Записки заключенного

Василий Винный, 2017

Очень интересная и познавательная книга. Отлично отображена субкультура пенитенциарных учреждений. Материал изложен на основе реальных событий, без вымысла, без идейного (воровского) фанатизма, и романтических прикрас. Рекомендую к прочтению. Бывший начальник СИЗО № 1 города Минска, полковник внутренней службы, автор книги «Расстрельная команда» Олег Алкаев.

"Это как побывать на другой планете и вернуться оттуда живым, — сказала моя знакомая, когда я начал рассказывать ей о своей жизни последних лет, — мало кто об этом знает!"И я решил поделиться впечатлениями о жизни там… в зоне.

Глава I

ГОЛОДНЫЕ ИГРЫ

В тюрьме, как в школе, насильно собраны люди с изначально разными интересами. Общие взгляды на жизнь вырабатываются потом. Первое, что объединяет, — это постоянное чувство голода, причем, чувство скорее психологическое, нежели физическое. Даже если сыт, но видишь у кого-то что-то вкусненькое, ты понимаешь, что очень хочешь это съесть. У меня был знакомый, успевший до Беларуси пройти пару российских лагерей, он рассказывал, что в российских тюрьмах научился съедать чуть ли не целый торт за раз, хотя, когда впервые сел, об этой сверхспособности у себя даже не подозревал.

Еда не для слабаков

Этот парень не врал: один раз мы, просто так, без всякого повода, сделали торт (сладкое в зоне отдельная тема для разговора). Тяжелый торт, около двух килограммов, с кремом из сливочного масла со сгущенкой. Торт был на четверых, т.е. на человека выходило практически по полкило жирного торта. Этот парень предложил есть его в один присест, все с голодухи согласились (не забывайте про постоянное чувство психологического голода). Заварили около полутора литров чая… Я оказался самым слабым звеном. Этот парень (назовем его Денис) стрескал свой кусок минут за десять, остальные с трудом, но подтянулись за ним, я не смог доесть, потому что стало подташнивать. Денис предложил помочь, я поблагодарил, но отказался, сказав, что отложу на вечер к чаю (примерно через минут сорок я не выдержал и доел торт). Тогда-то он и рассказал, как научился есть огромное количество торта:"потому что второй попытки может не быть, сколько съел за раз, столько съел".

Не скажу, что в зоне плохо кормили. Когда я заехал туда (именно в зону, в тюрьмах кормили гораздо хуже) в 2008 году, порции в столовой наваливали огромные: полная алюминиевая миска супа, глубокая алюминиевая тарелка каши с мясом (многие просили подкинуть, чтобы было с горкой, особенно, если каша с тушенкой), два куска хлеба и кружка киселя — такой был обед в зоне в 2008 году, — коня можно накормить. Обычно из столовой отряд еле"катился", счастливый и сытый.

Но странным образом вся эта сытость часа через полтора-два исчезала. Оставалась только изжога, она была практически всегда и почти у всех после посещения столовой. Ходило много предположений, откуда она берется: кто-то все валил на “комбижир”, на котором у нас, якобы, готовили еду (иногда такое чувство действительно возникало), кто-то утверждал, что это из-за черного хлеба, сделанного из третьесортной муки и периодически недопеченного… Черный хлеб ели практически все, как и еду в столовой.

Очарование"положняка"

В принципе,"положняк"( так называют все, что положено, даже любое привычное или устоявшееся состояние, называют"положняком") обладал своим очарованием, он даже казался вкусным, он был вкусным, ведь"вкусно" — понятие относительное. Например, всем нравилась кислая капуста, тушенная с мясом. Не знаю, почему, но был в ней какой-то шарм, и сильнейшая изжога не мешала просить подкинуть в тарелку. Из супов хитом был гороховый. Вторых же блюд, популярных в народе, было несколько: естественно — капуста, пшено, тушеная картошка и, когда давали, гороховая каша. Меню старались периодически менять, не сильно, но так, раз в год могли начать готовить новые блюда или изменить порядок дней, по которым их подавали.

Бывало, что у всей зоны начинался"праздник живота". Поскольку, как говорили работники кухни, многие продукты нам выдавали, в основном, из военных запасов, у которых заканчивался срок годности (рассказывали, что в столовую привозили замороженные свиные туши с печатями на боках, чуть ли не 60-х годов), то иногда выпадали такие месяцы, когда кормили и на обед, и на ужин кашами и пюре, исключительно, с тушенкой. Естественно, тушенку из всех мясных дополнений к каше, любили больше всего. Или со свининой. Хотя, в основном, на обед давали курицу, разваренную настолько, что от нее оставались лишь нити.

Один раз, какими-то нам неизвестными мыслительные тропами, администрация пришла к выводу, что покупать сгущенку дешевле, чем обычное молоко, и нам в течение пары месяцев трижды в неделю давали по утрам кашу на сгущенке, а не на обычном молоке. Поначалу она была сладкой, пока баландеры (зеки, находящиеся в отряде хозобслуги, в основном повара, дневальные при администрации и пр. Живут отдельным отрядом, чаще всего, — 1-м) не начали ее безбожно красть. Один баландер, когда его выгнали из 1-го отряда и перевели к нам, не стесняясь, рассказывал: если у него в те месяцы не стояла полуторалитровая бутылка со сгущенкой, значит, он что-то сделал не так.

Тушеночный детектив

Вообще, несмотря на то, что, по всем понятиям, и человеческим, и зековским, красть в таком месте, т.е., фактически у своих — моветон, баландеры тырили, не стесняясь. Если знал к ним подходы, то всегда можно было купить за сигареты тушенку, свеклу, картошку, масло, молоко, практически все, чем обладала наша многострадальная столовая. Я только под конец срока нашел"выход"на тушенку и овощи и, знаете что, меня абсолютно не мучила совесть от того, что я, покупая это, способствую бесчестному бизнесу. Как-то не до этого было.

Забрать несчастные пару банок тушенки — была целая детективная история.

После того, как удалось договориться с баландером, которого перевели к нам в отряд, чтобы он вывел на тех, кто продает продукты, меня познакомили с парнем, глядя на которого было понятно — он этим заниматься долго не будет, довольно быстро"попалят"и уберут из столовой. После этого пришлось ждать несколько дней прежде, чем будут готовить кашу с тушенкой.

И вот, наконец-то, день Х. Я иду в столовую, с сигаретами.

"Мой"баландер разливал кисель. В столовой всегда находился кто-нибудь из офицеров. Кто-то из них постоянно дремал, облокотившись о колонну, кто-то трепался с зеками, были и те, кто рьяно следил, чтобы, не дай, Бог, кому-нибудь не подкинули добавки. Кроме офицеров, естественно, приходилось опасаться осужденных — "стучать"в зоне любят. Поэтому, я шел ближе к концу очереди, мы с баландером перемигивались, как в кино про шпионов, я протягивал, завернутые в пакет сигареты и шел есть. Тушенку я забирал в окне сдачи грязной посуды либо у этого баландера, либо у другого.

Естественно, такая схема не могла работать долго и без сбоев: завхозу столовой этот парень не отстегивал, вроде, но мне хватило. Уходя, я, естественно, передал это ценное знакомство в надежные руки, но как им эти руки распорядились, не знаю.

Философские замечания об еде

В 2011 году на Беларусь накатила очередная волна кризиса: доллар вырос — порции уменьшились. Они уменьшались и становились все более водянистыми безостановочно. В 2014, в обед, про второе можно было говорить — плевок каши.

В местах, где ты во всем ограничен, особенно в возможности достать то, что нужно, или использовать это открыто, не боясь, любая мелочь приобретает совершенно новую цену. Так, обычные дезодорант или фарфоровая кружка, да какая кружка — чайная ложка, поскольку они запрещены, становятся жесткой контрабандой, и обладание ими — это, не только ни с чем не сравнимое удовольствие пользоваться кусочком нормальной жизни, но и знак статуса, это означает, что ты можешь добыть и… удержать.

Что уж тут говорить об еде, которая не только дает жизненную энергию, но часто определяет настроение, — ведь гораздо лучше себя чувствуешь, когда можешь позволить себе что-то вкусненькое, чем, еженедельно поедая одно и то же, не очень питательное, да и, откровенно говоря, не очень вкусное. Поэтому, видимо, один опытный сиделец, у которого"за плечами"было более двадцати отсиженных лет, еще в СИЗО сказал мне:"Приедешь в зону, в первую очередь уладь вопросы с едой, во вторую — с бытом, и уж только потом с культурой (он имел виду чтение книг и прочие интеллектуальные развлечения).