Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая

Василий Иванович Лягоскин

Эта история выдумана от первого до последнего слова. В реальной жизни Ветеринар, он же Федя Казанцев, скорее всего, не дожил бы до вечера первого июня две тысячи шестнадцатого года – дня, когда все началось. На страницах же книги он нокаутирует чемпиона Европы по боям без правил, целится из снайперской винтовки в президента Соединенных Штатов и гоняет по Марселю толпы британских фанатов. А главное – влюбляет в себя самую шикарную женщину Сибири…

Глава 2. Казанцев, Пончик и другие

Наблюдать за серой, уныло текущей жизнью толпы, снующей по улицам Сибирска, Пончику нравилось в любую погоду. Даже если день был серым, унылым и дождливым. Люди под дождем — в мыслях Пончика людишки — неуклюже пробегали мимо его автомобиля. Тогда на его вечно румяных щеках появлялись ямочки; пухлые губы раздвигались в довольной улыбке, а нога сама вдавливала до упора педаль газа, заставляя железного коня рваться вперед, окатывая прохожих потоками грязной воды.

Машины Пончик менял часто — гораздо чаще, чем перчатки. Пончик вообще предпочитал владеть всем новым, необычным. Таким, чего больше не было ни у кого в Сибирске. Потому неделю назад Александр Золотов, в городе больше известный как Пончик, пересел с новенького «Порше» на еще более свежий «Мерседес». Просил у мамы «Мазератти», но получил отказ — обидный, хотя и вполне объяснимый.

— Ты где будешь на нем ездить, — прищурила тогда глаз мамаша, — по площади Ленина? В других местах и десятка метров не проедешь, застрянешь.

— Вот и заставила бы мэра отремонтировать дороги, — буркнул недовольный Пончик, — погонять с пацанами негде.

— Заставить можно, — расхохоталась мамаша, у которой мэр города ел с руки, как голодный щенок, — а на что тогда тебе новую машину покупать будем? Так что выбирай — или дороги для всех, или машину для тебя. Выбрал?

— Выбрал, — опять пробурчал сынок, и поспешно ретировался, сжимая в руки ключи от «Мерседеса».

Сейчас на нежнейшей коже заднего сидения германского внедорожника скромно сжимала колени Тусенька — «Мисс Сибирь — 2016», успевшая пару недель покататься на «Порше». После того, естественно, как его покинула предыдущая «Мисс». Как звали Тусеньку по паспорту, Пончик не знал — так же, как и других подробностей ее жизни. Он, к слову сказать, мало кем интересовался, кроме собственной персоны. Разве что здоровьем и благополучием своей матери. Да и то лишь потому, что сам от нее зависел. Полностью и во всем.

Саша Золотов, которого Пончиком прозвали еще в детстве, работать не любил и не умел. Все его сумасшедшие траты финансировала мама. «Мама» с большой буквы — именно так ее называли жители губернского Сибирска. Называли кто с ненавистью, кто с восторгом; многие со скрываемой завистью и совсем немногие с любовью.

Лишь единицы горожан — в большинстве своем людей не от мира сего — не относились к ней никак, потому что не подозревали о ее существовании. Словно их жизнь совсем не зависела от этой властной женщины. В последнем эти немногие счастливцы глубоко заблуждались. Потому что каждый вздох, не говоря уже о словах и деяниях Мамы, разносились по городу, словно волны неспокойного моря и отражались на судьбах всех ее жителей. Уже не первый год Сибирск, словно муха в паутине, покорно барахтался в щупальцах организованной, не совсем организованной и совсем уже дикой преступности. А во главе этого мира стояла, умело дергая за нужные ниточки, Людмила Золотова. На этих невидимых нитях болтались и губернатор, и депутаты всех уровней, милиция с прокуратурой, и даже отмороженные кавказские кланы, которых в этом сибирском городе хватало.

Знающие люди поговаривали, что сама Мама тоже имеет поводок; но тот тянулся так высоко, что туда простым смертным даже заглянуть было невозможно.

Одним из тех «счастливчиков», что позволяли себе роскошь жить, не подозревая о существовании всемогущей Мамы, был Федор Казанцев. В это теплое июньское утро его мысли были заняты лишь собственной персоной — той безрадостной перспективой, что ожидала его в ближайшем будущем. По собственным прикидкам Казанцева, по улицам Сибирска он мог спокойно расхаживать не больше суток. А если забьется в какой-нибудь укромный уголок, мог ждать там полиции еще пару дней. В собственных умениях скрываться на городских улицах, среди горожан, он был абсолютно честен с собой — их у него попросту не было.

Между тем судьба, так круто повернувшая течение его жизни этим утром, не пожелала дать даже такой передышки. Она неслась ему навстречу со скоростью чуть больше ста двадцати километров в час, управляемая пухлыми ручками Пончика. Больше выжимать Золотов на своей обновке не решался даже тут, на центральном проспекте Сибирска.

Впрочем, они вполне могли, и должны были разминуться. В тот момент, когда Федор достиг перекрестка улицы Ермака с центральным городским проспектом, светофор услужливо зажег ему зеленый свет, одновременно заставив Золотова утопить педаль тормоза. Может быть, он бы и хотел сейчас наплевать на всех, как московские мажоры; он тоже никого не боялся в городе. Кроме Мамы, конечно. А ей — это он тоже знал — тут же донесут, что сыночек позволил себе гонять на красный свет. Мама на работала в «Лукойле»; она была покруче — в том числе и в отношении собственного чада. Нажимая на педаль тормоза, Пончик невольно вспомнил, как неделю назад любимая мамочка за подобное вот приключеньице сняла с него фирменные штанишки, и…

Золотов метнул взгляд на зеркало, туда, где видел кукольное личико Тусеньки; убедился, что мимолетных терзаний на его лице она не отметила и повернул голову, чтобы хищно улыбнуться. Он увидел нескладную фигуру Казанцева, который ступил на «зебру», помахивая тяжелым дипломатом. Пончик отпустил педаль тормоза; легкое нажатие на соседнюю педаль заставило «Мерседес» дернуться вперед, так что сверкнувший на солнце бампер остановился в считанных сантиметрах от бедра застывшего на месте Федора.

Конец ознакомительного фрагмента.