приборе, — рассказывала Ата, удобно устроившись в мягком кресле гостиной, — я охотилась за ним, а пираты за мной. В Рукаве Короля Шульца ты опередил меня всего на сутки! Хотя, я, конечно, не знала, что именно ты. А этот идиот—продавец еще и перепутал имя корабля! Полтора года я искала судно под названием «Милашка».

— Вы совершенно правы, мэм! — обиженным голосом вставил Симпатяга, — абсолютный идиот! Милашка, с которым мы стояли тогда рядом на взлетной площадке, совершенно не похож на меня!

— Лишь потом, заподозрив неладное, я снова вернулась в Рукав Шульца и перепроверила архивные данные. Еще полгода ушло на поиск «Симпатяги». И я успела в самый последний момент, проникнув сюда за полчаса до отлета на Анзас!

— А пираты? — недоверчиво спросил я, — они-то откуда на корабле Гатсона?

— Просто их корабль оснащен не портативным, а настоящим корабельным блокиратором. Они спокойно летели рядом, а мы и не подозревали об их присутствии. Это кто? — неожиданно спросила Ата, указывая на изображение Клементины, стоявшее рядом с экраном пьютера.

— Подруга, — сдержанно ответил я.

— Раньше у тебя был более изысканный вкус, — ядовито заметила она.

— Ой, только не нужно баек о нашей прежней бурной страсти! Вот с чем—чем, а с памятью у меня полный порядок!

— Позвольте не согласиться, сэр! — опять встрял Симпатяга, — вы никогда не помните, где бросаете свои вещи!

— Тоже мне сравнение! Брошенная рубашка и брошенная женщина.

— Небрежное отношение к окружающему миру — это привычка, которая…

— Замолчи, Железяка! — разозлился я. Тоже мне философ!

— А ты знаешь, — внезапно мягко произнесла Ата, — а теперь я верю, что ты не помнишь… Раньше сомневалась, а теперь верю. Но почему? Как получилось, что ты меня забыл? И когда? И как ты мог?!! — снова не выдержала она. Несколько раз глубоко вздохнула, будто делая странную дыхательную гимнастику, и продолжила:

— Хочешь, я расскажу тебе о прошлом? Может, ты все—таки вспомнишь хоть что-то!

— Ну, расскажи, — мне стало даже любопытно: что она еще выдумает. Да нет, не мог я влюбиться в эту странную женщину! Не в моем вкусе. Абсолютно не в моем!