Чужая галактика

Ванда Михайловна Петрова, 2022

Остросюжетная планетарная фантастика "Чужая галактика". Проза.«До чего же бывают разумные существа беспечны и… ленивы. Чтоб жить бесхлопотно сегодня, они отдают за это своё и чужое завтра …»В соседствующей с землянами галактике злодействует планета Лакура. В этой же галактике на планете Солиана один из молодых гениальных учёных, Лунг со своей самой способной ученицей и соратницей Эникой предугадывают последствия влияния Лакуры на Солиану и начинают разрабатывать методы спасения своей планеты и «противоядие» против Лакуры. Но остальные солианцы ведут себя беспечно и поднимают на смех Лунга и Энику за их, как они решают, беспочвенные страхи. Лунг вылетает в соседнюю галактику к планете Земля для поисков соратников по борьбе с Лакурой. Злодействующая Лакура набирает силу…«Очень страшно, когда паразитирует и к тому же имеет способность плодить паразитов, то, что занимает существенное место в мире».Книга «Чужая галактика» 100% кинематографична.

Книга первая планетарной фантастики «Чужая галактика».

Глава 1. В поисках единомышленников.

Лунг отшвырнул последним запасом эргозота цефолу. Всё. Теперь космолёт, давно уже утративший управление и сошедший с курса в этом чудовищном месиве, беззащитен. Космолёт «провалился» в очередную космическую «яму» и долго летел по тёмному «коридору». Лунг внутренне подготовился, что при выходе из «коридора» его встретят всё те же агрессивные порождения Лакуры, преследовавшие космолёт от самой Солианы. Но космос при выходе из «коридора» неожиданно был чист. «Потеряли меня или космолёт в зоне недосягаемости для Лакуры? Что бы ни было, но передышка своевременна». Лунг с надеждой остановился на втором варианте. Система управления вышла из строя, и космолёт летел на автоматике по неизвестному курсу, пролагая свою дорогу к неизвестной цели.

Лунг сориентировался по космическим «вехам» и скоро понял, что космолёт находится в той части галактики, которая считается «пустой». «Я у самой границы моей галактики, — отметил Лунг. Но в этой части нашей галактики нет планет, а космолёт летит целенаправленно и пока что не меняет взятого автоматически курса, значит, впереди должна быть хоть какая-то планета. Во что бы то ни стало, надо будет посадить повреждённый космолет. Лишь бы опять не появились преследователи Лакуры». А пока Лунгу ничего другого не оставалось, как довериться космолёту и лечь спать.

Космолёт крошечной звёздочкой несся в необъятной вселенной, Лунг же спал.

Проснулся он от сигнала — планета!

Лунг насторожился: «Какая? Если с угрозой — обороняться нечем. На этих паразитов пришлось растратить всё, чем только можно было от них отбиваться. А ведь вначале этой катастрофы детишки забавлялись гокорусами, зулонами, цефолами и другими порождениями Лакуры, казавшимися безобидными. Подкармливали их! Даже заводили себе на забаву в домах! И ничем невозможно было сломить беспечность и солианцев, и жителей других планет в их галактике. Последнее время все просто сторонились Лунга — «Паникёр!». Твердили, что, если бы он сам не раздражал зулонов своими опытами и научными изысканиями, они не вели бы себя так агрессивно. «До чего же бывают разумные существа беспечны и… ленивы. Чтоб жить бесхлопотно сегодня, они отдают своё и чужое завтра — дают возможность сгубить всё».

Там, на Солиане, ещё в начале этой галактической катастрофы, Лунг со страхом смотрел в завтрашний день. В страхе за солианцев, за галактику, за всю Вселенную. Лунг мысленно вернулся в действительность. По чистому космосу он понял, что вышел из среды обитания свирепых порождений Лакуры. Но страх за солианцев, за галактику… У него больно сжалось сердце: «Эника!».

Лунг только в пути понял, почему Эника, одна из всех солианцев понявшая нависшую катастрофу над планетой, ставшая ему единственной помощницей на Солиане, его самая одарённая ученица, как он ни упрашивал её, категорично отказалась лететь с ним в сконструированном им межгалактическом вот этом космолёте, который из-за спешки он сделал малогабаритным и весьма ограниченно грузоподъёмным.

В последние дни перед отправкой Эника повторяла, как заклинание: — «Ты единственный юнхр-храгЭс оставшийся в галактике. Лакура — чудовище. Надо спешить».

В полёте Лунгу стал ясен затаённый смысл этих обрывочных фраз Эники и то, почему она отказалась лететь с ним, отчётливо понимая, что ждёт её в скором будущем на Солиане, в последние секунды, загрузив космолёт под критическую шкалу и умудрившись в тайне от Лунга положить как бы не нужные во время полёта, предметы, Эника боялась перегрузки. Боялась за него — Лунга. Его самая любимая и самая способная ученица спасала гения и его разум во имя спасения галактики, а может быть, и всей Вселенной, ведь Лакура не переставала паразитировать.

Приборы показали, что до неизвестной планеты совсем близко.

Теперь надо думать только о том, как посадить повреждённый космолёт.

Глава 2. Земляне.

В галактике землян давно царили мир и процветание. Земляне усовершенствовали гениальными открытиями и изобретениями всё на Земле, создали совет с мировыми светилами и все вопросы стали решать сообща. Побывали земляне на всех планетах солнечной системы в своей галактике «Млечный путь». На Луне открыли несметные залежи пресловутого металла — золота, так же и серебра. И другие, ранее ценные, металлы. И каждая планета в галактике щедро одарила землян несметными сокровищами, так что на Земле давно в приоритете были другие ценности и интересы. В космос летали без особых трудностей, для любителей попутешествовать стали доступны экскурсии на другие планеты. И учёные НГИОКа в наукограде имени Королёва работали над программой освоения соседних галактик. В архивных данных НГИОКа значился космолёт, экипаж которого известил, что по всем показаниям они находятся в чужой галактике. Но больше экипаж на связь не вышел и на запросы с Земли не ответил. Действительно ли космолёт землян смог преодолеть межгалактическую границу или космонавты ошиблись в расчётах, можно было только дискутировать. Многочисленные спасательные экспедиции, многократно вылетавшие на поиски замолчавшего космолёта, ничего не обнаружили. Земляне тщательно обыскали все планеты в своей галактике, ни космолёта с экипажем, ни каких-либо следов его найдено не было. Это загадочное исчезновение космолета, несмотря на давность происшедшего, периодически снова обсуждалось в НГИОКе.

И вот однажды космические роботы — разведчики принесли сведения, что на самой границе галактики землян, оказывается, есть неизведанная планета. И не сложно понять радость учёных и, незамедлительно оповещённых, всех землян, о такой «находке»! Учёные назвали новинку планетой «ИКС» и стали с нетерпением ждать отправки космической экспедиции и сообщений с новой планеты, надеясь, что исчезнувший космолёт послал сигнал именно с планеты ИКС и потомки исчезнувшего экипажа благополучно там живут, только связь по какой-то причине была потеряна. Не успела улететь экспедиция на планету ИКС, как разведывательный космолёт-робот, стартовавший с Земли, принёс голограмму с обрывочными данными чьих-то сигналов. Сигналы не удалось расшифровать, но учёные НГИОКа допускали вероятность того, что это сигналы бедствия. И сигнал исходит от границы двух галактик, где космолёты — роботы обнаружили неисследованную ещё землянами планету ИКС. Вполне возможно, что эта планета и взывает о помощи.

Последующие голограммы не внесли ясности: сигналы больше не повторялись, на голограммах же появились данные о волновом изменении космоса в той части галактики «Млечный путь», откуда был принесён сигнал. Учёные земли остались при первичном выводе — сигнал бедствия. Все принесённые материалы указывали на наличие в той части галактики твёрдого космического тела — планеты. Но последующие роботы как бы наталкивались на возникшую непреодолимую преграду и возвращались назад, на Землю. То, что ни один робот не погиб и не был повреждён, устанавливало, что возникшая преграда, не позволяющая больше достичь твёрдого космического тела, не представляет смертельной опасности, но для космолётов-роботов является непреодолимой.

Глава 3. Лунг.

Лунг в немом ужасе сидел у фильтра. Нельзя бросить уловитель, эти чудовищные порождения Лакуры тучей летели и летели из космоса в жерло установки… «Если я покину уловитель, Лакура «засорит» всю Вселенную, пока я долечу до планеты с разумными существами!».

Память вернула Лунга к давним дням, когда неисправный корабль мягко сел на незнакомую планету. Взяв пробы воздуха, Лунг вышел из космолёта.

Вокруг простиралась бескрайняя пустынная степь с клочками сухой травы. Лунг сломал несколько стебельков — похоже на лагку, что в изобилии теперь растёт и на Солиане. Это совпадение навело Лунга на беспокойную мысль…

Корабль Лунга нуждался в незначительном ремонте, который устранить не представляло большого труда для Лунга, и он немедленно принялся за работу.

Над планетой струилась прозрачная нежно-фиолетовая дымка. Светила планеты видно не было. То ли это была ночь, то ли такие дни были в этой части Вселенной…

Лунг выпил положенную на утро порцию сока онои и углубился в починку. К своему удивлению он обнаружил в багажной части корабля предметы, сейчас ставшие необходимыми, но которые он не клал. «Эника!» — сердце Лунга больно сжалось от страха за неё, оставшуюся там, в надвигающемся ужасе катастрофы, размеры которой никто, кроме неё, не хотел понять. Так вот почему она не полетела. Всю допустимую перегрузку она использовала. Надо было всё-таки настоять, чтобы летела с ним! Если что случится с Эникой, он никогда не простит себе этого.

Лунг, занимаясь ремонтом, не заметил, как прошло много часов. Это оказалась ночь. Прозрачно-фиолетовая дымка постепенно почти что рассеялась, и на небо взошло светило планеты…

И с приходом дня Лунга настиг ужас Лакуры!

В небе раздался знакомый пронзительно-визгливый звук.

— Зулон!

Чудовищные порождения Лакуры не имели органичности и подобно спорам спорыньи, беспрепятственно могли нестись куда угодно. Вот он и привёл их с собой и сюда, на другую планету, а возможно, и в чужую галактику, ведь он не знал, где точно находится, а приборы не успел ещё исправить.

Лунга в первую секунду охватил непередаваемый ужас — ужас того, что он, думая спасти свою планету и галактику, возможно, явится погубителем всей Вселенной.

Но в следующую уже секунду он сам потребовал от себя: «Стоп, Лунг! О чём ты думаешь?! Ведь эти злобные порождения, так или иначе, проникли бы в уголки всей Вселенной, раз для них нет преграды в космосе. Может тебе и выпала роль — спасти Вселенную. Думай, Лунг!».

А зулон, распустив щупальца-корни, стремительно опускался прямо на него. Не ожидавший этого, Лунг был совершенно безоружен. Рефлекторно, двойным прыжком, Лунг покинул площадку, на которой работал. И спустившийся зулон захватил щупальцами-корнями в своё смертоносно-зловонное чрево то, что было на площадке, инструмент и одну из деталей корабля. Лунг понесся к месту, где у него лежал хольдер со сжатым эргозотом. Зулон с визгом понесся за ним, но Лунг успел уже взять хольдер и направил раструб на зулона…

Среди кусков развалившегося зулона Лунг с отчаянием увидел покорёженную деталь и изломанный инструмент. О скорой починке космолёта теперь нечего было и думать, испорченная зулоном деталь была одной из главных в оборудовании и быстро заменить её Лунг ничем не мог. На помощь из космоса надежды было очень мало, он успел послать лишь один сигнал, взывающий о помощи. Сигнал предназначался им для неизвестной и никогда ещё невиданной, но по всем полученным научным космическим данным очень схожей с их Солианой, планетой — Земля, которая находилась в чужой, соседствующей с ними, галактике. Ответа на свой сигнал он получить не успел, приборы на его космолёте вышли из строя. Но Лунг знал одно, что он может послужить проводником гибельной беды для других галактик, а может для всей Вселенной, принеся за собой этих чудовищных порождений планеты — паразита Лакуры. Необходимо было предпринять что-то такое, что преградило бы дальнейший путь этому губительному злу и если уж так получилось, что они увязались за ним, то пусть это будет их конечным пунктом следования.

«Нужно срочно делать такой прибор из моего космолёта, который и послужит для уничтожения всех этих чудовищ» — решил Лунг.

Теперь Лунг работал по ночам, благо они были светлые на этой планете, а днём отдыхал. Лунг знал, что зулоны ночью видны лучше и издалека, но сами теряют остроту восприятия и не так опасны. «Если появился один, где гарантия, что не прилетят и другие. Хуже всего, если путь найдут цефолы…».

Наконец Лунг закончил свою работу. Теперь надо опробовать. Лунг боялся, что его «детище» может не оправдать даже половины тех надежд, которые он возлагал; так как установка была несовершенна, примитивна и к тому же требовала постоянного контроля.

Это Лунг при апробации аппаратуры проверил, но сделать ничего не мог, здесь у него не было тех деталей для этого оборудования, которые были необходимы. И получалось, что Лунг «привязан» к установке-фильтру. Из-за этого он даже не мог обследовать дальние части планеты. Действительность превзошла опасения Лунга: как из рукава мусоропровода, сыпались и сыпались из космоса чудовищные порождения Лакуры, появляющиеся по проторенному пути космолёта Лунга и принимали всё новые и новые устрашающие формы, и всё более губительные способности. Засасываемые фильтром Лунга, они проходили в раструбе фильтра определённую обработку — биологический распад, обезвреживались. И что ещё было существенно для Лунга и для этой планеты, где он оказался, биологический распад этих вредоносных порождений Лакуры стал служить изумительным удобрением для бесплодной почвы планеты. И бесплодная почва, на которую сел космолёт Лунга, стала покрываться зеленью! «Значит эта планета тоже схожа с нашей Солианой и с неизвестной планетой Земля!» — радостно отметил Лунг. Радоваться было чему, ведь тогда растительность этой планеты, как и Солианы, должна быть пригодна в пищу и можно заняться «огородничеством»! Лунг с замиранием сердца высадил в разрыхленную им почву драгоценные ростки онои, которые ещё на Солиане Эника заботливо упаковала ему в дорогу. И посеял часть семян. Теперь дальнейшее его пропитание на этой планете зависело от атмосферных условий, так как дождей за всё время пребывания Лунга на ней не было. «Если погибнут высаженные ростки, то того сока онои на сотни лет не хватит, а помощь неизвестно, когда появится на этой пустынной планете. И после моей гибели установка остановится, и путь чудовищным порождением Лакуры откроется во все уголки Вселенной!» — в тревоге думал Лунг, ожидая результатов своего «огородного» труда. К его радости, ростки все принялись и быстро пошли в рост. А затем взошли и семена онои!

Лунгу ничего не оставалось, как упорно думать и думать — как сделать так из подручного материала, чтоб можно было оставлять установку без его присмотра и заниматься другими делами.

Радость Лунга за растущую, «не по дням, а по — часам», оною, принесла ему и дополнительные заботы. Пока деревца онои были маленькие, они давали тень и свежий сок, и было хорошо.

Влажный климат этой планеты не нуждался в дополнительных осадках, содержащейся влаги в воздухе и постепенно оседающей на почву и впитываемой ею, хватало для всего растущего здесь, посаженного Лунгом. От того, что чудовищные порождения Лакуры сыпались и сыпались из космоса, а установка перерабатывала и перерабатывала их на удобрение, и распыляла специальным распылителем, оноя стала самозасевать прилежащие участки почвы и разрастаться непроходимым лесным морем…

Лунгу теперь приходилось очищать участки около фильтра от онои и прорубать себе узкие тропинки, которые очень быстро зарастали! Но зато сока онои было пей — не хочу! Лунг и пил! Есть-то в основном было нечего. Но и Лунгу, бывало, везло — неожиданно среди онои появились ростки похожие на ростки кацуры. Лунг с радостью очистил от поросли онои эти участки и стал зорко следить, чтоб оноя не погубила этих ростков!

Разновидность кацуры дала плоды. И осторожно попробовав их, Лунг убедился, что они съедобны и вкусны, и действительно очень схожи с кацурой!

— Эх, как плохо, что здесь не растёт шотра, её клубни были бы не лишней добавкой к скудному столу! — вслух воскликнул Лунг. — Вот, на Солиане…

Сердце Лунга больно сжалось: «Как там Эника?! Как солианцы?! Ведь там катастрофа достигла уже глобальных размеров!».

У Лунга уже при посадке зародилась мысль о том, что с этой планетой что-то давным-давно произошло, какая-то ужасная катастрофа, которая обесплодила её и превратила в пустыню.

Лунг ещё на Солиане, так же, как и Эника — его самая способная ученица и соратница в его делах, осознавал, что будет с Солианой, если не предотвратить те гибельные последствия, которые несла планета-паразит Лакура. «По всей вероятности, и эту планету что-то погубило» — думал Лунг. Теперь, когда планета ожила и вновь начала плодоносить, у него не оставалось сомнений, что эту планету кто-то и что-то погубили.

Лунг воскликнул: «О, моя Светлая, Прекрасная планета Солиана и там Эника, там солианцы! Но только Эника, как и я, поняла, что в скором времени ожидало Солиану, и всё-таки осталась! Одна, без меня, чтоб я долетел до Земли, чтоб смог найти единомышленников! И теперь уже совсем одна! Это понятно по бесконечному потоку чудовищ Лакуры и их губительному влиянию, а я вот здесь — в западне!».

Лунг в отчаянии стал ходить крупными шагами вокруг своего агрегата: — «Ведь прошло столько времени, сколько и надо было для того, чтобы это чудовище — Лакура, погубило всё живое на Солиане. И теперь, если Эника всё делает так, как я её научил, только одна Эника и смогла уцелеть. Ведь никто из солианцев не хотел и слушать ничего!».

Лунг понимал, что беспечность галактиан его галактики, беспечность солианцев, сгубит их всех. Лакура уже властвует над всей галактикой, протягивает свои зловонные, губительные, ядовитые щупальца дальше во Вселенной…

Как только хоть одно порождение Лакуры сможет обойти его ловушку, оно моментально расплодиться и на этой планете! Расплодится, как спорынья, спорами. А затем поползёт дальше… «Бросить уловитель и, оградив себя пелофалью, быстро разобрать установку, вновь собрать космолёт и улететь? Но за мной потянется шлейф паразитов, которых в глобальном количестве плодит Лакура! И принести в чужую галактику ту беду, катастрофу, которая, и я это ясно понял, поглотила уже и мою планету, и всю мою галактику…

Что-то погубило и эту планету. От чего она стала необитаемой и бесплодной? При всём том, что плодить, взращивать, способна, в этом я убедился сам», — размышлял горестно Лунг.

«Но и это ведь не выход — сидеть вот здесь, прикованным к уловителю…

Как плохо, что нет со мной Эники! Один остался бы у уловителя, другой бы полетел на поиски разумных существ, например, к планете Земля! Космолёт я бы собрал из части установки и долетел бы до Земли, долетел! Но некого оставить здесь около уловителя!». Эники с Лунгом не было. Он был один. И он не мог бросить уловитель. Не мог потащить за собой губительный шлейф порождений Лакуры.

— Стареют же планеты! — отчаянно воскликнул Лунг. — Может и Лакура, пока я жив, состарится и утратит свою способность плодить паразитов!

Но это была утопическая надежда, планеты так быстро не стареют и так быстро не исчезают. И Лакура, хоть и планета-паразит, но на беду всей Вселенной — планета.

«Очень страшно, когда паразитирует и к тому же имеет способность плодить паразитов, то, что занимает существенное место в мире». — с горечью думал Лунг.

«Что ждёт Вселенную?

И как помочь разумной вселенской жизни?!» — в отчаянии бился ум — гигант юнхра-храгЭса галактики Эспос над этой, пока что нерешенной, задачей…

Глава 4. На Земле.

Вчера Нэт заглянула в музей Вековек, «погрузилась» в двадцатые века, всё с тем же изумлением, что и в детстве, наблюдая, как жили люди тех веков, снуя по узким улицам города между машин…

Так же тогда ходили и дети, переходя дорогу в короткие промежутки, когда вся грохочущая, визжащая тормозами и шинами по асфальту, лавина всевозможных машин, останавливалась у полосатой границы на минутку…

«Прошла» с жителями тех веков по переходу, где надо было, то подниматься, то спускаться, шагая по длинным крутым лестницам, «висящим» над Ярославским шоссе, название которого исчислялось веками, идти пешком, пересчитывая ногами каждую ступеньку «висящей» над шоссе лестницы…

Нэт брала оторопь — сколько времени люди тратили зря, только для того. чтоб при переходе дороги их не «раскатала по асфальту» грохочущая лавина стремительно мчащихся в обе стороны маленьких, больших, и огромных, легковых и грузовых автомобилей, изрыгающих чад из своих «выхлопных труб», распространяющих зловоние всевозможных заправочных масел, горючей смеси, дыма и копоти…

Так же устрашающе проносились и поезда, электрички, грохоча железом по железу, издавая жуткие звуки своих сирен…

И какой бы «слайд» не избирала Нэт, всюду был грохот, визг, скрежет металла о металл, или резины об асфальт…

Можно было выбрать «деревню», но там приходилось «идти» по такой местности, что опять же, Нэт недоумевала — как жители тех веков управлялись со своими делами, столько времени и сил тратя на преодоление пространства…

Для Нэт жизнь в тех веках сливалась в вереницу сплошных мучений и борьбы за выживание…

К тому же в тех веках люди так быстро становились стариками, что для Нэт вообще было непонятно, как за такой короткий отрезок времени они умудрились столько открыть, изобрести, освоить…

И Нэт всегда с восхищением вспоминала о далёком потомке человечества, учёном Королёве, в честь которого и по сей день называется город — имени Королёва.

После посещения Вековека каждый раз Нэт говорила себе: «Периодически такие музеи надо посещать каждому, чтоб не утратить благодарности к нашим далёким предкам, к нашим коллегам-учёным, за такой короткий свой жизненный путь, проторившим для нас широкую дорогу в науку, в космос, открывшим для нас «двери» к другим мирам…»

Но посещение музея служило не только познавательным и увлекательным местом, для всех космологов это была тренировка перед освоением других галактик. Ведь, едва ли и там достигли такого уровня жизни, как на планете Земля и во всей галактике «Млечный путь», пока что им не известно, с чем и с кем придётся столкнуться в других галактиках…

Сегодня Нэт решила до начала рабочего дня прогуляться по проспекту до того места, где она любила играть ребёнком…

На детских площадках, на скамейках и на удобных диванчиках никого ещё не было. Нэт присела на один из диванчиков, вот здесь она в детстве любила играть. И однажды, идя вместе с отцом по аллее, в первый раз услыхала имя — Мут. И на её просьбу к отцу, рассказать об этом, понравившемся ей, юноше, отец рассказал ей (под большим секретом), что это молодой учёный Милосвет Утров. И что при зачислении в НГЦ он стал — Мут, первая буква от имени и две от фамилии, и что он уже — ПРЕГЕЛАТ…

Она спросила у отца, все при зачислении в НГЦ так делают, отец ответил — многие, и шестилетняя Наташа сказала, что тогда она будет — Нэт.

Так Нэт в шесть лет избрала свою дорогу, она тоже станет — превосходящей галактические науки… Ей очень хотелось быть там же, где этот юноша…

И Нэт, тогда ещё просто маленькая девочка — Наташа, уселась за учебники…

Она очень старалась при подготовке к сдаче экзаменов в НГЦ (научный галактический центр) и сдала все экзамены по самой высокой шкале.

И вот она, семилетняя девочка, стоит перед огромным экраном, это вход в НГЦ.

Но, прежде чем войти, её поприветствуют все ПРЕГЕЛАТы, как своего нового соратника по космосу, и она тоже всех поприветствует, назвав своё имя. От отца (так же под большим секретом) Нэт знала, если сейчас успеть назвать своё имя за именем «Мут», она «впишет» себя в будущие полёты с ним. Перед ней появлялись лица ПРЕГЕЛАТов и каждый называл своё космическое имя, которое высвечивалось и вверху, над его головой. Нэт вся собралась, как перед прыжком и ждала…

Вот экран стал высвечивать лицо Милосвета Утрова, а губы его чётко проговаривали своё космическое имя. Нэт замерла, пристально следя за губами Мута. И только его губы стали смыкаться на последней букве, она звонко закричала «Нэт». И увидела, как следующее появилось её лицо и над её головой её космической имя «Нэт». Она успела «вписать» себя рядом с Мутом!

Нэт улыбнулась своим воспоминаниям детских лет. Она давно уже — превосходящая галактические науки, и сама уже ПРЕГЕЛАТ. В полётах она астрофизик, но астробиология не обходится без неё ни в одной экспедиции, кто бы другой не значился официально. И ключи от лаборатории всегда у неё тоже есть. Нэт была уже не один раз в космических экспедициях. И скоро они полетят на новую планету, пока что в своей галактике…

Шли последние дни подготовки экспедиции к вылету. Состав экспедиции собрался в тенистом саду на крыше лаборатории НГИОКа, ждали врача экспедиции — Мута и командира космолёта — Дита, неразлучных друзей с детских лет Дита. Дит был младше Мута.

Было странно, Мут никогда не заставлял себя ждать. Все присутствующие терялись в догадках — почему друзья заставляют себя ждать. Но вот появился Мут, один. На ходу, разводя руками и улыбаясь своей ясной доброй улыбкой, Мут излишне громко стал объяснять, что Дит приносит через него — Мута свои извинения, но сегодня быть на обсуждении не может. Это было не принято, да и беспечный вид и тон Мута немало удивил и озадачил всех присутствующих…

Но Мут с видом, что ничего странного не произошло, тут же заявил, что и он сейчас должен их покинуть. И не дожидаясь ни каких вопросов, кивнул на прощание и тем же быстрым шагом вышел. Было такое ощущение, что Мут еле сдерживал себя, чтоб не бежать бегом. Нэт непроизвольно шагнула за Мутом, но он быстро свернул в другую аллею и скрылся с глаз озадаченных ученых.

— Что ж, — скрывая тревогу, скучным голосом произнесла Нэт, — можно сделать перерыв… до завтра. И первая направилась к выходу из сада.

А Мут уже чуть не бежал к двери операционного блока в своей лаборатории и, войдя вовнутрь, быстро подошел к уникальному, уже по одному внешнему виду, операционному столу, на котором лежали Дит и крепко спящий розовощёкий младенец. Мут наклонился над ними, чутко вслушиваясь в дыхание младенца и Дита. Затем отсоединил часть стола с младенцем и откатил стол в другой операционный блок рядом, предварительно защёлкнув дверь, где остался Дит. В запасном блоке Мут создал «рабочую обстановку» и вызвал Яринку — самую надёжную свою помощницу и талантливого педиатра. Яринка появилась в блоке, будто всё время стояла за дверями и только и ждала зова. Мут благодарно улыбнулся ей:

— Вот, принимай подопечного и можешь позвать родителей, всё уже позади, Олежек здоров и всё отлично. А мне надо срочно заняться другими делами, ты уж тут сама принимай «спасибо».

— Хорошо. — коротко ответила Яринка. Мут торопливым шагом устремился в блок, где оставил Дита.

— Дит! — окликнул Мут, как только тот открыл глаза, — Ты видишь меня, Дит?!

Дит молча смотрел на Мута стеклянным взглядом. У Мута на лице выступил холодный пот и Мут осевшим голосом позвал:

— Дит…

Дит молча поднялся и сел. И все так же стеклянно глядел на Мута…

У могучего Мута подкосились ноги, и он осел на стул, не решаясь больше окликать своего друга (и капитана). В глазах Мута плавился ужас… Но Дит в это время протянул руку и коснулся щеки Мута, ласково и трогательно, как касается детская рука лица отца или матери, и произнес:

— Не уходи.

Голос Дита, давно уже непроизвольно властный даже с Мутом, сейчас звучал нежно и просительно, словно голос ребенка, не желающего расставаться с родителями.

— Нет, не уйду, Дит. Всегда с тобой буду, — ласково, с дрожью в голосе, проговорил Мут.

Дит облегченно вздохнул и улыбнулся.

— Ну вот, Дит, мы и сделали с тобой то, что задумали, и я полагаю успешно… — с расстановкой проговорил Мут, вопросительно смотря в глаза Диту.

— Да, Мут. И главное, никаких компромиссов, как я и просил тебя, — непривычно мягким голосом ответил Муту его младший друг, и радость долгожданной победы осветила лица и Мута, и Дита. Много дней они, два друга и соратника по космическим полетам и делам, держали в тайне то, что показали перед полетом к планете ИКС последние обследования о здоровье Дита. Нет, Дит по-прежнему для простого человека был совершенно здоров, но не для полетов в космосе и работе в космическом пространстве, а это для Дита было равносильно смерти, катастрофа всей его жизни, не мыслимой без его научных изысканий и полетов. Изменения коснулись сердца Дита. Изменения не допустимые для человека его предназначения. Диту предстояло или заменить свое сердце на другое, в полной мере идеальное по всем требованиям к его занятиям, или оставить свои занятия навсегда, и остаться прикованным к Земле! О чем Дит и думать не мог.

Но была и еще одна преграда для исправления здоровья Дита — он ни за что не соглашался на пересадку чьего-то сердца, кто еще не полностью утратил признаки жизни, а значит и надежды к спасению того, кому принадлежит это сердце. А от утратившего все признаки жизни и возможно было пересадить кому-то другому, но для жизни в космосе — не годилось. Дит же, понимая, что единственный выход для него, пока не раскрыта тайна другим обследованием, которое может попасть на глаза не только Муту, все-таки не согласен был носить в своей груди сердце с мыслью, что он может быть виновником чьего-то не спасенного организма из-за поспешности.

И вот на радость, уж совсем отчаявшихся друзей, появился вариант, когда пересадка от кого-то его сердца ни в коем случае не будет злом, а благом донору Дита.

В институт поступил здоровый, с двумя здоровыми сердцами, ребёнок, одно из которых необходимо было удалить для дальнейшей нормальной жизни ребёнка. Сколько надо было выдержки и профессионализма, чтоб сохранить в тайне это, потому что Мут не мог взять ни одного помощника, а должен был сделать это сам. И Дит, насколько и до каких пор мог, должен был сам тоже помогать Муту. И вот они справились!

Но Мута, под действием нежного голоса Дита и превращения его в ласкового ребенка, вдруг неожиданно охватил непреодолимый страх, что он, сохранив в тайне все, сгубит своего младшего друга, который был ему дороже своей собственной жизни уже много лет. Мут давно не мыслил себя без дружбы с Дитом, без него.

И Мут, сидя рядом с Дитом и вслушиваясь в его голос, решает не пускать Дита в полет к неизвестной планете ИКС, в эту тягучую безвестность, которая окружит их космолет, как только они окажутся в космосе. И не просто — в космосе, а там, пока еще совсем в неизведанной части галактики, Вселенной! Да, он не станет заменять рэкограмму Дита с изменениями на новую — исправленную. И Дита не допустят к полету к планете ИКС, только таким образом он может оградить своего друга от подстерегающей его смертельной опасности в космосе.

«Ах, Дит, Дит! — мысленно укорял Мут своего друга. — Если бы ты согласился на предыдущий вариант!» Сердце того парня, могучее, сильное сердце человека, жило, ритмично билось и подавало без перебоя кровь и кислород…

И Дит просто потребовал от Мута — спасай! И Мут сделал невозможное — раздробленное на мелкие осколки костей тело парня стало возвращаться к жизни. Но — к какой! Однако Дита это не убедило, а наоборот закрепило его решение «не идти ни на какие компромиссы в ущерб кому-либо».

А это, «бескомпромиссное», сердце — сердце новорожденного, родившегося с двумя жизнеспособными отличными сердцами, одно из которых необходимо было удалить для того, чтоб организм младенца стал нормально функционировать! Крепкие, удивительно здоровые жизнестойкие сердца, но — младенца! Мут сделал и делает все, чтоб новое сердце Дита в кратчайшие сроки «выросло» в сердце взрослого человека, но для этого надо время! А до полета к планете ИКС остались считанные дни, не успеть! Ни за что не успеть! Это Мут, гениальный врач и ученый, понял вот сейчас, когда Дит открыл глаза и заговорил.

И Мут, склонив свою «повинную» без вины голову перед своим дорогим другом, ласково, но твердо поведал ему врачебную правду — Дит не может пока вылетать в космос, его новое сердце надо «растить». Дит стиснул руку Мута и «по-мальчишески» запальчиво воскликнул:

— Мут! Ты ведь знаешь, нет никакого риска!

Мут молчал. Дит настаивал:

— Но, если ты не заменишь рэкограмму, я не буду допущен к полету! Ты помнишь тот полет?! Только наши обоюдные знания и умение мгновенно без слов понять друг друга, спасли весь экипаж от гибели!

Мут был непреклонен:

— Да, но то была уже изведанная планета, а сейчас полет в отдаленную часть галактики, куда еще никто не летал. И к планете, о которой даже сведений нет, кроме единственной той первой голограммы, да первых нескольких проб. Нет. — твердо и решительно ответил Мут.

— Нет!!! — в отчаянии воскликнул Дит, — А ты подумал о том, что я умру без тебя?! Я не могу без тебя! Всегда не мог! А сейчас по жизненным показателям — не могу! И ты, как врач, это знаешь! Я просто умру и все! — и Дит по-детски умоляюще посмотрел в ясные добрые глаза своего старшего друга. Мут секунду подумал и решительно заявил:

— Я тоже не полечу.

— Нельзя этого делать! — отчаянно воскликнул Дит. — Экипаж слажен, прошел все проверки… Мут, ты ведь знаешь, в такой экспедиции нельзя так просто вывести из состава, быстро кого-то заменить. Состав целиком вновь должен будет пройти через все проверки! А там, где-то в галактике, на грани гибели тот, кто успел послать нам сигнал! И ждет! Надеется! Верит… Мы можем не успеть! И ты все равно должен будешь указать вескую причину своего самовывода из экипажа космолета, это значит — должен будешь рассказать обо мне все! Иначе тебя подвергнут точечной проверке, а ты понимаешь, что это! Но ты ведь знаешь, что все скоро урегулируется. И я ни в чем не буду слабее, даже наоборот! Но пока придется это держать в тайне. Пока. И главное, ни каких компромиссов!

— Вот видишь, — ворчливо попрекнул Мут, — Сам, так «ни каких компромиссов», а меня на что толкаешь?!

— Это, не компромисс, Мут, а молчание ради дела. Да, ты, Мут, знаешь, что мое сердце «вырастет» и все придет в норму. Но пока ты будешь доказывать на моем «растущем» сердце, меня отстранят от полетов, и я буду вычеркнут из круга САГЕЛАТов! И мои знания ПРЕГЕЛАТа замкнутся во мне, не принося никому пользы. Мут, ты ведь знаешь, что тогда я тоже не смогу жить! Ты ведь знаешь это, Мут! И на что, получается, ты, Мут, употребил свой разум при этой вот уникальной пересадке? На что?! Подумай, Мут!

Мут крепко стиснул плечо Дита:

— Да, ты прав. Я буду думать, Дит. — и Мут пересел в самый дальний уголок. Воцарилась полная тишина.

Во второй половине дня Мут был уже в космолете и отдавал специфические распоряжения относительно шестого отсека, как необходимые при предстоящем полете в неизведанное.

Глава 5. Вылет к планете ИКС.

Астроплазмолог Глосс, все время полёта занятый новым лактографом, взглянул на вошедшую Нэт, в окно иллюминатора, за которым крошечной исчезающей звездочкой светила земля, спросил:

— Где Дит?

— В шестом отсеке с Мутом. — ответила Нэт.

— Есть данные космической бури…

И Глосс углубился в расчеты. Расчеты подтвердили о надвигающейся космической буре, но скоро и без расчетов всем членам экипажа стало ясно — буря будет. Весь состав экипажа собрался вокруг Глосса и приборов. В молчании наблюдали, как за иллюминаторами проносились различных размеров космические тела…

Обстановка была напряженная, но лица у всех были спокойные. Из новичков был один только Максим — дублер капитана корабля.

Поступил сигнал — поврежден 6-й отсек. Нэт оглянулась, но Мут с капитаном были тут же. Хорошо зная Мута по прежним полетам, Нэт была удивлена, увидев незнакомое выражение в его глазах. «Похоже на страх? Но это же не вероятно, Муту не ведом страх. Что же это такое? Если боится, то почему, за что и за кого? Странно все это…».

Поступил новый сигнал — повреждение исправлению не подлежит. Необходимо отстыковать 6-й отсек. Такое под силу могло быть только капитану корабля — Диту. Знали это все, знал и Мут. Сигнал повторился и медлить было нельзя, иначе повреждения затронут ближайшие отсеки. Нэт, наблюдавшая все время за лицом Мута, изумилась вторично за этот день, Мут с изменившимся лицом шагнул к Диту, как бы преграждая ему дорогу.

— Ты не пойдёшь, Дит! — и просящее, и требовательно, воскликнул врач корабля.

— Надо, — ответил коротко капитан, и врач по его интонации понял, что капитан пойдет, потому что повреждение может устранить только он.

Мут вспомнил один из полетов, когда Дит, ещё новичок в космосе, спас корабль от катастрофы. Но это было тогда…

— Дит, ты не… — и Мут осёкся, встретив строгий приказывающий взгляд друга — молчи.

«Дит пойдёт! — в ужасе металась мысль в уме Мута, — И погибнет! Как убедить его, что теперь ему пока что нельзя!» Мут в отчаянии оглянулся, как бы в поисках чьего-то плеча, чтоб опереться в эту минуту…

Могучий, поистине богатырского телосложения, врач космолёта беспомощен перед надвигающейся бедой: «Дит погибнет, если сейчас выйдет в открытый космос. Пока этого Диту нельзя, совсем нельзя!».

Авторобот извещал о дальнейших продвижениях повреждения, они молниеносно увеличивались, грозя захватить прилегающий отсек…

Неожиданно раздался характерный щелчок, который оповещает экстренный выход кого-то в космос и всего через несколько секунд прозвучал жизнерадостный голос Максима — дублёра капитана в полёте, юного учёного, ещё ни разу не бывшего в самостоятельных экспедициях.

— Назад! — холодно, резко приказал капитан.

— Поздно, лучше поспешим с устранением повреждения. Я жду твоей команды, капитан, — спокойно, явно стараясь подражать интонации Дита, проговорил Максим.

Мут неотрывно следил за лицом своего друга. И когда, поражающий всех своей выдержкой и самообладанием, Дит неуловимо для других изменился в лице, Мут быстро взглянул на экран пульта. Там, в открытом космосе, среди мелких «звёзд» неслась на корабль огромная глыба, а Максиму повреждение устранить не удавалось.

— Принять дублёра и произвести экстренную расстыковку по шестой отсек включительно, — отдал команду капитан.

Экипаж замер. Заработала аварийная автоматика и Максима втянуло вовнутрь, тут же расстыковывая шестой отсек. Это был единственный выход, но грозящий катастрофой при посадке корабля. В то же время огромная глыба врезалась в уже отстыкованный шестой отсек, а корабль понесся дальше…

Какая-то секунда спасла Максима. С окаменевшим выражением лица он стоял перед капитаном — он не смог. Но экипаж знал, что в создавшейся ситуации сделать было ничего невозможно. Капитан, и сейчас, мгновенно сориентировавшись и рассчитав, принял единственно правильное решение и спас и в этот раз, как и в том, прошедшем полёте и корабль, и экипаж на нём, который вышел из поля магнитной бури, хоть и утратив одну из своих частей по шестой отсек включительно, но способный лететь дальше.

Дит подошёл к Максиму и крепко сжал его плечи. Максим, до этого стоявший с отчаянным видом, счастливо взглянул на лицо своего капитана и улыбнулся. Он готов был вновь повторить этот выход, только чтобы видеть такие глаза капитана!

— Ты больше не будешь считать меня новичком? — спросил Максим, с таким неизъяснимым восхищением смотря Диту в глаза, что все заулыбались.

Дит разжал руки на плечах Максима и углубился в расчёты.

Неожиданно приборы показали — планета!

Мут воскликнул:

— Не может быть! Приборы, повреждённые бурей, ошиблись, это какое-нибудь большое космическое тело.

— Нет, Мут, это планета, — спокойно ответил Дит.

Глосс пробурчал:

— А я еще не успел собрать свой новый прибор.

Все сочувственно посмотрели на Глосса, а Мут крепко сжал руку Дита, и пристально посмотрел ему в лицо. Нэт подумала, что раньше Мут так не беспокоился за своего молодого друга, сильного, очень выносливого, с «космическим» здоровьем. «Почему Мут так беспокоится за капитана?» — недоуменно, в который раз подумала Нэт.

Глава 6. Земляне на неизведанной планете.

Корабль удалось припланетить. Это была такая удача. Недавно весь экипаж уже было приготовился катапультироваться в спасательном аппарате в бездну галактики, только капитан всё медлил. И вдруг он скомандовал — всем по местам. Весь экипаж в полном аварийном снаряжении так и занял свои места и приготовился к сокрушительной посадке повреждённого корабля. Когда удара не последовало и весь экипаж осознал — они живы и под кораблём твёрдая почва планеты, какое-то время была полная тишина. Но вот тишину взорвал ликующий голос Максима:

— Качать капитана!

Но Дит остановил друзей жестом руки и голосом, в котором не смог скрыть тревогу, сказал:

— Подождите благодарить…

Если бы Мут внимательно посмотрел в лицо своему другу, он бы увидел не радость, а крайнюю настороженность в глазах капитана. Но Мут сейчас думал уже не о посадке, он знал, что только Дит мог сделать такое, значит, не зря он скрыл то, что произошло с Дитом незадолго перед вылетом.

«Но что будет с Дитом теперь? Всё переменилось из-за неожиданной космической бури. И что это за буря? Ни один космический робот не приносил такой угрозы на пути к планете ИКС» — в отчаянии думал Мут.

Ведь за то время, что корабль должен был потратить на перелёт от Земли до планеты ИКС, Мут твёрдо рассчитал, что устранит ту опасность, которая есть в отношении Дита. Но как будет теперь, он не знал.

В той части корабля, что пришлось отсечь, и был оборудованный по требованию Мута и при его участии сконструированный со специалистами отсек для Дита. Отсека нет.

Пробы воздуха дали хорошие показания, но капитан приказал выходить в спецкостюмах. Это были уже не те мумии-скафандры для космоса, эти не сковывали движений и не мешали при ходьбе, но всё-таки — спецодежда.

— Нет, Дит, ты не пойдёшь первым, — решительно заявил врач корабля, вновь удивив этим Нэт, — Тебя никто не сможет заменить, и ты должен это помнить всегда, — и чтобы сгладить свой приказ как врача, Мут улыбнулся светлой, ясной улыбкой, — Уступи право вступить на незнакомую планету первым мне — твоему давнему другу.

Мут добродушно засмеялся, понимая, что этого желает каждый из членов экипажа. И чтобы как-то закрепить за собой право первенства в необидной форме, Мут продолжил:

— Я и в возрасте тебя постарше, помнишь?

Командир корабля был действительно очень молод, но очень серьёзный (слишком серьёзный, как сетовали влюблённые в него девушки), всегда собранный и с некоторых пор для тех, кто знал его давно, в чём-то неуловимо переменившийся, встретился со взглядом своего старшего друга, посмотрел в окно иллюминатора.

— Может ты и прав…

Мут ещё сердечнее улыбнулся, взял за руку Дита:

— Ты обо всех должен думать. Если с тобой что случится… Не хочешь же ты заставить меня горько раскаиваться… — и Мут выразительно и пристально посмотрел в глаза капитану.

–О, нет, Мут, — Дит уступил дорогу врачу.

Рядом с капитаном встала Нэт со словами:

— Он прав, Дит. Хоть пробы и не показали ничего угрожающего, но… — и Нэт также шагнула вперёд Дита.

— Нет, — решительно и властно ответил Дит, — За врачом иду я.

Никто, кроме Мута, не решался спорить с капитаном, если он переходил на такой тон. Нэт уступила дорогу капитану.

Глава 7. Странные растения неизведанной планеты.

— Странно, — бурчал себе под нос Глосс, — Ничего не сходится с тем, что приносили роботы. Ничего.

Земляне рассредоточились на расстояние слышимости и видимости друг друга. И каждый занялся знакомством с тем, что попадало в кругозор.

В стороне раздался вскрик ужаса, и затем изумлённый возглас Нэт. Все члены экспедиции, участвующие в выходе на планету, поспешили на возглас. Нэт как-то странно посмотрела на подошедших, и молча пошла к видневшемуся вдали большому растению в форме своеобразного уродливого цветка. Все пошли за ней. Под ногами была сухая неровная почва. Не доходя до растения, Нэт щупом дотянулась до того, что напоминало лепестки и… Все издали тот же возглас изумления, смешанный с ужасом.

Только капитан хранил молчание. Он обладал выдержкой древнего индейца — ничему ни при каких обстоятельствах не удивляться.

Но удивляться было чему даже таким не новичкам в космосе, какими и были в этом отряде члены экипажа, подобранные для первого выхода на планету. Растение вмиг сжалось, и стебель изогнулся спиралью, а когда распрямился, вместо того, что только что походило на лепестки, между ними «вырос» острый длинный шип и всё «растение», вдруг распустив туго сложенные вдоль «стебля» зелёно-радужные прозрачные крылья, закружило над их головами с жутким звуком.

— Этот агрессивнее! — воскликнула Нэт. — Первый улетел.

Нэт, видно что-то надумав, быстро подошла к пеньку, на котором росло что-то, похожее на огромную гладкую шляпку гриба, и тихонько коснулась верхушки этого своим щупом. Раздался резкий хлопок! Сизый дым окутал «пень»! И из этого сизого тумана взвилось в воздух нечто с хищно ищущими корнями — щупальцами, среди которых разверзлось чёрное отверстие, наподобие безобразной омерзительной пасти! Из этой пасти зловоние наполнило, казалось, всю планету.

Дит направил тэг и выстрелил из раструба в это омерзительное чудовище. Чудовище со страшными звуками, завертевшись, понеслось прочь.

Все задохнулись в оставшемся зловонии, ещё не зная, что оно ядовито. Спасла их предосторожность капитана, приказавшего одеть спецодежду. Но запах был невыносим. Мут, попятившийся назад, оступился и тут же раздался его глухой стон. И он осел на почву, глухо проговорив: «Нога…».

Все в недоумении уставились на ноги Мута. Глосс понял первым, сорвался с места и с разбега изо всей силы рубанул «булыжник», что лежал у ноги Мута, и брезгливо отскочил в сторону. «Булыжник» разлетелся во все стороны зловонными кусками, обрызгав и Мута и Глосса. Спецкостюмы их задымились. Нэт вслед за капитаном, выхватив неп, так же направила его на Мута с Глоссом.

Вокруг зловонно и едко дымились разлетевшиеся куски и брызги «булыжника». Приборы показывали критическую шкалу.

— Хищник! — изумилась Нэт.

— Да, свирепый и кровожадный, со странным строением… — подтвердил Глосс, поверхностно обследовав остатки «булыжника».

Глосс нагнулся и разглядывал хищника. Нэт тоже, перебарывая отвращение, склонилась над зловонными дымящимися кусками. Осмотрев их, Глосс с Нэт подтвердили: «Да, у этого «булыжника» острые длинные клыки и крепкая челюсть, что даже спецкостюм Мута едва-едва спас его ногу».

Мут сидел с побледневшим лицом. Глосс, обследовав куски, заключил:

— Вся остальная часть «булыжника» очень уязвима, страшна только пасть с сильными челюстями и острыми клыками.

— Срочно возвращаемся на корабль, — приказал Дит, обеспокоенный ногой Мута. — Как ты думаешь, что с ногой? — спросил он у Мута.

Мут, стараясь улыбнуться своей светлой улыбкой, ответил:

— Кость цела.

Но Мут просто не сказал правды своему младшему другу.

— Не ходить же нам всюду в полной экипировке! — отчаянно воскликнула астробиолог Ивка.

— В «полной», не в — «полной», но надо быть всем предельно осторожными, — сказал, с сердитыми нотками в голосе, Глосс. — Мы что-то расслабились, доверившись исследованиям роботов, действительность совсем не соответствует их данным.

— Да уж… — односложно откликнулась Нэт.

На корабле их с нетерпением ждали оставшиеся члены экипажа. В их отсутствие какие-то неизвестные чудища напали на корабль. С чудовищами пытались наладить взаимосвязь, но — безуспешно. В итоге удалось отбиться от них, но те успели нанести вред и так уже повреждённому бурей кораблю…

Чудовища, наводняющие эту планету, вели себя всё агрессивнее. Пришлось прибегнуть к радикальным мерам…

Строение клеток и всего организма чудовищ удивляло и заводило в тупик и Ивку, и Нэт, и Глосса, и Мута… Всех землян.

Связь с Землёй установить не удавалось. На позывные не отвечал абсолютно никто. Космолёт пока что исправлению не подлежал.

Капитан корабля хранил молчание, и никто не знал, что он думает. На обсуждениях Дит внимательно выслушивал каждого, отмечал удачные предложения, но сам не делился своими догадками, только деловые короткие фразы.

Открытых ни водоёмов, ни рек обнаружить пока что не удалось. И было под вопросом, есть ли таковые вообще на этой планете.

Глубинные воды неведомой планеты показали, что при специальной очистке и кипячении при определенной температуре, вода с трудом, но может быть пригодна для употребления.

У Мута оставались большие сомнения в пригодности этой воды для питья, необходимо было провести дополнительные исследования, и он распорядился — запас строго распределять по крайней необходимости, пока не будет решен вопрос о пригодности местной воды для питья.

Теперь, чувствуя, что они попали совсем не в ту обстановку, какую им приносили роботы, Мут терзался поздним раскаянием, что поддался на просьбы своего друга и своё собственное жгучее желание — быть с ним в полёте.

Глава 8. Зов или западня чужой галактики.

Кость левой ноги у Мута была раздроблена под челюстями «булыжника» в мелкие щепки. И все эти костяные щепки перемешаны с мякотью, сухожилиями, венами, капиллярами…

Мирализин, способствующий быстрому срастанию костей и восстановлению повреждённого организма, в этом случае не дал ожидаемого эффекта.

Мут со страхом ждал завтрашнего дня. Дита не остановить. С детства любознательный и упорный, он пойдёт без него, без Мута, в этот неизвестный мир, непохожий не то, что на встречаемые ими миры, но даже на то, что приносили спутники-роботы с той планеты, на которую они и летели. И у Мута всё больше и больше зрела уверенность, что во время галактической магнитной бури, с небывалым «звездопадом», в которую они попали, и когда их корабль на время вышел из-под власти людей, был не управляем, в это время он и изменил курс. Но приборы, почему-то после магнитной бури, также показали заданный курс. И точно, на заданном курсе перед ними предстала эта планета. Как они могли сесть на другую планету, когда на заданном ещё на Земле курсе, все планеты были известны, кроме планеты ИКС, а эта…

И Мут решился признаться хотя бы самому себе: «Это не планета ИКС, но вопрос в том, какой курс мог стать «правильным», кроме заданного курса на планету ИКС и привести на совершенно другую планету? Корабль должен был описать какую-то немыслимую траекторию и занять положение в этой траектории однозначное ранее заданного курса». Муту до крайности необходимо было самому обследовать хоть маленький участок этой планеты. Досконально исследовав те пробы, которые были принесены космическими роботами с планеты ИКС, Мут знал, что он смог бы найти ответ и на эту загадку.

Спутники-роботы носили пробы и данные всегда с одной и той же планеты. Но выходит, не с этой, на которую они припланетились, потому что все и пробы, и данные, приносимые роботами, совпадали, а эти пробы и данные были различны с теми. Мут искал причину задержать Дита и не находил.

Всегда уравновешенный и добродушный, теперь постоянно в разладе с самим собой, Мут убеждал сам себя: «Но ведь я только потому и пошёл на обман с сердцем Дита! Потому что был уверен, что шестой отсек и время, которое пройдёт в полёте до планеты ИКС, сделают своё благотворное дело — сердце Дита возмужает и станет взрослым, а он, Мут, всегда будет рядом с Дитом и ничто не сможет их разлучить». Стоп! У Мута молнией пронеслась мысль, озарив его разумение: «Только пересечение гелинакрильных линий может дать одинаковый курс с ранее заданным, но гелинакрильная линия — это граница между галактиками, граница разницы двух миров в системе притяжения, в системе всей «конструкции» галактик. Наш корабль просто «притянула» к себе эта планета, когда ослабла зона притяжения нашей галактики, а сила притяжения сократила время полёта. И эта планета на одном курсе, что и планета ИКС, только в другой галактике. Если упрощённо, то — наш корабль для этой планеты явился «куском железа», а сама эта планете «магнитом». — Мут понял всю глубину их катастрофы. Если это так, тогда они не смогли бы выйти в открытый космос с этой планеты, если бы даже корабль был исправен — он «кусок железа» для этой планеты «магнита». «Чужая галактика не отпустит нас на нашем корабле, она всегда будет держать нас в «плену», притягивая к себе».

Мут, уже без всяких колебаний понял, что они оказались на совершенно неизведанной чужегалактической планете, но очень схожей по многим показателям с Землёй, а так неожиданно «выросшей» перед ними, потому что эта чужегалактическая планета находится на одном курсе с планетой ИКС и не далеко от гелинакрильной линии. Но планетой неблагополучной в самом страшном понятии. А вся это чужая галактика для них, землян, — западня.

Мут мысленно воспроизвёл рассказы тех участников экспедиции, которые, оставшись на корабле во время их первого выхода на территорию этой планеты, вынуждены были отбиваться от каких-то чудовищ, которые никаким образом не шли на связь и вели себя непредсказуемо агрессивно. Также Мут воссоздал в своей памяти ландшафт этой планеты — мёртвый, населённый какими-то явно прилетающими сюда чудовищами. Сюда же он приплюсовал непригодную для питья жидкость планеты и отсутствие каких-либо съедобных растительных видов и животного мира.

«А люди… То есть — существа разумные?! Они должны же здесь быть? Почему нас встретили только эти чудовищные, злобные порождения? Неужели разум полностью истреблён на этой планете?!» Мысли Мута продолжали свой бег по спирали, заданной самим Мутом и окружающим его: «Где «роддом» этих чудовищ? И что представляет собой эта чужая галактика? Какие в ней самые близкие планеты и что это за планеты?»

Единственный человек из экипажа, с которым Мут мог обговорить свои догадки и выводы, был капитан корабля — Дит. Но Дита надо было щадить. И в мозгу Мута вторично высветило, как молнией — возможно только Диту и суждено добраться до разгадки и найти выход, так как Мут, как врач, заметил, пока что ни для кого неприметные, зловещие штрихи «космической смерти».

Мут и не догадывался, что Дит то же самое решил по отношению к Муту — пока ни чего ему не говорить. Для Дита тоже стало понятно, что они не на планете ИКС и даже не в своей галактике, но одно обстоятельство их посадки на эту планету так и оставалось для него загадкой, что это было — зов или западня чужой планеты чужой галактики.

Там в космосе Дит отчётливо знал, что корабль самопроизвольно «падает». И способа, замедлить это падение, нет.

Ничего не оставалось, как всей экспедицией покинуть космический корабль и попытаться спастись на аварийном аппарате, такой приказ он и отдал, а сам всё медлил, пытаясь спасти корабль.

Но в какой-то миг Дит увидел, что неработающие до этого приборы «ожили» «перескочив» и теперь показывают замедление падения. «Перескочив» ещё раз, приборы показали такую скорость падения, при которой появилась надежда на спасение корабля и, естественно, всего состава экспедиции, куда входил и экипаж корабля. Приборы опять бездействовали, но надежда на спасение корабля и всей экспедиции всё более укреплялась в нем. И тогда Дит отдал приказ — занять всем свои места. Все вышли из спасательного аппарата и заняли свои места. Дит приготовился к жёсткой посадке и предупредил всех. Но корабль, совсем утратив скорость падения, припланетился, словно пушинка. «Эта мысль нелепа, но, будто, кто-то протянул руки, взял наш корабль и за два рывка прекратил его падение, а затем бережно поставил на планету — «припланетил».

Не имея ни каких реальных данных моей версии, лучше пока держать это в себе» — решил Дит, а во всех выходах на планету непременно тоже участвовать, невзирая на протесты Мута.

Глава 9. Мут посвящает Нэт в их с Дитом тайну.

«Космическая смерть» всё зримее для Мута проявлялась у всех, только у Дита Мут её не видел. Свои частые анализы, приказываемые им брать у всех членов экипажа, объяснялись окружающей зловредной средой, и пока этому весь экипаж верил. Но не для этого Мут взвешивал и взвешивал изменения, которые происходили в организмах всех членов экипажа — он со страхом, доселе ему неведомым, беспомощно наблюдал по анализам продвижение неуловимого и пока что видимого только ему одному убийцы — «космической смерти».

Для того чтобы ему не мешали работать и раньше времени не заподозрили этой безысходности, с которой никто ещё и никогда из исследователей космоса не сталкивался, но по теории вероятности знали, что такое может произойти, Мут жёстким приказом запретил беспокоить себя в выбранном им отсеке, к которому прилегала и лаборатория. И этот жёсткий приказ врача касался всех, даже капитана корабля. Объяснялся всё той же экстремальной обстановкой, окружившей их всех.

За те немногие часы, которые были даны Муту для его работы, Мут точно установил, что их всех, кроме Дита, поразила «космическая смерть», заключающаяся в особенном мутационном переоформлении всех клеток организма. Неясно, почему это не затронуло Дита? Или «космическая смерть» начинается с определенного возраста, а у Дита сердце младенца, или при пересадке сердца и удалении больного органа во время трансплантации у Дита стал вырабатываться какой-то Муту неизвестный гормон, который и защищает Дита теперь. Но насколько крепка эта защита Мут никак не мог выяснить. Для этого нужна была наземная специализированная лаборатория, а у Мута даже того, что, было, могло хватить на короткий срок и ему приходилось беречь и беречь всё, чтобы он мог продолжать и дальше делать хотя бы обзорные обследования экипажа.

И опять мысли Мута понеслись по знакомому кругу: «Дита необходимо сберечь. Он — единственное звено, которое может связать эту галактику с нашей и поможет спасти…». Могучий организм Мута содрогнулся. «Спасти… Эти чудовищные ядовитые порождения… Какова способность их передвижения? И на какие расстояния? И может ли им послужить преградой эта гелинакрильная линия, когда они насытятся своей галактикой и разрушат её дотла? А может, они её уже разрушили и мы, проделав своим космолетом, брешь в гелинакрильной линии, открыли путь этим жутким порождениям в нашу галактику?»

Мысли Мута заметались: «Кому я могу довериться?! Максиму? Он хорошо показал себя при космической буре, но я его слишком мало знаю. Глоссу? Но это учёный-фанатик. Он сразу ринется «изучать», и неизвестно, что натворит, да и тайны не сохранит. Эта его привычка говорить вслух, прежде смешившая меня, теперь ставит непреодолимую преграду между этой тайной и тем, чтобы всё рассказать ему. Он, даже не желая того, будет обсуждать вслух, взвешивать вслух, сам с собой спорить вслух, как он это делает всегда. И скоро всё будет знать весь экипаж, а пока этого делать нельзя».

Ещё была Нэт.

«Нэт… Нэт… Она не проговорится, поймёт сложность создавшейся обстановки, будет готова на всё, чтоб помочь, но сможет ли? Она хороший биолог. Но сможет ли она понять, как надо оберегать Дита и стать ему незримым, беззаветным и жертвенным другом?».

Мут, всегда боящийся за Дита, ни разу не задумался о том, что, ведь и с ним может что-то случиться. В своём сознании он был для себя неуязвим и бессмертен с совершенным здоровьем, выносливый, могучий, оснащённый знаниями ПРЕГЕЛАТа. И не только он так думал: все окружающие смотрели на него как на бессмертного. И вот — он беспомощный, и Дит завтра уйдёт без него, и никто не знает правды о Дите. Мут от безысходности создавшегося положения вновь заскрежетал зубами, чтобы подавить стон — не боли, а душевного мучения…

— Мут, — раздался тихий голос Нэт, — ты почему не спишь? Болит? — и ладошка Нэт коснулась лба Мута.

Мут чувствовал, что Нэт к нему относится очень хорошо (дальше этого Мут не отпускал свои мысли).

— Нет. Не то, — ответил Мут, даже не спросив Нэт, как она зашла к нему и как посмела войти без его разрешения.

— А — что? — и Нэт, будто прочитав мысли Мута, протянула ему на своей ладошке ключ от лаборатории.

Мут внутренне подосадовал на себя: «Конечно же, у неё от лаборатории должен быть ключ, который она мне просто не отдала при моём распоряжении, уверенная, что поступает законно, оставив себе право входа в лабораторию в любое время, а из лаборатории вот рискнула и пришла ко мне. Однако, это непохоже на Нэт, она никогда не нарушала ничего, но это говорит и о том, что Нэт или близка в своих догадках к истине, или даже знает что-то такое, чего не решается сказать. Я верю ей».

Ведь другого-то выхода у Мута и не было, остальные кандидатуры отпали сами по себе.

— Ната, — позвал её Мут, зная, что она любит, когда он её так называет.

— Да, — с готовностью откликнулась Нэт.

Мут задумался. Терпеливый голос Нэт и готовность её ждать сколько угодно продолжения пояснения, укрепили в Муте решение рассказать ей всё. Но ему нужно было всё-таки кое-что обдумать, прежде чем поведать эту тайну третьему человеку, да ещё в таких экстремальных условиях. Мут знал, что все на корабле уверены в могучем разуме своего капитана, в его знаниях ПРЕГЕЛАТа и в совершенстве владеющим АЗГКП.

— Нэт, наведайся ко мне… в шесть часов утра.

— Хорошо, — коротко ответила Нэт.

Она знала Мута по прошлым полётам, по совместной работе, и понимала — значит, что-то очень важное беспокоит его, если он говорит таким тоном.

К шести часам утра Мут ничего не придумал такого, что смогло бы задержать Дита на корабле.

Ровно в шесть часов Нэт была у Мута, строгая, вся собранная, готовая ко всему. Мут с нежностью посмотрел на милое её лицо: «Она поняла, что разговор, если и состоится, будет нелёгким».

— Говори, — просто сказала Нэт.

Мут попытался встать, но только растревожил притихшую свою физическую боль. Нэт укоризненно посмотрела ему в глаза.

— Мут, ты ведь не хочешь лежать здесь, в корабле, слишком долго?

— Да, — согласился Мут, — ты права, надо дать костям побыстрее срастись.

— Говори, — повторила Нэт.

Мут молчал, не решаясь открыть ещё кому-то тайну жизни Дита.

Нэт внешне была спокойна: ни нетерпения, ни любопытства не было, ни в её поведении, ни на её лице. Она просто сидела и ждала, когда Мут доверит ей то, что мучит его и с чем он, выходит, сам, сам — Мут, не может справиться. Значит это очень серьёзно и сложно. Сейчас она думала о другом: «В любых науках я не боюсь решать самые сложные задачи, но смогу ли я помочь Муту?» И только это сейчас и беспокоило её.

— Знаешь, Нэт, мне действительно придётся побыть на корабле, — и Мут саркастически усмехнулся над собой, — не носить же меня за спиной.

Мут хотел пошутить весело, получилась горькая шутка.

Нэт, внимательно слушавшая Мута, поняла, что он боится. За кого? Кто ему всех дороже на корабле? Дит?! Конечно же. Он боится за капитана. И Нэт вспомнила, как в космическую бурю Мут не отходил от Дита ни на шаг. Но почему? Почему Мут так боится и чего? Капитан — крепкий, сильный, юный и что может случиться с ним? Нэт вспомнила вчерашнюю встречу со страшным хищником…

Ведь Мут и там почему-то боялся за Дита, за капитана.

— Нэт, это случилось там, на Земле. Виноват я. С Дитом случилась беда. Нет, в беде в той я не виноват. Я виноват в том, что Дит здесь.

— Да, Мут, я поняла. С Дитом что-то случилось такое, что могло преградить ему дальнейшие полёты в космос, но ты нашёл ключ и открыл и эту тайну, но ты теперь потерял этот ключ. Ключ от этой тайны. И «дверь», за которой эта тайна, надо взломать, да, Мут?

— Да, Нэт.

— А я могу тебе помочь взломать эту «дверь»?

— Ты можешь быть рядом со мной, когда я буду эту «дверь» взламывать.

— Я с тобой, Мут.

На какое-то время воцарилось молчание. Нэт никогда не нарушала расставленных Мутом перед ней табу.

— Нэт, ты помнишь шестой отсек?

— Ну не такая уж у меня короткая память, Мут, чтобы забыть шестой отсек и недавно произошедшую бурю. — Нэт с какой-то особенной ласковостью улыбнулась Муту.

И Мут, как бы извиняясь, от чего — то охрипшим голосом, проговорил:

— Шестой отсек… Понимаешь, Нэт, у Дита пошли изменения в его сердце, совершенно незначительные для обыкновенного человека. Простой аппарат их никогда бы не выявил. Но при предпоследней проверке перед вылетом, аппарат указал на изъян. Указал наш аппарат.

— Ну, и…

— Нэт, я не поставил Диту крепкое сердце взрослого человека. Дит не соглашался. Как раз в то время к нам в спецблок поступил парень, только сердце и работало. Крепкое, молодое, неповреждённое сердце. У него, у этого парня, во внутреннем кармане на груди какая-то пластина лежала из неизвестного сплава. Он изобретатель. Вот эта пластина полностью и предохранила тот участок его тела и сердце. — Мут всё больше и больше нервничал, как будто это случилось вот только что, недавно. — Это было месиво, Нэт. Месиво! С бьющимся сердцем, работающим как часы, бесперебойно. Ты поняла, а, Нэт?

— Да, я поняла, Мут. Ты хочешь сказать, что это сердце было таким сильным…

— Да, Нэт, да! Но Дит не согласился! Он потребовал, нет, он просто приказал, чтобы я сохранил жизнь этому парню, этому испытателю! А когда я отказался, то он пригрозил, что пойдёт на операцию, отдав своё тело этому парню. И этого права его никто не сможет лишить. Я ничего не мог сделать с Дитом. Я спас жизнь тому парню. Это действительно оказался очень талантливый и многообещающий научный работник, но какую жизнь он будет вести и для какой жизни я его спас? Я работаю над этим дальше, но… А Дит рад за парня, что тот жив. Вот он такой всегда, с мальства, сколько я его знаю. Никаких компромиссов.

— Я поняла тебя, Мут. Дит не пошёл на компромисс и совесть его чиста, а ты мучаешься. И вот именно эта твоя совесть, которую ты считаешь нечистой, тебя мучает и не даёт тебе покоя, а не твоя разжёванная нога. Ты согласился скрыть изменения в сердце Дита… — Нэт замолчала.

— Я заменил сердце Дита на сердце младенца, потому что у этого младенца, здорового, крепкого во всех отношениях, было два сердца, одно из которых необходимо было удалить, чтобы ребёнок жил. Вот так и вышло, у Дита никаких компромиссов, у меня — сплошные…

Мут замолк. У Нэт похолодело в груди. «Так вот почему Дит нуждался в шестом отсеке, но которого теперь-то нет, а у Дита сердце младенца». Она теперь поняла и то, почему Мут неукоснительно уводил Дита часто в тот шестой отсек и подолгу бывал там с ним. Дит нуждался в анабиозном сне особого наполнения, во время которого сердце его «росло».

— Да, Нэт, — словно подслушав её мысли, сказал Мут. — Я всё рассчитал, за тот путь, что мы должны были проделать от Земли до планеты ИКС сердце Дита окрепло бы и выросло бы…

— Ты ошибся в расчётах?

— Не ошибся… Ты меня слушаешь?

— Мут, я понимаю, что ты хочешь что-то сказать мне из ряда вон выходящее и вся внимание, и постараюсь тебя понять, насколько хватит моих способностей и ума.

Мут пристально посмотрел ей в глаза.

— Я не ошибся в расчётах. Просто мы сели на другую планету, а не на планету ИКС.

— Это всё магнитные бури и космические звездопады…

— Я ещё не всё тебе сказал. Мы не только не на планете ИКС, но мы и не в нашей галактике…

В ответ, понизив голос до шепота, Нэт спросила Мута:

— Кто ещё знает?

— Я думаю, капитан. И… Глосс…

Мут задумался. Затем, как бы самому себе, сказал:

— Дита надо сберечь.

— Ты думаешь, больше никто не дождётся…

— Возможно.

Муту как-то по осбому жаль стало Нэт. «Она ведь тоже молодая, но сердце её — это её сердце, а значит и возраст — её возраст. Один Дит — младенец. И у него есть возможность дождаться по второй причине — вот этот неизвестный гормон, который образовался у него в ходе имплантации ему сердца младенца».

Мут посмотрел на Нэт и встретился с её каким-то загадочным взглядом, но так, как Мут давно чувствовал особую симпатию её к себе, то принял это на свой счёт, а не связал с какой-то тайной, которую могла знать она. Нэт же просто пожалела Мута, не сказав ему всю правду, которую знала…

Глава 10. Поиск.

Капитан корабля мысленно подвёл итог перед очередным выходом на незнакомую планету: «Пробы воды показывают, что она непригодна в пищу ни в сыром, ни в каком другом виде; почва планеты бесплодна, по крайней мене в том радиусе, который обследован; корабль исправить невозможно из-за похищенных частей этими неведомыми чудовищами. Ничто из этого пока что изменить в лучшую сторону невозможно. Значит, надо браться с другой стороны — с не изведанного. А что не изведано? Кроме воды, что удалось добыть рядом с кораблем и маленького кусочка местности, всё остальное представляет собой не изведанное. И к тому же, не надо отбрасывать сохранившиеся подтверждения бывшего на планете РАЗУМА. А вот это и есть — самое главное! Поиск разумных существ! Ведь если допустить, что кто-нибудь разумный смог выжить и продолжить потомство, то в страхе перед этими чудовищами, погубившими всю планету, один он или их несколько, все равно ведут жизнь в вечных страхах и, естественно, прячутся. Это одно. Другое — боятся всего нового на планете. И очень осторожны. Потому не покажутся целой группе незнакомых существ. Но чем быстрей мы отыщем кого–то из разумных жителей этой планеты, тем быстрей получим нужные сведения».

Всех этих чудовищ Дит относил к злобной силе этой же планеты, на которой были и доказательства существовавшего РАЗУМА. У этих же чудовищ не было даже задатка его. И потому не могли эти чудовища всегда быть здесь одни. Здесь были разумные существа, которых, если и истребили, то вот эти же чудовища… Надо искать, может хоть кто-нибудь остался… Но это не только чужая планета, но и в чужой галактике. И, неизвестно, какие формы здесь приемлемы разумными существами? Возможно, что те формы, которые приняты идеальными на Земле, здесь ужасны и в том количестве, что являет собой отряд землян, выходящих из корабля и продвигающийся по планете, представляется им так же опасностью, как и их злобные чудовища. И Дит принял решение — ходить на поиск разумных существ этой планеты одному, ему. Кого–то подвергнуть такому риску капитан не мог. Он с вот этого наступающего утра будет отдаляться от отряда и искать, искать… И Дит невольно подумал, что, если бы Мут не был в таком состоянии, сделать это было бы на много труднее, Мут ни за что не согласился бы оставить его одного. Но Дит и не подозревал, что его старший друг уже нашел себе союзника и от этого союзника будет «оторваться» даже труднее, чем убедить Мута — отпустить его одного.

Утро не принесло с собой существенных изменений ни в чем: все так же весь экипаж был готов к любым неожиданностям, все были предельно аккуратно одеты, жизнерадостны и приветливы не поддельно друг с другом. Все были «на ногах», кроме Мута, которому приходилось пока что до минимума сократить свои двигательные желания. Дит приготовился к обороне против опеки Мута, ожидая от своего друга любой «убедительной» просьбы остаться при нем на корабле.

Но к немалому удивлению Дита, его старший друг даже слова не сказал против его выхода на планету, только, попросив его задержаться с ним наедине, сделал несколько рекомендательных наказов, как врач. Не мешкая больше, отряд вышел из корабля. Дит не придал значения, что Нэт неотступно следует с ним рядом, отряд двигался произвольно и мало–ли кому было, где и рядом с кем удобнее передвигаться. Но как только Дит предпринял попытку «оторваться» от отряда, с ним, словно его собственная тень, двинулась и Нэт. В этот день Диту не представилось никакой возможности"оторваться"от отряда и остаться хоть несколько минут одному. К тому же Мут, запрашивая периодически Нэт, просил ее что-либо передать тут же Диту и непременно ответ Дита желал услышать сам.

Нового ничего в этот поиск открыть не удалось: все так же отбивались от немыслимых зловонных чудовищ, брали пробы…

По возвращении, в корабле то и дело раздавались возгласы Глосса: «Ничего не сходится!» А за ужином Глосс нерешительно поглядывал на капитана, словно не решаясь, о чем–то объявить и ожидая его первого слова об этом. Но Дит пока что все так же отмалчивался, решив дать время каждому из экипажа дойти и осмыслить случившееся своим умом. Поняв это, Мут молча признал правильность решения капитана — пусть каждый сам для себя сделает из случившегося свой вывод, тогда не будет так тяжело на сердце ни у капитана, извещающего экипаж о произошедших изменениях в запланированном исследовательском полёте, ни у членов экипажа. Так как это уже не для одного не будет неожиданностью. И, поскольку, сделать уже ничего невозможно, чтобы предотвратить или исправить случившееся, то такой вариант пока что приемлем.

С наступлением следующего дня опять повис в воздухе пронзительный визг и утробный хрип, а мерзостных чудовищ стало больше. И действия их становились все агрессивнее. Пришлось поисковому отряду создать над собой «полотно безопасности» и проводить свой поиск и исследования под этим мощным прикрытием, которое не могли преодолеть чьи-то злобные порождения — властелины этой уже погубленной ими планеты.

Дит и в этот день попытался отделиться от отряда, но и Нэт последовала с ним неотвязной его тенью. И он понял — почему Мут не стал взывать к его милосердию в отношении к нему — Муту, он рассказал всё ей!

Тогда Дит в свою очередь решил поговорить с Нэт и так, чтоб она стала союзницей в его замыслах. А Мута тревожить пока не надо, пусть думает и дальше, что с Дитом всегда неотвязной его тенью следует Нэт.

Для Нэт, в свою очередь, тоже необходим был разговор с капитаном, но совсем на другую тему, но она никак не могла решиться на этот разговор. И некоторое время, выходя на поиск по планете, оба были заняты одним — обдумывали и взвешивали все за и против предстоящего разговора. Но вот настал день и Дит решил, что просто необходимо объяснить Нэт причину его отделения от отряда во время поиска, так как дни проходили за днями, не принося ни какого улучшения в их пребывании здесь, но осложнения возникали, можно сказать, ежечасно. К тому же сам Дит, без всяких лабораторных данных стал замечать печальные явления на лицах и во всём облике всех без исключения членов экипажа. И что ужаснуло его, во внешности его старшего друга Мута эти «тени» (как их для себя назвал Дит) выражались более, чем у других. То ли от того, что Мут был по годам всех старше, то ли этому способствовало повреждение ядовитым чудовищем, никак не заживающее хотя бы до такой степени, чтобы Мут мог передвигаться в пространстве. Его друг буквально на глазах, если сказать точно, дряхлел. Не входил в какой-то более старший возраст и не старился, а именно дряхлел, что случается с человеком, если какой — то недуг начинает подтачивать изнутри, нарушая правильную работу всего организма. И Дит с ужасом осознавал, что в недалеком будущем может навсегда потерять своего Мута. И эта мысль была для него так ужасна, не переносима. Нэт была и отличным биологом и Нэт любила Мута, об этом давно догадался Дит. И Нэт сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти Мута. А спасение Мута — в разгадке гибели этой планеты, которую не раскроют им эти злобные чьи–то порождения, а только тот, кто сумел выжить на этой планете и его надо, во что бы то ни стало, найти. Не может быль, чтобы погибли абсолютно все, не должно случиться такого, так решил для себя капитан и рвался в поиск в одиночку, чтобы войти в контакт с разумным существом.

Приняв окончательное решение и выстроив доводы в чётком порядке, Дит в один из дней занял в поисковом отряде заключающее место и чуть приотстал, что тут же скопировала Нэт. Дит дотронулся до её тонких пальцев и, когда она вопросительно посмотрела ему в глаза, крепко сжал её руку, чем немало удивил Нэт при обычной его корректности и отсутствии внешних эмоций. Но и Нэт нужен был для её разговора не человек — скала, а сердечность капитана и открытость. Потому и она в свою очередь так же сжала в своей руке руку Дита.

— Нэт, — осторожно начал Дит. Но она мягким, но решительным тоном ответила на призыв.

— Говори, Дит, а потом скажу я то, что должна сказать тебе уже давно, как биолог и как член экипажа… — и через короткую паузу решительно добавила, — И как твой давний друг.

— Тогда начни разговор ты, — попросил Дит, — И мне поможешь начать мой с тобой разглвор.

Нэт уже много раз мысленно проговаривала это с капитаном и даже старалась предугадать его реакцию и потому согласно кивнула головой.

— Капитан, — начала она, невольно посуровев и голосом, и взглядом, — Ты должен себя беречь не ради воли Мута или чьего–то другого личного желания и любви к тебе.

Дит ожидал, что Нэт сейчас заговорит про привязанность к нему Мута и поставит это в краеугольный камень своего разговора о нем. Но её речь принимала сразу другой оборот, ставя перед ним какие–то, ему пока что неведомые, но более обширные проблемы и обязательства за свою жизнь.

— К чему, Нэт, ты перешла на казенный тон?! Я и так очень внимательно тебя слушаю, — и Дит улыбнулся ей в подтверждение своих слов. Редкая вообще улыбка Дита придала Нэт решимости.

— Дит, мне Мут рассказал о том, что произошло с тобой перед вылетом и теперь мне более ясны лабораторные данные. Они показывают, что в твоем организме сформировался новый, неизвестный пока ещё науке, гормон, который, по всей вероятности, и является для тебя защитой от «космической смерти», поразившей всех остальных членов экипажа.

— Так вот почему Мут… — и Дит в оцепенении замолчал, с надеждой глядя в глаза Нэт.

— Да, Дит, — не скрывая печали, ответила Нэт, — Мы все поражены этим вирусом, все, кроме тебя.

— А если брать мою кровь и…

— Я обдумала этот пробный вариант, и потому мне необходим был разговор с тобой об этом, так как предварительно надо выполнить определенные анализы и получить результат.

— Я готов, — ответил Дит.

— Только делать это надо пока что без всякой огласки, чтоб об этом знали только я и ты, Дит, — посчитала не лишним предупредить Нэт.

— Всё будет так, как нужно для дела, — заверил её в своей готовности быть исполнительным Дит. — А теперь выслушай меня и постарайся понять, а не зацыкливаться на моём сердце и наказе Мута.

И Дит рассказал ей свои соображения по поводу этой планеты и о том, какой план он решил принять, чтобы была хоть какая–то надежда на встречу с кем–то из разумных существ этой планеты.

— Понимаешь, Нэт, мы будем действовать в двух направлениях. И, может быть, быстрее найдем выход из этого тупика. Ведь встреча с кем-либо из разумных существ этой планеты сразу приоткроет завесу тайн, окруживших нас здесь, — и Дит с нетерпением посмотрел в неведомую и полную реальных опасностей даль.

Но ты забываешь, капитан, — обеспокоено напомнила Нэт, — забываешь о том, что именно тебя нам всем и необходимо оберегать от всех превратностей этой планеты и на это не одна и каждая очень веская причина. Одно то, что только ты не поражён вирусом"космической смерти", другое — только у тебя биологический возраст организма позволяет надеяться…

— Вот что, Нэт, — категорически прервал её Дит, — Мы должны помочь друг другу, а не мешать в поиске выхода из создавшегося положения. Ты подумай о том, что будет толку от моего долгожительства в расхищенном космолете, без связи хоть с кем–то и потом, ведь и запасы пищевые так же имеют свои реальные границы. И вот я, обреченный на одиночество, в развалине корабля, около дорогих мне ваших могил сам умираю от голода, ведь здесь совершенно нечем пополнить запасы продовольствия! Приглядное будущее, да, Нэт?! — и Дит невесело усмехнулся. — Так вот, чтоб я не увидел вот этой картины воочию, давай, будем помогать друг другу в наших замыслах, как только сможем и, быть может, у кого–то и получится положительный результат.

Нэт кивнула головой в знак согласия и правоты слов Дита.

Но исследования крови Дита не принесли ничего такого, на что и Нэт и сам Дит рассчитывали. Неизвестный новый гормон Дита действовал по своим собственным и тоже новым законам — в любой иной крови он превращался в гормон зла и становился помощником вирусу «космической смерти»! И только в организме Дита служил ему защитой от каверз космоса. На этой основе у Нэт, как биолога, возникло предположение, что в организме Дита сформировалось ещё что–то, что и делает этот гормон для Дита благом. Но выявить это что–то пока что не удавалось в подручной лаборатории, не хватало многого, да и не рассчитана была работа этой лаборатории на решение подобных очень сложных даже на Земле задач.

Пока что оставался только вариант Дита — поиск разумного существа этой планеты. И Нэт, скрепя свое сердце, пришлось с этим согласиться и стать верной не только союзницей, но и ценной помощницей в осуществлении этого опасного поиска. Мут ничего об этом не должен был знать, так как раздробленная нога у него не то, что заживала, а стала постепенно, но теперь уже явно, видоизменяться… И с этим тоже ничего невозможно было поделать — предотвратить это изменение. И Дит, все на — дольше и дальше, отрывался во время поиска от отряда, блукая по погубленной, наполненной злобными чудовищами, неизведанной планете чужой галактики…

В один из таких одиноких поисков огромное безобразное чудище пронеслось над головой Дита. Дит выхватил стерг, но чудище пронеслось, не задев его. И, взрыхлив сухую бесплодную почву, опустилось вдали. «Но что нашло оно, к чему так целенаправленно неслось, не тронув меня?!» — задумался Дит, проблукавший уже много времени. — «Мут будет беспокоиться, он чувствует каким-то энным чувством всегда, когда я ухожу один. Надо возвращаться. Но что там усмотрело для своей зловонной пасти это чудище?» Беспокойство и любопытство погнали Дита бегом к тому месту, где, хыркая и взвихряя пыль, распластало свои корни — щупальца чудище…

Конец ознакомительного фрагмента.