Посторонним вход воспрещен

Василий Головачёв, 2007

Уже не раз случалось, что великие научные открытия оборачивались для человечества великими бедами. Вот и строительство между орбитами Марса и Земли Суперструнника – суперструнного генератора для исследования квантовой гравитации, который должен помочь раскрыть тайну рождения Вселенной, – вызывает все большее беспокойство как у независимых ученых, так и у сотрудников Федеральной Службы безопасности Солнечной системы. Цепочка необъяснимых совпадений связывает далекое звездное скопление Омега Кентавра и это грандиозное творение людей. Вот только случайны ли эти совпадения и каковы будут последствия странной взаимосвязи? Выяснить это предстоит Руслану Горюнову, бывшему спасателю, а теперь контрразведчику, который под видом инспектора агентства по контролю за опасными исследованиями отправляется в самое пекло – туда, где теперь решается: быть или не быть человечеству.

Глава 5

Удар в спину

Первая неприятность обнаружилась неожиданно: бортовой комплекс «струнной» связи внезапно перестал принимать сообщения с базы.

Тихий долго пытался разобраться в причинах этого явления, что-то менял, тестировал, программировал. Потом признался, что неисправность кроется в структурах бортовой рации и что устранить её можно только на Земле.

— Пробовал заменить блоки? — поинтересовался Рудольф Маккена.

— Не работают ни основной, ни резервный, — буркнул инк.

— Причина?

— Никаких предположений. Настроиться невозможно. Происходит самопроизвольный дрейф частот хайевой денситины. Такое случается лишь при заводском браке. Но ведь не могли же нам дать блоки с одинаковой неисправностью? К тому же связь до этого момента работала нормально.

— Попробуй настроить контур ещё раз.

— Делаю всё, что могу, — сухо отрезал инк. — Но я не ремонтный витс, мои возможности ограниченны.

— Экипаж? — обратился Маккена к подчинённым.

Вопрос повис в воздухе. Причин отказа техники никто не понимал, даже Успенский, попытавшийся проанализировать состояние бортовых систем связи. Поэтому все молчали, не представляя, чем выявленная неисправность может грозить спейсеру.

«Ра» продолжил дрейф вокруг звёзд Оси Зла.

Эксперты были заняты своими расчётами и исследованиями феномена. Экипаж занимался текущими проблемами рейса, также участвуя в изучении Оси, накапливая багаж фактов, которые впоследствии могли бы помочь учёным на Земле.

На пятый день пребывания в скоплении спейсер приблизился к ферме, соединявшей звёзды Оси, и люди впервые вышли в открытый космос, чтобы «пощупать странную конструкцию руками» и убедиться в том, что она им не грезится.

Ферма оказалась вполне материальной, хотя прикоснуться к ней руками не удалось. По узлам и секциям фермы гуляли миллионвольтные электрические разряды, защиты от которых земные «кокосы» не имели. Даже экспедиционные кибы не смогли подобраться к ферме и дотронуться до неё манипуляторами. И только «големы» — модули высшей защиты приблизились к ферме вплотную и какое-то время изучали её геометрию и материальный состав, хотя пляска молний скверно отражалась и на их управляющих инках.

Однако ни эксперты, ни исследовательская аппаратура «Ра»» так и не смогли определить материал, из которого она состояла. Ни о каких известных элементарных частицах речь не шла. Ферма-спица могла равным образом состоять из экзотических нейтралино либо из «зеркальных» отражений обычных частиц. Без приставки «анти». То есть, естественно, материал фермы не мог быть антивеществом, так как давно прореагировал бы с ядерной плазмой звёзд.

И всё же Маккена нашёл способ «потрогать ферму руками».

Один из двух имеющихся на борту «големов» усовершенствовали, снабдили дополнительным контуром полевой защиты, и к ферме направился отряд в составе двух человек: Розы Линдсей и драйвера-примы Вацлава Хржички.

«Голем» достиг крайней «веточки» фермы, имевшей в сечении форму ажурной снежинки диаметром с планету, но пристыковаться не смог. Манипуляторы соскальзывали, и даже вакуумные присоски не держали, настолько материал «снежинки» оказался даже не скользким — ажурным! Это и в самом деле был чистейшей воды фрактал наподобие губки Серпинского.^[17]

— Я поняла, Марч, — заговорила Роза Линдсей, обращаясь, очевидно, к своему напарнику, оставшемуся на борту спейсера. — Это кристалл!

— Что? — не понял пилот. — Какой кристалл? Вы о чём?

— Вакуумный. Ось не смонтирована из отдельных секций, она выращена из вакуума как кристалл.

— Только так и можно создать такую конструкцию, — прилетел тихий голос второго эксперта. — Посмотри там внимательно, какова симметрия губки.

— А симметрия здесь при чём? — спросил Вацлав. — Что нам она даст?

— Интересно, как закручены оси кристалла, — ответил Марч Кремень. — Направо или налево. Если налево — существа, спроектировавшие Ось, близки к нам по хиральности, а может быть, и по психологии. Если направо…

— Они негуманы?

— Закономерности тут сложнее, — сказала Роза. — И так ясно, что скорее всего Ось строили негуманоиды.

— Пауки, — фыркнул драйвер-прима «Ра».

— Может быть, и пауки.

Разговор прервался.

«Голем» медленно двинулся вдоль туманно-прозрачной «губки», пронизанной порами разного размера. Попробовал отломить кусочек «снежинки», но манипуляторы всё так же соскальзывали, и захватить «веточку фрактала» не удалось.

— Командир, может быть, попробуем отрезать кусочек с помощью неймса? — предложил Вацлав.

— Попробуйте, — дал разрешение Маккена.

Инк «голема» прицелился, выстрелил из нейтрализатора молекулярных связей.

Однако на материал ближайшей ветви «снежинки» это не произвело никакого впечатления. Луч неймса, в котором распадались все виды вещества, не оставил на сияющей под лучами близких звёзд веточке никакого следа.

Длинная голубоватая молния проскользнула по «снежинке», обвилась вокруг «голема», умчалась по ферме дальше. «Голем» содрогнулся, однако его защита выдержала.

— Сидим как на электрическом стуле, — со смешком заметил пилот.

Роза не ответила, колдуя над программами аналитического комплекса «голема». Для неё в настоящий момент не существовало ничего, кроме объекта исследований.

— Неймс не действует, — сказал Вацлав. — Командир, у нас есть ещё лазер и аник.

— Давай, — согласился Маккена. — Только поосторожней, пожалуйста.

«Голем» нырнул в глубь «снежинки», пристроился к очередной «веточке фрактала» величиной с гору. Пилот поймал в перекрестье визирных меток маленький ажурный «можжевельник» и попробовал отрезать его «ножом» лазера.

Тонкий луч сиреневого цвета отразился от «можжевельника», заметался по соседним «веточкам», образующим своеобразный губчатый мох, погас.

— Не берёт, зараза!

Ещё один высверк луча. С тем же результатом.

— Ладно, попробуем аник.

Но и невидимый «скальпель» аннигилятора — луч антипротонов — ничего не мог поделать с веществом «мха». Он также отразился от «веточки можжевельника» и бесследно затерялся в кавернах «снежинки».

— Этого следовало ожидать, — заметила Роза.

— Можно ещё попробовать плазменный выхлоп…

— Получим то же самое. Это экзоматерия. Возможно — «зеркальная», как мы и предполагали. Возможно, она состоит из вимпов или аксионов.

— Насколько я знаю, — подал голос Успенский, — все эти частицы формируют гравитационное поле. У нас же — ноль на счётчиках! Ферма не имеет массы!

— Нужны дополнительные измерения, — сухо заметила Роза. — Мы здесь всего пять дней, выводы делать рано.

— Да я не возражаю, — сказал инконик спейсера флегматично.

— Возвращайтесь, — сказал Маккена.

— Командир, я попробую пройти внутрь фермы, — произнёс Вацлав. — Вдруг обнаружим что-нибудь интересное?

— Фрактал везде одинаковый, — скептически хмыкнул Успенский. — Потому он и фрактал.

— Возвращайтесь, — повторил Маккена.

— Я бы тоже хотела углубиться в структуру, — поддержала пилота Роза Линдсей. — Датчики регистрируют усиление вакуумных осцилляций. Здесь рождаются античастицы.

— Хорошо, опуститесь пониже, насколько можно, но не дальше чем на сто километров.

«Голем» скользнул к соседней «ветви снежинки», нырнул в «долину» между ветвями, затем ещё ниже, в недра «мшистой» «губки Серпинского».

Видимость ухудшилась. Левая и правая звёзды Оси скрылись за ажурными сплетениями «мха» и «можжевельника» фермы.

Аппарат включил прожектор. Луч света буквально разбрызгался от засиявших белым накалом «ветвей снежинки». Раньше они казались красными в лучах багровых звёзд, теперь же стало ясно, что вещество фермы отражает свет как абсолютное зеркало.

«Голем» продолжил спуск в глубины сложнейшего фрактала, образовавшего непревзойдённой красоты «губку».

Радиосвязь тоже ухудшилась. Сигнал тонул в странных помехах. Возможно, причиной тому было дифференциальное рассеивание радиоволн на изломах конструкции либо аномально высокое содержание антипротонов, рождающихся вблизи «мха».

— Ещё немного, и возвращаемся, — сказал заскучавший пилот.

Роза не отозвалась. Она лихорадочно работала: снимала показания датчиков и всевозможных измерителей полевой обстановки, анализировала фон излучений вокруг аппарата, записывала свои мысли.

Опустились на сорок километров внутрь гигантских каверн, образованных всё тем же законом фрактальных расхождений.

Ничего особенного не происходило. Радиоактивный фон и количество змеящихся вдоль волокон «мха» молний достигли определённой величины и держались на одном и том же уровне.

Связь прекратилась совсем.

Вацлав Хржичка хотел предупредить эксперта, что они поворачивают назад, и вдруг заметил слева по ходу движения какой-то необычный выступ на крайней «веточке можжевельника».

— Роза, слева, видите?

Эксперт с трудом оторвалась от своих занятий, нашла выступ.

— Да, вижу… странно… подойдите поближе.

Вацлав сориентировал аппарат, снизил скорость.

Нарост на остром зубце «можжевельника» стал виден лучше. Он отличался от самого «можжевельника» и цветом, и формой, но определить его происхождение было трудно. Он был явно лишним в этом мире фрактальной геометрии.

Моллюск, пришло на ум пилоту сравнение, рыба-прилипала на шкуре кита.

Однако это был не моллюск.

«Голем» достиг «куста можжевельника», остановился в двух сотнях метров от него.

Стало видно, что нарост, действительно напоминавший по форме спиралевидный панцирь улитки, буквально пронизан стрелкой «можжевельника», пришпилен к кусту фрактала.

— Что это? — с удивлением проговорила Роза.

— Ё моё! — выдохнул Вацлав, внезапно догадываясь. — Да это же… космолёт!

— Космолёт?!

— Посмотрите внимательно! Это неземной космолёт! У нас никогда не было машин таких форм. А больше здесь некому появляться. Они, как и мы, пришли посмотреть на Ось и наткнулись на острый шип «можжевельника»!

— Почему?

— Откуда я знаю? Может, не снизили вовремя скорость, может, их сбила пляска молний. А возможно, корабль вели автоматы.

— Автоматы, как правило, реагируют быстрее людей.

— Я просто перечисляю варианты.

— Надо срочно вызвать сюда остальных!

— Связи нет, нас не слышат.

— Но им, возможно, нужна помощь!

— Кому?

— Экипажу этого «моллюска».

— Корабль пробит от носа до кормы! Наверняка все погибли. К тому же он мог просидеть здесь «на игле» сотни лет.

— Всё равно надо проверить.

Пилот помедлил, продолжая вызывать спейсер, но ответа не получил.

— Хорошо, попробуем подойти вплотную.

«Голем» двинулся к «ракушке моллюска», ощупывая её лучом прожектора. Стало видно, что чужой корабль примерно такой же величины, что и земной спейсер. Вблизи в его грязно-зелёно-коричневом корпусе открылись какие-то ниши, выбоины и вмятины, что позволяло точней определить возраст корабля. Ему и в самом деле было много лет.

— Я же говорил… — начал пилот.

— Там дыра пониже, у кормы, — перебила его Роза. — Попробуй пройти внутрь.

Вацлав хотел возразить, но прикусил язык: экспертша могла неправильно его понять, обвинить в трусости. Он же всего-навсего выполнял пункт СРАМ-инструкции.

«Голем» подошёл вплотную к спиралевидной горе «моллюска», осторожно проник в десятиметровый пролом в нижней трубе «раковины». Прожектор высветил какие-то сложные геометрические изгибы внутренних переборок, пятна изморози на стенах помещения, ноздреватые глыбы льда. Открылся проход внутрь корабля, похожий на глотку кита.

— Запроси их.

Пилот послушно включил рацию:

— Есть тут кто живой? Проснитесь! Ответьте! Или хотя бы покажитесь.

Ответом ему была мёртвая тишина.

Вацлав помигал прожекторами, постучал лапой манипулятора в стену помещения, вызвал хозяев ещё раз. Но корабль чужаков был заполнен вакуумом, воздух из него весь вышел, и отвечать землянам никто не спешил.

— Корабль мёртв, — пробормотал Вацлав. — Никого мы здесь не найдём.

— Может быть, пройдём дальше в «кокосах»? — предложила Роза.

— Не вижу смысла! — отрезал Вацлав. — Доложим командиру, пусть решает.

— Хорошо, — согласилась женщина, добавила после короткой паузы: — Скорее всего они были жителями океана.

— Почему?

— Пятна изморози на стенах — это лёд. Вон те наросты внизу и вверху — тоже лёд. Корабль был заполнен водой. Да и форма его уж больно специфична.

— Может быть, — осторожно сказал Вацлав. — Хотя это уже не имеет никакого значения. Космолёт торчит здесь давно. Все эти дырки в его корпусе проела аннигиляция.

Пилот выключил прожектор, и стало видно слабое звёздчатое мерцание краёв пролома — в большей части и стенок помещения. Возникающие в вакууме вблизи «можжевельника» антипротоны аннигилировали с веществом корабля, вспыхивали звёздочками и продолжали разъедать корпус корабля, потерявший защиту.

— Уходим. Командир может послать за нами второй «голем».

— Хорошо, возвращаемся, — согласилась разочарованная женщина.

Аппарат выбрался из отсека разбитого корабля, развернулся, ощупывая лучом прожектора нависающие со всех сторон «ветви можжевельника», будто надеясь увидеть живых обитателей космолёта, потом двинулся обратно, в точности повторяя все эволюции прежнего курса.

Через час они всплыли над верхней «лопастью снежинки» и сразу услышали голос второго пилота «Ра», вызывающего разведчиков.

— Здесь мы, всё в порядке, — отозвался пилот. — Связи не было, как в могиле. Мы обнаружили корабль.

Стало тихо.

Потом Маккена сказал:

— Наш?

— Нет, чужой. У него моллюскообразная форма, как у домика улитки, разве что чуть посложней. Внутри пусто. Экипаж скорее всего давным-давно мёртв. Хотя времени на детальное обследование у нас не было.

— Возвращайтесь.

— Интересно, чего они такие недовольные? — вполголоса проговорил Вацлав, обращаясь к Розе.

Та не ответила.

На борту стало известно, что «струнная» рация космолёта вышла из строя окончательно. Ни основной, ни резервный блоки комплекса не работали. Теперь «Ра» не мог ни посоветоваться с базой, ни даже просто сообщить руководству Управления контрразведки о своих открытиях.

* * *

Сутки Успенский, бортинженер корабля Иванов и Тихий пытались разобраться в причинах отказа связь-комплекса. Потом инконик жестом вызвал Маккену в кают-компанию.

— Не поверите, командир…

— Говори, — сдвинул брови к переносице Маккена.

— Я думаю, аппаратуру поразил вирус.

Лицо Маккены не дрогнуло, лишь в глазах протаяло сомнение.

— Нановирус, — добавил Успенский с кривой усмешкой. — Нам надо как можно быстрей убираться отсюда. Возможно, у него в программе заложено и повреждение Тихого. Тогда нам вообще кранты.

— Этого не может быть!

Успенский развёл руками.

— Я проанализировал все данные, учёл поведение систем, сделал на личинке^[18] прогноз… Иного объяснения просто не существует. Тихий реагировал правильно, пытался отремонтировать рацию своими силами, но вирус действовал хитрее, очень медленно, избирательно, а потом, очевидно, самоликвидировался. Мы не найдём никаких следов.

— Следы остаются всегда, надо лишь знать, где их искать. Но мне в таком случае непонятно, как нанофоб попал на корабль.

— Эксперты.

— Что?!

— Они, может быть, даже не догадываются, что являются носителями вируса. Мы же их не проверяли? Ни их самих, ни багаж. Либо нанофоб запустил тот, кто их сопровождал.

— Не гони пургу! — фыркнул Маккена. — Это зам Джона Ву Кингсли Фурсенко.

— Ну и что, что зам? Нынче ни в ком нельзя быть уверенным на сто процентов.

Маккена покачал головой, задумался.

— Хорошо, иди на место. Никому ни слова! Поработай с Тихим напрямую, проверь его адекватность, но так, чтобы вирус, если он уже внедрён в систему, не догадался о тестировании и не начал атаку.

— Понял.

Успенский удалился, озабоченный.

Маккена прошёлся по кают-компании, защита которой включалась автономно и не зависела от услуг инка, потом вскрыл пакет инструкций, полученный ещё перед походом на случай непредвиденной ситуации. Прочитал текст на двух страничках: инструкции были напечатаны на специальной бумаге и дублировались на играющей перламутровыми переливами чешуйке флэшки. Люди, разработавшие инструкции, предусмотрели множество вариантов развития событий, однако далеко не все. Выход из строя комплекса связи по вине нанофоба они не предвидели.

Маккена вложил листочки и флэш в конверт, стукнул по нему пальцем. Конверт вспыхнул ярким пламенем и сгорел за секунду, не оставив даже пепла.

— Командир, надо ещё раз посетить чужой корабль, — раздался в наушнике голос Розы Линдсей.

Маккена хотел ответить отказом, но вдруг подумал, что нановирус может активизироваться от любого неосторожного слова, и коротко ответил:

— Я решу это сам.

Через час, посоветовавшись с Успенским, он дал команду Тихому двигаться внутрь фермы тем же курсом, что шёл недавно «голем» с разведчиками. Тихий повиновался безоговорочно. И тем не менее у Маккены сложилось впечатление, что инк «злорадно захихикал», получив приказ. Конечно, это было чисто психологическое впечатление, навеянное разговором с инкоником, однако отстроиться от него Маккена уже не мог. Он ломал голову, как скрытно рассчитать курс на Солнце и преодолеть семнадцать тысяч световых лет одним прыжком.

«Ра» опустился на глубину в сорок километров внутрь тела фермы вдвое быстрей, чем это сделал «голем».

Показался «нарост» на кусте «можжевельника», проткнутый острым шипом. Чужой корабль был всё так же неподвижен, печален и нем. Ни на один сигнал землян он не ответил.

Тем не менее Маккена выслал «голем» с отрядом спасателей, возглавляемый драйвер-секундой корабля, и в течение пяти часов люди изучали моллюскообразный космолёт, проеденный аннигиляцией до дыр, превратившийся почти в решето. От любого толчка, любого прикосновения его материал начинал ползти, трещать, съёживаться, корабль скрипел и качался, грозя развалиться на куски, и стало окончательно ясно, что его возраст намного превышает все возможные сроки жизни любых разумных существ. По оценке экспертов, ему исполнилось не меньше двух тысяч лет. Искать живых членов экипажа не имело смысла.

Однако уже одна эта находка — след иного разума! — открывала большие перспективы для земной науки. В скоплении жили разумные существа, изучающие звёзды и обратившие внимание на Ось Зла. Их экспедиция погибла, но поиск их родины уже не казался безнадёжным делом для земных коммуникаторов, и весть о корабле наверняка послужила бы оптимистическим прецедентом, связанным с надеждой на прямой позитивный контакт.

Пока шло изучение чужака, Маккена провёл консультации с Вацлавом Хржичкой и Успенским, втайне от Тихого, на личинке сделал приблизительный расчёт «струны» до Солнца и приготовился осуществить прыжок внезапно, без объявления и подготовки. Он понимал, чем может закончиться оживлённая дискуссия между членами экипажа и экспертами по этому поводу. Неподготовленный переход на «струну» был рискованным. Почти смертельно опасным! Но активизация нановируса вообще могла сорвать старт, что означало бы безусловную гибель экипажа.

«Ра» отодвинулся от мёртвого «моллюска», принадлежавшего иной цивилизации. Пора было решать, что делать дальше.

— Отдыхаем, — сообщил Маккена по внутренней связи. — Есть тема для разговора.

— Может, махнём ещё глубже? — предложил загоревшийся второй пилот. — Вдруг наткнёмся на какой-нибудь другой корабль?

— Вероятность такой встречи… — скептически начал Успенский.

— Всем собраться в кают-компании! — отрезал Маккена. — Кроме экспертов. Пусть занимаются своим делом.

Поворчав, члены экипажа повиновались.

Через несколько минут Маккена оглядел ждущих его объяснений подчинённых и сказал:

— У вас ровно две минуты на подготовку к прыжку!

Глаза присутствующих с изумлением и недоверием обратились к нему.

— Отсчёт пошёл! — остановил Маккена попытку второго пилота заговорить.

— Линия готова, — доложил Успенский, подготовивший канал ввода информации инку корабля из кают-компании.

— Уходите!

Вацлав Хржичка, знавший о замысле командира, метнулся к выходу.

— Может быть, лучше я оста… — неуверенно начал Успенский.

— Время!

Инконик, изменившись в лице, выскочил из кают-компании. За ним бросились товарищи, сообразившие, что это не розыгрыш.

Маккена вставил флэш-задатчик в гнездо установленного Успенским вириала управления.

— Тихий, режим ЧС! Старт по указанным координатам!

Поскольку он не успевал к своему командирскому кокону, Маккена и не думал спешить. Переход на «струну» он собирался перенести без защитных систем кокон-кресла.

— Вводную принял! — отозвался Тихий голосом озабоченного человека. — Однако хочу заметить…

Пауза.

— Это странно… — Еще одна короткая пауза, голос инка изменился: — Не понимаю… Внимание! Отмечаю несанкционированное проникновение инородных структур в…

Голос компьютера снова изменился, стал хриплым, булькающим, невнятным:

— Трево… вирусн… атака… резервные системы…

— Старт! — рявкнул Маккена.

— Резерв… систем… поврежд… — Речь инка перешла в неразборчивое бормотание.

— Командир, отбой всей инконике! — крикнул Успенский. — Переходи на аварийный ручник!

Маккена почувствовал ледяной озноб. Переход на ручное управление означал высший уровень компьютерной неадекватности, когда инк буквально «сходил с ума» и мог решиться на любые действия вопреки вложенной в него программе «трёх законов роботехники».

— Вынужд… примен… — прорвался в наушниках голос Тихого.

Маккена с размаху ударил рукой по красному грибку полной отсечки автоматики на подлокотнике кресла.

Примечания

17

Губка Серпинского — яркий образчик фракталоподобных геометрий.

18

Личинка — персональный нанокомпьютер (от слов «личный» и «инк»).