Маньяк и тайна древнего русского клада

Василий Боярков, 2020

Небольшое поселение Ивановской области внезапно оказывается в центре повышенного внимания. Почему? По причине серии загадочных, изощрённых убийств, совершённых в отношении молоденьких девушек, выделяющихся заниженной социальной ответственностью. В то же самое время Елисеева Наташа, дочь покойного криминального лидера, отправляется во Владимирскую область, где занимается усердными поисками несметных сокровищ. Их спрятали богатые суздальские князья в далёком 13-м веке, во времена ужасного нашествия монгольского хана Батыя. Постепенно встаёт резонный вопрос: как жестокий маньяк-убийца соотносится со страшной тайной древнерусского клада?

Глава IV. Ситуация вокруг сокровищ все более осложняется

Тем же днем, но ближе к вечеру, по специальному приспособлению, представленному двумя березовыми доска́ми, Майкл загонял японский «квадроцикл» в небольшой автомобильный фургон, оставленный ими в селе Большое Борисово. С первой же попытки вездеходная техника успешно загру́зилась — можно спокойно выдвигаться обратной дорогой. О’Доннелл уселся за рулевую баранку, Наташа расположилась с ним рядом, то есть удобно устроилась на мягком сидении, установленном в просторном салоне иностранного «фо́рда». Оба кладоискателя невероятно устали. Положившись на многолетний водительский опыт, белокурая девушка предоставила благополучно довести их до дома любимому человеку.

В половине восьмого вечера они выехали на федеральную трассу М7, взяв прямое направление на город Иваново. Благодатную природу окутали сплошные, густые сумерки. Дорога не являлась слишком загруженной, и американский предприниматель, желая побыстрее попасть в уютные помещения, прибавил побольше газовой сме́си и двигался в немного ускоренном темпе (на неоправданное поведение его вынудил Наташин угрюмый вид). Весь обратный путь, простиравшийся из лесного массива до суздальского села, Елисеева все больше молчала. Вот и сейчас, усевшись на пассажирское место, она взирала опечаленным взглядом в боковое окошко и не выказывала к учтивому кавалеру никакого взаимного интереса. Галантный мужчина хорошо понимал — отрешённое состояние вызвано глубокой досадой, возникшей от неудавшихся поисков; по его мнению, требовалось побыстрее увезти её от злосчастного места подальше, а сменив обстановку, вернуть возлюбленной девушке и бодрое и веселое расположение духа.

— Не переживай, — пытался он успокоить, искоса поглядывая на прекрасную, хотя и унылую леди (поправ обычную осторожность, он зачастую отвлекался от шоссейной дороги, которая казалась пустынной и на которой встречный транспорт попадался лишь изредка́), — мы что-нибудь непременно придумаем. У меня в Америке есть неплохой специалист-компьютерщик — может, стоит ему показать оставшийся схематичный обрывок? Он попробует воссоздать утраченное изображение. Поверь, он специалист высокого класса и не раз уже помогал мне в сложных, казалось бы безвыходных, ситуациях.

Наташа молчала, погружённая в грустные помыслы; ей почему-то вспомнился давно погибший отец… Елисеев Дмитрий хотя и не достиг высокого роста, но, при жизни, являлся молодым мужчиной, обладавшим значительной силой. В его зловредном, а где-то ожесточённом характере присутствовали лихие черты, и он никогда не упускал хорошего случая ввязаться в очередную рисковую авантюру. Так случилось, перед его трагической гибелью ивановский криминальный босс (втайне ото всех, через какие-то одному ему известные связи) нашёл в дремучей чащобе Владимирской области затерянное селение, где местные жители находились практически у самых истоков цивилизации. В основном они занимались сельским хозяйством, молочным животноводством и лесным собирательством; руководил же ими седовласый старейшина, оказавшийся единственным хранителем потомственного секрета, оставшегося от канувших в лету повергнутых русичей.

Если вкратце обратиться к российской истории, то в стародавние времена, зимой 1238 года, хан Батый свирепствовал на территории разрозненных владимирских княжеств. Суздальский владыка, считавшийся в те суровые годы одним из богатейших вельмож государства, не пожелал с могучими недругами хоть чем-то делиться и повелел верноподданному слуге Птолемею (прозванному так за непомерную тягу к математическим и географическим исчислениям) вывести все нажитые сокровища подальше, в лесистую глухомань, и спрятать, как он напутствовал: «…Понадежнее!»

— В случае, если со мной случится чего нехорошее, — говорил предусмотрительный управитель, — ты останешься единственным, кто ведает о наших несметных сокровищах. Сделай нормально, чтобы лютый, коварный ворог никогда б не проведал, где они существуют, и чтобы, когда понадобиться, послужили на благо народной общины.

Немногочисленное суздальское войско 6 февраля 1238 года, у стен родного города, потерпело сокрушительное, грандиозное поражение. В живых не осталось практически никого, сам же Великий князь был умерщвлён неимоверно жестоким образом. Птолемей с точностью исполнил полученное ему негласное указание: с малочисленным количеством наивернейших сторонников укрылся в непроходимом, дремучем лесу и организовал отдельное поселение, сохранившееся до настоящего времени. Бесчисленное сокровище он, как и указывалось, спрятал безопасно, подальше, надёжно, чтобы ни одному живому человеку не стало под силу отыскать то сокровенное, заветное место. Однако пусть мужем он слыл учёным и дальновидным, зато нисколько не надеялся на долгую память. Дабы не забыть, где спрятан великий клад, практичный хранитель занёс его тайное месторасположение на пергаме́нтный кусочек, аккуратно передававшийся из поколения в поколение (нетрудно догадаться, с сохранением подлинного секрета). Те пять человек, что сопровождали избранного смотрителя, приставленного к неисчислимым русским богатствам, и что последовали с ним до хитроумного сохранения, сгинули при необычных, если и не таинственных обстоятельствах (позволив Птолемею единолично владеть непостижимой загадкой утраченного сокровища).

Ничего из рассказанного Наташа, конечно, не знала. Имя «Птолемей» обозначалось на доставшемся ей осколке секретного плана; то же страшное обстоятельство, что через несколько долгих столетий было обнаружено и разграблено древнерусское поселение, она узнала ещё от у́мершего родителя. В тот далёкий день, когда они убегали от ожесточенных, кровожадных преследователей, во время поспешных сборов отец первым делом поведал маленькой девочке об истинных причинах, побудивших поступать неординарным, зато оправданным способом.

— Нам необходимо срочно бежать, — говорил он, находясь на съёмной квартире и собирая белокурую дочку в кошмарную неизвестность, — твой папа снова ввязался в поганое дело и имел непоправимую глупость встать на пути крутого, серьёзного человека. Если вкратце, мы напали на старинную русскую деревушку и всех там безжалостно перебили. Потом мой жестокий босс долго пытал одного невзрачного человека и, вконец его замучив, выведал у него сокровенную, заветную тайну, которую случайно довелось узнать и твоему родному отцу, где-то неразумному, а в чём-то и непутёвому. Наш мстительный предводитель посчитал мою излишнюю осведомлённость обстоятельством просто недопустимым, и теперь наши жизни подвергаются нешуточной, дьявольски чреватой, опасности.

Далее, в ходе поспешного бегства, безответственный родитель рассказал совсем ещё маленькой девочке про строгий секрет двух порванных половинок; не забыл он и уточнить, что истинный оригинал был полностью уничтожен.

Теперь же вот, сопоставляя известные факты, Елисеева молча выслушивала гладкие трели, прорывавшиеся от ворковавшего подле угодливого О'Доннелла. Вдруг она резковато дёрнулась, словно пробудившись от тяжелого, кошмарного сна, а глядя глазами прямо в глаза (он отвлекся от управления и изучал ослепительный взор необычайной красавицы), высказала затаённые мысли, терзавшие её последнее время:

— Как ты думаешь, милый, раз мой отец делал похожий рисунок в спешке, то, наверное, существует немалая вероятность, что он либо в чём-то ошибся, либо лесные координаты перенёс немножко неверно. Точных ксероксов тогда не было, и ему приходилось вычерчивать каждую линию лично, собственными руками. Я согласна, он отличался особенным дарованием и несравненной тягой к феноменальным художествам; но что, если он что-нибудь понял неправильно, и что, если так же неправдоподобно перечертил имевшиеся данные на некорректную схему — могло же такое случиться?.. Тем более что он тогда торопился, являлся возбуждённым, не в меру напуганным, а потому никто и не поручится, что он не совершил какой-нибудь маленькой, но досадной ошибки. Так что, Майкл, ты обо всем мною сказанном думаешь?

О'Доннелл, периодически отводивший от зеленоглазой блондинки влюбленный взгляд (смотрел на дорогу) и тут же возвращавший его обратно, прекрасно понимал, что озвученные обстоятельства могут соответствовать прискорбной действительности; также больше чем очевидным ему представлялось, что в указанном случае тайна древнерусского сокровища будет утрачена бесследно и безвозвратно. Не желая погружать удручённую спутницу в дополнительные невесёлые размышления, заокеанский поклонник решил хоть как-то её ободрить, а по возможности и развеять угнетённое, тоскливое настроение.

— Теперь, естественно, никто не поручится, — сказал он, растворяясь влюблённым взглядом в ясных, едва ли не изумрудных глазах. — Лично я считаю, что нам следует идти чуть-чуть по-другому: необходимо отыскать вторую половинку составленной схемы, а по ней и определить, в каком истинном направлении полагается двигаться дальше. С моей точки зрения, пусть и не получится добиться натурального сходства, но знай мы отправную точку и нужное расстояние — искать станет существенно проще. Если вдобавок мы используем компьютерные возможности, предоставляемые современной вычислительной техникой, то потонувший «Титаник» со дна глубоководного сможем поднять — чего уж там говорить про обыкновенные земляные раскопки?

Мысленно он желал наговорить ещё много ласковых, поощрительных слов, совершенно упустив из пристального внимания, чем непрямую должен был заниматься; сейчас услужливый воздыхатель легкомысленно доверился профессиональным качествам, присущим и опытным, и искусным водителям. Однако небрежное, нарочитое отношение, проявленное к участку автомобильной дороги, наполненной лихими опасностями (и где возможно движение небезопасной техники) практически всегда находит отголосок в праведном гневе Великой Вселенной; не явилась каким-то удивительным исключением и та непринуждённая невнимательность, с какой О’Доннелл подходил к безответственному управлению транспортным средством. Он как раз смотрел на миловидную спутницу и прилагал все мыслимые усилия, чтобы хоть как-то её успокоить, безрассудно положившись на спокойное протекание заданного маршрута, когда зеленоглазая девушка, на миг оторвавшая от него озабоченный взгляд, вдруг резко вернула его обратно и мгновенно наполнилась неподдельным, неописуемым ужасом.

— Майки, смотри на дорогу! — закричала Наташа перепуганным голосом, в одно мгновение задребезжавшим от нешуточного, неистового волнения. — Мы сейчас врежемся!

Резким движением головы Майкл вернул встревоженный взор к дорожному направлению и, мгновенно оценив возникшую ситуацию, более чем отчетливо осознал, что избежать смертельную опасность практически не получится…

Что же проявило нечеловеческий испуг у молодой красавицы и её преданного возлюбленного? Поддавшийся безотчётной беспечности, основанной на незагруженной трассе, американский водитель уверенно вёл автомобильный фургон (не забывая безответственно отвлекаться, чтобы полюбоваться находящейся рядом очаровательной девушкой). В то же время впереди, прямо по курсу их следования, но только на встречном движении, точно так же, совершенно спокойно, чувствовал себя обыкновенный российский дальнобойщик, управлявший огромной фурой, сравнимой разве со вместительным железнодорожным вагоном. Двигаясь не первые сутки, он излишне расслабился (из-за спокойного следования по незагруженной трассе) и теперь слегка клевал носом, потеряв разумную бдительность, необходимую при безопасном вождении.

Протянутая по холмистой местности, автострада М7 славится всевозможными спусками и последующими крутыми подъемами; приведённая особенность, по-видимому, и послужила хорошим подспорьем последовавшему роковому стечению обстоятельств. Успокоившись, что по ходу следования практически не попадается встречного транспорта, подуставший мужчина, управлявший автомобильным поездом, на одном из таких подъемов догнал автоцистерну, двигавшуюся в попутном направлении и перевозившую какую-то взрывоопасную жидкость. Человек тот, ретивый, очень спешил, потому-то и проводил за рулевым управлением большую часть суточного времени, оставляя на сон лишь ма́лые, неоправданно короткие, промежутки. Цистерна продвигалась невероятно медленно, и первый водитель, не желая терять достигнутой скорости, предположил, что может положиться на банальное везение и слепую удачу. Из-за тёмного времени суток и сильной усталости он не прида́л достаточного значения, что въезжает на крутой, искривлённый пригорок, решив обогнать возникшее препятствие, образовавшееся вовсе не своевременно и мешавшее стремительному движению. «Притопив» поглубже газовую педаль, он вышел на встречную по́лосу и поравнялся с обгоняемым автопоездом. В тот же самый момент, из-за ближайшей возвышенности, на приличной скорости, достигавшей никак не меньше восьмидесяти километров, вылетел иностранный мини-фургон, управлял которым, конечно, американский предприниматель.

Положение оказалась критическим: до ужасного столкновения оставались считанные секунды, а найти в сложившейся ситуации какое-то правильное решение не представлялось возможным. Поддавшись инстинкту самосохранения, Майкл резко дёрнул руль вправо (что считалось вполне логичным, ведь впереди надвигалась несокрушимая железная масса) и попытался уберечься от страшного столкновения, направляясь напрямую в придоро́жный кювет. Избежать одной из самых страшных аварий, к удаче, всё-таки получилось; но теперь, потеряв под колёсами твёрдый асфальт, автомобильный фургон очутился на неровной поверхности, порезче подпрыгнул, завалился на правый бок, а дальше, хорошенько ударившись о бренную землю, при́нялся энергично крутиться, перевернувшись несколько раз вокруг невидимой оси, словно бы специально вставленной — во́ткнутой в самый центр попавшей в отчаянную переделку несчастной машины.

Но что же шофёр огромной фуры, вопреки нормальному здравому смыслу безрассудно нарушивший дорожные правила? Заметив перед собою яркий свет фар и с прискорбием осознав, что встречный удар никак не минуем, он, явно желая его избежать, начал выкручивать рулевую баранку на направление аналогичное, какое выбрал другой, не менее беспечный, водитель. От ужасных последствий, непременно последовавших бы при пересечении случившихся траекторий, спасло лишь единственное условие: автомобильная фура, имевшая намного бо́льшие размеры (вследствие чего являлась гораздо неповоротливее), изменяя первоначальное направление, нижним металлическим корпусом зацепилась за двигавшуюся рядом автоцистерну. Предпринятый манёвр гораздо замедлил начальную скорость, зато способствовал тому ужасному обстоятельству, что огромный грузовик начал валиться набок, увлекая с собой и перевозчика взрывчатой жидкости тоже. Заскрипели тормозные колодки, посыпались янтарные искры, и обе могучие машины разом безостановочно закрутились, словно бы были игрушечные. Целостность верхнего люка, преграждавшего свободный выброс горючей влаги, оказалась нарушена, вследствие чего взрывоопасная жидкость незамедлительно устремилась наружу, моментально воспламенилась и раздалась громоподобным, сокрушительным взрывом, разбрасывавшим вокруг многочисленные металлические осколки, крупные и мелкие, раскалённые и смертоносные, звенящие и свистящие.

От губительного воздействия, сметавшего всё, что не попадалось ему на пути, американский малый фургон уберегло одно случайное обстоятельство: увлеченный движущей силой, сохранявшейся в результате нешуточной скорости, он, кувыркаясь и ударяясь, взлетая и падая, отлетел от эпицентра мощного взрыва на недосягаемое, «спасительно» приличное, расстояние… И только многочисленные мелкие частички нещадно забарабанили по белоснежной обшивке изрядно помятого корпуса.

***

Ва́цек Валерий Владимирович недавно справил сорок четыре года и слыл состоявшимся и обеспеченным человеком. В далёкой и бурной юности (как и все тогдашние преступные элементы, не имевшие достаточного образования и чёткого смысла в жизни) он состоял в значимой ивановской группировке (преступного толка) и носил непривлекательное прозвище Дрищ. Прилипший псевдоним наделялся значимым смыслом: человек тот виделся невысоким, излишне худощавым и неестественно слабым. В противоположность видимой тщедушности, амбициозный парень отличался дерзким характером, жестоким и злобным, непримиримым и беспощадным, в связи с чем ещё с юношеских лет заслужил себе громкую славу — безжалостного убийцы. Естественно, со временем позорная кличка осталась в глубоком прошлом; теперь же Вацека называли не иначе, а исключительно Босс. Он, и действительно, давно уже заведовал всем областным криминалом — ему посчастливилось перехватить завидное первенство у канувшего в лету былого предшественника (как оно и полагается в «опасном бизнесе»), и самолично, и преждевременно отправив его к у́мершим прародителям.

Случилось так, что кульминационный конфликт разгорелся аккурат из-за того самого утраченного сокровища, путь к которому и пыталась отыскать одна из самых очаровательных девушек (не преминувшая соблазнить на увлекательное приключение и неразлучного американского бизнесмена). В те давние, «весёлые» времена Дрищ не поверил лицу, заправлявшему региональной преступной организацией: он справедливо предположил, что хитроумный отступник скрывает от свободолюбивой братвы некую великую тайну и не считает обязательным ни с кем поделиться. Подговорив ближайших сторонников, он организовал негласную сходку местных криминальных авторитетов, проходившую (как не покажется странным?) без участия (того!), чья незавидная судьба решалась на важном бандитском сборище. Общим безоговорочным решением он был заочно низвергнут и тем же мигом приговорён к скорейшему жестокому умерщвлению. Исполнять «почётную миссию» (с превеликим удовольствием) взялся, естественно, Вацек, питавший и ещё один дополнительный умысел — прославиться в качестве беспощадного и кровожадного киллера.

Бывший авторитет умирал тяжело, испытывая нечеловеческие мучения, невыносимые и неслыханные, пока, вконец не обессилив, самолично вдруг не взмолился, чтобы Валерий заканчивал уже и изощрённые, и крайне жестокие пытки. Уважением к его «законной» просьбе явился отточенный удар знаменитой финкой НКВД, направленной прямо в глаз развенчанного преступного босса. Тогда же, на общем собрании, Дрища назначили главой «преступного братства», и с тех самых пор позорное имя благополучно забылось. Злобный бандит стал безраздельно властвовать над всей Ивановской областью, постепенно подчиняя себе любого, кто имел к криминальному миру хоть какое-нибудь идейное отношение; ни одно мал-мала серьёзное преступление не совершалось теперь без его личного одобрения, с непременным пополнением общественной кассы, именуемой в просторечии «воровским общаком». Грозный мужчина, с виду казавшийся маленьким и тщедушным, снискал себе громкую славу кровавого и удачливого убийцы, а ещё и талантливого организатора, непревзойдённого, едва ли не гениального.

С тех пор ми́нуло два добрых десятка лет, но Вацек так и не отказался от назойливой мысли найти утраченное в неразберихе немыслимое сокровище.

Итак, проснувшись ранним апрельским утром, по обыкновению в шесть утра, он сразу же включил вещательный телевизор и на́чал, как и всегда, одновременно с утренним моционом, прослушивать последние региональные новости. Вацек как раз находился в ванной и чистил зубы, когда с неугомонного экрана прозвучала негромкая фраза, еле-еле до него долетевшая, но словно бы острым клинком вошедшая в чуткое ухо; она взбудоражила бандитское сознание до такой чрезвычайной степени, что он едва не проглотил зубную щетку и, ошарашенный, поперхнулся. Так и оставаясь с нею во рту, он разом вылетел в огромную залу, где прямо перед плазменным устройством, на широком диване, беспечно развалился огромный, «горилообразный» человек, который бесцельно вертел пульто́м управления, словно бы раздумывая, что же с ним следует сделать.

— Буйвол! — брызгая ароматной пеной, грубо прикрикнул разгневанный Босс. — Как прикажешь тебя понимать?!

Копы́лин Иван Альбертович заслужил говорившее прозвище из-за трёх неотъемлемых признаков: необъятной, просто неисчерпаемой силы, да внешнего спокойствия, да безудержной ярости (вскипавшей в нём всякий раз, когда его вынуждали к необузданному проявлению звериного буйства). Ближайший соратник, он был старше главы ивановской мафии на каких-то два года и прошёл вместе с ним долгий, тернистый путь, позволивший подняться от простых, никчёмных «шестёрок» и до непререкаемых руководителей местного авторитетного криминала. Буйвол не отличался сверходарённым разумом (в наивысшей степени им наделялся более мелкий сподвижник), наоборот, он слыл по-настоящему глупым; зато звероподобный детина владел нечеловеческой, сокрушительной мощью, позволявшей двигать необъятные, огромные валуны (вследствие чего становилось не слишком понятно, почему переросток-верзила настолько легко подчиняется маломерному, тщедушному человечку?). Крепкая дружба разносторонних людей завязалась давно. Копылин в ней, не отличаясь большим умом и здравым рассудком, всегда полагался на хитроумного и изворотливого подельника; он даже (никогда не выказывая явного недовольства) позволял тому и «пилить» себя, и дерзко песочить, испытывая к Вацеку если и не трепетный страх, то братскую дружбу и настоящее «пацанское» уважение.

Вот и теперь, со стороны могло показаться необъяснимо странным, как мужичок с ноготок, смотревшийся не больше чем «метр с кепкой», вовсю отчитывает стоящего перед ним большого громилу, а тот лишь виновато хмыкает, опустив понурую голову, отчасти квадратную, а частью, наверное, всё-таки «бычью». Стоит отметить, он не сразу и понял, в связи с чем возникло неистовое негодование не столько властного хозяина, сколько лучшего друга; но на всякий случай, видя разгневанного Валерия, звероподобный мужчина мгновенно поднялся с удобного места и застыл в почтительной позе, спокойно дожидаясь, когда же ему объявят обоснованную «предъяву». Глава ивановской преступности не заставил долговременно ожидать.

— Дык ответь мне, презренный Ивашка, — уничижительное имя он применял исключительно в случаях крайнего отчуждения, — как стало возможным, что та маленькая девчушка, которую — я! — приказал жестоко убить, до сих пор остаётся живой? Она вон даже умудряется попадать в автомобильные катастрофы… получается, так-то ты предан давнему, верному другу?

Человек, некогда носивший прозвище Дрищ, хотел сказать ещё много «тёплых» и «ободрительных» слов, но (тут!) информационный ролик прокрутили повторно, как бы подтверждая Копылину его смутные подозрения, внезапно нахлынувшие из далекого, казалось бы давненько забытого, прошлого.

«Вчера, около девяти часов вечера, — говорила с голубого экрана приятная, симпатичная девушка, державшая перед лицом микрофон и описывавшая случившуюся накануне невиданную трагедию, — на возвышенном участке автодороги М7 произошла автомобильная катастрофа: столкнулись автофургон, автоцистерна и небольшой «минивен». В результате ужасной аварии случился сокрушительный взрыв, унесший с собой жизни обоих водителей-дальнобойщиков. Следовавшим на автомашине «форд» израненным мужчине и женщине посчастливилось уцелеть, но, в связи с тяжёлыми травмами, оба они находятся в критическом состоянии. Выжившими оказались американский предприниматель Майкл О'Доннелл и писательница Елисеева Наталья Дмитриевна. Информация для ближайших родственников: они госпитализированы в травматологическое отделение областного госпиталя для ветеранов войн».

Дальше шло подробное описание как самой катастрофы, так и сопутствовавших причин. Понятное дело, остальные подробности зрителям, утратившим к пустому ролику всяческое внимание, стали безынтересны: они услышали всё, что им, в сущности, требовалось. Озабоченный приведёнными фактами, Вацек настойчиво требовал у неотступного друга весомого оправдания:

— Как же, Буйвол, так получилось, что девчушка осталась живой, — ты меня «кинуть», что ли, решил?

— Может, она не та, Босс? — робко заметил большой человек, неловко с ноги переминаясь на но́гу. — «Може», «кака́», «друга́»?

— Видишь, — зло усмехнулся Вацек предположению, казавшемуся необдуманным, невероятно тупым; он не преминул построже нахмуриться, — ты и сам-то ни в чём не уверен, а значит, моё утверждение, что ты тогда, в далёком девяноста восьмом, не выполнил поставленного приказа, оказалось и верным, и правильным — получается, ты, что ли, паскудный предатель? И потом… я совсем не думаю, что в ивановской области слишком много Елисеевых Димок, способных породить молоденьких, расцветающих дочек. Хватит, Ивашка, юлить — давай уже признавайся.

— Но… — несостоявшийся убийца маленькой девочки еле слышным голосом попытался хоть что-нибудь выдавить.

Закончить несостоятельное оправдание Валерий не дал: он метнул на давнего сподвижника яростный, бешеный взгляд, от которого по спине у того вдруг враз забегал неприятный, моро́зивший холодок, а грузное тело затеребилось лёгкой нервозной дрожью.

— Хватит уже, наверное, Буйвол водить меня за́ нос, — грубо бросил региональных предводитель преступников, — а рассказывай уже: как позорное дело случилось в натуре?

Огромный мужчина виновато потупился, уставил опечаленный взор в начищенное до блеска половое покрытие и слегка охрипшим голосом выдал страшную тайну, примерно им хранимую и пронесённую чрез долгие годы:

— Извини, Босс, но ты ведь знаешь меня: врага — пусть хоть мужчина, хоть женщина — я голыми руками, без никакого оружия, для тебя разорву; не получится — грызть буду оставшимися зубами. Но маленькую, ни в чём не повинную девочку?.. Её я просто не смог. Прости, но это единственное, в чём ты можешь меня упрекнуть. Я ещё в тот вечер хотел тебе представить справедливые возражения, типа, заявить, что не смогу поступиться «пацанской» совестью; но я предположил, что ты либо убьёшь её сам, либо поручишь кому-то другому. Не знаю почему, но я ужасно пожалел ту хлипенькую девчушку и не посмел допустить, чтобы с ней случилось хоть что-то плохое. Эх! — он печально вздохнул. — Вот потому-то я и увёл несмышлёную малютку от вас подальше, спрятал в придоро́жной канаве и велел сидеть тихо-тихо. Я в тот раз, если честно, подумал, что невинная дочка не должна отвечать за проделки мерзопакостного, гнилого папаши: мала она слишком была в то суровое, свирепое время.

— Зато теперь «вертлявая сучонка» подвыросла, — резко оборвал преступный авторитет, — а что, если ей ни с того ни с сего захочется отомстить? Видишь: она и с американским пройдохой специально связалась. От них же, от заморских напыщенных «не́русей», всегда ожидай единственного — больших неприятностей. Однако… — понизился Вацек до зловещего полушепота и прида́л себе заговорщицкий вид, — может не так уж и плохо, что девка «страмная» осталась жива?

— Не понял? — пришла очередь удивляться униженному громиле. — Ты же меня — вот только! — презренным предателем чуть ли не объявил?

— Да, ладно, ты… успокойся, — промолвил Валерий более дружественно, но продолжая выделяться полной таинственностью, — помнишь, когда мы убивали прежнего босса, я ему тогда, поганому выродку, предъявил, что он «закрысил» некие таинственные сокровища, строгий секрет которых ему, по случаю, удалось раздобыть — это когда мы разграбляли затерянную в лесах славянскую деревушку. Я тогда ещё подумал, что он просто не хочет ни с кем делиться, и — если ты не забыл? — подверг его жестким, попросту нечеловеческим, пыткам — мне силой хотелось вырвать ревностно хранимую тайну. Нет! Я не думаю, что после стольких страданий, он смог бы и дальше удерживать любые, даже и самые сокровенные, мысли. Но, знаешь ли, Буйвол, что он мне всё-таки рассказал?

— Нет, — откровенно признался Копылин, выражая крайнее, едва ли не полное удивление, — мне это неизвестно. Ты сам с ним всё время о чём-то шептался; я же только помог его захватить и за весь период продолжительной пытки преспокойненько находился на улице, — необъятный детина на секунду остановился, а затем, как будто бы что-то припомнив, счастливый, воскликнул: — Точно! Ты же сам к нему никого не пускал — сказал, типа, только ты сможешь обойтись с ним «по-пацански», согласно и наших традиций, и его высокого положения.

— Правильно, — согласился босс ивановской мафии, хитро прищуриваясь, — я справедливо предположил, что, если случится избыточное собрание, отпетый мерзавец не посчитает нужным со мной откровенничать, — а более печально, — как же я ошибался, ведь, оказалось, Елисеева Димку мы «убирали» как раз таки за ту непростительную провинность, что он, паскудный негодник, уничтожил истинный документ, разъяснявший, где спрятаны древнерусские несметные ценности. Теперь вот я думаю, что с преждевременным убийством тогда мы немного погорячились — а, знаешь ли почему?

— И тут я не в силах разумно ответить, — не менее честно признался огромный бандит, продолжая стоять и с низко опущенной головой, и с искренне застенчивым видом.

— Теперь я попросту убеждён, — снова нахмурился Вацек, но уже не испытывая по отношению к Буйволу прежнего гнева, а предаваясь памятным размышлениям, ведущим в их славное прошлое, — что Елисеев в то далёкое время не просто уничтожил секретную карту, нет! Он сумел разгадать, где скрыто бесчисленное сокровище. Однако наш прежний босс, который не славился аналитическими способностями — за что он, кстати, и поплатился — не рассмотрел тогда столь значимой перспективы, а велел просто-напросто взять да и Димку убить. Ах! Если бы мы на него в те времена как следует надавили, то мы бы давно уже владели несметным богатством и ни в чём не нуждались.

— Но мы вроде и так не особенно бедствуем, — вырвалось у Копылина, сразу же зажавшего говорливый рот огромной ладонью.

— Я как раз сейчас не об этом, — усмехнулся Вацек невольному движение могучего человека (не без прикрас будет сказано, он просто залоснился от того благоговейного трепета, какой внушал любому, и даже необъятному, тупому громиле), — я размышляю, — он взял короткую паузу, пристально поглядел на преданного соратника и за́дался справедливым вопросом: — Смогу ли я теперь, после того что мне вдруг стало известно, довериться тебе… так же как раньше?

— Ну?.. — Иван виновато насупился и отвел в сторону взгляд, наполненный смущённой стыдливостью. — Ты же знаешь меня давно, словно облупленного… короче, за исключением мало́й девчонки, я не подвёл тебя боле ни разу.

— Хорошо, — окончательно на что-то решившись, деловито промолвил Валерий, — всё равно у меня нет никого, кого бы я взял на важное дело в прямые подельники. В общем, слушай, какая меня посетила диковинная идея, — он приблизился ближе и дальше заговорил заговорщицким полушёпотом: — Тогда наш босс-дурак, являясь человеком недальновидным, не разобрался в сложившейся ситуации досконально. Считая Елисеева гнусным предателем, велел его просто взять да и по-быстрому «замочить» — не спорю, поступил он целиком и полностью справедливо. Однако он, тупой кретин, ни разу не догадался, что, прежде чем привести тот приговор в логичное исполнение, необходимо было гнилого отступника как следует допросить и применить к нему болезненное пристрастие. Эхе-эхе, знай я в те давние времена истинные обстоятельства запутанного, сложного дела — я бы, безусловно, так бы и поступил. Теперь-то чего причитать: надлежащий момент упущен, и достаточно основательно. Между тем мне почему-то кажется, что не всё ещё потеряно до конца. Почему я так думаю? Скорее всего, Димка успел раскрыть страшную тайну маленькой дочке, и теперь она единственный человек, знающий о потерянных древнерусских сокровищах.

— В положенном случае она давно бы ими воспользовалась, — неожиданно для себя самого Копылин высказал здравое замечание, не лишенное осмысленной логики.

— Вот зачем ты мне сейчас об этом сказал?! — предводитель ивановского преступного братства едва не поперхнулся и одарил неизменного сообщника взглядом свирепым, ежели не зловещим (от какого тому вдруг то́тчас же захотелось провалиться на месте). — Хотя-а?.. — сразу найдя решение, через секунду продолжил Валерий. — Если она их достала, мы попросту вырвем у «маленькой сучки» — то! — что принадлежит нам, заметь, по изначальному, первому праву.