Серо-голубая даль

Варвара Никитина, 2023

Эта повесть, основанная на эпизодах биографии автора, посвящена теме «нездоровых» отношений и выхода из них. Изначально героине кажется, что ее прошлое намного полнее и ярче, чем настоящее, рядом с супругом, который приносит боль. Однако по ходу повествования она понимает, что регулярно предавала себя, как в прошлом, так и в настоящем. Она проходит путь от слабоволия и «прогибания» под других людей до осознания собственной ценности и понимает, что счастье, как в настоящем, так и в будущем, зависит от нее самой…

Часть первая

Неудавшийся пикник

Стоял последний день бабьего лета. О том, что он последний, Ирина узнала из прогноза погоды. Завтра станет холодно и ветрено, а серое небо зашелестит грустным дождем… Зато сегодня, в этот теплый солнечный выходной, Ирина с мужем и детьми решили отметить по-особому: устроить пикник.

В благодушном настроении она собрала вкусняшки, однако маленький праздник сразу по приезду не задался. Любимое место отдыха, находящееся поблизости от их поселка (деревянный стол со скамейками на берегу реки) оказалось занято другой компанией. Там уже все ломилось от чужой снеди. То, что происходило дальше, оставило очередную ранку в душе Ирины.

— Что ж, давай тут и расстелемся на траве, — сказал муж, указывая на место, расположенное недалеко от стола, ставшего источником проблемы.

— Да ну, на земле холодно сидеть, и пространства свободного мало, сбоку припеку от этих людей…

— А что ты предлагаешь? — слегка раздраженно спросил Георгий, который не любил, когда его решения оспаривают.

— Может, съездим домой за туристическими ковриками и поедем на пляж?

— На пляже грязно — мусор, окурки повсюду.

— Может, тогда погуляем по центру поселка? Хотя почти каждый день там бываем, не очень интересно… А ты что хочешь?

— Я уже говорил, что лучше нам остаться здесь. А ты меня не слушаешь. Ладно, поехали. Решай, куда именно, — сказал он с нарастающим напряжением, сел в машину и завел мотор. Желания еще что-либо обсуждать у него явно не было.

— Мм, надо подумать. План Б мы не предусмотрели…

— Блин, что ты все время сопли жуешь?! — закричал Георгий. — Говори быстро, а то придется разворачивать машину туда-сюда! Ой, да ну тебя, еду домой!

Она вернулась в паршивом настроении и легла на кровать. Было ощущение, что муж побил своим гневом, хотя физически, за все время их совместной жизни, ни разу не применил силы. Потихоньку утирая слезы, Ирина в очередной раз решила, что Георгию лучше ни в чем не противоречить. Иначе себе дороже. У второго мужа жесткий характер. «Наверное, надо было расположиться на том месте, где он хотел. Тогда не было бы всего этого», — грустно подумала она. А на следующий день, действительно, стало холодно…

* * *

В последнее время у нее все чаще стала появляться мысль, что до встречи с Георгием и рождения детей ей жилось как-то легче и свободнее, и прошлое было во многом лучше и ярче, чем нынешняя, довольно серая, реальность. «Но, может быть, это нормально? Серьезные отношения, ответственность за детей, многочисленные обязанности — все это, конечно, привязывает гири к крылышкам. Уже так легкомысленно не вспорхнешь. Наступила обычная взрослая жизнь, как у большинства», — такой вывод она сделала. О сумасбродной юности остались лишь воспоминания, к которым она в последнее время частенько стала возвращаться…

2000 год. Ветер автостопа

— Куда поедем сегодня? — спросил Колька по кличке Мамонтенок. Разбивая берцами тонкий весенний ледок, парочка спешила утром выходного дня на вокзал. Прохладная мартовская погода и другие риски ничуть не смущали молодых автостопщиков.

— А давай сядем на тот автобус, который придет быстрее, — в предвкушении очередного приключения ответила Иринка.

— Меня вдохновляет ход твоих мыслей.

По большому счету им обоим было все равно, на какую именно дорогу их забросит случай. Практически любое направление казалось им объезженным и родным. Автобус до трассы, затем пара-тройка (изредка больше) часов автостопа, и уже приветствуют веселые и творческие, шальные и шумные друзья из того или иного близлежащего города.

Большинство девчонок и мальчишек, к которым они ехали, тоже были студентами. В этой веселой, задорной гурьбе попадались по-настоящему талантливые, и даже чудные персонажи. Танька прекрасно пела и играла на гитаре. Неудивительно, что столько народу набивалось в ее общежитскую комнату, как только намечалась какая-нибудь тусовка.

Васька с Анжелой любили «автостопить» с большими мягкими игрушками. Про Виталия говорили, что он порой выходил на трассу голый. Андрюхины черно-белые фотографии печатались в некоторых небезызвестных журналах. Да и сам Колька сочинял стихи, играл на гитаре и любил делиться своими творениями с окружающими. В общем, интересные люди, веселый шум и гам, задушевный алкоголь здесь были обеспечены.

Однако Иринка отправлялась в путь не только ради этих сумасшедших встреч. Она очень любила ощущение, когда попадала на трассу. Свобода. Простор. Тишина. Свистящий в ушах вольный ветер. Больше нет необходимости добывать себе место в автобусе или поезде, нет толкотни и суеты. Где-то далеко остался университет со скучной учебной программой, беспокоящиеся родители, и какие-то, хоть немногочисленные, но заботы. А водители попутных машин чаще всего встречались добродушные и общительные.

Вот и в этот раз вместе с ветром трассы внутрь ворвалось ощущение восторга и счастья. Иринка была уверена, что Мамонтенок, недавно ставший ее мужем, испытывает то же самое. Улыбаясь, они оба подняли руки, чтобы призвать добрых людей подвезти. Перед парой молодых безбашенных автостопщиков открывалось голубое небо и множество дорог…

Трудно быть феей

— Что-то я сегодня опять неважно себя чувствую. Еле с Катенькой погуляла. Голова кружилась…

— Надоело мне твое нытье, честно сказать. Сколько можно! Ты явно хочешь обратить на себя мое внимание, вот и болеешь. Настройся на то, что ты жена, мать, хозяйка. И выполняй эти функции. Зачем ты так зацикливаешься на своем состоянии? Все равно потихоньку пройдет, куда оно денется.

— Постараюсь, конечно, меньше циклиться. Но мне сложно об этом не думать… Обними меня.

— Ладно, я пошел на работу, — сказал Георгий как-то холодно, чмокнув ее на прощание и на момент приобняв.

…Роды оба раза тяжелым катком прокатились по ее здоровью, нервам, уверенности в себе и грядущем дне. Возможно, этой машиной и задавило слабые ростки материнского счастья внутри. С промежутком в несколько лет у них с Георгием появились две малышки, вполне здоровые, умные и хорошенькие. Но оба раза самочувствие Ирины было отвратительным. Врачи с некоторым удивлением таращили глаза на плохие анализы, назначали дополнительные обследования, и даже предлагали лечь в больницу.

Ей казалось, что она умирает. Конечно, рождение ребенка считается прекрасным, светлым событием, но молодая женщина, оба раза становясь мамой, словно попадала в ад. Дав жизнь кому-то еще, она сама истощалась, иссякала, затухала… «Раньше все было намного лучше, зря ты уехала далеко от дома, а потом еще и родила! Тогда-то ты была здоровее, веселее и счастливее!», — изо всех сил кричал внутренний голос.

Лечение, назначенное докторами, потихоньку помогало, но потерявшая покой душа, однозначно, продлевала болезнь тела, и не давала ему полностью выкарабкаться. Казалось, что вся жизнь разбилась на «до» и «после»…

Поведение второго мужа не успокаивало Ирину, а, пожалуй, только подливало масла в огонь. В тот период ей хотелось ощущать от него больше поддержки, сочувствия, внимания. Ей было плохо не только физически, но и морально. Внутри поселился страх, в первую очередь, болезней и смерти. Но ей показалось, что Георгий ее не особо понимает. Он частенько любил повторять, какой жена должна быть покладистой, жизнерадостной, заботливой, хозяйственной. Однако в созданный Георгием образ феи домашнего очага Ирина все никак не могла втиснуться. Слишком широким, даже бескрайним, было ее страдание.

Да еще и близких никого рядом не было — после переезда к любимому мужчине не одна тысяча километров разделила ее с мамой, папой, сестрой. И сейчас, как никогда, ей до боли хотелось попасть на островок теплоты в нынешнем мире с острыми льдинками, которыми периодически стали тыкать ее тело и душу.

Как и во многих семьях, Георгий не жаловал ее родных, нередко отпускал в их адрес критические высказывания. Старался находиться рядом, когда она разговаривала с ними по видеосвязи, и потом, когда клала трубку, устраивал разбор — что не так сказала, о чем говорить не надо было. «Что он сидит все время с тобой, как надсмотрщик? Даже и общаться неудобно», — удивлялась мама. Понятное дело, что Ирина старалась звонить, когда мужа не было дома.

Созерцая его редко улыбающееся лицо, с годами тучнеющую фигуру, тяжелую походку, чувствуя от него запах не очень ухоженного тела, Ирине все чаще стало приходить в голову, что это не ее человек. Что-то внутри кричало, что нет у них эмоциональной близости, не получается быть друзьями и полноправными партнерами, выстроить живой плодотворный диалог.

2000 год. Чарующая реальность

Иришка не могла сказать, что между ней и Николаем была та самая любовь, о которой сложено столько стихов и песен. Но они хорошо понимали друг друга, общались с легкостью, как две подружки. Хотя сначала она с некоторым усилием воли вызвала у себя нежные чувства к этому мальчишке, русоволосому, долговязому, худенькому, немного сутулому, который стал первым, кто обратил на нее внимание.

До этого парни не особо-то смотрели в сторону девчонки-тихони. Однозначно ее внешний вид, поведение выдавали неуверенность в себе, которая, возможно, закралась в ее внутренний мир со школьных лет, после регулярных тычков одноклассников. И теперь, довольно быстро она начала испытывать привязанность к Мамонтенку, предложившему стать его девушкой. Они много гуляли за ручку, наслаждаясь друг другом. Через несколько месяцев их общение стало еще более близким. Во время этих физических прикосновений она таяла, растекалась, плыла по морю блаженства…

— Ты моя самая любимая, хочу тебя, — как-то сказал он, обнимая сзади.

— Скоро же гости приедут.

— Ну давай, мы успеем.

— Хорошо, иди ко мне. Как мне нравится, когда ты меня касаешься, прямо любой части моего тела…

Она чувствовала, как «сносит крышу» от поцелуев и поглаживаний, еще больше — от ласк языком нижней части ее тела. Когда он нежно проник в нее, она вновь испытала волшебные ощущения, она будто бы входила в другую реальность, где не было ничего, кроме этого потрясающего блаженства. И она переставала быть просто девчонкой, а чувствовала себя женщиной. Она не могла сдержаться и стоны, однозначно, слышали соседи их общежитской комнаты. Ее оргазм был как взрыв, после которого она долго не могла остыть, и хотелось подарить ему всю свою нежность…

Они прекрасно подходили друг другу в сексе. По крайней мере, ей так казалось. Хотя внешне он ей не очень нравился — идеалом мужчины был высокий брюнет более крупного телосложения. Однако Мамонтенок «зацепил» ее своими нестандартностью, свободолюбием, желанием жить так, как нравится, во многом наплевав на мнение окружающих. Она любила наблюдать за его голубыми глазами, которые впитывали в свою бездну все происходящее, казавшееся их владельцу бескрайне значимым и неслучайным. И знакомства, и поездки, и встречи, и общение, и секс, были для него источником наслаждения, вдохновения, отведывания жизни.

Этот молодой человек обосновался в необычайном мире с яркими красками, вкусами и запахами, где можно было встретить рюкзаки и палатки, гитары и курительные трубки, сборники стихов и хипповские фенечки, деревянные мечи и мотоциклы. Сюда, озираясь, шагнула и Иришка, знавшая только дом, школу, дачу да университет — все как у обывателей.

По-особому загорались глаза ее мужа во время поездок в театр одного провинциального городка. Ранее девушка, конечно же, бывала на разных спектаклях, однако практически все они казались скучными, фальшивыми, попахивающими пыльными костюмами и декорациями, а также нехитрым желанием труппы заработать деньги.

Здесь оказалось все иначе. Для двух молодых путешественников распахнула объятия необыкновенно душевная театральная семья во главе с харизматичным режиссером. Особенно в открытие сезона и свой день рождения гостеприимное культурное заведение гудело от большого количества посетителей — тусовщиков, автостопщиков, музыкантов, художников, вообще всех тех, кто искренне желал выйти за рамки обыденности, наполниться радугой чувств, духовно соединиться друг с другом.

Вся эта компания обычно оставалась ночевать прямо в театре. После полуночных посиделок с гитарами гости раскладывали спальные мешки в холле, зрительном зале, на сцене, импровизированной кухне. Здесь было не очень уютно, давно не делался ремонт, беспокоили привидения. Тем не менее, нахождение в этой атмосфере давало актерам еще больше творческих озарений, которыми они щедро делились со зрителями…

Кривые качели

Ирина с трудом пыталась вытащить из памяти отдельные годы, которые прошли после начала семейной жизни с Георгием. Все они слились в какую-то бесцветную тягучую массу, словно потерявшую вкус жевательную резинку.

По ее ощущениям минусы (в том числе резкости мужа и ответные обиды) соединились с плюсами (радостью от общения с детьми и самим Георгием, когда он был в хорошем настроении, а также от обретения материальных благ) и стали нулем. Счастье без оглядки, ветер свободы, огонь безрассудства были спрятаны в глубокий тайник, который уже успел припорошиться пылью. Чувства, ну, разумеется, кроме обид и страхов, как-то измельчали, обесцветились.

Нельзя сказать, что ей было совсем плохо со вторым супругом. Он заботился о ней и детях, прилично зарабатывал, принимал участие в ведении хозяйства. В общем-то, с материальной точки зрения, у семьи было все, что нужно для достойного существования в этом мире.

В те периоды, когда Георгий был спокоен и доброжелателен, Ирина тоже успокаивалась, и ей казалось, что все вроде как и хорошо — вот оно, тихое семейное счастье. Однако это теплое время неизменно заканчивалось «взрывами»: как бы Ирина ни приспосабливалась, все равно находились вещи, которые не нравились мужу и он начинал повышать голос или, наоборот, не разговаривать с ней по нескольку дней подряд… Качаться на качелях она обожала на детских площадках, а вот «качели» в отношениях радости и ощущения полета совсем не приносили.

Незаметно, по капельке, эти перепады настроения мужа стали подтачивать ее нервы. В голове с боку на бок переваливалась мысленная жвачка: «Что я опять не так сделала?», «Что я могу сделать, чтобы все стало опять хорошо?». Она поймала себя на ощущении, что постоянно внутренне сжимается как будто в ожидании незримого удара.

Конец ознакомительного фрагмента.