Путь к Свету

Василий Арсеньев, 2013

В последние десятилетия мир стремительно меняется. Кажется, само время ускоряется. Каким станет этот мир в недалеком будущем? Что нас ждет? Новый прорыв в технологиях, полеты на Луну, широкое применение роботов… А что если посмотреть на это будущее глазами незаурядного человека, ставшего правителем великой страны? Такого как Андрей Романов. Ему предстоит пройти через нелегкие испытания, пережить ядерную войну и остановиться в преддверии Апокалипсиса…Роман «Путь к Свету» открывает цикл книг, повествующих о жизни в мире будущего и поисках ответов на извечные вопросы бытия.

Книга вторая. На пути к власти

Глава первая. Москва и москвичи

Поезд стоял на станции в Самаре… Дверь купе отворилась. Я поднял глаза от книги. Вошёл старик с посеребрёнными сединой волосами и глубокими морщинами на лице. Он приветствовал меня и сел у окна, глядя куда-то вдаль задумчивым взором. Я погрузился в чтение, позабыв на время о попутчике. Поезд тронулся. Под убаюкивающее громыханье вагонных колёс я задремал, но сквозь сон донёсся сильный командный голос:

— Москва и москвичи!

— Что, простите? — я очнулся и недоумённо уставился на старика.

— Ваша книга… Гиляровский «Москва и москвичи». Что нового пишут о столице?

Я едва удержался от взрыва хохота:

— Это книга о старой Москве рубежа 19-20 веков.

— И что же пишет автор? — полюбопытствовал мой собеседник.

Я заглянул в книгу и зачитал: «Шум, гам, ругань сливались в общий гул, покрываясь раскатами грома от проезжающих по булыжной мостовой площади экипажей, телег…»

— Стало быть, с тех пор ничего не изменилось! — глубокомысленно заметил он. — Конечно, с поправкой на современные средства передвижения…

— Вы — москвич?

— Я жил в этом городе…

— И что вы думаете о его жителях?

Мой попутчик долго молчал. Унылые осенние пейзажи проносились за окном вагона. Я пытался заглянуть в его глаза, но так ничего и не увидел…

— Стало быть, в Москву путь держите, молодой человек, — вдруг заговорил он. — И отчего вам дома не сидится? Что вы хотите найти в столице?

— Я еду работать! — грубо пробасил я.

— А в вашем городе совсем нет работы?

— Это похоже на допрос, — мрачно заметил я. — Вы, случайно, не служили в органах безопасности?

Он усмехнулся:

— Имею честь представиться — подполковник запаса Ларионов Дмитрий Сергеевич. ВДВ.

Я пожал его руку.

— Меня зовут Андрей. А… вы воевали?

— Служил в Афганистане, был списан по ранению. Андрей, а ты, я гляжу, после дембеля.

— Как вы догадались? — удивился я.

— У тебя взгляд человека, который знает, почём фунт лиха! — усмехнулся он. — Андрей, ты спрашивал, что я думаю о жителях Москвы. Кто-то из классиков говорил о москвичах так: «люди как люди… только квартирный вопрос их испортил».

— Да, это слова Булгакова, — улыбнулся я.

— Вот-вот! Но дело-то не в квартирах. А в том, что Москва — это гнилое и гиблое место… Прошлым летом я был в столице проездом. Выхожу на перрон Казанского вокзала. И думаю — что за диво? Всё вокруг окутано густою пеленой дыма! Оказалось, из-за жары в Подмосковье горят высохшие торфяные болота…

— Да, я слышал об этом, — быстро проговорил я. — Вы спросили, что я хочу найти в столице. А почему едут в Москву со всех концов страны и из Ближнего зарубежья? Думаю, потому, что большой город — это большие возможности!

Подполковник Ларионов покачал головой:

— Город исполняет желания, но и обрекает на страдания. Москва завлекает в свои сети и засасывает как трясина! Она будет требовать жертв: с каждым годом всё больше и больше… Увы, ты слишком поздно это поймёшь и не сможешь остаться самим собой!

Я задумался над его словами, в которых было что-то мистическое.

— И вас этот город изменил?

— И меня! — печально вздохнул мой собеседник. — Одно время я в Москве преподавал в Военной академии, потом слёг в больницу с обострением хронического заболевания… Врач посоветовал сменить климат. И я уехал…

Недолго помолчали. Я первым нарушил тишину:

— Москву называют «третьим Римом». В 16-ом веке монах Филофей высказал эту мысль: «первые два Рима пали, третий стоит, а четвёртому — не бывать». Что вы об этом думаете?

— Да, согласен, — подхватил он. — Москва — это Рим, то есть «мир, вывернутый наизнанку»! Кстати, тебе известно, что в годы войны Куйбышев был второй столицей Советского Союза? В октябре 41-го года в разгар битвы за Москву туда было эвакуировано правительство страны. Сталин знал, что Самара — сердце России, а Волга — её главная артерия…

Я запомнил эти слова на всю жизнь.

— Москва, — продолжал мой собеседник, — это холодный город неприветливых людей с ледяными сердцами, где равнодушия и жестокости во сто крат больше, нежели в любом другом городе страны! В Москве ты познаешь горечь одиночества…

— Не сгущайте краски, Дмитрий Сергеевич, — усмехнулся я. — И в Москве живут люди. И в их сердца иногда стучится сострадание…

— Ты вспомнишь меня, парень, когда убедишься в правоте моих слов на своём опыте! Неужели тебе хочется жить среди торгашей и попрошаек в городе, где скоро русского днём с огнём не сыщешь? В Москве ты не найдёшь России! Подумай, ты ещё можешь вернуться назад… в свой тёплый уютный дом, где тебя окружат заботой и любовью. А пока… Угощайся. Моя дочка запекла чудесную курицу. Не пропадать же добру.

Я подивился: «И когда он успел выложить всё на стол?» В его руке появилась бутылка. Мы выпили. Что было потом, я помню с трудом. Кажется, я говорил, что уважаю его…

Наутро я проснулся, а подполковника Ларионова и след простыл. Я спросил у проводницы, на какой станции он вышел, но та затруднилась ответить.

— Как вы говорите — Ларионов? — удивилась женщина. — Но у меня нет его билета!

***

Я сходил с поезда. На перроне было многолюдно. Сквозь толпу пробрался в здание вокзала и метнулся в город, где на площади сел в такси. «Куда вам?» — спросил голос с акцентом, и, повернувшись, я увидел тёмного носатого армянина, сидящего за рулём.

— Отель «Метрополь».

Автомобиль мчался по улицам Москвы. Я оглядывался по сторонам. Первое, что бросается в глаза гостям столицы, это царящая кругом суматоха… Кажется, Москва — это вечный двигатель, который работает без перебоя. Стремительно текут реки, в которых мелькают людские головы и руки. «Этот город напоминает огромный потревоженный муравейник», — усмехнулся я про себя.

Водитель молчал, но, заметив улыбку на моём лице, решил заговорить:

— Надолго в Москву?

— Быть может, навсегда, если понравится, — засмеялся я.

— Этот город — самый красивый в мире, — сказал армянин, но тотчас спохватился и добавил, — после Еревана, конечно…

— А что тут красивого? — небрежно обронил я. — Магазины, пестрящие вывесками-приманками? Устремлённые ввысь здания, среди которых кое-где ещё встречаются златоглавые церкви? Потоки ревущих машин? Серые дома, серые улицы, серые дороги. Серость кругом…

— Видели бы вы Москву ночью! Огни… Красивое зрелище! — не унимался упрямый армянин. — А вы сами откуда родом?

— Из Оренбурга.

— А, пуховый платок! — вспомнил он и улыбнулся. — Приехали учиться?

— Работать, — сказал я и подумал в негодовании: «Что тебе всё надо знать?»

Мы медленно ехали в плотном скоплении машин. Армянин внезапно расчувствовался:

— Третий год я работаю в Москве, чтобы прокормить свою семью. Жена и трое детей. Они остались в Ереване.

— Часто с ними видитесь?

— Да какой там! Раз в полгода, а то и ещё реже…

— Говорят, Москва — нерезиновая, — сказал я, затаив улыбку в уголках губ. — А как к приезжим относятся москвичи?

— Да кому я тут нужен? — махнул рукой армянин и нажал на педаль газа.

Я задумался над его словами.

Такси остановилось возле отеля «Метрополь», водитель назвал сумму — у меня глаза на лоб полезли. Нехотя расстался с деньгами и вышел из машины. Я снял на одну ночь комфортабельный номер в гостинице и позвонил отцу. Он напомнил мне:

— Не забудь о работе.

— Завтра — на Тверскую… А сегодня поищу жильё. Сам знаешь, какие в Москве цены на недвижимость!

Интернет пестрел сообщениями о сдаваемых в аренду квартирах, но по номерам телефонов я неизменно попадал в агентства недвижимости. Платить деньги посредникам не хотелось, и я продолжал поиск до победного конца. Наконец, дозвонился до хозяйки однокомнатной квартиры, расположенной в Восточном округе столицы.

Сел в автобус, где познакомился с московским новшеством: турникетами и электронными карточками. На перекрёстке образовался затор, водитель снизил скорость и без конца тормозил; я думал, от этой качки у меня разовьётся морская болезнь… Наконец, показалось здание с буквой «М». Я вышел из автобуса и спустился в знаменитую московскую подземку. На переходе с одной станции на другую образовался затор не хуже дорожного, и мне раз за разом дружелюбно наступали на пятки… Сменив три вида транспорта, я достиг места назначения и нажал на кнопку домофона…

Хозяйка, женщина лет сорока, приятная во всех отношениях, показала мне квартиру, и мы договорились о цене. Я отдал деньги за три месяца вперёд, и взял с неё расписку.

***

Большой город нависал над головой серыми громоздкими домами. Я шёл по московской улице среди бегущих на работу людей со сплошь хмурыми озабоченными лицами…

По чёрному тоннелю стремительно нёсся поезд; я стоял, держась за поручень, и думал: «В этом городе уступят место старику в вагоне метро и переступят через человека, лежащего на земле, не заметив его или успокаивая себя мыслью: «Это, конечно, пьяница!» Жизнь проходит второпях и впопыхах. В такой спешке не обойтись без потерь. Но, главное, себя не потерять, бросившись в погоню за деньгами, удовольствиями, славой и властью! Всё суета…» Мне взгрустнулось по провинциальному Оренбургу с его спокойной размеренной жизнью. «Чем-то приходится жертвовать. И я готов принести своё счастье на алтарь будущего своего народа».

К зданию московской мэрии я подошёл без пяти минут девять. В бюро пропусков при предъявлении паспорта мне выдали разовый пропуск. Турникет загорелся зелёным светом и пропустил меня. Я пришёл в приёмную заместителя мэра по внешнеэкономическим связям Бибикова А.Г.

— Андрей Геннадьевич будет с минуты на минуту, — отвечала на мой вопрос секретарша, окинув меня безучастным взглядом. Я отвлёк её от важного занятия: она раскладывала пасьянс на компьютере… В одиннадцатом часу появился Бибиков. Коренастый упитанный мужчина в самом расцвете лет.

— Доброе утро, Андрей Геннадьевич, — приветливо заулыбалась секретарша.

— Здравствуй, Настя, сделай мне кофе, — он двинулся к своему кабинету. Секретарша спохватилась:

— Андрей Геннадьевич, к вам посетитель. Его фамилия Романов…

Бибиков обернулся. Я приветствовал его.

— А, это ты, тёзка! — усмехнулся он и поздоровался со мной за руку. — Что ж, проходи…

Он уселся в кресло за письменный стол и уставился на меня своими серыми глубоко посаженными глазами.

— Как быстро время летит! Кажется, ещё вчера я видел мальчика, который читал по памяти длинное стихотворение на английском языке… А теперь передо мной молодой человек, который окончил вуз и отслужил в армии… Отец по праву может гордиться тобой!

Я перебил его:

— Он говорил, что для меня в мэрии есть работа…

— Да, — нахмурился Бибиков. — В правовом управлении одна наша сотрудница ушла в декретный отпуск. Словом, есть вакансия.

Я помрачнел:

— Стало быть, работа временная. По срочному трудовому договору?

— Со временем с тобой будет заключён служебный контракт на неопределённый срок. Думаю, тебе понятно, что это значит… Сейчас ты пойдёшь к начальнику правового управления на собеседование. Я говорил с ним о тебе…

— И как мне вас благодарить? — спросил я, затаив улыбку.

Он махнул рукой:

— Чего не сделаешь ради старого друга?! Отцу привет передавай. Надеюсь, вскоре мы с ним увидимся.

На лице этого человека играла притворная улыбка; на самом деле, он хотел, как можно скорее отделаться от меня. В его мыслях была какая-то женщина, с которой он провёл эту ночь…

Начальник правового управления Александр Иванович Староверов был человеком прямым и жёстким.

— Стало быть, после вуза, — недовольно скривил губы он.

— Вообще-то после армии, — заметил я.

— Армия ваша… здесь никому не нужна! — мрачно сказал он. — Когда можете приступить к работе?

— Хоть завтра!

— Документы при вас?

— Да.

Он позвонил по телефону:

— Алексей, зайди ко мне.

Вскоре появился высокий худощавый молодой человек.

— Знакомься. Это наш новый сотрудник Андрей Романов. Проводи его в кадры на оформление и введи в курс дел.

Мы вдвоём вышли из кабинета.

— Строгий начальник, — заметил я с улыбкой на губах.

— Александр Иванович — мировой мужик! — возразил Алексей. — Вы его плохо знаете.

— Я его вообще не знаю, но, по крайней мере, он говорит то, что думает. А это заслуживает уважения!

— Вы пришли вовремя, — усмехнулся Алексей. — Дел невпроворот! После того как Ольга ушла в декрет, ни одной свободной минуты не осталось! Вам когда-нибудь приходилось участвовать в четырёх процессах за день… притом все в разных судах?

— Боюсь, что нет, — невесело усмехнулся я. И он меня обнадёжил:

— Значит, у вас всё впереди…

Из отдела кадров мы вернулись в правовое управление.

— Пойдём, я покажу тебе рабочее место, — сказал Алексей, и я проследовал за ним. В кабинете судебно-искового отдела он показал мне стопку папок с гражданскими делами:

— Это то, что в производстве. Здесь мы и истцы, и ответчики. Поставки, строительный подряд, займы… Раньше нас было трое. Но одного перевели в отдел правовых экспертиз. Сам знаешь, идёт борьба с коррупцией.

— Да-да, что-то слышал — противодействие коррупции!

— А что ты заканчивал?

— МГЮА.

— Да, известный вуз. А я учился в МГУ! — не без гордости сказал Алексей. — Где-то работал после вуза?

— Служил в армии.

«Стало быть, опыта нет… И мне его придётся всему учить. Как его приняли? Наверняка, по блату!», — подумал он про себя и сказал вслух с улыбкой на губах:

— И как в армии?

— Проще, чем на гражданке. Жестоко, но проще! Там сразу видишь, кто перед тобой — друг или враг. А здесь поди разберись…

По пути домой я заглянул в кинотеатр. Шёл американский фильм-катастрофа о колонизации Земли пришельцами из космоса. Хлебом не корми этих американцев! В одном фильме мир погибает от падения астероида, в другом — планету сжигает вспышка на солнце, в третьем — Землю сокрушают землетрясения и наводнения. И появился на свет очередной выкидыш Голливуда… Как всегда, переполненный зал, восторженные хрустящие попкорном зрители в 3D-очках. Сюжет захватывает, спецэффекты поражают воображение, любовь на фоне гибели мира — это так романтично!

Новые технологии позволяют окунуться с головой в море иллюзии. Год от года глубина погружения всё возрастает, пока зачарованный зритель не опустится на самое дно, откуда не подняться на поверхность. А убрать спецэффекты — и, кроме зелёного фона, в фильме ничего примечательного не останется. Заурядная игра актёров…

Когда на большом экране гибли люди и падали небоскрёбы, мои мысли были о будущем: «Мне нельзя плыть по течению. Сомненьям нет места в моём сердце. Удача любит смелых… Мне нельзя превозноситься в дни побед и терять присутствие духа в дни поражений. Я должен беречь мужество и не бояться посягать на привычный ход событий. И, прежде всего, надо набраться терпения… Всему своё время! Господь не оставит меня без покровительства Своего. Придёт и для меня пора жатвы. И время собирать камни…»

Посреди фильма я встал и вышел из кинотеатра.

Сгорая от любопытства — почему человек, который ничего не делает просто так, помог мне устроиться на работу, я позвонил отцу и не без иронии сказал:

— Андрей Геннадьевич — золото! Все бы чиновники были такими.

Отец усмехнулся:

— Не обольщайся! Он не так прост, как кажется на первый взгляд!

«Согласен с тобой, папа», — подумал я и вслух проговорил:

— Не подскажешь, что он так переживает обо мне?

— Быть может, потому, что я включён в президентский федеральный кадровый резерв, и он знает об этом, — отвечал отец.

— То есть он хочет заручиться твоей поддержкой с прицелом на будущее?

— А кто его знает?! Чужая душа потёмки!

«Но передо мной с недавних пор приоткрылись двери этой тёмной комнаты, — подумал я. — И этим грех не воспользоваться…»

Начались трудовые будни…

Я вгрызался в документы гражданских дел и засыпал вопросами Алексея, встречая его злобный взгляд, в котором читал всё, что он обо мне думает…

Жизнь завертелась перед глазами в бешеном ритме судебных споров. Я помню, как изо дня в день сбегал вниз по ступеням эскалатора, чтобы успеть на очередной процесс. Вскоре я разработал собственную судебную тактику. Сначала вычислял своего оппонента в толпе собравшихся у дверей зала заседания. Потом заводил разговор о примирении, по ходу которого мне открывались все припрятанные им козыри. Если не было весомых доводов, на суде заявлял ходатайство об отложении дела — так, появлялось время, чтобы продумать правовую позицию и собрать доказательства. Такая тактика не могла обеспечить стопроцентного результата, но повышала шансы на успех. Вскоре она начала приносить плоды…

Я порой задерживался в судах допоздна и приходил домой уставшим, словно целый день стоял у станка. В выходные готовился к поступлению в МГИМО. Времени на личную жизнь не оставалось, но меня это мало тревожило.

Алексей — надо отдать должное этому коренному москвичу — передавал мне самые безнадёжные дела! Я еженедельно отчитывался перед начальником правового управления о ходе своей работы. И всякий раз, когда мне не удавалось выиграть процесс, он дотошно разбирался в деталях дела, чтобы найти мои ошибки, и повторял:

— Надо лучше работать, Романов… Лучше работать!

Однажды он вызвал меня и, разглядывая моё личное дело, спросил:

— Сколь свободно ты владеешь английским языком?

Я пожал плечами:

— Говорю, пишу, читаю…

— Кстати, что тебя связывает с Андреем Геннадьевичем?

— Он старый товарищ моего отца, — честно признался я.

— Нужен человек со знанием английского языка. Он рекомендовал тебя…

— Что за работа?

— Командировка в Берлин на выставку строительной техники.

— В качестве переводчика?

— Твои юридические услуги могут понадобиться на переговорах и при заключении контракта.

***

В составе московской делегации я бродил по павильонам берлинской выставки. На другой день переместились в офисное здание, где начались переговоры. По-немецки я не понимал и страдал от скуки. На третий день я увидел текст контракта с переводом на русский язык и составил протокол разногласий. Бибиков торопился, а к моим замечаниям отнёсся без интереса.

— Андрей, всё это несущественно, — раздражённо проговорил он. — Мы сегодня подписываем контракт и улетаем в Москву…

— Мы чересчур спешим, заключая этот контракт, — возразил я. — Уверен, можно добиться более выгодных условий. Позвольте мне поговорить с ними.

— Ты даже немецкого не знаешь! — возмутился Бибиков.

— Уверен, мы найдём общий язык. Вы ничем не рискуете — они со своей стороны уже подписали контракт! — заметил я и пристальным взором окинул Бибикова. Я заглянул в глаза его и, кажется, проник в глубину души его, — туда, где притаилось нечто тёмное и неведомое. Внезапно он вынул ручку из кармана и подписал протокол разногласий.

— Действуй, Андрей, но учти, что сегодня вечером у нас самолёт в Москву.

Я обнадёжил его:

— Всё будет хорошо, Андрей Геннадьевич.

Я встретился с юристом немецкой компании, который представился Себастьяном, и по-английски объяснил ему, что контракт будет подписан только с учётом протокола разногласий. Он недоумённо уставился на меня:

— Кажется, ещё вчера мы обо всём договорились.

— Нет, вы меня не поняли, Себастьян, — добавил я. — Протокол разногласий — это мелочи. Нам нужна скидка в двадцать процентов на ваш товар. Только на таких условиях будет подписан этот контракт.

Немец изменился в лице:

— Я не принимаю таких решений!

— Проводите меня к вашему руководству и подготовьте новый проект договора, — приказал я, не сводя с него взгляда. Он, молча, повиновался. Так, я оказался в кабинете финансового директора немецкой компании.

— Кто вы? — спросил он по-английски.

— Я представитель российской стороны.

— Господин Бибиков, — вы от его лица ведёте переговоры?

— Совершенно верно.

— Цена контракта не может быть изменена, — заявил финансовый директор, выслушав меня. — Мы себе в убыток не работаем!

Мне пришлось импровизировать:

— Вы подумайте, гер Зоммер, что эта уступка окупится сторицей в будущем: московская мэрия готова к долгосрочному сотрудничеству с вашей компанией. И учтите, гер Зоммер, я знаю о вас очень многое… Хотите, чтобы ваши секреты стали известны руководству этой компании, которая славится своими пуританскими нравами?

— Вы блефуете! — усмехнулся финансовый директор, сохраняя видимое спокойствие, но душа его испуганно металась, а мысли неиссякаемым потоком лились и содержали немало любопытных сведений.

Я улыбнулся:

— Вы изменяете жене со своей секретаршей, — я её видел: так себе женщина! А ваши визиты в публичный дом на Вильгельмштрассе? Как это примитивно с вашей стороны! Хотите, чтобы компрометирующие снимки были размещены в Интернете для всеобщего обозрения? Понимаете, что тогда вашей карьере настанет конец?

«Андрей, ты опустился до шантажа!» — прозвучал с укором голос в моей голове, и я сказал себе: «Довольно!»

Финансовый директор мертвецки побледнел:

— Что я должен делать?

— Поставьте свою подпись под контрактом, который вам принесёт Себастьян, и никто не узнает о ваших маленьких слабостях…

Я протянул Бибикову подписанный немецкой стороной контракт со сниженной на двадцать процентов ценой. Он удивился:

— Как тебе это удалось, Андрей?

Я усмехнулся:

— Как и обещал, нашёл с ними общий язык!

До самолёта оставалось немного времени, которое я потратил на осмотр городских красот. Прошёлся по улице Унтер ден Линден, взглянул на Бранденбургские ворота, сфотографировал отреставрированный Рейхстаг и… вспомнил о войне.

Перед мысленным взором моим предстало развевающееся красное знамя. Я подумал о той страшной жертве, которую советский народ принёс на алтарь Победы. Пришли на ум строчки песни из кинофильма «Белорусский вокзал»:

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы за ценой не постоим…

Вечная память павшим героям той войны! Войны, что унесла жизни тридцати миллионов советских граждан, пожертвовавших собой во имя будущего своей страны. Страны, которая вскоре прекратила своё существование. Их потомки избрали иные ценности, живут одним днём, не думая ни о прошлом, ни о будущем своей страны…

Красив Берлин! Однажды этот город покорил сердце человека, посвятившего себя служению Родине на полях незримого фронта, человека, который стал правителем великой страны…

В тот день я открыл в себе новую способность — силой мысли повелевать людьми. Я понимал, что это чудовищное оружие, к которому следует обращаться лишь в самых крайних случаях, дабы не лишиться Божьей милости.

Глава вторая. Первая встреча

Прошло немного времени…

Я поступил в МГИМО на вечернее отделение. Отец с семьёй переехал в Москву, получив назначение в министерство здравоохранения и социального развития. Я изредка навещал их и, по-прежнему, разрывался между судами…

Бибиков, как этого и следовало ожидать, присвоил все плоды моей берлинской победы себе. Я получил первый щелчок по носу! Казалось, ничего в моей жизни уже не изменится, и я обречён остаться рядовым юристом московской мэрии. Но, по счастью, мой звёздный час был ещё впереди…

В те годы шла борьба с коррупцией. Тем не менее «посадки» чиновников были большой редкостью, зачастую репрессии сводились к одним увольнениям. Но однажды случилось почти что чудо — страну потрясло известие о задержании министра путинского правительства с поличным при получении взятки. Этот чиновник входил в Высший совет «Единой России», и его задержание бросало тень на всю партию! На бюро было принято решение — спасти товарища по партии от тюрьмы. И мэр перешёл к решительным действиям…

Александр Иванович вызвал нас с Алексеем в свой кабинет.

— Хотите послужить Родине, сынки? — улыбнулся он. — Сергею Семёновичу нужен человек для личного поручения…

— Какого? — осведомился Алексей.

— Слышали об аресте министра? Сергей Семёнович утверждает, что тот ни в чём не виноват. Надо разобраться в этом деле.

— Вообще-то у нас другая специализация, — заметил Алексей. — Я никогда не участвовал в уголовных процессах. К тому же у меня нет адвокатского статуса.

Я решил вмешаться в разговор:

— Алексей, но мы ведь можем участвовать в процессе совместно с адвокатом!

— А у тебя есть опыт ведения подобных дел? — повысил голос Алексей.

— Грамотная обработка свидетелей и потерпевших порой важнее опыта, — возразил я. «Тебе и карты в руки!» — подумал с усмешкой на губах Алексей.

На другой день я встретился с министром, выпущенным из следственного изолятора под залог, и вот, что услышал от него:

— Небезызвестный господин Райхман, Александр Соломонович, совладелец ряда металлургических заводов, пришёл ко мне за содействием на тендере. Он протянул конверт заявки на участие в конкурсе, утверждая, что его условия контракта — самые выгодные для министерства. Из конверта выпали пачки долларов, и я совершил глупость — взял в руки деньги, чтобы кинуть их в наглую еврейскую рожу… В этот миг в кабинет ворвался спецназ, я попал под объективы видеокамер. Деньги выпали на стол, а на моих руках остались видимые под ультрафиолетом следы краски и надпись «взятка». В поведении этого господина было слишком много странностей, которым я не придал значения. Теперь он обвиняет меня в том, что я вымогал у него взятку.

Я вгляделся в лицо министра и понял, что этот человек, хотя и с весьма тёмным прошлым, теперь говорит правду.

— Судя по всему, это была спланированная акция, — заметил я. — Какие у вас отношения с этим Райхманом?

Министр пожал плечами:

— Пару раз пересекались в Союзе предпринимателей, когда я ещё не работал в Правительстве.

— Как вы думаете, почему он решил подставить вас?

— Не знаю, — развёл руками министр.

Этот разговор проходил в кабинете мэра. Министр был бледен и выглядел растерянным.

— Мне нужна доверенность от вас, телефон вашего адвоката и контакты этого миллиардера с Рублёвки…

— Сколь мне известно, — улыбнулся министр, — он живёт в Москве.

— Да без разницы! Пусть хоть в Ново-Огарёве… Мы его выведем на чистую воду!

— Андрей, а мне нравится ваша решимость, — засмеялся министр. — С такой фамилией вы далеко пойдёте!

— Я не родственник тем Романовым… Но я всегда добиваюсь своей цели! Обещаю, что вы не сядете в тюрьму. По крайней мере, на этот раз…

Министр с мэром удивлённо переглянулись.

Так, я начал распутывать этот клубок, который окончится международным скандалом…

На другой день я наведался в головной офис группы компаний, председателем совета директоров и мажоритарным акционером которой был господин Райхман. Скоростной лифт взлетел на двадцатый этаж стеклянной башни московского делового центра. Белокурая секретарша в приёмной с улыбкой приветствовала меня, но, едва узнав, по какому я делу, изменилась в лице:

— Не знаю, сможет ли Александр Соломонович принять вас. У него плотный график и много деловых встреч сегодня…

— Елена, — я прочитал имя на бейджике и заглянул в глаза девушки, — вы ведь постарайтесь, чтобы он принял меня сейчас?

Секретарша засветилась от счастья и исчезла за дверью кабинета шефа. Вскоре она появилась и сказала:

— Прошу вас — проходите. Александр Соломонович ждёт вас.

Я оказался в просторном кабинете с большим панорамным окном, в которое открывался вид на центр российской столицы. Бородатое лицо уставилось на меня остро отточенным взглядом маленьких глубоко посаженных глаз.

— Что вас привело ко мне? — гневно спросил господин Райхман.

— Я представляю интересы нашего общего знакомого — министра. У меня к вам ряд вопросов, господин Райхман.

— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, — сказал, как отрезал, он.

— Наша беседа не отнимет у вас много времени. Чего вы так волнуетесь, если вам нечего скрывать?

Тогда господин Райхман указал рукой на кресло и мрачно проговорил:

— Итак, я вас слушаю…

— У меня есть все основания полагать, что господин министр был обвинён ложно. Я знаю, что это была провокация, и знаю, кто за ней стоит. Вы, господин Райхман, пойдёте под суд, а мой доверитель будет оправдан.

— Мерзавец, вон отсюда! — взревел Райхман со звериным оскалом на лице. — Я вызову охрану…

В душе он перепугался не на шутку и выдал себя с потрохами. Я узнал, что за люди стоят за ним, и догадался о цели, которую они преследуют.

— Будет лучше, если вы на суде по всём признаетесь, господин Райхман. Учтите, это государственная измена! И в ваших интересах выслушать меня до конца.

Он оторопел и опустился в своё высокое президентское кресло:

— Откуда вы знаете?

Я задумался и проговорил вслух:

— Стало быть, у них компромат на вас… И министр, и вы, господин Райхман — всего лишь пешки в чужой игре, невольные жертвы, а их цель — свалить Путина!

Я вышел из московской высотки и позвонил министру:

— Нам с вами надо поговорить. Это очень важно!

Мы встретились в кафе неподалёку от мэрии, он выслушал меня, и тень сомнения мелькнула в глазах его:

— Райхман сам вам об этом сказал?

— Он проговорился… — уклончиво отвечал я. — Вы должны эти сведения донести до Председателя Правительства и директора ФСБ. Органы безопасности, как минимум, должны провести проверку.

Министр покачал головой и мрачно усмехнулся:

— Не знаю, Андрей. Я отстранён от должности на время расследования… Едва ли это возможно при таком раскладе! Но, я надеюсь, вы записали его слова на мобильный телефон с микрофоном… Не так ли?

Он поглядел на меня с надеждой, но я отрицательно качнул головой:

— Нет, господин министр.

И он тотчас упал духом:

— Тогда как вы намерены доказать мою невиновность?

— Надеюсь, что он сам всё поведает суду…

«Всё пропало», — подумал обречённо министр.

***

На первое заседание потерпевший Райхман не явился, и судебное разбирательство было отложено. Дело о коррупции в российском правительстве получило большой общественный резонанс, поскольку бросало тень на премьер-министра Путина, который ранее был выдвинут партией власти в качестве кандидата на предстоящих президентских выборах…

Неделю спустя чёрный мерседес господина Райхмана остановился у здания суда, миллиардер с помощью охраны протиснулся сквозь толпу журналистов, которые засыпали его вопросами… В зале заседания он сел на сторону обвинения и, встретившись со мной взглядом, мертвецки побледнел.

— Встать, суд идёт! — прозвучал голос секретаря.

— Слушается дело… — судья начал заседание и затем передал слово государственному обвинителю. Пока прокурор зачитывал обвинительное заключение, я через зал гипнотизировал господина Райхмана. У него задёргалась левая бровь, и лицо перекосило от нервного напряжения; он вдруг вскочил с места и закричал неистово:

— Я во всём признаюсь. Меня заставили!

Удивлённый шёпот пробежал по залу.

— Успокойтесь, потерпевший, — строго выговорил судья, — и расскажите по порядку: кто и что вас заставил сделать?

— Сотрудник британского посольства Ричард Стоун, — говорил Райхман дрожащим голосом. — Он шантажировал меня и угрозами склонил работать на разведку МИ-6. Он говорил, что не будет предавать огласке компрометирующие материалы, если я инсценирую вымогательство взятки министром российского правительства. Тогда я обратился в полицию, мне выдали меченые деньги. Потом пришёл на приём к министру и предлагал ему деньги, но он отказался…

Адвокат Генрих Падва шёпотом поздравил министра с победой, в зале поднялся переполох, глаза репортёров загорелись: «Это сенсация!» Потом прокурор взял слово и отказался от обвинения, министр был оправдан.

В отношении господина Райхмана вскоре будет возбуждено уголовное дело, а ФСБ выйдет на след разведгруппы МИ-6, действовавшей под дипломатическим прикрытием. Сотрудников британского посольства объявят персонами нон грата и выдворят из страны…

Когда известный адвокат купался в лучах славы перед объективами телекамер, я вышел из здания суда никем не замеченный…

Дома разделся, лёг в постель и вскоре заснул (накануне была бессонная ночь). Но спустя четверть часа раздался телефонный звонок. Отец поздравлял меня с победой:

— Я видел тебя по телевизору и сразу понял, что это твоя заслуга.

— Нет, это всё адвокат. У меня на сей раз была роль второго плана, — мрачно усмехнулся я.

— Не унывай, будут и у тебя первые роли! Приходи к нам на выходных.

***

Отец получил служебную квартиру в Москве. Он был служака до мозга костей и отдавал себя работе без остатка. И вот сбылась мечта некогда молодого советского чиновника о покорении столицы! Но почему-то я не радовался за отца…

Теперь я знал, что такое Москва. Это город возможностей, но прав был мой загадочный попутчик подполковник Ларионов, когда говорил провидчески: в Москве ты познаешь горечь одиночества! В этом городе я стал замкнут и необщителен. Я заглядывал в глаза людей, движимых всецело своими интересами, и меня охватывали сомнения. Блеск громоздких зданий, шуршание купюр и мечты о красивой жизни дурманят, опьяняют и лишают собственной воли. Люди, не задумываясь, отдаются в рабство за стекляшки как туземцы времён европейской колонизации. В Москве порядочность сродни аномалии, сбою в компьютерной программе. Всякий гость столицы вынужден приносить в жертву частичку себя в расплату за приобщение к цивилизации, которая суть дворец для плоти и тюрьма для души…

Они с гордостью называют себя москвичами, с пренебрежением относятся к своей стране, которой не знают, поскольку сидят в своём каменном мешке или путешествуют за границей… А жители глубинки мечтают о переезде в столицу. Самый дорогой город мира манит, словно золотая жила Клондайка! Деревня вымирает, закрываются сельские школы, уезжает в города молодёжь, одни старики остаются, чтобы дожить свой век на родной земле…

После Октябрьской революции была провозглашена диктатура пролетариата, и жизнь рабочего люда стала примером для подражания. Индустриализация подхлестнула рост городов. Крестьян прикрепили к колхозам, чтобы обслуживать нужды промышленности, и вплоть до 70-х годов своих паспортов сельчане не видели. С освобождением от колхозного рабства деревня начала разваливаться. В городах были все блага развитого социализма: универмаги, кинотеатры, дома культуры и отдыха, — которых не знал житель глубинки! Радости тихой деревенской жизни приносились в жертву удобствам и развлечениям городской жизни. Но путь к сомнительному материальному благосостоянию пролегает через треволнения, беготню и сердечно-сосудистые заболевания. Коротка жизнь горожанина! Не слишком ли высока цена за комфорт? «Привычка свыше нам дана: замена счастью она». Эти слова Пушкина я вспоминаю всякий раз, как думаю о жизни в городе, где нет свободы, где обман подстерегает на каждом шагу, где на улицах и в сердцах людей царит суета, где всё искусственное, в том числе и люди, прячущие лица за масками на работе и дома. Нет чистого воздуха, родниковой воды, парного молока, домашних продуктов и настоящей подлинной природы…

***

В тот год моя сестрёнка Алёна училась в первом классе московской гимназии; Аня была во второй раз беременна.

— Кого ждёте? — спрашивал я с улыбкой на губах.

Она просияла:

— УЗИ показало — будет мальчик.

— Всегда мечтал о младшем брате! Я рос домоседом, без друзей, мама говорила, что у меня особое предназначение… И я изучал языки. Учил Библию…

Аня посочувствовала мне:

— У тебя, наверное, было трудное детство!

Я задумался:

— Тогда я многого не понимал. Мне кажется, она сгорела в заботе обо мне. Я до сих пор чувствую свою вину перед ней…

— Андрей, давай, не будем о грустном, — улыбнулась Аня, — расскажи лучше о работе. Мы видели тебя мельком в выпуске новостей… Это целое событие!

Я отшутился, не желая говорить об этом процессе:

— По секрету скажу только тебе: министр — тот ещё пройдоха!

Она засмеялась:

— Андрей, не пора ли тебе подумать о продолжении рода? Как у тебя с девушками?

— На девушек времени не остаётся, — улыбнулся я. — Как в песне поётся: «первым делом, первым делом — самолёты»! Работой заваливают в мэрии. МГИМО. Этот процесс… Честно говоря, измотал он меня!

«И всё напрасно», — подумал я с досадой.

— У тебя есть судебная практика. Почему бы тебе не перейти в частный сектор, где более высокие зарплаты? — спросила Аня. Я заглянул в глаза её и понял подоплёку этого вопроса. «Все женщины одинаковы: кроме денег и всего, что с ними связано, никаких других забот!» — подумал я и сказал вслух:

— Зарплаты мне на жизнь хватает, дело в другом… Я чувствую в себе недюжинные силы, которые расходую в холостую!

В комнату заглянул отец и прервал нашу беседу:

— Прошу всех к столу.

Он ухаживал за своей беременной женой и время от времени сам хозяйничал на кухне. Я скривил лицо при виде рыбы, но, будучи в гостях, угощения не выбирают.

Разговор за столом, как этого и следовало ожидать, зашёл о деле министра.

— Что случилось? Почему обвинение рассыпалось? — полюбопытствовал отец.

Я недоумённо пожал плечами:

— Потерпевший изменил показания…

— Говорят, на него надавили, — осторожно заметил отец.

Я скривил губы в усмешке:

— Одно могу сказать — министр не виновен. А надавили или нет… Это уже другой вопрос! Главное — восторжествовала справедливость. И, я надеюсь, что ФСБ пробудится от бюрократической спячки и нанесёт удар по британской агентуре в Москве… Путин — слишком неудобный политик для Запада. В Вашингтоне и Лондоне на всё пойдут, чтобы не допустить его третьего срока!

Отец задумчиво поглядел на меня:

— Стало быть, ты помог ему удержаться у власти…

Я слабо улыбнулся:

— Ну, почему я? Просто так сложились обстоятельства! Люди негодуют: почему не осудили взяточника? Что-то тут нечисто! Народ не доверяет чиновникам… И, увы, не без оснований! В наши дни служба стала разновидностью бизнеса. А денег много не бывает… Ищут они способы преумножить свои капиталы. А люди и сами подчас несут в конверте благодарность начальнику, от которого зависит скорейшее рассмотрение насущного вопроса… Так, на Руси было испокон веков, ещё в эпоху кормлений. В коррупции виновато всё общество с его взглядами на жизнь. Разруха в головах! Мы потеряли это поколение молодежи, но дети, которые родятся в следующие годы. В двадцатые, тридцатые… Мы должны сделать всё, чтобы воспитать их другими! С ними нам строить новую Россию и защищать её…

Нет, не изменить взрослого человека! Горбатого только могила исправит. Цивилист Медведев уголовное законодательство пытается вывести на европейский уровень. Он не понимает, что люди, вышедшие из преступной среды, признают лишь закон силы. Смертный приговор — подчас единственный выход для сильного правителя. Государство ограничило себя в средствах, идя на поводу у Совета Европы…

Конец ознакомительного фрагмента.