Тени Предвечного монстра. Шестая история из цикла «Анекдоты для Геракла»

Василий Иванович Лягоскин

Две великие тайны; два сказки; две мечты человечества… Многие стремились попасть в эти миры. А вот Алексею Сизоворонкину там не понравилось. Ну что же – тем хуже несчастным, населяющим эти земли. Ведь в теле полубога и с волшебными артефактами в руках он почти всесилен. А если Лешка вспомнит еще и про секретное оружие – анекдот…

© Василий Лягоскин, 2016

ISBN 978-5-4483-4397-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Голова практически не болела — так, чуть гудела. Сизоворонкин потрогал лоб, не открывая глаз. Пальцы нащупали громадную шишку — под стать лбу, который, как и все в теле Геракла, отличался внушительными размерами.

В супермаркете встречаются две подруги, одна тут же восхищается:

— Ой, Зинка, как это ты так быстро Костика охмурила?!

— Ну, так… — я всегда сразу хапаю быка за рога!

— Это точно! У Костика есть за что взяться.

Рядом раздалось знакомое девичье двуединое хихиканье, явно связанное с растущим рогом.

— Нет, — поправил себя Лешка, — на этот раз триединое…

Перед ним, сидящим на мраморном полу олимпийского пиршественного зала, стояли сразу три богини — к Афине с Артемидой присоединилась Гера, обычно взирающая на всех из-за левого плеча царственного супруга. Это было первым тревожным звоночком. Вторым стало какое-то напряжение — и в лицах красавиц, и во всем зале, который опять не мог похвастать наличием сидячих мест для всех желающих. Впрочем, одно свободное место за круглым столом было. Как правильно понял Сизоворонкин — для него. Несмотря на «страшную рану», он гибким, классически-киношным прыжком оказался на ногах, а потом и за столом. Его густая прическа тут же зашевелилась; не от ужаса, конечно — Алексей в теле полубога уже давно ничего не боялся — а от теплого дыхания сразу трех избранных богинь.

— Вообще-то я думал, что для вас, мои кошечки, места всегда забронированы… Вы же из дюжины старших богов. Это что вы такое натворили, что старший бортпроводник (читай — Зевс) перевел вас из бизнес-класса в эконом? Или вы сами объявили стоячую забастовку?

Его неторопливые размышления прервал громовержец:

— Рассказывай, — рявкнул он, — метнув недовольный взгляд — не на Геракла, кем до сих пор считался Сизоворонкин в олимпийском обществе, а чуть выше — на собственную супругу и дочерей.

И Алексей рассказал — все, как на духу, ничего не приукрашивая и не скрывая. Лишь те эпизоды, которые не имели никакого отношения к одиссее богов-первопроходцев, он опустил. Да еще и контакт с Афродитой, который длился не один час, он обрисовал скупо, за десяток секунд. Закончил почти так же, как и в доме Капулетти:

— Нет повести печальнее на свете, чем быль об Афродите и Гефесте! Но им, как мне кажется, такая быль очень даже нравится. Так что, ребята, если есть желающие, мотайте на ус байку о реинкарнации — и вперед, заре навстречу. Настоящей заре, с настоящим солнцем!

— Вперед не получается, — раздался сзади очень недовольный, почти сварливый голос верховной богини, — кому-то очень не хочется лишаться своих подданных.

Приходит корова в стадо, вся такая довольная, глазки блестят… Бык ее спрашивает:

— Корова, ты откуда такая счастливая? Корова, застенчиво опуская глаза:

— От верблюда…

Верблюд, то есть Сизоворонкин, уставился на быка-Зевса с недоуменным вопросом:

— А как же хваленая демократия?.. Свобода выбора, передвижений?.. Еще куча разных свобод. Она ведь, демократия, отсюда, из Греции, начала свое победоносное шествие по миру?

Глаза громовержца налились кровью, как у самого племенного быка. Видно было, что его с этой демократией уже достали. Алексей вдруг решил, что Зевс — если он все-таки решится вырваться в тварный мир — будет просить богов (то есть себя), чтобы они реинкарнировали его прежде всего в тело одного из древнегреческих властителей. С тем демократия в мире тихо скончается. Пока же Зевс похоронил внутри себя гнев; ответил на выпад супруги вполне миролюбиво:

— Да, я наложил печать на переход в тварный мир.

— Надолго наложил, — хохотнул Лешка, бесцеремонно перебивая отца богов, — и почему?

— Надолго? — Зевс ухмыльнулся не менее гадко, — это зависит от тебя, герой. А вот почему?.. Тут секрета нет. Все об этом знают, слушай и ты. Мы не можем покинуть Олимп все. Кто-то должен остаться, чтобы беречь хрустальные черепа… Даже не их, а мятежный дух Двухголового; точнее — духов, ведь их тоже два — по одному на каждую голову.

— Почему я об этом не знал? — не на шутку обиделся Алексей, — может, какой из духов попался бы мне в странствиях? А может… один из них как раз и ножку мне подставил — в надежде, что моя тыковка треснет?

Он еще раз почесал шишку на лбу.

— Пить надо меньше, — хмуро заметил Зевс, — да по бабам бегать. Но это тебе без меня объяснят (он широко ухмыльнулся, а Лешка зябко повел плечами, за которыми стояли сразу три объясняльщицы), а вот насчет духов Двухголового… Они не были опасны, пока творили добро и зло в тварном мире, принадлежащем человеку.

— Вот как? — Сизоворонкин удивился — не в первый раз за сегодняшнее утро, — они и добро творить умеют?

— А как же? — Зевс грустно усмехнулся, — они не есть абсолютное зло. Они просто Иные, и потому всегда будут ломать наш мир, чтобы изменить его.

— Ага, — понял Алексей, теперь считавший себя крупным экспертом в сельском хозяйстве, — выполоть человечество, как сорняки, и засадить высвободившиеся площади двухголовыми культурными растениями.

— Ну-у-у.., примерно так, — кивнул громовержец.

По обе стороны от него сидели братья. У Аида физиономия и прежде была такой, словно он не удавился до сих пор лишь потому, что на Олимпе не было веревки с мылом.

В магазине «Все для дома» мужик покупает крюк, веревку, мыло и нож. Продавщица спрашивает:

— А нож-то зачем? Мужик:

— А я оптимист — вдруг захочу веревку перерезать?

У Посейдона холодное оружие уже было — не ножик, а трезубец, который он сейчас сжимал побелевшими от напряжения пальцами. Его бородатое лицо выражало сейчас почти детскую обиду — словно поманили конфеткой и не дали. Такой конфеткой для богов была свобода; для морского владыки — в последнюю очередь; ведь именно на его попечении были хрустальные черепа.

— А он, — пожалел Посейдона Алексей, — уже, наверное, представлял себя капитаном Флинтом, или Крузенштерном…

Он перевел взгляд на другого братца, и его фантазия забуксовала. Сизоворонкин никак не мог; что-то внутри не позволяло ему поставить себя на место бога смерти.

— Его проблемы, — махнул рукой Лешка, — мне бы со своими разобраться.

Конец ознакомительного фрагмента.