Прогулялась «П» по полю

Вальдемар Шульц

Книга Вальдемара Шульца интригует своим названием.Начинается она тавтограммой «Письмо» и некоторыми другими произведениями в этом жанре. В них автор показывает, как можно написать текст, где все слова начинаются с одной и той же буквы. В своих работах, автор выражает свои мысли как в прозе, так и в поэзии.Читатель найдёт на страницах этой книги интересное как для себя, так и для маленьких детей: сказки, стихи, загадки и авторские иллюстрации к некоторым из произведений.

Облака и…КГБ

В аэропорту Штутгарта было многолюдно. Все-и отлетающие и отъезжающие-суетились, спешили. Кто-то кого-то искал в этой-с пакетами, сумками и чемоданами-толпе. Летняя пора… И в это время года многие старались взять отпуск и улететь в какую-нибудь страну с жарким климатом. Туда, где есть море и, конечно же, песчанный берег, на котором можно погреться и позагорать. А под вечер вдоль берега так хорошо гулять босиком, наслаждаясь морским воздухом и плеском набегающих и убегающих волн. Ну и, конечно же, летели, чтобы познакомиться с жизнью, бытом, обычаями и достопримечательностями страны, выбранной ими для отдыха.

Виктор c женой, дочкой и маленьким сыном ждали посадки в самолёт. В январе 1989 года он переехал из Казахстана вместе с семьёй и своими родителями на постоянное место жительства в Германию. Ему было почти 35 лет, и у него было трое детей. Старшему сыну Вилли было в ту пору 13 лет, дочьке Каролине десять лет, а младшенькому Ромке-всего лишь годик. Жена Виктора, Элеонора, была моложе его на год.

Приехав в Германию, они cначала все вместе жили в одном пансионе: в одной комнате-Виктор с Элеонорой и малыш, в другой-двое старших детей с бабушкой и дедушкой. Через четыре месяца Виктору очень повезло, и он устроился на работу. A через пол года им дали в благоустроенном доме хорошую четырёхкомнатную квартиру площадью в 95 квадратных метров. Квартира была большой и светлой, с паркетным полом, — и их радости не было предела. Не надо было больше ютиться в тесноте-места теперь всем хватало. Весной в пяти километрах от них родители Виктора нашли себе двухкомнатную квартирку, и жизнь стала постепенно у всех приходить в норму.

За время всей совместной жизни Виктор с Элеонорой ещё никуда не ездили, и поэтому в 1994 году, поднакопив денег, решили полететь вчетвером, без старшего сына, куда-нибудь в отпуск. Сын тогда начал только работать на небольшом предприятии, где обучался профессии столяра, и, конечно же, об отпуске не могло быть и речи. Ему было уже 18 лет, и поэтому он остался хозяйничать один дома, да и бабушка с дедушкой были всегда рядом.

Долго решали, куда отправиться на отдых. В туристическом бюро изучили стопку каталогов, внимательно рассматривая фотографии предлагаемых стран, всевозможных отелей и пляжей. Выбор выпал на Испанию. Подходила цена, скидка на детей и всевозможные детские развлекательные программы.

Отпуск приурочили к школьным каникулам в конце апреля, и Виктор взял на это время на работе отпуск.

Билеты были куплены. И вот они стоят в павильоне аэропорта и ждут посадки в самолёт немецкой авиакомпании Люфтганза, который должен лететь на Майорку.

Самолёты то приземлялись, то, один за другим, следуя разметкам на бетонке, двигались к взлётной полосе. Там они ждали разрешения диспетчера на взлёт. Двигатели лайнеров набирали всё больше и больше оборотов. А потом самолёты разбегались и, оторвавшись от земли, взмывали в небо, за считанные минуты исчезая из поля зрения. У огромных окон аэропорта люди, как заворожёные, следили за всей этой процедурой. Понаблюдав немного, одни отходили, а на их место приходили другие.

Через двадцать минут объявили посадку на рейс Виктора с семьёй. Автобус подвёз отлетающих пассажиров к трапу самолёта, где их приветливо встретили стюардессы. Попросив предъявить билеты, они направляли пассажиров одного за другим в салон, объясняя, где находятся обозначенные в их билетах места. Прошло около получаса, и вот уже пассажиры смотрят в иллюминаторы с высоты птичьего полёта на бегущие по ленточкам-дорогам маленькие машины, на разноцветные, аккуратно разделённые по квадратам и полосам поля, на дома и лесонасаждения. Маленькому сыну и дочке Виктора было особенно интересно наблюдать за всем этим, и они долго ещё смотрели в овальное оконце самолёта.

Подошла симпатичная молоденькая стюардесса с сияющей улыбкой, протянула малышу цветные карандаши и небольшой альбом:

— Это тебе! Ты можешь откинуть столик, — и она показала, как это сделать, — и рисовать всё, что ты желаешь.

Такие небольшие сюрпризы cтюардессы делали только для маленьких детей. Малыш, обрадовавшись подарку, поблагодарил, и тут же, раскрыв упаковку карандашей, принялся рисовать самолёт. Некоторое время самолёт летел в густой облачности. Затем он вынырнул из облаков, и на смену непроглядной мутной завесе облаков пришла чарующая взгляд картина. Необъятный, освещённый ослепительным солнцем, небесный простор! Стали отчётливо видны облака. Они были белые как снег и пушистые, как вата, — безбрежный океан, полный удивительными холмами самых фантастических форм. Глядя на них, уносишься в сказочный мир, где все, как дети, прыгают с одного облака на другое. Облака казались такими мягкими, словно подушки, набитые гусиным пухом.

Глядя на эту красоту за бортом самолёта, Виктор вспомнил свои школьные годы и тот далёкий 1971-й год, когда ему исполнилось 17 лет.

Витя всегда был активным и любознательным мальчиком. С двенадцати лет он занимался спортивной гимнастикой, а также ходил в Дом пионеров на «Кружок рисования». Помимо этого, ему нравилось фотографировать. Когда парню исполнилось 16 лет, родители купили ему новый фотоаппарат ФЭД-4 и всё необходимое для работы: ванночки, бачки для проявления и закрепления плёнки и фотобумагу. Занимаясь фотоделом с большим желанием и любовью, он, закрывшись в своей комнате, мог подолгу проявлять фотографии со всевозможными трафаретами-накладками, которые изготавливал собственноручно. Порой и другие члены семьи наблюдали за его работой в тёмной «фотолаборатории», и удивлялись тому, как на чистой белой бумаге появлялось очертание того, что было ранее заснято на плёнку.

У Вити ещё были старшая сестра Анна и средний, старше его на 2 года брат Вальтер, которого осенью 1970 года призвали служить в армию, где-то под Семипалатинском. Когда он отслужил уже год, родители решили на неделю слетать к нему. На это свидание они хотели взять с собой Витю и невесту Вальтера. О своём намерении они сообщили ему в письме, в которое так же вложили письмо на имя командира части с просьбой разрешить свидании с сыном. Вскоре был получен положительный ответ, и тогда перед ними встал вопрос: где им жить в эти дни?

Вальтер работал в части на бензовозе, и его всегда сопровождал прапорщик Остапенко, который был женат и имел двоих детей. Он был весёлым и общительным человеком, не таким плохим, как обычно о прапорщиках отзываются. Народная молва создала о них массу всякого рода анегдотов. Остапенко и сам знал и рассказывал множество анегдотов и интересных, смешных историй, и при этом шутил, и заливался заразительным смехом. Вот с ним Вальтер и поделился тем, что родные ищут гостинницу или квартиру, где они могли бы на время остановиться. Немного подумав, прапорщик, сказал, что поговорит со своей супругой, а пока не надо ничего искать.

— Пусть прилетают, у меня места для всех хватит. Бросим на пол по — простецки матрацы, всё застелим и-готово! Чем проще, тем лучше, и, как говорится «в тесноте, да не в обиде!»

Подошел день отлёта. Перед взлётом всех пассажиров попросили пристегнуть ремни. Наши герои летели впервые. Откинувшись на спинку кресла, все четверо с волнением стали ждать взлёта воздушного лайнера. От страха они крепко держались за подлокотники кресел в ожидании предстоящего полёта.

Через некоторе время все переживания по поводу взлёта были уже позади.

Самолёт, набрав большую высоту, летел над белоснежными облаками. Всю эту сказочную картину освещали яркие лучи солнца. Земли не было видно и единственное, что можно было созерцать, это был бесконечный, плотный и необъятный простор облаков. Прошёл уже, примерно, час полёта, когда Витя вспомнил, что его бабушка тоже ещё никогда не летала на самолёте. Ему так захотелось показать ей, как выглядят облака сверху, всю эту сказочную красоту. Облака под тобой, и ты, словно птица, паришь над ними, любуешься всей этой прелестью.

Витя вытащил свой новенький фотоаппарат, в который ещё дома вставил совершенно новую фотоплёнку с 36-ю кадрами, прильнул к овальному иллюминатору, и сделал один-единственный снимок. Этот снимок запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.

Не успев обрадоваться сделанному снимку, Витя почувствовал на своём плече чью-то крепкую руку. Повернувшись, он увидел незнакомого мужчину средних лет. Со строгим выражением лица, тот, глядя в упор на парня, сразу же спросил:

— Что ты сейчас сделал?

— Сфотографировал облака. А что? — удивляясь вопросу, ответил Витя.

— Зачем? — последовал опять вопрос.

— Моя бабушка никогда ещё не летала на самолёте и не видела такой красоты: как выглядят облака сверху. Я хочу ей это показать, — ответил парень, не находя в этом ничего плохого.

— А тебе что, никто не говорил, что в самолёте фотографировать не разрешается? — не переставая смотреть в упор, опять спросил незнакомец.

— Нет, не говорил, да и что я, собственно говоря, плохого сделал? Я ведь только сфотографировал облака.

Незнакомец, протянув к юноше руку, потребовал отдать ему фотоаппарат. Тут в разговор вмешался впереди сидящий пассажир.

— А что, собственно, такого случилось, и почему он должен отдать вам фотоаппарат?

— А Вы кто, что вмешиваетесь? — последовал встречный вопрос от стоящего возле них человека.

— Я его отец.

— Ну, в таком случае… — достав двумя пальцами из маленького нагрудного кармана пиджака удостоверение, и показав его в развёрнутом виде, он продолжил:

— Почему Вы ему не объяснили, что в самолёте фотографировать не разрешается. Если вы-папа, то обязаны были это сделать.

Витя и его отец из предъявленного им удостоверения поняли: перед ними «особист», За это короткое время cвоей дотошностью он вызвал у парня неприязень, и Витя подумал: Прилип как банный лист и не отстаёт. Прилипала»!

— Я сижу спереди, и не вижу, что происходит позади меня и, честно говоря, я об этом даже и не подумал…

— Да я, пап, только облака сфотографировал…

— Облака, не облака, а не разрешено.

— Вы уж извините, что так получилось, но ведь всего знать невозможно, что можно, а чего нельзя. Это ведь только облака. Мы летим-то впервые… — попытался защитить сына Витин отец.

— На эту тему мы с вами ещё поговорим.

Протянув к юноше руку, сотрудник КГБ потребовал отдать ему фотоаппарат. Получив его, он добавил:

— Получите его обратно, когда приземлимся.

Заполучив злосчастное орудие этого инцидента, особист исчез в кабине пилотов, где он пробыл минут десять. Потом, вернувшись, сел на своё место и до самого приземления не сводил с горе-фотографа, как и с его отца, свой холодный, пронизывающий насквозь, взгляд.

Прекрасное настроение, которое у всех четырёх было перед полётом, улетучилось. В их души наплевали. На смену по-солнечному светлому настроению, пришло серое уныние. Их всех держали в поле зрения, как каких-то шпионов или преступников, которые сделали что-то из ряда вон выходящее. До конца пути все молчали. У каждого были свои на этот счёт размышления и рассуждения.

Отец Вити уже многое повидал на своём жизненном пути: тяжелые годы войны, голод и холод, унижения, оскорбления, и…спецпоселение. Для cоветских немцев была введена спецкомендатура, где они должны были регулярно отмечаться. Что собой представляют эти органы, папа Вити знал ещё с военных и послевоенных лет. Для многих людей стали те годы роковыми. Встреча с особистами не предвещала ничего хорошего. Каждый шаг российского немца, строго контролировался. За любое, даже небольшое, нарушение тебя могли посадить в тюрьму. За посещение соседнего села без разрешения коменданта тебя задерживали и давали десять дней ареста. Поездка за пределы области каралась сроками тюремного заключения до 20 лет…

Под этой спецкомендатурой на свет появился и сам Витя.

Когда он учился в школе, ему тоже приходилось слышать от других ребят неуместные и до слёз обидные слова: «фриц», «фашист», — хотя ничего общего с этими фрицами и фашистами у немцев, проживающих и трудящихся во славу и процветание Советского Союза, не было. Российские немцы были аккуратными и трудолюбивыми людьми. За это их, в последние годы, награждали почётными грамотами, фотографии ударников висели на досках почёта, а порой им даже разрешалось занимать руководящие должности.

Но всё было хорошо, как говорится, до тех пор, пока всё хорошо… и если это не касалось какой-либо поездки за границу. В пятидесятых годах многие немцы, а точнее 200 000 человек хотели уехать. По этому поводу они обратились с письменным прошением в Посольство Германии в Москве. Однако разрешения на выезд они не получили. Ведь это огромный рабочий контингент трудящихся. Потерять такую рабочую силу власть не хотела. К тому же опасались, что специалисты уедут, а обратно больше не вернутся.

Ты был немец, и это объясняло многое. В этом пришлось позже Виктору и самому убедиться. В конце семидесятых, на предприятии, где он после армии работал, ему предложили по контракту на три года поехать работать в ГДР. Начальник отдела кадров объяснила, что требуются такие специалисты, как художники-оформители, фотографы, пожарники, продавцы, парикмахеры и люди других специальностей. Внимательно выслушав, Виктор сказал, что он непротив, если конечно, его жена, продавец по профессии, на это согласится и поедет вместе с ним. Придя домой, Виктор поделился новостью с женой и со своими родителями.

— Никуда тебя не пустят, и никуда ты не поедишь! — сказал его отец.

— Они просто забыли, наверное, что ты немец.

— Как это забыли? И какое значение имеет, что по национальности я немец? По фамилии ведь это сразу видно: Шмидт-это не Иванов. Что тут можно забыть или не увидеть? — возмущался Виктор.

— Хорошо, завтра пойдёшь, дашь своё согласие, и посмотрим, что из этого всего выйдет, — сказали в один голос супруга и родители Виктора.

На следующее утро Виктор пошёл сразу же в отдел кадров. Поздоровавшись, он хотел сразу сказать, что они с женой согласны на поездку в ГДР, но его опередила начальник этого отдела, Мария Николаевна.

— Виктор! Ты знаешь, вчера, когда мы предлагали тебе эту командировку, мы не учли одно обстоятельство…

— Вы имеете ввиду мою национальность, то, что я немец?

— Дa! Я честно сказать тоже не знала, что к немцам особые требования. Ты уж извини меня, что так вышло.

Мария Николаевна была всегда приветливым и хорошим человеком, и было видно, как непросто ей отказывать человеку, виноватому только в том, что по национальности он немец. Она, конечно, очень сожалеет, но такие вопросы решают люди из других органов…

Виктору было очень обидно, и он старался понять, почему другие могут ехать, а ему нельзя. Работая ещё до армии на одном из предприятий города, он был на хорошем счету, и являлся заместителем секретаря комсомольской организации предприятия. В армии был командиром отделения и в его подчинении были ещё два сержанта. Имел в изобилии почётные грамоты, а по окончании службы был занесён в Книгу боевой славы части. А потом вдруг… отказ. И только потому, что он немец. Получалось так: ты годишься только для работы, а если ехать за границу—ты относишься к числу неблагонадёжных, как в те годы, когда советские немцы были под комендатурой.

Приземлились в Семипалатинске. Особист опять подошёл к Вите и его отцу, сказал, чтобы они не торопились, а пропустили к выходу всех пассажиров. Когда все вышли, мужчина пригласил их спуститься по трапу самолёта. Внизу их ждала чёрная «Волга». Обычно так встречали чиновников из правительства и городского управления. Но это был случай не из этой серии, а совершенно другой, особый. Транспорт был предусмотрен для них, для Вити с папой.

Конец ознакомительного фрагмента.