Шаги по воде

Василий Ворон, 2019

В повести «Шаги по воде» рассказывается об уникальном эксперименте, на который был обречен наш ученый-современник, отброшенный на многие века назад и его путь: путь философа, мистика, колдуна. Путь Учителя. Ему пришлось носить многие имена, ныне весьма известные. Он прошел сквозь Время, оставив удивительный и трагичный след на этой земле. Spin-off (ответвление) романа «Обращенный к небу», предыстория одного из главных героев по имени Вежда.

4 (Четыре)

Его свечение уже позволяло ему совершать удивительные шаги, и один такой шаг мог равняться тридцати годам. Но он не спешил, ибо уже понял, что до́ма, к которому он поначалу так стремился, более не может быть на этой земле.

Идущий Вспять стал вечным странником, и отныне его приютом было то место, где расстилался его походный плащ.

Сперва он шагнул через Гибралтар, и некоторое время провел неподалеку от гор Атласа, преграждающих путь ветрам, несущим иссушающий зной Сахары. Он учился у черных колдунов Магриба, зажигающих свои масляные фонари и видящих в их свете то, что оставалось скрытым от праздных человеческих глаз.

Он жил среди берберов и других кочевых народов Африки и однажды пересек великую пустыню, научившись в ней не просто выживать, но жить и видеть дыхание этой жизни повсюду среди песков. И жизнь эта не нуждалась в солнечном свете, воздухе и воде, находясь по ту сторону всего этого, и, однако же, проникая всюду, где жили те, кому все вышеперечисленное было необходимо.

Египет подарил ему тайны пирамид, в которых он узнал великие противовесы древних народов. И народы эти знали толк в равновесии той земли, на которой им довелось жить, и с лица которой не единожды им приходилось стирать свои диковинные следы.

С год он прожил в стране Эранвеж, позже известной как Иран, бок о бок с суровыми богобоязненными огнепоклонниками, коих в свое время пытался наставить на истинный путь мудрец и маг Заратуштра, но не преуспел в том, угодив всего лишь в сонм местных святых и породив многочисленные бессмысленные обряды. (Так, верно, обезьяны вскрывали бы кокосы при помощи оброненного проезжим исследователем микроскопа.) Оберегание огня от скверны (прежде всего от соприкосновения с мертвечиной, что считалось смертным грехом), четкое разделение мира на добро и зло, и иные глупости приводили Идущего Вспять в недоумение и досаду. Но ярость в нем зажглась по иной причине.

По законам зороастрийцев женщина в период месячных считалась нечистой (что, впрочем, было нормой и среди других народов). Но только огнепоклонники в это время, и без того очень непростое для женщины, принуждали ее жить в жутких, специально для этого выстроенных склепах, где невозможно было не то что выпрямиться в полный рост, но даже лечь, вытянув ноги. Мало того, роды считались самым страшным актом осквернения, в этот период с несчастной нельзя было даже разговаривать, не то что прикасаться к ней, а о родовспоможении невозможно было и помыслить. В течение нескольких дней — в жару ли, в холод, — в крайне ветхой изношенной одежде (осквернять новую было нельзя), терпели страшные муки зороастрийские женщины, ожидая окончания либо месячных, либо родов и послеродового периода — причем вместе с новорожденными, без всякой помощи извне и даже слов поддержки.

Идущий Вспять, ничуть не боясь возникшей угрозы быть побитым камнями, но опасаясь самому в гневе придушить богочестивых вандалов, предпочел уйти от греха в иные земли.

По пути он представлял себе, как, взявши за бороды местных мужчин, вытрясает из них их убогое величие и убеждения в своем превосходстве на том лишь основании, что они имеют пенис вместо вагины, а из них сыплется — за неимением лучшего — лишь перхоть и насекомые и тут его гнев сменялся ужасом. Он вдруг понял, что этим только обратил бы против себя их несчастных жен, наверняка не пожалевших жизней, чтобы вырвать своих драгоценных угнетателей из рук чужака.

Что он мог им дать? Свободу? От чего — от собственного идиотизма? Дай урожденному рабу свободу, и он умрет от ужаса, ибо не наделен умением выбирать. Он всю жизнь был лишен этого права, за него всегда все решали и лишь говорили, что делать. Знает ли раб, что ему нужно, кроме миски с едой и места для ночлега? Умеет ли он, кроме умения слушать других, слушать себя, но делать это настолько тонко, чтобы не превратиться из раба в быдло, могущее получать лишь то, что захотелось его телу? Дай рабу власть, и он в лучшем случае сделает рабами всех остальных, а в худшем попробует всех осчастливить.

Кто же научит их быть свободными? — мучительно думал Идущий Вспять, уходя все дальше от дикого племени. Где тот пример, что обратит на себя их упертые в землю взоры? Как объяснить им, что в этом мире все они наделены одинаковым правом — правом на выбор. И свобода начинается именно с этого — с умения выбрать единственно правильный путь. А когда уже идешь по этому пути, с которого нельзя свернуть, познаешь другую, страшную истину — что в этом мире свободы НЕТ. И в действительности она начинается где-то за его закостенелыми пределами. И только в этот момент человек становится поистине свободным — свободным от невежества.

Но как, как им это объяснить?! И нужно ли это делать?..

Он не знал.

Индия была средоточием негромкой мудрости, где он задержался дольше обычного, чуть-чуть не застав в живых благословенного учителя, когда-то носившего царственное имя сына правителя народа сакья, Сиддхартхи Гаутамы. Рассудив, что этой встрече не суждено было случиться, Идущий Вспять не стал огорчаться тому, что ему не довелось сесть у ног Учителя, внимая мудрым словам.

Он примыкал к первым буддийским общинам, впитывая мудрость людей, обрекших себя на добровольное нищенство в пользу духовного богатства, и долгое время провел в размышлениях и медитации. Повторяя путь Благословенного, Идущий Вспять многие месяцы провел среди йогов всех направлений, существовавших к тому времени. Он испытывал свое тело на выносливость и развлекался обычным среди йогов-мистиков фокусом с левитацией, который меньше всего мог быть назван фокусом.

Там же, в Индии, в Варанаси — городе, возле которого Будда провел свою первую проповедь, и куда приходили теперь первые буддисты, дабы не только поклониться святым местам, но и умереть, — Идущий Вспять впервые увидел, как от оставленного душой тела отделилось искрящееся облачко. Сначала он решил, что это ему только привиделось, но из-за большого скопления умирающих смог убедиться, что это не так: от каждого холодеющего тела отделялось подобное облачко и рассыпалось в вышине. Потом Идущий Вспять смог наблюдать обратный процесс.

Это случилось, когда он однажды вечером стал случайным свидетелем того, как молодая пара предавалась обоюдным ласкам, предшествовавшим тому, отчего впоследствии рождаются дети. Ласки в конце концов уступили место соитию, и тогда уже своими вздохами и влажными ритмичными звуками молодые люди вконец прогнали сон Идущего Вспять и он, недовольный, ушел прочь. Спустя несколько дней он встретил девушку, которая в тот раз была со своим возлюбленным, и тут же стал свидетелем невероятного события: на нее опустилось невесть откуда взявшееся облачко — почти такое же, что отделялось от умирающих людей, только тусклее. Идущий Вспять встрепенулся: он понял, что стал свидетелем таинства прихода в этот мир нового человека.

Потом он научился находить новые воплощения умерших людей, используя для этого своего энергетического двойника, образуемого во сне. Это новое умение полностью поглотило его, пока однажды возле Ганги, он не встретил старую женщину. По внешнему виду Идущий Вспять был одной с ней касты, поэтому, увидев его, женщина обратилась к нему с вопросом.

— Я не могла встретить вас где-нибудь раньше? — спросила женщина, вглядываясь в его лицо и мучительно напрягая свою память. Он тоже попробовал что-нибудь вспомнить, но тут же в ужасе отпрянул назад: это была Элоин, дочь Бройхана Изгнанного, его красавица Элоин. Вернее, то, что когда-то было ею…

— Что с вами, добрый человек? — напряжение в ее лице, изборожденном морщинами, сменилось испугом. — Не вы ли мой сын, которого я потеряла давным-давно?

Она протянула к нему иссохшие руки, но он только отступал все дальше и, наконец, побежал прочь от реки.

Эта женщина была очередным воплощением его далекой и потерянной возлюбленной. Его внутреннее знание не могло уже быть обманутым ни чужим лицом иной расы, ни другими внешними атрибутами человеческого бытия — это была она и Идущий Вспять долго не мог успокоиться и в конце концов покинул Индию, стараясь в движении обрести нарушенное равновесие.

Он перешагнул Гималаи и Тибет, ощутив присутствие в горных толщах некогда грозных великанов, утомленных прежним своим существованием на этой планете и пребывающих в вечном ожидании неведомо чего. Он был слишком занят своими переживаниями, чтобы ближе познакомиться с этим таинственным хранилищем, предваряющим вход в страну избранных, Шамбалу. После, после — шептал он в забытьи и очутился в другой стране, не менее удивительной. Это было Срединное государство, Поднебесная, или, на языке варваров, живущих за ее пределами — Китай.

С тех самых пор, как великан Паньгу, рожденный вместе с Небом и Землей, завоевывая жизненное пространство, отделил одно от другого за неимением прочего своим телом, человек, появившийся позже, был обречен на внутренние противоречия. И, сказать по правде, именно живущим в нем противоречиям он и был обязан своим существованием в этом мире, где земля была ничем иным, как слепком неба (последнее, впрочем, не брался проверить никто, ибо зачем проверять то, что и так не вызывает сомнений?)

Единственным человеком, которому приписывалась вселенская мудрость, был Император, хотя именно отсутствие этого качества он демонстрировал самим фактом своего высокого положения, так как польстившийся на власть умным человеком быть не мог. И об этом знали те немногие истинные мудрецы, не привыкшие быть на виду.

Последователи великого Лао-Цзы, которого упорно ставили у истоков Даосизма, вволю набаловавшись доращиванием из неблагородных металлов золота и потеряв к этому интерес, приступили к изготовлению из киновари, мышьяка и других пугающих элементов эликсира бессмертия. В то время, когда одни возились с ретортами и тиглями, другие практиковали алхимию «внутреннюю», создавая подобный эликсир в собственном теле из соков организма и энергии. Они достигали невероятного, аккумулируя в себе внутреннюю силу всеми доступными способами — в том числе в ходе сексуальных практик, достигая оргазма без потери семени, а также отказываясь от пищи и питаясь чистой ци, растворенной в воздухе и в связи с этим перестав быть людьми в обычном понимании этого слова. Однако множество именно человеков, отягощенных желаниями разбогатеть и обессмертить не тело и сознание, а собственное имя, подобрали брошенные даосами реторты и спешили провозгласить себя алхимиками, всего лишь получив из горстки растертых минералов змеиную кожу, или даже золото (зачастую завладев философским камнем, с помощью коего и изготовлялся сей металл). За что и были тотчас привлекаемы во дворцы к императорам, жаждавшим бессмертия, поскольку имя, власть и богатство у них уже были, а снаряжаемые морские экспедиции для поисков чудесного острова бессмертных Пэнлай не спешили возвращаться, ибо боялись императорского гнева. Поэтому эти экспедиции и предпочли остаться на японских островах, где ни источники с чудодейственной водой, ни сами бессмертные обнаружены не были, зато оказалось возможным жить без указующего перста императора. (Впрочем, без собственного правителя они обходились недолго.)

Во дворцах трудились, не покладая рук и не отходя от тиглей шарлатаны, пичкая императоров плодами своих поисков, отчего те не то чтобы обретали бессмертие, но уходили в мир иной, после чего горе-алхимик предавался в руки палача, на трон взбирался очередной император, а у тиглей с ретортами принимался колдовать следующий соискатель славы.

Идущий Вспять, будучи далек от всей этой суеты, экспериментировал со всем, чего касался его разум, не останавливаясь ни на чем подолгу, а уж тем более навсегда (что в его случае вовсе не было фигурой речи).

Он жил в Поднебесной, жадно впитывая древние знания, подолгу оставаясь в тени, и не торопясь делиться своими приобретениями с кем бы то ни было, следуя одному из принципов тех же даосов: «знающий не говорит, говорящий не знает».

Однако он регулярно ввязывался в какие-нибудь истории, порождая очередную легенду и озадачивая будущих исследователей старины.

Давно потеряв интерес к золоту, а к эликсиру бессмертия и вовсе будучи равнодушным, Идущий Вспять решил позабавить себя созданием андроидов. Следуя опыту божественной Нюйвы, сестры и одновременно супруги великого мудреца Фуси, согласно китайской мифологии слепившей первых людей из глины, он воссоздал подобное существо, которое и послужило ему с год, таская за ним его книги (с которыми он в ту пору еще не расставался) и выполняя мелкие поручения.

В определенный момент, ощутив, что вновь переполнен, и желая немедленно испытать что-то еще, он позволил себя выследить соглядатаям тогдашнего правителя Поднебесной, и предстал перед ним по липовому обвинению в иностранном шпионаже. Кстати, тогда он выглядел как истинный уроженец Срединного государства (что, конечно же, никак не могло являться поручительством в его благонадежности). Опровергая обвинения, он как бы невзначай упомянул о своем слуге-андроиде, коего незамедлительно нашли и доставили в канцелярию, где и была выявлена магическая суть этого слуги. Разыгрывая из себя хранителя великой тайны, Идущий Вспять позволил подвергнуть себя нескольким пыткам, в числе которых было закачивание в кишечник через анальное отверстие тридцати шэнов² воды. Свой гомерический смех он маскировал под безудержный плач и, решив, что достаточно заморочил головы палачам, согласился работать на императора.

Император Цинь Шихуанди слыл весьма грозным и жестоким правителем. Заботясь о размерах своих владений, он собирал разрозненные княжества Срединной Империи, таким образом обретая славу объединителя Китая, а также считался одним из строителей Великой Стены — абсолютно бесполезного сооружения. А вдобавок ко всему Цинь Шихуанди был одержим идеей вечной жизни.

Готовясь к этому со всей тщательностью, он решил загодя стать обладателем несокрушимой армии абсолютно преданных воинов, и прознав про искусство Идущего Вспять, повелел изготовить десять тысяч терракотовых солдат. Но перед этим приказал сделать одного, дабы убедиться, что перед ним не очередной шарлатан. Идущий Вспять велел дать ему глины и слепил нечто похожее на человека, но ростом чуть выше колена, сославшись на то, что глина оказалась никуда не годной. Затем Идущий Вспять обжег глиняного уродца, раскрасил красками, и соорудил ему подобие одежды из дюжины шелковых платков. После этого на листе рисовой бумаги он начертал тушью несколько странных иероглифов, затем совершил с этого листа смыв, выпил воду, и дунул в отверстие, имитирующее рот глиняной куклы. На глазах изумленного императора андроид начал жить, поминутно доказывая своему создателю — Идущему Вспять — безмерную преданность, и через два дня погиб под колесами повозки. Демонстрация удалась, Цинь Шихуанди повелел нанять множество глиномесов и другого мастерового люда, а также доставлять лучшую глину отовсюду, где она была.

Все время, пока ваяли воинов, Идущий Вспять жил во дворце, предоставленный сам себе, и не терял времени даром, совершенствуя тело и дух. Помимо него во внутренних покоях дворца содержались те же горе-алхимики. Идущий Вспять тайно посмеивался над императором, не догадывавшимся об остальных его искусствах и продолжал регулярно инспектировать глиномесов и скульпторов.

Через три года было готово две армии, и одну из них, в составе нескольких тысяч пеших воинов и кавалеристов, вооруженных мечами, арбалетами и копьями, а также имевшей несколько колесниц, по четверке глиняных лошадей в каждой, спрятали под землей в грандиозной шахте, тщательно скрыв все следы небывалого тайника и снабдив вход ловушками из нескольких самострелов.

Как ни пытался Идущий Вспять спасти строителей, все они во избежание раскрытия тайны были казнены императором. Поняв, что он зашел в своей забаве чересчур далеко, Идущий Вспять дал себе тайную клятву покарать Цинь Шихуанди, приговорив его к смерти.

В день, на который была назначена инициация малой и явной части армии, Идущий Вспять попросил бумаги и тушь с кисточкой и написал тайное заклинание. Императору надлежало повторить то, что когда-то на его глазах проделал сам Идущий Вспять, а именно лично зачитать текст перед своей терракотовой армией, а затем, прогнав воду по листу с текстом, выпить сей эликсир и вдохнуть жизнь в глиняных воинов. Цинь Шихуанди, справедливо опасаясь отравления, отказался, на что Идущий Вспять заметил, что в этом случае глиняные войска после оживления станут слушаться того, кто проделает все вышеописанное. В доказательство же абсолютной безвредности процедуры, он на точно такой же бумаге и той же кистью и тушью написал несколько иероглифов и, совершив смыв, выпил воду. Через некоторое время император, убедившись, что мастер жив и здоров, проверил воду с помощью серебряной пластинки, а также приказал своему евнуху сделать глоток этой же воды. Пластинка не потемнела, исключая наличие в воде яда, и евнух оставался жив, прождав целый час с завязанным ртом и носом (дабы не осмелился даже дышать в сторону ожидающей оживления армии). Император, убедившись в безвредности предстоящей ему процедуры, торжественно влил в себя эликсир, однако его выдох не только не был направлен в сторону терракотовых фигур, но вообще оказался последним в жизни — Цинь Шихуанди умер от удушья, с ужасом глядя на своего палача. Потрясенные вельможи велели схватить убийцу, но были удивлены еще больше, увидев, как Идущий Вспять буквально растаял в воздухе.

Среди поднявшейся суматохи лишь двухтысячная армия воинов не двинулась с места, так и оставшись сборищем глиняных истуканов.

Историческая справка

В 1974 году близ города Сиань (провинция Шэньси) была случайно обнаружена подземная армия терракотовых солдат. Около 8000 воинов (вместе с боевыми лошадьми), сделанных из обожженной глины, раскрашенных и одетых, были вооружены настоящим оружием. Не было найдено ни одного одинакового лица, каждое сделано тщательно, в соответствии с канонами тогдашнего скульптурного мастерства.

Хроники повествуют, что император Цинь Шихуанди пожелал жить вечно, для чего держал во дворце молчаливых ученых, готовивших для него эликсир вечной жизни. Всех сомневающихся он немедленно предавал казни. Подробности смерти самого Цинь Шихуанди в хрониках не указаны, однако известно, что приближенные императора долго не решались на церемонию погребения: тело умершего водрузили на трон, где он продолжал давать молчаливые аудиенции вельможам.

Лишь спустя месяц придворные осмелились предать тело своего императора земле.

4 (Четыре)

Примечания

2

шэн — около 0,5 литра воды