Противостояние

Василий Арсеньев, 2023

После увольнения из полиции Андрей Ковалев пытается справиться с депрессией при помощи алкоголя. И только известие о новой работе возвращает его к жизни. Андрей становится сотрудником службы безопасности в одной частной компании, тесно связанной с правительством. И вскоре он оказывается вовлечен в судьбоносные для страны события…

Делай, что должно, и будь, что будет.

Народная мудрость

Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя, возвысится.

Евангелие от Луки 18:14

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.

Евангелие от Иоанна 15:13

Падение империи (вместо предисловия)

Чёрный бронированный лимузин подъехал к парадному входу Дома правительства. Человек с родимым пятном на плешивой голове огляделся по сторонам: вокруг — ни души. Где же услужливый молодой офицер охраны, который всегда проворно открывал дверцу лимузина?

«Надо начальника службы охраны отчитать, как следует, с занесением… Впрочем, — снисходительно подумал человек с пятном, — хватит и одного предупреждения!»

Довольный своим демократизмом, он вышел из роскошной автомашины, оснащённой спутниковым телефоном, и скорым шагом двинулся к входу. Словно по мановению волшебной палочки, распахнулась дверь.

«А, — улыбнулся человек с пятном, — они решили сделать мне сюрприз… Молодцы, ребята!»

Теперь он шёл по пустым коридорам к залу заседаний в предвкушении ожидаемого приятного сюрприза, частью которого, видимо, являлось полное отсутствие охраны в здании. Створки двери в зал заседаний приветливо распахнулись.

«Вот что значит западные технологии, — с гордостью подумал человек с пятном. — Это моя заслуга! Я знал, что «перестройка» победит!»

Он окинул взглядом помещение, где за длинным столом собрались все члены Политбюро.

«Но что это? — его передёрнуло. — Почему во главе стола сидит этот человек?»

— Товарищи, — воскликнул Горбачёв, — что тут делает Ельцин? Мы ведь его исключили!

И тогда со своего места подал голос Александр Яковлев:

— Михаил Сергеевич, это я пригласил Бориса Николаевича на нашу операцию…

— Операцию? — удивился Горбачёв. — Какую операцию?

— Разве ты забыл мартовский Пленум ЦК? — престарелый Громыко покачал головой. — Партия возлагала на тебя надежды, Миша…

— Андрей Андреевич, я думал, вы… умерли! — воскликнул Горбачёв. — Что вы тут делаете?

Бывший министр иностранных дел Советского Союза устало поднялся на ноги и подошёл к своему протеже — Горбачёву:

— Твоё место не за этим столом, а на переднем крае борьбы за коммунизм во всём мире! Уверен, лучше тебя никто не справится с этой задачей! Вперёд, друг мой, — он обернулся и кивнул на дверь, сквозь которую пробивались лучи яркого света. — Там наше будущее!

Горбачёв замер на месте и затрясся, словно в Паркинсоне.

— Товарищи, — тихо сказал Геннадий Янаев, — со мной тоже такое бывает, если вы помните ту пресс-конференцию в МИДе…

— Если он не хочет, так я пойду! — крикнул Ельцин и, пошатываясь из стороны в сторону, двинулся к двери, ведущей в светлое будущее. — Желаю быть первым!

— Михаил Сергеевич, — воскликнул Яковлев. — Я и Шеварднадзе. Ваши товарищи — мы все поддержим вас на этом пути! Вы можете смело идти…

В этот момент Ельцин рухнул на пол, словно подкошенная высокая берёза.

— Крючков мне подставил ногу! — взвыл подвыпивший президент РСФСР. — Чекисты моего деда раскулачили. У Дзержинского руки по локоть в крови! Убрать его с Лубянки!

— Этот человек плохо кончит, — брезгливо поморщился Егор Кузьмич Лигачёв, глядя на то, как Ельцин пытается подняться с пола.

— А кто его из Свердловска вытащил? — усмехнулся Рыжков.

— Признаю свою ошибку, — вздохнул Лигачёв, — энергии в нём много, но она направлена на разрушение! Жалкое зрелище…

Горбачёв, ободрённый словами Яковлева, прихватив красное знамя Победы и провозгласив ускорение, быстро двинулся к дверям, манящим загадочным светом. Двери распахнулись, и он был вынужден зажмуриться. Но вот чья-то рука ласково коснулась его щеки:

— Милый, — прозвучал знакомый голос жены. — Я тебе буду ассистировать… Ничего не бойся.

— Рая, как я рад тебе! — просветлел Горбачёв, с любовью глядя на жену. — Когда тебя нет рядом, я могу работать только на 40% своего интеллектуального потенциала.

Раиса Максимовна протянула мужу белый халат и помогла ему облачиться. Горбачёв взглянул на операционный стол и увидел двух обнажённых женщин. Первая — услаждала взор правильными чертами лица, светлыми голубыми глазами и пышными округлыми формами.

— Миша, — одёрнула мужа ревнивая жена. — Не заглядывайся! Она не так красива, как я!

— Ты для меня единственная женщина в мире… самая красивая… самая умная! У тебя хороший вкус, ты умеешь выбирать наряды и драгоценности… — рассыпался в комплиментах перед женой Горбачёв.

— А как же Маргарет Тэтчер, эта глупая англичанка? — взвизгнула Раиса Максимовна. Вдруг из-за спины Горбачёва раздался громкий пьяный смех.

На уме у Раи тряпки,

Туфли, бантики и шляпки.

А под шляпкой пустота,

Право слово, срамота.

Побагровела первая леди страны и, тяжело дыша, бросила с вызовом мужу:

— Какая наглость! Какая гадость… Ты должен этого Ельцина… выгнать его вон! Иначе… сам знаешь…

— Товарищи, — воскликнул Ельцин в зале заседаний. — Где же «перестройка»? Партии требуется скорейшее обновление. Но вместо этого мы наблюдаем зарождение нового «культа личности»! Культа личности Горбачёва, который не может разобраться со своей женой…

— Борис, ты не прав! — остановил его Егор Лигачёв. — Твои слова — большая политическая ошибка.

— Прав Ельцин, — возразил Александр Яковлев, — в том смысле, что слишком медленно идёт процесс… Мы отстали от развитых стран. В Америке жратвы полно, свободы навалом. А с нашей страной что-то неладное творится! Необходимы реальные перемены: альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада.

— С чего мне начать? — спросил сбитый с толку Горбачёв. Но в ответ последовало гробовое молчание.

— Ой, что это там шевелится? — вскрикнула Раиса Максимовна, указывая пальцем в темноту. Горбачёв приблизился к операционному столу и пригляделся к той его части, которая не была освещена прожектором. Крохотное сморщенное существо с едва заметными женскими чертами ютилось на краешке стола рядом с голубоглазой пышной красавицей.

— Кто это с тобой? — обратился к той Горбачёв, но женщина, моргая, упорно молчала.

— Она не может говорить, — послышался голос Яковлева.

— Почему? — удивился Горбачёв.

— Она боится и ждёт твоего повеления…

— Так, я приказываю — говори и ничего не бойся! — заулыбался Горбачёв, гордый от осознания своего великодушия. И с губ прекрасной незнакомки слетели звуки… Но то были не слова, а строчки песни:

Жизнь невозможно повернуть назад

И время ни на миг не остановишь.

Пусть неоглядна ночь и одинок мой дом,

Ещё идут старинные часы…

Горбачёв с недоумением посмотрел на женщину:

— Я у тебя спрашиваю: кто рядом с тобой на столе?

Но та упрямо продолжала петь.

Money, money, money

Must be funny

In the rich man’s world

Money, money, money

Always sunny

In the rich man’s world

Aha-ahaaa…

— Эта женщина совсем сошла с ума! — воскликнул Горбачёв.

— Нет, Михаил Сергеевич, — отозвался из зала заседаний Яковлев. — Просто ей слишком долго не давали слова! Но теперь всё изменится… И в этом нам поможет Запад!

И словно в унисон его словам женщина запела вдруг грубым мужским голосом.

Перемен требуют наши сердца,

Перемен требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен…

— У меня голова кругом идёт от этого пения, — пожаловался Горбачёв и крикнул Яковлеву. — Можно ли как-то успокоить её?

— Боюсь, что уже слишком поздно, — за спиной у Горбачёва раздался вкрадчивый голос Яковлева. Горбачёв обернулся и увидел, что вся операционная наполнилась вдруг какими-то людьми в чёрных одеждах.

— А это еще кто? — удивился он.

— Это мои друзья, — отозвался Яковлев. — Они помогут тебе закончить начатое. Операция предстоит не из лёгких…

— Какая операция? — снова спросил Горбачёв.

— Присмотрись, — говорил Яковлев, а лёгкая улыбка скользила по губам его, — эта женщина, которая поёт, обречена жить в одном теле с этим жалким существом — своей юной сестрой, что больна редчайшим недугом, — она быстро состарилась и со дня на день умрёт. Их надо разделить, пока одна другую не убьёт!

— И как же это сделать?

— Возьми скальпель и режь по живой ткани, соединяющей их. И в этом тебе помогут лучшие люди Америки. Они готовы протянуть нам руку помощи!

Горбачёв оглядел тех, кто собрался в палате, и раскланялся с президентами Рейганом и Бушем. В толпе мелькнула мрачная фигура Аллена Даллеса. Он стоял у самого окна и курил трубку, внимательно наблюдая за происходящим.

— А что делает директор ЦРУ в моих покоях? — осведомился Горбачёв.

— Новое политическое мышление, Михаил Сергеевич, — напомнил подскочивший Эдуард Шевардназде, — подразумевает сотрудничество ради мира! Мы подписали договор о ликвидации ракет средней и малой дальности… Выводим свои войска из Восточной Европы. Германия объединилась… Распущен Варшавский договор. «Холодная война» окончена! В ней нет победителей или побеждённых. Теперь мы все друзья…

— А как же блок НАТО? — насторожился Горбачёв.

— Наши партнёры обещают, что он не будет расширяться на Восток, — заверил его Шеварднадзе. — Я им верю.

— Раиса Максимовна, — позвал Горбачёв, беспокойно ища глазами жену. Первая леди тотчас появилась и, ослепительно улыбаясь, протянула мужу скальпель со словами:

— Ты видел, какая жизнь на Западе? Супермаркеты, полные продуктов, музыка, кино, — всё дышит свободой! Советско-армянские… то есть американские отношения превыше всего. Ты принесёшь ей освобождение, и она тебя прославит повсюду… Смелее, Миша!

Горбачёв, приободрившись столь внушительной поддержкой, приступил к операции по разделению сиамских близнецов, но женщина, которая до сих пор пела, не умолкая, вдруг перешла на брань:

— Ты полное ничтожество Миша… пятнистый меченый урод! Тебе в колхозе картошку копать, а не в Кремле на Политбюро заседать! Убожество! Предатель…

Горбачёв в изумлении отступил от операционного стола:

— Она не хочет свободы!

— Нет. Она просто не знает, чего хочет, — возразил Яковлев. — Делай своё дело. Тебе уже не дадут остановиться…

Горбачёв с испугом глянул на людей в чёрном и начал резать — кровь тотчас обагрила его руки…

— Тебя вспоминают армяне в Нагорном Карабахе, — вопила женщина, — азербайджанцы в славном городе Баку, грузины в Тбилиси, литовцы в Вильнюсе… Они все проклинают тебя и твою «перестройку»!

Горбачёв вновь остановился в нерешительности.

— Делай своё дело! — кричал Яковлев, а Шеварднадзе вторил ему. Но Горбачёв замер на месте и не мог пошевелиться. Тогда Яковлев, взглянув на Даллеса, — тот чуть качнул головой, выскочил из операционной и через минуту вернулся с неожиданно трезвым Ельциным, в руке которого блеснуло лезвие большой хирургической пилы.

— Отойди, подвинься, — тот грубо оттолкнул президента Советского Союза в сторону и рьяно принялся за работу. Полилась ручьями кровь, полетели ошмётки кожи и костей…

— Борис, твоя энергия направлена на разрушение, а не созидание. Остановись! — кричал из зала заседания Лигачёв.

— Я жажду быть первым, — прорычал Ельцин. — Мне постоянно сопутствует какая-то неведомая сила!

— Борис, ты не прав! — послышался хохот доселе молчавшего Аллена Даллеса. — Тебе по специальности подобает строить, а ты ломаешь, рушишь, уничтожаешь…

— Ненавижу эту мерзкую старуху! — вспылил Ельцин.

— Присмотрись: разве не она тебя вспоила и вскормила, подняла на вершину власти? — возразил Аллен Даллес. — Может, ты забыл лицо своей матери?

— У меня нет больше матери! — выругался Ельцин. — Россия — прежде всего, на первом месте!

— А что ты знаешь о России?

— Я знаю, что полки магазинов абсолютно пусты и во многих городах населению розданы карточки, везде дефицит всего: соли, сахара, хлеба, спичек… А во всём виновата эта дрянная старуха!

— Не многое открыто твоему полупьяному взору, но мне нравится твоя работа, — благосклонно улыбнулся Даллес. — Ты самый последовательный проводник моего замысла.

— Благодарю, владыка. Прошу заметить — пока этот пятнистый продолжает твердить о социализме, о дружбе советских народов, о достижениях нашего образа жизни, который нужно развивать и обогащать… Я же иду с идеей самого радикального освобождения от советского наследия! Всё кончено…

Ельцин, уставший, обрызганный кровью, опустился… прямо в кресло Съезда народных депутатов.

— Нет, ещё не все! — с трибуны возразил ему академик Сахаров. — Я призываю отменить статью о «руководящей и направляющей силе компартии».

— И как я сам до этого не додумался?! — засмеялся Ельцин.

А потом бородатый диссидент, лауреат Нобелевской премии по литературе, появился на трибуне вместо Сахарова и заголосил:

— Часы коммунизма своё отбили! Всё равно «Советский Социалистический» развалится, в с ё р а в н о! Надо громко объявить: три прибалтийских республики, три закавказских республики, четыре среднеазиатских, да и Молдавия, если её к Румынии больше тянет, эти одиннадцать — да! — непременно и бесповоротно будут отделены. Нет у нас сил на окраины, ни хозяйственных сил, ни духовных. Нет у нас сил на Империю, — она ускоряет нашу гибель! Надо перестать по-пугайски повторять: «мы гордимся, что мы русские. Наши деды и отцы, «втыкая штык в землю» во время смертной войны, дезертируя, чтобы пограбить соседей у себя дома, — уже тогда сделали выбор за нас — пока на одно столетие, а то, смотри, и на два. Не гордиться нам и советско-германской войной, на которой мы уложили за 30 миллионов, вдесятеро гуще, чем враг, и только утвердили над собой деспотию. У национальных областей (та же Чечня) будет внешняя граница, и если они захотят отделяться — запрета не может быть и здесь. А до каких пор и зачем нам выдувать всё новые, новые виды наступательного оружия? Да всеокеанский военный флот? И это тоже надо отрубить — в одночасье. Может подождать и Космос. Коммунистическая ленинская партия, которая цепью преступлений, жестокостей и бессмыслия завела страну в пропасть и не знает путей выхода, полностью устранится от всякого влияния на экономическую и государственную жизнь, полностью уйдёт от управления нами…

— Александр Исаевич, а вы когда вернулись в Россию? — удивился Ельцин.

— В 1994 году, — отвечал гений. — Борис Николаевич, я изучил историю Курильских островов с XII века. Они не наши. Их нужно отдать японцам!

В то время, когда президент России беседовал с «величайшим мыслителем XX столетия», женщина, перенёсшая тяжёлую операцию, которая сделала её свободной, но лишила руки и опоры, при поддержке товарищей поднялась со стола, отстранилась ото всех и весело махнула своей рукой — золотые парчовые одеяния вдруг покрыли её обнажённое тело, и отросла нога…

— Это колдовство! — единодушно выдохнули члены Политбюро, не веря своим глазам. — Кто ты?

— Отныне я ваша повелительница, а вы мои слуги, — рассмеялась красавица. — Кланяйтесь мне, презренные!

— Царица! — пронёсся удивлённый шёпот. — Это Екатерина Великая, не иначе!

Товарищи по партии рабски пали ниц. Под сводами зала пронёсся долгий громкий хохот, похожий на раскаты грома. Однако царица сделала один неловкий шаг вперёд и внезапно грянулась наземь…

— Товарищи, — воскликнул Яковлев, — глядите, её нога была из глины, она не выдержала веса тела и раскололась на мелкие части. А десницы и вовсе нет у неё! Она ничего не может нам сделать! Мы не будет повиноваться ей. У нас уже есть Хозяин, которому мы обязались служить…

— Это не глина, товарищи, — проговорил Шеварднадзе, рассматривая осколки, — это чистое золото! Его здесь много — всем хватит!

Товарищи по партии бросились собирать золотые слитки, которых оказалось очень много, и раздирать на части драгоценные одеяния и украшения царицы. Они обнажили ее и, ослепнув от вида золота, словно хищные звери, вырывали из ее тела куски мяса…

Горбачёв как истукан глядел на всё происходящее со стороны, пока к нему не подошёл интеллигентного вида человек в очках по фамилии Крючков:

— Михаил Сергеевич, надо положить конец этому безобразию. Нужна сильная рука, способная навести порядок. Подпишите указ о чрезвычайном положении…

— Бумага пускай полежит, — затаив улыбку, проговорил Горбачёв, — я немного устал, мне надо отдохнуть. Две недельки в Крыму… Янаев останется на хозяйстве. Имейте в виду, надо действовать жёстко! Решительно, но без крови… Действуйте, товарищи!

Горбачёв исчез, а вскоре появился Ельцин, который взял на руки царицу и отнёс её в Белый дом.

— Здесь тебя никто не тронет, — говорил он ей с любовью. — Только слушайся меня, и всё будет хорошо! Будет либерализация цен, и полки магазинов заполнят иностранные товары, будет приватизация, и Россия обретёт свой средний класс…

Женщина поверила ему и, когда он ушёл, включила телевизор, но по всем каналам шёл спектакль «Лебединое озеро». Тем временем, Ельцин залез на танк и обратился к собравшимся на площади перед Белым домом:

— Граждане России! В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранён от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым реакционным, антиконституционным переворотом…

— Борис Николаевич, мы умрём за свободу и демократию! — кричал опьянённый народ, следуя за своим лидером.

Тогда он окинул довольным взором толпу, спустился с танка и вскоре исчез за дверями Дома российского парламента. В коридоре же столкнулся с Яковлевым, — между ними завязался разговор:

— А если они пойдут на штурм? — спросил Ельцин, изменившись в лице.

— Я знаю этих людей, — состроил презрительную гримасу Яковлев. — У них кишка тонка: Крючков не способен отдать приказ «Альфе», а Язов — как только прольётся первая кровь, он выведет войска из Москвы… Не волнуйся, Боря, у нас есть свои люди и в армии. И Запад нам поможет. Президент Буш осуждает путчистов, премьер-министр Великобритании Джон Мейджор осуждает, мировая общественность возмущена! Этот жалкий мятеж будет подавлен. И настанет твой звёздный час…

Тем временем, обнажённая окровавленная женщина забилась в угол, сидя на полу. Она со страхом прислушивалась к шуму митингующей толпы… Лязгнул ключ в замке, скрипнула дверь. Ельцин вошёл в кабинет, и его взгляд остановился на искалеченном, но всё ещё привлекательном теле пленницы. Тяжело дыша, он приблизился, поднял её на руки и бросил на диван. Женщина, почти не сопротивляясь, отдалась насильнику…

Так, он развлекался с ней два дня, пока не настал его звёздный час. И тогда он свёл счёты с Дзержинским: монумент грянулся вниз под всеобщее ликование толпы.

— Отныне ты моя — только моя! — говорил Ельцин, запирая пленницу на ключ. — Горбачёв останется с носом. Ха-ха-ха. Бедный Горби, ты зря надеялся на чекистов Крючкова. Куда им тягаться со мной?! Я отнимаю у тебя власть, шаг за шагом… Ха-ха-ха. И когда вокруг тебя не останется никого, я пинком под зад вышвырну тебя из Кремля, где ты сидишь не по праву… Бедный Горби! Твои часы сочтены, ибо мы собрались в Вискулях, чтобы лишить тебя остатков власти…

***

— А-а-а! — закричал Горбачёв, вскакивая с кровати в холодном поту.

— Дорогой, что с тобой? — поднялась Раиса Максимовна. — Плохой сон приснился?

— Мне нужно выпить, — тяжело дыша, проговорил Горбачёв и решительно двинулся на кухню, вытаскивая из холодильника бутылку водки. Он остановил свой взгляд на этикетке с надписью «Беловежская» и остолбенел…

— Нет, — отмахнулся он, — этого не может быть… Союзный договор завтра будет подписан. Ему не отнять у меня власть! Я останусь в Кремле… Мы сохраним Союз как конфедерацию.

В кухню вошла Раиса Максимовна в шёлковом халате и с тревогой обратилась к мужу:

— Миша, ты никогда не пил. Не начинай! Все ещё образуется…

Горбачёв взял жену за руку, и в его глазах блеснули слёзы.

— Рая, наши дела идут хуже некуда! Ельцин прибирает к своим рукам власть. Союз трещит по швам… Республики друг за другом объявляют о своей независимости. Украина провела референдум… Подписание Союзного договора — под угрозой. По донесениям из белорусского КГБ вчера в Беловежской пуще собрались Ельцин, Кравчук и Шушкевич…

Действительно, накануне, 7 декабря 1991 года, в охотничью усадьбу Вискули (недалеко от Бреста) съехались представительные делегации РСФСР, УССР и БССР. Первым, — в сопровождении белорусского премьера Кебича, в правительственную резиденцию, которая, к слову сказать, находится совсем рядом с польской границей, — явился Леонид Кравчук, неделей ранее избранный украинским президентом. Он тотчас отправился на охоту и с вышки, некогда построенной для членов Политбюро, подстрелил привязанного к дереву кабана…

Весьма довольный собой руководитель «самостийной и незалежной» со своею свитою вернулся в резиденцию, где некогда Никита Сергеевич Хрущёв принимал иностранных друзей по соц. лагерю. Вскоре приехала российская делегация во главе с Ельциным (госсекретарь Бурбулис, вице-премьеры Шахрай и Гайдар, министр иностранных дел Козырев) под охраной людей бывшего офицера КГБ Коржакова, который не отходил от своего патрона ни на шаг во время августовских событий.

В семь вечера сели ужинать. Разговор за столом вели лидеры России и Украины, остальные — молчали, не перебивая старших, пока не подходила очередь говорить тост.

— Старый Союз больше не существует, — заявил Ельцин, глядя на Кравчука, который сидел прямо напротив него, — мы должны создать нечто новое…

— Новый Союз вместо старого? — криво усмехнулся Кравчук. — Неделю назад более 90% украинских граждан на референдуме проголосовали за независимость!

— Леонид Макарович, — возражал Ельцин, — на суверенитет и независимость Украины никто не посягает, но у наших народов общее прошлое, экономики России и Украины тесно переплетены. Мы не должны далеко уходить друг от друга…

— Борис Николаевич, — улыбнулся Кравчук, — я никаких договоров подписывать не буду. Советского Союза больше нет, а новые Союзы Украине не нужны. Из одного ярма в другое мы переходить не станем!

Услышав это, Ельцин схватился за бутылку водки, наполнил стопку и выпил залпом; на него с улыбкой поглядывал Кравчук, который был в прекрасном настроении духа и чувствовал себя победителем. Когда уже казалось, что дело прогорело, украинский премьер Витольд Фокин поднялся с места с бокалом в руке и произнёс тост:

— Выпьем за наши народы: русский, украинский и белорусский! Как говорил великий Редьярд Киплинг, «мы одной крови»…

Искоса глянув на Фокина, Кравчук неохотно поддержал его и сделал глоток вина.

Два часа за банкетным столом решалась судьба страны и мира. Тосты следовали один за другим. Под конец президент Украины заметно помрачнел и вынужден был согласиться:

— Раз большинство за договор, давайте подумаем, каким должно быть это новое образование. Может, действительно, не стоит нам далеко разбегаться?

— Давайте создадим рабочую группу для подготовки соглашения, — предложил Ельцин. — Из представителей всех трёх сторон. От России я выдвигаю профессионалов своего дела. Шахрай, Козырев, Гайдар…

По окончании застолья главы государств и правительств стали расходиться, договорившись вскоре собраться еще раз, — уже в более неформальной обстановке, чтобы отдохнуть «банной шестёркой». Подвыпивший Ельцин поднимался на второй этаж резиденции, где располагались его апартаменты. И вдруг на середине лестницы он споткнулся и стал падать спиной назад. Охрана замешкалась, все оцепенели, но ситуацию спас Шушкевич, который поднимался вслед за Ельциным и ловко подхватил Бориса Николаевича, за что на другой день был награждён часами с такой формулировкой «за поддержку президента в трудную минуту».

В то время, когда лидеры парились в бане, в коттедже Гайдара шла напряжённая работа над текстом соглашения, оформлявшего развал Советского Союза. Но сразу появилось препятствие — первый вопрос, который возник перед рабочей группой: как назвать новое образование? В конце концов, сошлись на Содружестве демократических государств (на другой день украинцы, которые не принимали участия в работе группы, внесли поправку — так появилось СНГ). Придумав название, они долго не знали, что писать дальше. Когда лидеры стран вернулись из бани в свои покои, и резиденция огласилась звуками их дружного храпа, дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки — министр иностранных дел БССР Кравченко сказал:

— Господа, думаю, следует констатировать сложившуюся реальность, — и написал на бумаге исторические слова: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает своё существование».

— Теперь давайте подумаем, — продолжал Кравченко, — как нам оформить «цивилизованный развод»?

— А зачем изобретать велосипед? — зевая, отозвался Гайдар, который помышлял лишь о том, как бы поскорее завалиться спать. — У меня есть текст российско-белорусского договора, подписанного в ноябре прошлого года. Документ работает — его и возьмём за основу…

Итак, разработчики пошли по пути наименьшего сопротивления. Правда, над текстом соглашения работали почти всю ночь, а в пять часов утра дали поручение охранникам резиденции найти пишущую машинку, подложив текст соглашения под дверь рабочего кабинета (охотничья усадьба совершенно не была подготовлена к такому повороту событий!).

Между тем, сотрудники КГБ, объехав всю округу, обратились к директору заповедника, который вспомнил о своей секретарше из деревни Каменюки, — это была немолодая уже женщина, которую звали Евгения Патейчук. Столь ранний визит начальника застал ее врасплох — она наскоро оделась, не успев даже расчесаться. Её привезли в Вискули и посадили в кабинет за машинку «Оптима». Однако возникла проблема — нигде не могли найти текста соглашения о создании Содружества демократических государств…

Вскоре выяснилось, что уборщица вместе с прочим мусором выбросила и бумагу, подложенную под дверь, — ее вынули из мусорного ведра, и текст все-таки был напечатан. Потом ещё раз — внесли поправку о Содружестве независимых государств.

Тем временем, «банная шестёрка» позавтракала, поохотилась на зубра и собралась в бильярдной, чтобы обсудить текст соглашения. Ельцин был трезв как стёклышко, много улыбался и блистал умными идеями (однако сохранить Крым за Россией он, так и, не догадался!).

К часу дня внесли поправки и заново отпечатали текст, а заодно ещё несколько заявлений и документов, часть из которых так и не была подписана (в том числе о координации экономической политики). В час дня задумались над организацией церемонии подписания соглашения. Долго искали место, где разместить столы и стулья, но зала заседаний в резиденции не было, и тогда выбор пал на вестибюль рядом со столовой…

В два часа семнадцать минут пополудни в присутствии телекамер белорусских журналистов, которых накануне ночью разместили в неотапливаемой гостинице в деревне Каменюки, документ, оформивший развал Советского Союза, был подписан…

После нескольких протокольных фотографий «шестёрка» вкупе с подручными Козыревым и Кравченко поднялась на второй этаж в апартаменты Ельцина, где находился узел спецсвязи. Здесь лидеры новоиспечённых независимых государств поспорили о том, кто должен уведомить Горбачёва.

— Борис Николаевич, — говорил Кравчук, — вы всё это затеяли! Ваша была инициатива… Вот вам и карты в руки.

— Вы же знаете, — недовольно бурчал Ельцин, — какие у меня отношения с ним!

Шушкевич, памятуя об утреннем подарке, пошёл навстречу своему гостю:

— Борис Николаевич, я как хозяин саммита готов сообщить о соглашениях Горбачёву, а вы тогда звоните Бушу…

— Станислав Станиславович, — просветлел Ельцин, — вы настоящий джентльмен!

Он быстро набрал номер, по которому, с тех пор как стал президентом России, звонил неоднократно с отчётами перед Хозяином, и вскоре вслед за гудками послышался недовольный сонный голос американского президента (в Вашингтоне в это время было раннее утро, и его подняли с постели).

— I'm listening. (Слушаю).

Ельцин, пряча своё смущение (он понял, что разбудил Хозяина), проговорил:

— Господин президент, Советского Союза больше нет. Но не беспокойтесь, мы берём на себя контроль над ядерным чемоданчиком, над ядерным оружием — оно не расползётся. И тут мир, и Соединённые Штаты не должны волноваться. Сегодня в жизни нашей страны произошло очень важное событие, и я хочу рассказать о нем лично, прежде чем вы узнаете о нем из газет…

Министр иностранных дел Козырев, которому вскоре злые языки наклеят ярлык «Мистер-Да», переводил слова Ельцина на английский язык.

Президент России, между тем, продолжал:

— Мы также гарантируем соблюдение всех международных обязательств, вытекающих из соглашений и договоров, подписанных бывшим Союзом, включая внешний долг. Этот договор подписан тремя присутствующими руководителями республик…

Прослушав перевод Козырева, Ельцин добавил:

— Дорогой Джордж, я закончил. Это исключительно, чрезвычайно важно. По сложившимся между нами традициям, я сразу позвонил тебе, не прошло и десяти минут.

— I got it. (Понятно), — после глухого молчания отозвался Буш. — I will immediately read the agreement as soon as you send me the text, and we will respond quickly. We will work with you and others as events unfold. Of course, we hope that all these transformations will go peacefully. (Я сразу же прочитаю соглашение, как только вы вышлете мне текст, и мы быстро отреагируем. Мы будем работать с вами и с другими по мере развития событий. Разумеется, мы надеемся, что все эти преобразования пойдут мирным путём).

На этом разговор закончился.

Впоследствии, 25 декабря, после отставки Горбачёва, Джордж Буш Старший заявил: «Соединённые Штаты приветствуют исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами Содружества. Несмотря на потенциальную возможность нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим интересам…»

После звонка американскому президенту связались с Кремлём. Шушкевич начал говорить:

— Подписали соглашение о создании Содружества. В преамбуле значится, что Советский Союз прекратил своё существование…

Горбачёв внезапно вспылил:

— Вы… вы понимаете, что вы наделали? Вы… понимаете, что мировая общественность вас осудит? Что будет, когда об этом узнает Буш?

— Борис Николаевич, — сдерживая смех, отвечал Шушкевич, — уже сказал ему, и он нормально воспринял эту новость…

На том конце провода повисла гробовая тишина. Наконец, Горбачёв проговорил дрогнувшим голосом:

— Станислав Станиславович, позовите к телефону Бориса Николаевича…

Ельцин неохотно взял трубку и объявил:

— Михаил Сергеевич, мы подписали соглашение. Советского Союза больше нет!

Горбачёв тотчас покрыл его отборным матом. Ельцин, стараясь говорить спокойно, продолжал:

— Михаил Сергеевич, у нас иного выхода не было.

— Мне нужны гарантии, — кричал Горбачёв, — дача, охрана, пенсия…

Ельцин побагровел от злости:

— Дадим мы вам пенсию — четыре тысячи рублей мы вам положим…

Торг по телефону, меж тем, продолжался:

— Машина… мой лимузин… моя дача. Я хочу, чтобы всё осталось! Только на таких условиях…

25 декабря 1991 года первый и последний президент СССР на телевидении зачитал по бумажке текст своего отречения и напоследок, оправдывая себя, проговорил:

— Начинать реформы в таком обществе как наше — труднейшее и даже рискованное дело. Я убеждён в исторической правоте реформ. Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно… Но мы ещё не научились пользоваться свободой… Мы открылись миру — нам ответили доверием, солидарностью и уважением…

Этот человек, лишившись власти, сначала охаял свой же народ, а под занавес отвесил поклон «мировому сообществу». Можно согласиться с ним, пожалуй, лишь в одном, что старая система рухнула до того, как успела заработать новая. Вопрос — какая новая? Он ниспроверг партию, которая была единственной опорой государства на протяжении последних семидесяти лет, но взамен-то ничего не создал! Почему? Да потому что был ни на что не способен… Полнейшее ничтожество, что до последнего держалось за свою власть и привилегии, паразитируя на народе, о котором ничего не знало.

Вот, так пала великая страна…

Она стала жертвой предательства, которое снизу доверху поразило наше общество. Народ, проголосовав на референдуме за сохранение Союза, не выступил в защиту своей страны… Делом, а не словом не показал себя, своей силы! С его молчаливого согласия волки в овечьих шкурах, прикрываясь словами о демократии, растащили нашу державу на части. А были и такие мудрецы, называющие себя патриотами, которые проклинали всё, что связано с советским временем, отвергая роль даже Великой отечественной войны, и призывали: «хватит по-пугайски повторять: я горжусь тем, что русский».

Но наступают времена, когда каждый из нас должен сказать: «А я горжусь тем, что русский! Я горжусь, что наши предки разгромили нацизм в его логове. Я горжусь тем, что мой соотечественник первым совершил полёт в космос. Я горжусь, что в советской России появилось телевидение ещё в начале тридцатых годов. Я горжусь первым искусственным спутником и межконтинентальной баллистической ракетой, благодаря которой мы смогли создать ядерный щит страны. Я горжусь тем, что Советский Союз был сверхдержавой и контролировал полмира. Я горжусь этим и своим детям передам гордость за свою страну!»

***

Сентябрь 2014 года. Будучи в Новороссии, я видел ролик «Я — русский»: суровый мужской голос говорил слова, которые я никогда не слышал по российскому телевидению:

— Почему Россия должна стесняться своей истории? За что я должен извиняться?! За то, что в Афганистане мы обменяли пятнадцать тысяч на двести тысяч? За девяносто десантников, которые не пропустили тысячу боевиков на высоте 776? За то, что мы освободили мир от фашизма? За «атаку мертвецов»? За то, что сбросили иго и спасли Европу от монголов? За Анну Ярославну, которая научила европейцев мыться раз в месяц, а не в полгода? Мы не уничтожали индейцев в Южной Америке и не вывозили рабов из Африки. Я устал извиняться. Я русский!!! Несмотря ни на что мы сохранили честь, гордость и человеколюбие.

Увы, рыба гниёт с головы… Кого-то из творцов этой, как сказал В. Путин, «величайшей геополитической трагедии XX века», уже нет в живых, — им удалось избежать суда человеческого, а другие — и ныне здравствуют. До сих пор смердит, идёт зловонный дух. Гниение продолжается… Общество поражено пороком алчности, люди в погоне за наживой не замечают своей принадлежности к стране с великой тысячелетней историей. Но есть надежда… Отрадно, что именно в те годы, когда инородный червь подтачивал дерево единого государства, из недр народа начали пробиваться ростки настоящей жизни…

Один коренной москвич по имени Игорь, застенчивый и решительный молодой человек, который в декабре 1991 года скромно, в кругу близких, отпраздновал свой двадцать первый год рождения и, не чокаясь, выпил рюмку водки, — принёс клятву, что положит жизнь свою на алтарь возрождения Империи…

***

Декабрь 1991 года. В день, когда в далёкой Беловежской пуще было подписано соглашение о создании СНГ, в Овальном кабинете Белого дома американский президент принимал весьма необычного гостя… Человек, который незамеченным прошёл через самую совершенную в мире систему безопасности, спокойно сел в кресло напротив Джорджа Буша. Тот невольно вздрогнул, подняв глаза на посетителя. Он тотчас понял, кто перед ним, и долго от страха не мог вымолвить ни слова, беззвучно шевеля губами.

— Джордж, — первым заговорил гость, — я не узнаю тебя. Соберись, будь мужчиной.

— Вы… — голос американца дрогнул, — я рад, что вы… удостоили меня…

— Не надо, Джордж, — остановил его гость. — Мне не нужна твоя лесть… Только верная преданная служба!

— Владыка, у меня доброе известие… — начал Буш, но собеседник оборвал его на полуслове:

— Знаю, что Союз прекратил своё существование.

— Владыка, — нерешительно заговорил Буш, — России не оправиться от этого удара… Без Украины Россия перестаёт быть империей… Наша идея победила! Более не осталось препятствий для построения нового мирового порядка!

— Джордж, — рукою остановил гость хозяина дома, — в том, что пал Союз, не твоя заслуга, а, скорее, твоих предшественников. Ты же едва не погубил всё дело.

— Владыка, — побагровел Буш, — мы победили…

— Нет, Джордж, — усмехнулся гость. — Война только началась!

— Мы добились впечатляющих успехов по разложению русского общества, — с жаром заголосил Буш. — Они переходят на западный образ жизни. За годы пресловутой «перестройки» вся их духовность развеялась по ветру! Они погнались за наживой и не остановятся…

— Деньги, Джордж, не всё решают в этом мире, — возразил гость. — Русские — самый непокорный народ: их нельзя недооценивать. А эти жалкие реформы всегда можно обратить вспять…

— Ельцин послушен мне. У нас свои люди в его окружении. Рыночные преобразования в России будут продолжены…

— Этот человек непредсказуем, как и русский народ — он на всё способен.

— Мы это учтём в своей работе, владыка, — заверил Буш своего собеседника.

— Джордж, я разочарован, — вдруг резко сказал гость, — тобою овладели гордыня и самоуверенность.

— Я… я исправлюсь, владыка, — испуганно пролепетал Буш.

— Нет, ты не станешь президентом во второй раз. Твой преемник Билл Клинтон продолжит начатое дело…

Незваный гость покинул Овальный кабинет…

С тех пор Джордж Буш его не видел. Он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, но потерпит поражение от Билла Клинтона. От судьбы и от себя не убежать!