Ведьмина поляна – 2

Василий Головачёв, 2024

Максим Жаров остался жить в другой реальности, среди людей, которые предпочли технологиям слияние с природой. Но им грозит опасность: найдено страшное оружие предков. И даже если их атака будет отбита, мир всё равно рухнет: материки трескаются, смещаются и скоро утонут. Каким будет исход противостояния Роси с Еуродом? Случится ли обещанный конец света? Согласятся ли росичи переселиться в наш мир? Пока что ясно одно: формула «Кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет!» работает в любом мире.

Глава 4

Ночь прошла спокойно.

Великотопь постепенно успокоилась после странного явления, названного росичами Выдохом Мрака, тримаран остался на месте до утра, и наступила тишина. Условная, конечно. Так как обитатели гигантского болота продолжали жить по своим законам, и ночь для них мало чем отличалась от дня.

Малята рыпнулся было оставить каюту Максиму и сестре, но та заявила, что будет ночевать с Марфой, и молодые пограничники остались вдвоём.

— Ты знаешь, что такое Выдох Мрака? — спросил Максим, начиная одеваться. Спал он в своих российских трусах, оставив себе родное бельё, хотя и спальные мужские панталоны росичей имели примерно те же формы.

— Рось оседает, — ответил Малята сонным голосом.

Парень умаялся за день, но признаться в этом ему мешала гордость. Спал он всегда как убитый, ни разу не сменив позы.

— Как это оседает? — озадачился Максим, собираясь идти умываться.

— Я слышал от Корнелия. Когда Рось оседает в глубину Великотопи, возникает Выдох.

— Может, наоборот, вдох? Случается вдох, и тепуй Роси проваливается глубже.

Малята помолчал, потом проговорил нехотя:

— Может, и так.

— Но что собой представляет Выдох-Вдох как физическое явление?

— Спроси чего-нибудь полегче. — Малята спрятал голову под подушку, голос парня стал глуше. — Корнелий утверждает, что наш мир трескается и скоро схлопнется. Будет Большой Схлоп.

— А он откуда знает?

— От Хороса.

— А тот — от кого?

— Отстань, дай поспать! — Малята повернулся спиной к спутнику, но не выдержал, снял подушку. — У Хороса служат все наши умные головы. Раньше, до него, центра не было, он его создал, и наши разведчики привезли ему мировиды с Еурода.

— Чего?

— По-вашему, приборы, до Хороса у нас их не было. А у выродков остались от предков. Теперь и наши умноголовые могут видеть то, что раньше не видели. К примеру, Корнелий говорит, что каждый Выдох увеличивает размер нашего светозара.

— Солнца.

— Приборы это определяют с большой точностью. Но при этом оно светит меньше. Отец рассказывал, что ещё полста вёсен назад у нас в Хлумани температура воздуха днём поднималась до сорока пяти градусов, а теперь даже в самые жаркие дни не доходит до тридцати.

— Ну, это же хорошо.

Малята покачал головой.

— У нас перестали от этого расти многие фрукты, а поля стали давать меньше урожая.

— Зашквар!

— Что?

— Это у нас в России молодёжь выражает так свои эмоции.

— А-а…

— Вставай, уже семь часов утра, пора завтракать.

— Иди, я догоню, — со вздохом сожаления произнёс молодой пограничник.

Максим сбегал в общую освежальню на первой палубе, умылся, привёл себя в порядок, вернулся на бак второй палубы, но в каюте Любаву не застал. Поздоровался со спутницей жены, в очередной раз подумав, что помощница Любавы выглядит почти так же потрясающе, как она сама. Впрочем, это касалось и других женщин Роси, красота которых иногда ошеломляла.

— Она у Могуты, — сказала Марфа, надевая колонтарь.

— Вы уже завтракали?

— Нет ещё.

— Ага, тогда я схожу за ней, а потом на камбуз.

Максим выскочил на палубу, глянул на пейзаж за бортом болотохода и застыл, созерцая невероятный мир грандиозного болота, размеры которого, наверно, превышали любые океаны Земли.

Было раннее утро. Светило Роси, или светозар, как его ласково называли росичи (тримаран тоже носил имя Светозар, что подчёркивало его миссию), всплыло над туманной полосой Великотопи на «востоке», протягивая по открытым водным пространствам, свободным от водорослей, кочек и полей кувшинок, длинные бликующие дорожки. Болото продолжало жить своей жизнью, не обращая внимания ни на сотрясения Выдоха Мрака, ни на скользящий болотоход, и время от времени в сине-жёлтой толще возникали струи движения, на водных зеркалах рождались водовороты или всплывали, бесшумно погружались серо-бурые кочки, и проявлялись цепочки пузырей.

Максим заметил выглянувшую из-за холма омертвевших водорослей бугристую голову сине-зелёного цвета и очнулся. Тримаран огибал кольцо водорослей, внутри которого обосновалось стадо водолагов — существ, напоминающих земных морских млекопитающих, стелларовых коров. На Земле они исчезли ещё в начале двадцатого века, истреблённые человеком, но здесь смогли выжить. Хотя было известно, что жители Еурода охотятся на водолагов с не меньшим азартом, чем их земные «коллеги».

К замершему Максиму подошёл Гвидо в сопровождении своего слонообразного телохранителя Сломаноса.

— Что увидел? — спросил он, не здороваясь.

Как раз в этот момент в лагуне, окружённой валом водорослей, похожим на коралловый риф, началась паника. Из воды стали выскакивать водолаги и запрыгивать на вал, стараясь убежать от какого-то обитателя болота. Вынырнув из воды, он цапнул зубастой пастью водолага и погрузился с ним обратно.

— Акулеф, — усмехнулся Гвидо, заметив реакцию переселенца. — Не видел раньше?

— Нет, — признался Максим.

— В топи водятся ещё более впечатляющие твари. Я встречал полинога, такую кишку со щупальцами, что и болотоход утащит.

Максим молчал.

— А ещё существует хтон, — продолжал Гвидо таким тоном, словно хотел напугать собеседника. — Вот это монстр из монстров! Ему и хладуны не страшны. Слышал?

— Нет, — качнул головой Максим, хотя приврал. Любава рассказывала ему о жителях Великотопи, упомянув и хтона, могучего родственника китоврасов размерами с земной танкер.

— Хтон проглотит и наш тримаран, — продолжал сотник с той же усмешкой, как бы спрашивая: не страшно?

— Ух ты! — подыграл ему пограничник. — Были случаи? Интересно, кто рассказал? Тот, кого хтон проглотил?

Гвидо нахмурился, хотел что-то добавить, но Максим опередил его, увидев появившуюся на палубе пару — Могуту и Любаву.

— Прошу пардону, — последнее слово он произнёс по-русски, — меня ждут.

Повернувшись к Гвидо спиной, он подошёл к сотнику и жене.

— Утречь здоба!

Любава заметила оставшихся стоять у поручней Гвидо и его спутника, улыбнулась и поцеловала Максима в щёку, словно подчёркивая сложившийся консенсус: всё изменилось и обжалованию не подлежит.

На душе стало радостно.

Сотник молча зашагал к пристройке на носу тримарана, в которой находилась рулевая рубка болотохода.

— Хорошо спалось? — прогудел бородач Могута, проводив Орловца понимающим взглядом.

— Почти как дома, — сказал Максим. — Далеко мы отплыли?

Могута посмотрел на светозар-светило.

— Лиг на триста южнее. Скоро пройдём мелкодужье и войдём в глубоководье. Побыстрее пойдём.

— Сколько нам осталось до Клыка?

— Около тысячи лиг, через ночь дойдём.

— Тогда я с мелким озабочусь тренингом.

— С кем?

— С моим братом, — рассмеялась Любава. — Так как мне тоже делать нечего, то я присоединюсь к вам. Чем ты займёшься потом?

— Потренирую ворона, чтобы не забывал, и повожусь с хладуном.

— Гвидо хочет подчинить себе одного, — сказал Могута. — Не знаю, хорошо это или нет.

— Пусть попробует, — вдруг согласилась Любава. — Думаю, ничего у него не выйдет, а у нас появится отговорка, чтобы он не мешал нам дальше.

— Вот и отдай своего, — проворчал Максим.

— Хорошо.

— Идёмте в трюм, посмотрим на наших лягушек. — Могута первым направился к шахте в трюм тримарана.

* * *

Тренировкой Максима и Маляты заинтересовались не менее половины бойцов сотни Гвидо, и даже он сам уделил ей внимание, посмотрев на условный ножевой поединок и оценив серию бросков обоих пограничников. Тримаран нередко маневрировал, обходя попадавшиеся на пути «острова», от чего соревнующимся приходилось тщательнее выбирать момент для метания. Но оба почти не промахивались, и Орловец со скучающим видом похлопал в ладоши, словно был мастером повыше классом. Однако от предложения Могуты присоединиться к метателям отказался.

После полутора часов занятий с ножом Максим вынес на палубу клетку с вороном.

Снова вокруг собрались гуляющие по палубам бойцы отряда, поскольку делать им пока что было нечего. Но Максим попросил их наблюдать за учениями с других палуб, чтобы не пугать птицу, и помогали ему только Любава и её брат.

Может быть, Максиму и показалось, что ворон ему обрадовался, но он так раскатисто отозвался на своё имя Герасим, что Любава прыснула, а Малята расплылся в недоверчивой ухмылке.

Вцепившись в плечо хозяина, птица поворочала клювом из стороны в сторону, потопталась, пощёлкала клювом и выдала ещё несколько «слов»:

— Дррамма! Горессим! Харртррога!

Любава расхохоталась.

— Надо же, разговорился!

— Переведи.

— По-моему, и так всё понятно. Товарищ спал спокойно, а ты его разбудил. Вот он и жалуется.

— Распустил ты летуна, — укоризненно качнул головой Малята. — Так он вообще скоро начнёт требовать, чтобы его не трогали.

— Не начнёт. Герасим, полетай! — Максим подбросил птицу в воздух, и та, взмахнув полуметровыми крылами, ввинтилась в небо.

Некоторое время все смотрели на ворона, наматывающего круги над кораблём. Тримаран сейчас шёл под парусами, давая отдых «живым двигателям» — китоврасам, и серые полотнища загораживали небо, поэтому изредка птица пропадала за ними.

Ветерок принёс говор наблюдателей на других палубах. Бойцы сотни были людьми простыми и с интересом обсуждали манёвры ворона.

— Не улетит? — осведомилась Любава.

— Куда? — хмыкнул Малята. — До ближайшей суши сто лиг, полетает и вернётся. Макс, прикажи ему.

Максим сосредоточился на мыслепередаче и через несколько секунд уловил ответ: ворон передавал ему не слова, а ментальные сигналы-эмоции, что понял хозяина и подчиняется. Спустя ещё пару секунд он круто спикировал на Максима из-за паруса и сделал над ним пируэт, восхитивший зрителей.

— А ты боялась, — назидательно сказал Малята, словно это он управлял птицей.

— В таком случае его можно отправить на разведку, — предложила Любава.

— Я тоже об этом подумал. — Максим сосредоточился, поймал волну ворона и стал видеть его глазами.

Он давно научился мысленно управлять птицами, а иногда мог и разговаривать с животными Роси. Во всяком случае, гиганты-клювары и ещё более могучие китоврасы понимали гостя из России и относились к нему дружески.

Ворон поднялся выше, под струи сизых облаков.

Горизонт раздвинулся, качаясь под разными углами, как поверхность плато под ногами нетрезвого человека: Герасим вертел головой, разглядывая болото. И хотя формат его зрения не совпадал с бинокулярным человеческим, вследствие того что глаза у птиц смотрели чуть ли не в противоположные стороны, Максим без усилий приспособился к нюансам птичьего зрения.

На «юге», куда и направлялся болотоход, небо темнело, предвещая изменение погоды. Настоящих штормов или тайфунов, как на земных морях, на Великотопи не рождалось, но бури бывали, и попасть под удар стихии никто не планировал.

На «севере», откуда и шёл тримаран, наоборот, небо светлело с каждой минутой, и скоро должен был проявиться эффект «двойного светозара»: в противоположной от светила стороне из синих глубин небосвода проступал пузырь второго солнца. Ненадолго, всего на несколько минут. Заканчивалась феерия тем, что второе светило расширялось кольцами, и на его месте ещё долго — часа два — чернела настоящая дыра. Хорос объяснял эффект «дробной мерностью» мира Великотопи, но что это было на самом деле, не ведал и он. Максим, когда ему полгода назад показали феномен, предложил слетать к дыре и посмотреть на неё вблизи. Но аппараты тяжелее птиц в пространстве Роси летать не могли, и авиации как таковой у жителей мира не было. Не появились даже аэростаты и воздушные шары, что для Роси оказалось благом при наличии у её врагов планов завоевания страны.

Глянув на «восточную» и «западную» стороны света, Максим «вернулся» в свои глаза.

— Всё спокойно, болото занимается своими делами. Слева проплываем мимо большого рифа с семейством водолагов, справа видны поля планктона, резвятся скаты.

— Может, акулефы? — загорелся Малята. — Вот бы подстрелить!

— Остынь, охотник! — проворчала Любава. — Вороньими глазами смотрел?

— Естественно. И кажется, мы плывём прямо в сердце шторма или по крайней мере в бурю.

Брат и сестра одновременно глянули на «юг».

Любава кивнула.

— Похоже. Чёрт! Это может нас задержать.

На палубе появился Гвидо Орловец. За ним хвостиком топал могучий Сломанос.

— Чем занимаетесь?

— Ворон гоняем, — с иронией усмехнулась Любава.

Сотник посмотрел на летающего над парусами Герасима.

— Кончайте. Я хочу повозиться с хладуном.

— Наши хладуны подчиняются только нам, — угрюмо обронил Максим.

— Я их у вас не отбираю. Но случись что с вами, не дай свет, кому они станут подчиняться? Поэтому лучше перестраховаться.

— Я своего не дам.

— Ладно, я выведу своего, — пожала плечами Любава. — Но предупреждаю, эксперимент с перехватом управления может быть опасен.

— Как-нибудь справлюсь.

Любава поманила брата, и они ушли на нижнюю палубу.

Максим мысленно позвал ворона, передал его под изучающим взглядом сотника одному из матросов и стал ждать, спрятав эмоции под маской равнодушия.

Толпа зрителей подалась назад, когда на верхней палубе появилась помесь кенгуру с лягушкой высотой под два с половиной метра, сопровождаемая Любавой и Малятой. Они поставили хладуна перед надстройкой поста управления, и Любава жестом отослала Маляту к зрителям.

Подошёл Гвидо, рассматривая зеленовато-коричневого зверя с огромным зобом и лягушачьей мордой, покрытой бугорочками, в пасти которой уместился бы целый кочар величиной с два-три футбольных мяча.

— Как ты с ним общаешься?

— Думально, — ответила Любава. — Тебя должны были учить этому как разведчика.

Глаза сотника сверкнули, но отвечать девушке он не стал. Подошёл к хладуну ещё ближе.

Монстр продолжал стоять, равнодушно устремив взгляд выпученных, без зрачков, глаз куда-то вдаль.

Застыл и Гвидо, сосредоточив на нём взгляд почерневших глаз.

Стало тихо, если не считать плеск волн о форштевни тримарана. Замолчали и свидетели эксперимента, собравшиеся на всех палубах болотохода.

Максим почувствовал дуновение тревоги: в голове прозвенели колокольчики неприятного ожидания.

Любава тоже уловила пульсацию «нервных полей», вопросительно посмотрела на мужа.

Тот помедлил, не желая вмешиваться в сеанс «гипноза».

Хладун вдруг ожил. Глаза его выпучились, треснули щелями зрачков — так это выглядело со стороны, — зоб надулся бледно-жёлтым пузырём.

Максим понял, что сейчас произойдёт.

— Ложись!

Любава присела. Малята проворно отскочил назад.

Наблюдавшие за происходящим бойцы сотни шарахнулись прочь.

Гвидо всё ещё надеялся на свой волевой посыл, только боднул воздух лбом.

Максим прыгнул и успел развернуть хладуна мордой к болоту.

Гигантская лягушка с лапами кенгуру плюнула!

Струя белёсого тумана прянула за борт, задев поручень, и улетела метров на пятьдесят, опускаясь на воду полосой кристалликов льда. По палубе тримарана прокатилась волна холода. Жёлтый «костяной» поручень покрылся слоем изморози. С палуб донёсся хор криков зрителей.

Хладун развернулся в обратную сторону. Его зрачки то сужались, то расширялись, зоб ходил ходуном, рот открылся, показав ряды острых зубов, лапы согнулись, будто он собирался прыгнуть на сотника.

К чести Гвидо, убегать или прятаться он не стал, вытащил знакомый «мосол» глушара — разрядника глюкополя (по терминологии Хороса), стреляющего особым видом энергии, парализующей мышцы.

Максим тоже схватился за оружие — нож, легко пробивающий зоб мегалягушки, что было доказано уже не раз.

Однако Любава опередила всех.

— Стаяць! — крикнула девушка, вскинув руку ладонью вперёд.

Хладун звучно захлопнул пасть, осел на лапах, как это делает кошка при посадке. Зрачки зверя превратились в щёлочки, исчезли. Он успокоился.

— Дурань! — опомнился Малята, виновато глянув на Максима. — Ох у тя и скоробежка!

Он имел в виду быстроту реакции.

Максим спрятал нож.

Любава подошла к хладуну, что-то проговорила.

Хладун судорожно зевнул, поцокал зубами, затих.

Подошёл Гвидо, пряча глушар. Сказал как ни в чём не бывало:

— Упрямый гадёныш! Прикажи ему слушаться.

Любава усмехнулась.

— Он не человек. И я предупреждала. Лучше его не насиловать. Кстати, Макс тебя спас, ничего?

Гвидо покосился на Максима, стоявшего с безразличным видом, нехотя кивнул.

— Посчитаемся, запомню. Но я хочу закончить…

— Хватит! — сердито ответила девушка. — На Клыке Дракона целый погост хладунов, выберешь себе любого и заневолишь.

Подошёл Могута, оглядел хладуна, бросил взгляд на палубу и поручень, начавшие оттаивать.

— Уведите тварь!

Губы сотника превратились в лезвие, он сдвинул брови, собираясь возразить, но бородач двинулся к посту управления, и Гвидо только выдохнул сквозь стиснутые зубы, решив не рисковать в споре.

* * *

До вечера ничего особенного больше не происходило.

Тримаран набрал приличную скорость, благо ветер дул попутный и не надо было идти галсами, но к шести часам пополудни вынужден был притормозить, несмотря на обилие чистой воды. Фронт урагана приблизился, небо накрыла пелена чёрно-серых облаков, рисунок которых напоминал паутину, словно отражал светящуюся сетку космоса. Картина приближающейся бури Максиму понравилась, и он провёл много времени под открытым небом, любуясь небесной панорамой, передёргиваемой зарницами.

До этого он ещё раз потренировался управлять вороном, затем Любава предложила ему открыть «третий глаз», вспомнив, что обещала сделать это ещё в Хлумани, и они посидели в каюте вдвоём около полутора часов, пока Максим не утомился. Передавали в основном эмоции, вызывая в памяти образы знакомых людей, зато почти научились читать мысли. Во всяком случае, Максиму показалось, что он услышал последние мысли жены: давай отдохнём!

Как оказалось, «третий глаз» у росичей означал вовсе не то, что считалось им на Земле. По легендам родного для Максима времени, «третий глаз» располагался у людей во лбу и считался органом чувств, доступных далеко не каждому человеку. Этот орган отвечал за экстрасенсорное восприятие и участвовал в процессах передачи и чтения мыслей. На самом деле у росичей «третий глаз» представлял собой модификацию состояния мозга, а не орган, и практически все жители Роси обладали этим даром. По словам Любавы, её «глаз» позволял ей чувствовать опасность, прогнозировать личное будущее (она подчеркнула это) и находить выход из угрожающих жизни ситуаций.

— В принципе ты тоже имеешь «третий глаз», судя по твоей реакции и точности ножевых бросков, — заметила она, — только надо твоё умение отшлифовать.

«Шлифовали» час, не считая других занятий, на которых настоял разогретый близостью жены Максим, и в конце концов дошло до того, что перед отдыхом он предсказал какое-то неприятное событие, ждущее его впереди.

— А точнее? — поинтересовалась она. — Где ты себя видишь?

— Не обратил внимания, — виновато признался он. — Вроде бы я был на палубе… не помню… и что-то случилось, словно болотоход пробило насквозь чёрное облако. Могу ещё понапрягаться.

— Не надо, надорвёшься. Я тоже чую какую-то неприятность, и вероятнее всего, на нас действует приближение к цели. Твой и мой «глаз» почуяли ауру Клыка Дракона.

— Не помню, чтобы я чуял эту ауру, когда мы приплыли к нему на лопотопе.

— Потому что хватало других раздражителей.

— Ну разве что.

— Отдохни, я пойду к себе. — Любава подхватилась с лежака. — Не то Марфа начнёт тревожиться.

— Хорошая у тебя помощница.

Любава прищурилась.

— Это твоя мужская оценка или социальная?

Максим засмеялся.

— И то, и другое, она красивая и отличный боец.

— А я? — грозно спросила женщина.

— Ты вообще вне конкурса! — искренне воскликнул он.

Любава со смехом обняла мужа, поцеловала и исчезла.

И тотчас же в каюту заявился Малята, будто ждал за дверью. От него пахло водорослями.

— Я попал!

— Куда?

— В кочку! Бросал окатыши, как ты показывал.

— Где ты их нашёл?

— С собой взял.

Максим рассмеялся.

— Молодец.

— Пошли на палубу, полюбуешься на ураган. Могута сказал, что до Клыка осталось совсем ничего, около десяти лиг, скоро мы его увидим.

— Пошли, — согласился пограничник.

Выбрались на верхнюю палубу к надстройке с постом управления, окунувшись в душный воздух болота, насыщенный не сильно приятными запахами.

Великотопь, накрытая чёрным куполом туч, так и сохранивших рисунок паутины, встретила их горбами волн высотой до пяти метров, колеблющих не только воду, но и водорослевые острова. Причём метались эти горбы как попало, не образуя длинных волн, как на земных водоёмах, потому что ветра практически не было. Впечатление создавалось такое, будто всё болото встряхивал, как таз с грязью, какой-то великан!

Максим невольно вспомнил упоминание о хтоне, хотя этот обитатель вселенского мегаболота не подходил на роль «сотрясателя таза». Если он существовал, то в данный момент тоже бултыхался в глубинах Великотопи, как обыкновенная рыбёшка.

— Красиво! — сказал Малята, жадно разглядывая болотную стихию. Страха в его глазах, отражающих зарницы, не было, скорее восторг и ожидание чего-то необычного.

Максим заметил, как на других палубах появились пассажиры «Светозара», с тревогой посматривая на бьющееся в судорогах болото. Спросил у Маляты:

— Приходилось встречаться с ураганами?

— Не, — очнулся молодой пограничник, — ни разу. Бацька рассказывал. Бури по верху тепуя случаются раз в год, но такого неба я не видел.

— Может быть, лучше спустишься вниз?

— Что я тебе, ребёнок? — обиделся Малята.

— Я бы на месте капитана остановился и переждал.

— Какой смысл? Была бы рядом гавань, могли бы укрыться, а так придётся готовиться встретить. Вон матросы засуетились.

Действительно, по палубам тримарана побежали фигуры в синих робах, принялись спускать паруса. Болотоход снизил скорость, тем более что впереди показались белые буруны, предупреждающие о наличии подводных камней.

Появился Могута.

— Вам лучше спуститься в каюту.

— Думаете, будет шторм? Ветра вроде бы нет.

— Не думаю — знаю, а ветер ещё будет. На этих широтах он дует сразу со всех сторон, усиливая толчею волн. Ударить может так, что с палуб смоет всех. Такова наша природа.

— Впереди буруны…

— Кольцо рифов вокруг Клыка Дракона, мы уже близко.

С носа тримарана донёсся крик вахтенного:

— Вижу землю!

И в самом деле на горизонте перед кораблём проступил сквозь тёмную полосу какой-то шишак, похожий на защитный шлем рыцаря.

Тримаран повернул правее, обходя подводные рифы. Судя по мелькавшим среди волн очертаниям скал, они были созданы искусственным путём, потому что имели ясно читаемые геометрические формы: выщербленные прямоугольники и пирамиды.

Через несколько минут в кольце рифов показался проход между двумя зубчатыми стенами. Видимо, в этом месте скала обрушилась, не выдержав воздействия времени и волн. Тримаран повернул в эту узкую щель, повторяя манёвр подводной лодки, освободившей Любаву от плена слуг конунга.

Максим неожиданно почувствовал внутренний толчок, будто сердце попыталось вырваться из груди. Покрепче ухватился за поручень, крикнул:

— Подождите! Там… препятствие!

Могута посмотрел на него испытующе.

— Что учуял?

Максим хотел спросить: а вы разве не чуете? — но передумал.

— Торчит что-то в воде…

— Скала?

— Нет… чёрный шар… не понимаю.

Сотник переменился в лице, метнулся к растопырчатой башенке рулевой рубки, махая руками.

— Стой, Панас! Назад!

Однако ни повернуть, ни остановиться тримаран не успел, да и не смог бы, войдя в провал между зубцами мокрых зеленоватых от налёта скал. «Живые двигатели» болотохода — китоврасы — не подчинялись выключателю, как земные суда, да и не было таких выключателей, так как рулевые управляли движением с помощью сбруи, похожей на конскую, и хомутов. Поэтому, даже если бы капитан в рубке тримарана отреагировал мгновенно, его приказ был бы выполнен в лучшем случае через несколько минут. Но и капитан Панас не являл собой образец быстродействующего компьютера. Тримаран продолжал двигаться вперёд, и через несколько мгновений раздался взрыв! Форштевень центрального корпуса болотохода взлетел на воздух столбом бурлящей воды, пара и обломков! Тримаран сразу осел на нос, и люди на палубах с криками посыпались в воду!

Максим и Малята удержались, вцепившись мёртвой хваткой в поручни верхней палубы.

Могуту отнесло к посту управления, однако он успел ухватиться за бортовую планку и в воду не свалился.

Тримаран начал замедлять ход, проплыл за кольцо рифов и остановился метрах в ста за ними.

Началась суматоха. Бойцы и матросы бросились вытаскивать сорвавшихся из взбаламученной воды пополам с илом. На палубу выскочил Гвидо, за ним Любава и её верная помощница Марфа. Отыскав мужа, Любава кинулась к нему, схватила за руку.

— Живой?!

— Нормально.

— Что случилось?!

— Наскочили на мину! — ответил он по-русски.

— Что?!

Он повторил фразу на росичском.

Глаза женщины стали огромными. Так и не выпуская руки мужа, она в оцепенении смотрела на дымящийся нос тримарана, всё глубже оседавший в воду.