Дым в горах

Ванане, 2021

Прекрасное летнее утро разбудило армянских детей и превратило их жизнь в ад. Пролилась невинная кровь. Ануш и Арамик бежали из своего родного дома, оставив позади родителей, Родину, свои мечты. Они не знали, что делать и как найти в себе силы идти дальше, а солдаты шли за ними по пятам, не желая дать армянским детям шанса выбраться из круговорота смертей. Беглецы на родной земле, они со своей нацией пытались выжить, крепко держась друг за друга. И лишь это давало им шанс выжить, увидеть новую жизнь, давало призрачный шанс Ануш спасти брата. Но враги были непоколебимы. Они рушили всё и всех на своём пути, и лишь единство армянского народа и крови могло противостоять огненной стене их необъяснимой ненависти. Сумеют ли армянские дети проснуться от этого кошмара? Сможет ли армянин простить Бога за то, что он разрешил этой боли случиться?..

Глава 2

Трогая нервно висок, Ануш разглядывала карту и компас. Путь до Грузии ей показался таким коротким, но таким он был лишь на листке бумаги. Мягким движением руки девочка разбудила Арама. Его ресницы вздрогнули и глаза открылись. За книжным шкафом становилось жарко, хоть стены и пол оставались прохладными, а запах сырости уже въелся детям в ноздри.

— Как ты, Арамик? — спросила Ануш, стараясь улыбаться как можно шире.

Сон не сумел вылечить рану в ее душе, и она медленно разъедала девочку. Но перед братом она хотела казаться сильной, зная, что ему и так страшно. Ребенок просто пожал плечами и почесал лоб.

— Я хочу кушать, — ответил Арам. Только после этих слов Ануш тоже ощутила голод и поправила его взлохмаченные волосы.

— Мы что-нибудь придумаем, — произнесла девочка и толкнула шкаф в сторону изо всех своих сил. Сквозь маленькую образовавшуюся дырку она просунулась сама и вытащила мальчика. На мгновение Ануш замерла, не узнавая дом, в который зашла всего лишь несколько часов назад. Большинство мебели исчезло, и все оставшееся было перевернуто вверх дном. Книги были разбросаны по полу, и девочка, внимательно оглядывавшая комнату, собрала их и красиво уложила на полки. Со всем остальным она уже не могла справиться.

Дети вышли из дома, и едкий дым, наполняющий весь город, окружил их. Арам недовольно почесал нос, смотря на то, как черное небо нависло над ними, вызывая у ребенка страх. Они остались в своих белых пижамах, босые, и лишь июнь был милосерден к ним. В воздухе стоял неприятный запах жареного мяса.

Ануш прошла меж домов обратно в глубь городка. Медленным, тяжелым шагом они с братом касались кончиками пальцев ног рыхлой холодной земли, покрытой красными пятнами. В городке стояла мертвая тишина, и лишь шорох движений детей нарушал ее. Стекла некоторых домов были разбиты, пожар царил в других. Яркий свет ослепил их, отразившись огненным пламенем в больших детских глазах. Ануш и Арам подошли чуть ближе и резко остановились, смотря на безжалостный огонь перед ними. Он поглотил все, что мог. И в этом огне горели люди — самые настоящие, живые, прекрасные люди. Девочка больше не могла закрывать глаза брата, который все равно мало что понимал, но чувствовал. И это мерзкое, гнусное ощущение пробежалось мурашками по его телу.

Вдруг она увидела, как знакомый мужчина, объятый красным огнем, пытался ползти к детям, крича в адских муках. Дети отпрянули от него, и Ануш встала перед Арамиком, защищая его. В его крике пронеслась ужасная правда, к которой никто из них не был готов. Ни люди, ни животные. Руки мужчины, всегда занимающиеся святым делом, почернели, а сам он испытывал самую страшную боль, которую мог испытать человек. Ведь огонь объял не только его, забирая в царство мертвых, но и весь его народ, не жалея никого. Он смотрел на детей, умирая с мыслью, что его народ погибает. В глазах мужчины таилась бесконечная тоска. В последний раз остановив взгляд на толпе своих родных, близких и любимых, сгоравших в пожаре сердца одной нации, он выдохнул и прекратил борьбу за жизнь.

Рядом с языками пламени Ануш разглядела лоскут платья мамы и, незаметно для самой себя задержав дыхание, медленно села на землю, остановив свой взгляд на нем. Она легла на бок и сжалась в комок, волосами прикрывая лицо. Громкие всхлипы вырвались из девочки, закрывшейся от всего мира. Миру больше нечего было ей предложить. Боль наполнила каждую клеточку ее тела, оставив ни с чем, забрав все. Арамик же встал рядом, положив руку на ее плечо, и оглядывал дома, объятые огнем. Его сердце билось так же неспокойно, чувствуя нечто грандиозное, страшное — гибель нации. Каждая смерть отдавалась в теле ребенка острой болью, как будто каждый человек его нации был им самим, и все они являлись одним целым. Он склонился над сестрой и обнял ее, в ответ девочка сжала его руку, продолжая плакать. Ее совсем не осталось. Всю ее забрали, украли, уничтожили, и, несмотря на то, что она была жива, ее израненная душа кровоточила. Ануш, все еще держа руку брата, нашла в себе силы подняться. Она взглянула на него, чистого, невинного ребенка, и подушечкой большого пальца погладила его по щеке. Затем девочка обернулась и, совсем не боясь огня, подошла ближе и взяла лоскуток в маленькие руки. Пятясь назад, Ануш прижала его к губам, стараясь ощутить запах мамы, но его больше не было. Он будто растворился в дыме, захватившем весь городок.

— А им не больно, Ануш? — тихо спросил Арам.

Старшая сестра повернулась к нему.

— Кому, Арамик?

— Людям. Они же горят. И они кричали. Им разве не больно?

Сердце Ануш замерло, и она судорожно сглотнула, глядя на своего брата.

— Нет, мой свет, — ломающимся на осколки голосом ответила она. — Они заснули, им больше не больно, — девочка с трудом подняла краешки рта, а Арам с удивлением и некоторым волнением снова взглянул на огонь. — Они старались докричаться до Бога.

И она мысленно старалась достучаться до Него, но не могла Его найти. Он словно оставил их, предал, бросил на произвол судьбы. Таких маленьких, беззащитных, всего лишь невинных детей наказал, хотя все дети Его — целая нация — все еще преданно преклонялись перед ним в доверии. Но Ему этого оказалось недостаточно, и Он, проверяя крепость их стержня, продолжил испытывать своих самых верных земных посланников. Ануш утешала себя тем, что эти люди, вся ее семья, весь ее народ больше понадобился Богу там, средь белых облаков и белоснежных звезд, нежели здесь, рядом с ними. Однако ей было непонятно, почему Он оставил живыми ее и Арамика — детей, которым было сложнее всего сейчас на Земле.

И, несмотря на измену самого Бога, нация продолжала молиться, любить и верить. Несломленные дети сломленных родителей, народ превратился в дитя самого Иисуса Христа, который хотел поставить перед ними непреодолимое препятствие, дабы укрепить веру и силу их души. Но дети не могли услышать его слова, звук его тихих молитв, и лишь видели препятствия. Не понимая, за что им это дано, они не злились, предпочитая ненависти любовь. И любовь правила народом, ставшим сиротой идеи, непонятной ни одному иному дышащему существу во Вселенной. Объединенные невидимой нитью, люди одной веры, одной крови, одного духа стояли вместе мысленно, и каждый чувствовал другого. Ведь ненависть к человеку своего народа, своей крови рушила храмы, так бережно построенные предками. Они на самом деле являлись карточными домиками, готовыми разрушиться, если бы рознь в нации, в которой каждый был другому братом, сестрой, отцом, матерью, другом. Единственная в мире, она молилась глазами, видя боль и страдания, зная прошлое лучше самих историков, мысленно живя с теми, кого уже нет. Другие боялись ее, вечно сильную, вечно крепкую, несломленную нацию, не разбиваемую даже под ударом самого тяжелого кирпича. И даже смерть не могла забрать тех, чья душа принадлежала этим горам. И даже после смерти все они были связаны крепкой, неразрывной, вечной нитью. Они говорили взглядом. Они чувствовали друг друга, как будто являлись единым.

Сердце девочки прожгла невыносимая боль. Превозмогая ее, Ануш прошла дальше, все еще держа брата за руку, и встала напротив своего родного дома, ставшего таким чужим за такой короткий промежуток времени. Плотно сжав губы, она переступила порог, но остановилась, не пройдя и двух шагов. Ее душа разорвалась в ту же секунду, как глаза пробежались по комнате. Арам удивленно свел брови вместе, не веря своим глазам. От их жилища остались лишь воспоминания. Дом был полностью разграблен и пуст, заброшен, будто в нем никогда никто и не смеялся, не танцевал и не пел, будто не было в нем детей и любящей семьи, будто ничего никогда и не было.

— Где все наши вещи? — тускло произнес Арам, но Ануш лишь прошла дальше и опустилась на колени посреди почти пустой, разбитой вдребезги комнаты.

Боль сменилась скорбью. Точка невозврата забрала все прошлое, оставив только разбитое настоящее и страшное будущее. Девочка наклонилась к камню и губами чуть коснулась его, стараясь вернуть последние воспоминания детства, которое оборвалось размашистым движением топора, его разрубили на части, не оставив и шанса на возвращение. И вот она сидела посреди родного любимого дома, в котором раньше горел свет и сияла радость, в котором она все еще слышала голоса ее родителей. Они окружали ее, словно тени, и звук их шагов музыкой отзывался в ее ушах. Ануш закрыла глаза, чтобы ощутить их присутствие в последний раз, еще хоть раз увидеть очертания их ясных лиц и таящие в себе загадки горных вершин улыбки. С тяжелым сердцем девочка провела рукой по полу и резко распахнула глаза. Арамик стоял в углу комнаты, глядя на свою картину, лежащую на полу. Ануш подошла к нему, опустила глаза и увидела большой разрез прямо посередине рисунка ребенка. На миг впервые ощутив настоящую ярость, она повернула к себе ребенка и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты еще нарисуешь тысячи новых картин. Я обещаю тебе, Арамик.

Решительным шагом Ануш быстро шагом прошла в спальню и забрала один цветок из стены. В нем таилась вера девочки. Посмотрев на брата, она дала ему цветок, и как можно быстрее они выбежали из родного дома, оставляя его и городок далеко позади. Ануш знала, что они больше сюда никогда не вернутся, но лишь бежала все быстрее и быстрее. Арамик бежал с ней, изредка оглядываясь назад, пока ослепляющий свет пожаров совсем не скрылся позади, оставляя их наедине с одинокой ночью.