Хозяйка мертвой воды. Флакон 2. Пар, моторное масло и магия

Варвара Серебро, 2018

Аркрум – империя господства пара и магии, страна где царит равенство рас, государство, где равнинные люди, подгорные дворфы и горцы-аслау живут в мире. Когда-то давно это было так, а сейчас… Хельге предстоит окунуться в грязь дворцовых интриг, столкнуться с маньяком Чучельником и излечить самую страшную чуму общества – равнодушие и черствость сердец. Кто если не она? Кто если не Хозяйка Мертвой воды? Книга содержит нецензурную брань

Глава 5. Иллюзии

Утром, Храбр, наконец, добрался на одной из попутных конных повозок до столицы Аркрума. Потом продолжил свой путь пешком по дороге к Раудвиллю. Его нос учуял смрад еще за несколько верст от города. Но лишь завидев мраморную арку городских ворот, парень понял, что именно так пахнет город. Гарь, печная сажа, подгнившие объедки в сливных канавах — все это вкупе и создавало флер от которого Храбра начинало мутить. Имперский люд кичился тем, что укротил силы пара и магии и своих северных соседей считал темными дикарями из дремучего леса. Что же, если так пахнет цивилизация, то Храбр согласен с гордостью именовать себя дикарем, лишь бы не жить в этой каменной помойке.

Вскоре, показалась городская стена из красного мрамора, заводские трубы что колоссами из бордового кирпича высились над столицей и курили, темно-серым дымом. К городу вела старая, мощеная булыжником дорога, отполированная ногами тысяч путников. Храбр поправил заплечный мешок с пожитками, спустил очки на глаза, мысленно подбодрил себя и зашагал к воротам. Позади него тут же раздался настойчивый гудок клаксона паромобиля.

— Всемилостивый Велес! — скив словно кот отпрянул в сторону, чтобы пропустить и заодно подивится на чудо-машину. О таких он только слышал, и даже видел на гравюрах в книгах у гончара Лана, но вот в живую… В живую это было завораживающе, не смотря на запах горящей меди и струй горячего пара, что самоходная повозка щедро оставляла позади себя. А ведь еще, как говорил тот же Лан, в Раудвилле покорили грозу, заставив стихию носить весточки точно отрок-посыльный. И уличные фонари, что по ночам разгоняют мглу, сжигая каменный газ.

Мысли эти разжигали в его пытливом уме приступы любопытства и детского восторга.

“Вот бы прокатится, на такой карете без лошадей и возницы.”

Росомаха пошел быстрее. Разыскать бы наконец Хельгу, а там как всемилостивый Велес распорядится.

Ходить скивы привычны сызмальства, потому до города он добрался быстро и еще ярче ощутил его запахи от которых с непривычки наворачивались слезы. В самом же городе парень растерялся. Вот он я, вот он Раудвилль. И что теперь делать? Где искать розововолосую целительницу?

Ну и что, что столица, а все одно — деревня. Люди ходят везде и нелюди. Да и он парень не робкий, нужно найти местного, что знает город пуще своей кровати. Расспросить, как и где найти этого щеголя Фалько — единственную ниточку в поисках девушки.

Утро. Работяги из рабочих кварталов вереницей тянулись и торопились на заводы. Торговцы продуктовых лавок и магазинов проснулись и открылись еще раньше, чтобы успеть продать свежий хлеб к завтраку. Появились юркие ребятишки, продававшие газеты и носившие с собой приступочки, чтобы за медяшку чистить обувь господ. Вот только что то в их глазах было не так. От каждого веяло напряжением, точно Храбр не гость этого города, а лихой человек, за чью голову констебли сулят награду.

Не понимая причины такого отношения к себе, Храбр осмотрелся с ног до головы. И ни-че-го: свежая рубаха расшитая матушкой, кушак с рядовыми узорами, латные сапоги с ножом в каждом голенище и щегольские линзы темных очков. Уж что-что, а Храбр не выглядел хуже других! Иначе — да, но никак не хуже.

Присмотревшись к поведению местных жителей повнимательнее, заметил, что не к нему одному относятся с опаской. Дворфы заглядывают только в лавки к дворфам. Люди подходят только к тем магазинам, где хозяин явно человек. Люди, дворфы, редкий раз общались между собой, а если и общались, то только по большой необходимости, натянуто, словно это плохая актёрская игра и эти плохие актёры вот-вот вынут из-за пояса нож и кинутся друг на друга. А слова нужны лишь для того, чтоб притупить бдительность. И только аслау, наплевав на предрассудки, одинаково охотно общались и с людьми и с дворфами.

Хотя может быть эти аслау были странными, парень за всю свою жизнь встречал их лишь трижды, один из которых был сейчас.

У моста через реку, что разделяла город на две части, молодой росомаха спросил у паренька-почтальона дорогу к Театру иллюзий. Мальчишка примерно лет десяти не задумываясь показал ему на остановку, к которой подъезжали конки.

— Доедете до Театральной площади, там еще такой фонтан на ней стоит — баба голая с кувшином в руках — цирк сразу узнаете. Трудно не узнать, господин…

— Спасибо, брат!

Не дослушав его, Храбр с восторгом запрыгнул в первый подъехавший вагончик, запряженный четверкой.

— Да не тот, не тот номер… — прокричал мальчишка в ответ, но росомаха давно его не слышал. Не глядя он отдал кондуктору два гроша. Вздрогнул, когда конка тронулась, принюхался, снял очки, показав всем пассажирам свои звериные желтые глаза, подмигнул красотке, сидевшей на ближнем сиденье, поздоровался со всем вагоном. Увидев лестницу на второй открытый ярус транспортного средства, взбежал туда и уселся рядом с господином в фиолетовом цилиндре.

— А вы любите фокусы, — спросил он попутчика и снова надел очки, чтобы казаться солиднее.

Спустя час, когда конка сделала третий круг по городу, и у него сменился пятый попутчик, притом никто из них фокусы не любил, росомаха разочаровался и решил поинтересоваться у кондуктора, когда они доберутся до Театра иллюзий.

Конечно кондуктор его огорчил, тем, что он сел в другой экипаж и надо пересесть.

Он пересел и добрался до Театральной площади. Сразу узнал её по фонтану со статуей обнаженной девушки и по огромному зданию Театра иллюзий. Крыша оного была похожа на шатёр, остроконечная раскрашенная в синюю и красную полосы.

Храбр направился прямиком к главному входу с кассой. Дверь оказалась не запертой и, не смотря на оклики персонала театра, устремился внутрь здания. На лестнице натолкнулся на того метателя ножей, что видел в Китеже. И он оказался совсем не слепым: злобно смотрел на него во все глаза.

— Кто ты и как тут оказался, и куда направляешься? — спросил прозревший слепец.

— Я ищу Фалько, где он?

— Хозяина? Росомаха, кто ты, и зачем тебе господин Фалько?

Но, Храбр не стал отвечать вопрошавшему, а стремительно помчался дальше. И Когда он ворвался в коридор, сразу увидел человека в знакомом плаще: тот шел к нему спиной вдоль стены.

— Стой! — рявкнул Храбр. — Стой, артист!

Из-за угла коридора к нему навстречу выскочили двое.

— Чего ты расшумелся, любезный? — спросил высокий и встал на пути Храбра.

Тот почуял, что эти двое тоже оборотни: барс и саламандра.

— Я ищу целительницу Хельгу, — крикнул Храбр вслед фокуснику Фалько.

Тот остановился и резко развернулся к буяну.

— С чего ты, скив, решил, что она здесь? И почему решил, что я знаю какую-то Хельгу?

— Вас видели вместе в Китеже, во время побега и разгрома носорогами площади. Вы скрыли её у себя!

Фалько усмехнулся. Цинично усмехнулся, Прикоснулся пальцами в белоснежных перчатках к краю цилиндра.

— Согласен, девушек ко мне не мало приходит, но это не значит, что я каждую должен по имени помнить.

— Мало не мало, но девушка с розовыми волосами в Китеже была всего одна, — уточнил Храбр и хотел приблизится.

Тот парень, от которого пахло огромной кошкой преградил дорогу:

— Ты кто?

— Храбр из Китежа.

— Нет у нас никакой Хельги! — сказал оборотень-саламандра с узкими, как у рептилии зрачками и нервно рассмеялся. — И не было никогда.

Росомаха присмотрелся к этим двум перевертышам и понял — связываться не стоит.

— Проводите Храбра из Китежа к выходу, — попросил своих странных охранников Фалько.

Барс и саламандра приблизились.

Скив не стал дожидаться, когда его выведут силой, сам последовал вон. На душе было весьма паскудно. Ведь эти “господа” его обманывали.

Уже на улице, у самого входа в театр, Храбр снова столкнулся с прозревшим метателем ножей. Подручные Фалько подозрительно повеселели. Метатель курил вонючую папиросу, и пустил дым прямо в лицо росомахи.

— Не наглей, дедуля! — отмахнулся от клубов дыма Храбр.

Дед заголосил, и начал звать проходивших мимо по площади констеблей с двумя черными псами на поводках:

— Господа, сюда — сюда, этот парень ворвался в Театр Иллюзий, напал на господина Томаса.

Констебли взялись за дубинки, двинулись на Храбра.

— Предъявите грамоту, сэр! — прокричал тот, что помоложе.

Скив не стал дожидаться, когда представители порядка подойдут близко и дал такого деру, что даже юркие полицейские псы не успевали за ним.

Храбр пересек площадь и завернул в ближайшую подворотню. За спиной у него раздавался злобный собачий лай. Верные друзья человека догоняли. Оборотень развернулся к псам, частично трансформировав свою руку в звериную когтистую лапу, разбросал прыгнувших на него разъяренных псов. Раздался собачий визг, полный боли и животного страха. На мостовую брызнули бурые пятна, звуки свистков, крики констеблей: “Стоять! Не двигаться!”

Оборотень и не думал подчиняться, помчался в сторону ближайшего заводского забора метра два в высоту увитого по верху гирляндой колючей проволокой и… и с ловкостью ужа перепрыгнул его. Вот только за первым забором оказался второй. Между ограждениями шла полоса земли утоптанной до состояния камня. Изнутри забор был покрыт клочьями шерсти и почему-то очень сильно пахло псиной и подгоревшим мясом.

Но потеряв перевертыша из виду, констебли не прекратили преследования. Один из констеблей остался сторожить снаружи забора отбивая дубинкой незамысловатый мотив по кирпичной кладке, второй вбежал на проходную:

— За забор перепрыгнул преступник! — заорал констебль.

— Не повезло ему, — посочувствовал молодой парень в форме, дежуривший на проходной и выглянув в оконце на территорию завода крикнул, — Самсон, тут констебль говорит, что какой-то воришка сиганул через забор.

На проходную зашел суровый и, похоже, мучившийся от тяжелого похмелья человек с нечесаной бородой. От него разило не только алкоголем, но и псиной и чем пахло больше, еще неизвестно. Лицо вошедшего псаря вызвало ступор даже у видавшего виды констебля: разодрано, покрыто рубцами и шрамами, рот был разорван от скулы до скулы, а его зарубцевавшиеся края стянуты серебряными кольцами.

— Шего бобби^[2] забыли?

— Мистер, через забор перепрыгнул потенциальный преступник. Немедленно пустите меня в эту зону для досмотра, или привлеку за укрывательство!

— Ах, ну ежели прыступник, — старый псарь передразнил констебля — господин бобби может пройти! — и господин Самсон расплылся в улыбке, указывая на окованную металлом дверь. — Токмо напишите бумажку своим родственникам, мол так и так при исполнении служебного долга и экс-сержант Самсон Грюм меня туда силком не заталкивал.

Псарь даже поклонился в издевкой полковнику, а рыжий парень без стеснения засмеялся над полицейским.

Парнишка хотя и был на полтора десятка лет младше констебля, смотрел на него, так сказать, сверху вниз, “черные шлемы” в рабочих районах не сильно любили. Однако спорить парень просто не рискнул, даже и помыслить не мог, а потому, проводил констебля за забор завода. Вдвоем они и прошли до следующей проходной, но никого не встретили.

— И где преступник? — зло засмеялся парнишка.

— А где твои злые собачки? — вернул колкость в ответ констебль.

И в самом деле прогуливаясь туда — обратно они не встретили ни одного волкодава.

— Лесси щенков принесла, — рыжий парнишка будто оправдывался перед полицейским. — загляни в их будку, — парень будто сам поверил в придуманное на ходу оправдание. — Чур, твою каску и дубинку я заберу себе.

Псарь заглянул в сарай. Все собаки находились там где он и думал: в узкой дощатой будке и не желали выбираться под ненастное небо. Гурьбой ютились в левой её части, а Лесси, самая старая и злая сука, свернувшись калачиком спала в другой.

— Никого, Бобби, во как вы облажались! — с улыбкой подколол он констебля. — Мальчик, знает что, здесь на территории завода ему ничего не грозит, а там, на улицах Раутвиля, его еще надо поймать.

Полицейский сделал вид, что не заметил едкого комментария сорванца, однако постарался запомнить его веснушчатую физиономию. Ох и не повезёт же парню, если тот светится ему на патруле. Однако тот, кто перепрыгнул через забор, все таки ушел, и это странно.

— Не съели же они его? — констебль сдвинул черную краску на затылок. Теперь он не знал что писать в рапорте.

— Кто знает, кто знает… — парень указал ему на бурые темные пятна на заборе, — думаешь откуда они здесь?! — подмигнул рыжий, увидев озадаченность и испуг в глазах полицейского, но решил быть до конца честным. — Может это конечно была и кошка, а может как раз тот самый воришка, кто ж теперь узнает.

Когда рыжий мальчонка и констебль ушли и их голоса больше не было слышно, Храбр осторожно выбрался из сарая. Выпустил перепуганных собак и мигом махнул через второй забор на территорию завода. Добежал до стоянки паромобилей и затаился.

Прозвучал гудок, от которого оборотень едва не припустил в штаны. Такой рев мог издавать только монстр, однако, кроме него никто не испугался неведомого рыка, наоборот люди засуетились: кто заходил на территорию завода через проходную, а кто и наоборот — выходил. Рабочие громко разговаривали между собой, смеялись. Храбр спрятался под паро-каретой и думал о том, куда ему теперь податься.

— Эй, парень, — окликнул его неизвестно откуда взявшийся мужчина в кепке. — Чего ты тут делаешь? Гудок уже дали! Марш в раздевалку! — и для мотивации приложил его газетой по спине.

— Я тут первый день, — почти не соврал Храбр и направился к двери корпуса, на который ему указали.

— Оно и видно. Я старший смены, зовут мистер Спайк, обращаться на “вы”, почаще и с почтением, зелень неотесанная. Переодевайся, покажу тебе твое рабочее место.

Зайдя в раздевалку он растерялся. Пахло мылом, дустом, соленым потом работяг. Над головой по потолку до душевой были протянуты медные трубы. То, что они с горячей и холодной водой, Храбр понял лишь пронаблюдав за другими работягами. Впрочем, подивившись изобретательности и лени аркрумцев: вместо того чтобы топить горячую баню, они заставили кипяток бежать по трубам! Рабочие, прибывшие на смену, подходили к своим ящикам переодевались в робы. Другие, напротив, вернулись из цеха, и направились в душевые, откуда валил теплый пар.

— Фауст, — похлопал его по плечу мастер цеха. То что это мастер, парень понял по клейноду с печатью завода, который тот носил на толстой цепи. — Идём со мной, я провожу на склад, чтобы ты мог получить форму. А потом покажу рабочее место.

— Я между прочим хороший кузнец, — сказал Храбр.

— Поставлю тебя на механический молот, — обрадовал его мастер и добавил. — Работа конечно тяжелая, но хозяин платит сносно. При заводе имеется столовая, о комнате в общежитии уже договорился. Жить будешь как человек.

— Как человек, это хорошо, — согласился росомаха.

Услышав о таком чуде техники как механический молот, Храбр, который уже хотел было сбежать с завода по тихому, решил задержаться и посмотреть, что да как. Когда его проводили к молоту, долго, и с восхищением его осматривал. Большой и мощный станок стоял в просторном цеху, пропахшем машинным маслом. Рядом со станком ожидали своего часа металлические заготовки. Работа тяжелая, но не сложная — клепать некоторые детали для паромобилей. Работать на станке Храбр быстро научился. Да и чему тут собственно учиться, если с металлом он и так знаком с раннего детства, да и металл “говорит” с ним.

“Останусь здесь, пока не найду Хельгу”, — твердо решил он и был этим доволен.

Ближе к обеду к нему подошел парень. Притом, он был на него похож: с темной, коротко стриженной бородкой, жилистый. Вот только выше немного и с голубыми глазами. Он зашёл в цех. Увидел что его место занято другим работником.

— Фауст? — сразу догадался росомаха и хлопнул его по плечу.

— Да, — вытаращил на него глаза парень.

— Снова опоздал? Как тебя мистер Спайк распекал, загляни к нему. За то, что подвел, он обещал твою голову под молот пустить, — на ходу придумал Храбр.

— Да, — покраснел, — загляну, — ответил уже тише, опустил голову и попятился к двери.

Храбр усмехнулся в усы. Никуда этот Фауст не заглянет, а наверняка что есть прыти побежит к проходной.

“Неужели господин Спайк настолько суров, что парнишка принял его слова за чистую монету?” — рассуждал Храбр придвинув к молоту новую заготовку.

* * *

Паромобиль господина Гелиота Нейджи подъехал к дворцу. То, что это был именно дворец, не трудно догадаться: величественное и большое здание, а если точнее это выглядело, как небольшой город в городе. На огромной, главной площади, вымощенной желтым камнем, стоял целый комплекс дворцовых построек. И именно от Королевской резиденции начинались главные улицы Раудвилля. Вместительный сад, парк и въезд окружала высокая ограда в виде виноградной лозы из металла с цветами и гроздьями винограда.

— Лоза — символ жизни и власти, — пояснял Хельге Гелиот Нейджи. — Сама разросшаяся лоза означает силу и крепость королевской династии, а вот гроздья винограда, это поданные, которых эта лоза питает и взращивает. Но у народа аслау и скив, лоза — символ лживости и вероломства, — добавил он и поправил фрак, который смотрелся на нем, как-то нелепо; обычный пиджак шел ему гораздо больше.

Его супруга, Софи многозначительно взглянула на него. Она была женщиной не лишенной осторожности.

— Дорогой, такие разговоры к добру не приводят.

— Полно, здесь все свои, — оглядел он салон машины и взгляд его остановился на Хельге. — К тому же, это просто помпезный забор и не более того.

Паромобиль инженера-изобретателя повернул к дворцовой стоянке. Там дежурил лакей в бордовой ливрее и шапочке. Увидев на машине торговый знак семьи Нейджи и самого смуглого и беловолосого конструктора, указал место, где можно поставить машину. Нейджи вышел из машины, сам придержал дверцу, выпуская из салона супругу и Хельгу.

Лекарша почувствовала некоторое волнение. Вспомнила, как в точно таком вот красивом платье была только на школьном выпускном балу. А сейчас и платье побогаче и гостьи совсем не школьники.

Изобретатель с женой и Хельга проследовали к главным воротам дворца по зеленой ковровой дорожке, которую постелили для гостей от самой стоянки. Дорожки оказалось две — вторая была от стоянки для конных экипажей. Такое разделение очень показательно указывало и на деление в обществе Раудвилля.

Конными экипажами пользовались в основном маги, которые считали творение технарей лишь блажью моды и некоторой насмешкой над магической силой. Ведь некоторые изобретения инженеров, могли наравне соперничать с тем, что сотворено было с помощью магии. Обо всем этом в двух словах пояснил Хельге Гелиот Нейджи, до того, как они выбрались из кабины паромобиля.

Хельга заметила, что маги даже в выборе одежды старались отличаться от изобретателей. Если среди последних в моде были котелки, цилиндры, пальто с остроконечными воротниками, пиджаки, фраки, брюки. У дам юбки и женские расшитые жакеты, дамские шляпки более ярких цветов, украшенные перьями и множеством всяких безделушек, а также узкие приталенные платья. Мужчины, особенно дворфы, предпочитали строгие и ровные стрижки в том числе на усах и бороде. А у магов длинные накидки и перчатки всех цветов радуги. пиджаки в пол, плащи, платья с корсетами и пышными подолами. Мужчины-маги избегали покрывать голову вообще каким-либо головным убором. Молодые мастера отращивали волосы до плеч и ниже, и растительность на лице носили лишь те, кто был уже не молод. Магов на королевский приём прибыло немного.

Две эти ковровые дорожки в конце сходились в одну. Маги и технари сдержанно приветствовали друг друга, но руки не пожимали. Только косой взгляд в сторону оппонента и сдержанное приветствие, ради соблюдения правил приличия, разговоры ни о чем — это все, в чем выражалось общение двух этих городских каст.

Далее все оказалось еще сложнее, Гелиот вытащил из портмоне два пригласительных билета, украшенные золотом и сургучной печатью. А вот у Хельги таких бумаг не оказалось. Девушка искала взглядом своего покровителя, но как назло иллюзиониста нигде не было видно. Неужели придется позориться и стоять у ворот, как попрошайка.

Гелиот заметил нервное состояние Хельги.

— София, свет очей моих, — обратился он к супруге, — не могла бы ты побыть с нашей гостьей тут еще немного, а я пока пойду на приём и может там встречу ее спутника.

— Он мне не кавалер, он мой работодатель, — целительница сделала строгое замечание. Потом прикусила губу, укорив себя за то, что так дерзко обращается к тому, кто, фигурально выражаясь, почти спас ее жизнь и честь в глазах Томаса.

Гелиот, впрочем, никак не отреагировал на резкий выпад девушки. Лишь кивнул своим спутникам, вручил ей пригласительный Софии, а сам быстрым шагом направился к воротам, где дворцовая стража сверяла пригласительные со списками гостей.

— Ты очень импульсивна, Хельга, — мягко заметила София, когда ее муж уже прошел проверку и растворился в толпе гостей. — Я, конечно, ни на что не намекаю, но господин Фалько очень хорошая партия для любой девушки. А хорошеньких девушек в Раудвилле не так и мало.

Хельга осмотрелась, в очереди стояло еще несколько довольно ярких красавиц, наверняка родившихся в хороших семьях и выдрессированных гувернантками, обученных искусству флирта и красноречию.

— София, у меня уже есть избранник. И извини конечно, но я не ищу выгодной партии для себя. Сегодня я уже убедилась, что все эти виконты и прочая знать — закостенелые снобы, не желающие принять то, что женщина может делать что-то лучше и быть в чём-то искуснее.

Хельга припомнила сегодняшнюю встречу с виконтом Августом Крайтоном; ничего не заметила кроме напыщенности, самолюбования, эгоцентризма, помноженного на его идиотскую теорию.

София сдержанно улыбнулась, при этом не выдав истинных эмоций и ни один мускул на её лице не дрогнул. Умела эта женщина скрывать свои истинные чувства и мысли.

— Мужчины — они как дети. Быть во всем первыми им льстит, и они ничего не хотят менять. Им так привычнее. Но, должна заметить, за плечами каждого великого мужчины стоит не менее великая женщина, которая сделала своего избранника таковым.

— Раннее средневековье! Венец шовинизма! Меня за мои знания и навыки кучка фанатиков уже хотела сварить в масле, но это там, в землях Скив. Здесь же народ совсем другой, — она кивнула на толпу богато одетых гостей двора. Утонченный, образованный! Думаю, не опуститься до такого варварства. Они выберут костер или четвертование, а может гильотину.

Девушка невесело усмехнулась собственным рассуждением, а вот лицо Софии и без того бледное от пудры, приобрело зеленовато-серый оттенок.

— Ты преступница? За что тебя хотели сварить? — она спросила полушепотом, прикрывая губы белым веером.

— За то, что спасла мальчика от мачехи-отравительницы. А пердуны-старейшины увидели во мне жрицу какого-то Чернобога. Медицину от черной магии отличить не могут, фанатики в балахонах.

— И как же ты спаслась? — взгляд Софии источали ужас и благоговение.

Позади них послышалось цоканье металлических набоек по каменной мостовой, и женщинам пришлось прервать разговор. София непроизвольно отошла от Хельги, словно боялась, что их могут случайно обвинить в знакомстве. На счастье обоих, подошедшим оказался иллюзионист Фалько. Глаза у него были чумные, а губы от напряжения вытянулись в тонкую полоску.

— Хельга, я просил тебя появится во время! Это приём во дворце! Я не могу выступать без ассистентки! Если бы ты не появилась то… — что именно “то…” он договорить не решился.

Только бросил взгляд на Софию, извинился за то, что ворвался в их беседу так неожиданно и, подставив локоть Хельге, пригласил продолжить беседу внутри дворца королевской четы. После чего все трое прошли контроль дворцовой стражи.

Вскоре к ним подоспел и господин Неджи, мягко подставив локоть для своей супруги. Он хотел было завязать разговор с Томасом и Хельгой, но фокусник учтиво отказался, сославшись на то что им с Хельгой еще предстоит готовить номер, а времени не так уж и много.

Небольшая комната уже содержала в себе все требуемое для будущего представления. Большое зеркало в человеческий рост в деревянной резной оправе, столик с реактивами, клетку с белым кречетом, перья которого отливали металлическим блеском. Вот только Хельга и Фалько не репетировали, и девушка до конца не знала, что ей предстоит делать. Но как ни странно, этот вопрос нисколько не беспокоил ни её саму, ни её компаньона.

— Просто стой и улыбайся. Когда потребуется, я покажу что нужно подать или наоборот, убрать, — пояснил он, методично перекладывая на кофейном столике на колесиках ингредиенты, реактивы и баночки, при этом втирая в руки какую-то мазь.

— То есть, по твоему, я просто смазливая кукла с обязанностями подай-принеси и уйди-не мешай? — Хельгу начинало откровенно злить такое отношение со стороны Томаса.

— В данный момент, да, — он и ухом не повел, хотя точно распознал угрожающие нотки в голосе девушки. — У тебя много других талантов, поэтому я и помог тебе в трудную минуту. Но сейчас мне нужен не талант, а твоя красота. Ты видела гостей которые пришли на мероприятие? Почти все из них давно женаты, а семейное счастье легче всего разбить обыденностью и бытом брака. Выйди в центре зала, они будут меньше смотреть на мои манипуляции и больше созерцать тебя. Так понятно?

Томас вроде как и подтвердил обидное предположение Хельги, но и следом похвалил за красоту и тут же объяснил, для чего нужны именно красивые ассистентки. Уродиной Хельга себя никогда не считала, даже наоборот, но лишнее упоминание из мужских уст льстит любой женщине. Стоит ли говорить, что она согласилась, да и был ли у неё выбор.

— Ты хочешь шоу? Ты его получишь! Только потом не жалуйся, что никто и не запомнил в чём состояли твои фокусы. Ах, да, и все расходы за то, что я сотворю с платьем тоже ложатся на тебя. Деньги, которые ты мне выделил, считай их благодарностью за мою помощь, — Хельга нахально закусила губу и подмигнула мастеру.

— Паевые, будут, если ты сумеешь справиться с задачей, — принял её вызов иллюзионист.

Девушка сдернула с волос приколотую на шпильке вуаль, расправила волосы так, чтобы они ниспадали с плеч, как струю водопада. Схватив острый ножичек с кофейного столика девушка ловко рассекла пару сантиметров шва возле декольте, освобождая грудь из тисков корсета, так что это было за гранью добра и зла. Развернула объемную юбку так, чтобы разрез, сделанный сзади для удобства ходьбы, довольно нескромно открывал девичью ножку в белых гольфах чуть выше колена с алым бантом, который в иных обстоятельствах мог увидеть лишь избранник.

Фалько стоял как вкопанный, и пристально смотрел на неё, потом сказал:

— Поздравляю, Хельга, ты меня удивила. Так, что первый пункт нашего договора выполнен.

Девушка навела последние приготовления, хмыкнула про себя отметив, что высокородные дамы ещё и поблагодарят ее за пыл мужчин, который она разожжет в них во время представления и который они потом выместят на своих супругах на семейном ложе.

— Чем это пахнет? — вдруг встрепенулся фалько оторвавшись от мелких приготовлений.

Девушка оторвалась от зеркала и принюхалась прикрыв глаза для большего сосредоточения. Воздух и вправду был пропитан приятными тонкими ароматами.

— Персик маракуйя и… — она старалась угадать ароматы.

–…И мята. — дополнил ее предположение Томас, а затем прикрыв глаза, точно ищейка, вдыхая воздух носом степенно направился в ее сторону. — Хельга, это ведь от тебя пахнет. Откуда такой тонкий парфюм?

Хельга озадачилась, духами в Раудвилле она обзавестись не успела.

Зал для приема сиял великолепием. Гости сбивались в небольшие стайки, что-то обсуждали между собой. Молодые, стройные официанты в фраках разносили на подносах напитки. Разнообразные закуски, сладкие, мясные и рыбные стояли на фуршетном столе. Заморские гости, приглашенные по знаменательному случаю именин молодого короля, приносили богатые дары, целовали руку королеве регенту заверяли в вечной дружбе и благосклонности.

Наверное только для девятилетнего мальчика, которому через несколько лет еще только предстоит одеть на себя корону Великой Империи эти слова казались искренними. Все же остальные прекрасно понимали — это лишь правила приличия и дворцовые игры, не более того.

Ближе к исходу десятого часа, поток искусной лести был закончен.

Фалько указал имениннику на центр зала, куда все те же официанты вынесли два высоких зеркала. Публика встала ближе к стенам, чтобы дать иллюзионисту простор для представления.

Хельга начала отвлекать публику. Уж что-что, а эпатировать публику Хельга умела с тех пор, как ее бюст перестал умещаться под детским топиком.

Фалько взяв Хельгу под руку вышел к зеркалам и начал:

— Сегодня, в славный День рождения молодого императора, — он поклонился мальчику лет девяти, восседающему на слишком большом для того троне, который светился от счастья, — Я и моя помощница, — он указал на Хельгу, хотя в этом не было никакой нужды. Именитые графы, виконты, зарубежные послы и просто гости откровенно разглядывали молодую розоволосую девушку. И если мужчины это делали с плохо прикрытым вожделением, то женщины с откровенной завистью.

Иллюзионист дважды хлопнул в ладоши и газовые светильники, что освещали дворцовый зал, притушили, создавая таинственный полумрак. Хрустальные люстры в центре зала, под самым потолком, наоборот вспыхнули еще ярче, освещая импровизированную сцену.

Ростовые зеркала, в богато украшенных деревянных рамах, были установлены спинками друг к другу, между ними небольшое пространство и для того, чтобы показать что их ничего не связывает. иллюзионист провел между ними рукой.

— Молодой император, королева регент, — Фалько обратился к хозяевам торжества. — попрошу вас стать участниками нашего представления и встать каждого из Вас перед своим зеркалом.

Его просьба была удовлетворена: мальчик с плохо скрываемым волнением смотрел на своё отражение, теребил гарду сабли, а его бабушка без интереса смотрела на свое отражение. Иллюзионист продолжил:

— Зеркало одно из древнейших изобретений. Оно есть в каждом доме. От маленьких оловянных, в домах простого люда, до больших серебряных, что используют для предсказаний звездочеты ее Величества. И, согласитесь, в этом отражении есть какая-то загадочная магия, неосязаемая, но определённо она есть. И сейчас мы все к ней прикоснемся. Все присутствующие здесь гости увидят не магию, но Чудо! — произнес он для собравшихся, и обратился ко всем, для кого предназначалось это представление. — Император Генрих и королева Мария пожалуйста протяните руку и прикоснитесь к собственному отражению.

Мальчик протянул руку сразу без каких либо сомнений. Королева медлила несколько секунд и только потом с явной неохотой или даже скукой прикоснулась к гладкой поверхности. Как только и её старческая, морщинистая рука коснулась зеркала. От прикосновения по стеклу разошлись круги, точно она коснулась отражения в воде или маленьком озере. То же самое произошло от прикосновения молодого принца и тот в легком испуге отдернул руку. Но через мгновение вернул ладошку на место.

Гладь на стеклянной поверхности улеглась. Все присутствующие, что смотрели не на Хельгу, а на представление, ахнули. Раздался восхищенный шепот и было отчего, отражение молодого принца стало изменяться. Там он начал расти и мужать. Прошло пару секунд и из отражения на всех смотрел не мальчик, а юноша лет семнадцати с уверенным, даже жестким взглядом, с не густыми бакенбардами пшеничного цвета. Еще секунда, и отражение снова изменилось, явив молодому принцу и гостям уже взрослого мужчину лет двадцати пяти. Он не был отражением мальчика, принц из-за зеркалья обладал собственными эмоциями и сейчас с улыбкой смотрел на маленького себя.

С отражением королевы происходило противоположное. Её отражение молодело, морщинки на лице разглаживались и исчезали. Через пару тактов сердца, казалось, что исчезли пара лет её вдовствования. Еще пару мгновений и из зеркала на зал смотрела юная девушка с золотистыми волосами, летами не старше Хельги.

Гости перешептывались, задавая друг другу восхищенные вопросы. Удивлены были даже маги. Магия может расплавлять огнем скалы, обращать реки вспять и насылать ураганы. Но не один из мастеров магии не мог отматывать время вспять или ускорять его бег. Ведь время не подвластно даже могучей магии.

Фалько подошел к зеркалам, стоявшим параллельно друг другу и повернул их лицом к гостям так, чтобы они образовывали единое зеркальное полотно, разделенное только рамами. Отражения принца и королевы-регента никуда не исчезли. В зеркале стояло повзрослевшее отражение короля Генри и помолодевшей королевы Марии, сбросившей минимум полсотни лет, счастливо улыбались гостям и своим оригиналам.

В зале некоторое время царило молчание.

Фалько хлопнул в ладоши и оркестр, расположившийся на балконе под потолком зала, заиграл быстрый мотив. Кроль из отражения протянул руку королеве регенту из соседнего зеркала и они закружились в быстром вальсе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Бобби — жарг. обозначает полицейский, констебль.