Заблудившийся во снах

Валерия Лагутина

Успешного бизнесмена, счастливого семьянина и талантливого учёного-математика Ивана мучают ночные кошмары. Пытаясь разобраться в их сущности, мужчина узнаёт о страшной тайне, спрятанной глубоко в его подсознании.

Глава 3

Дорога шла через лес. Машину лихо трясло по неровной просёлочной дороге, то тут, то там заваленной мелкими ветками. Снег почти сошёл и на солнечных проталинах вытянули к солнцу свои головки первые весенние цветы. Несмотря на раннее утро, в лесу стоял полумрак. Высокие тёмные сосны макушками уходили в небо, закрывая мохнатыми ветками дорогу солнечным лучам.

— Долго ещё? — Поинтересовался Метелин.

— Километров десять — двенадцать, — повернулся к нему сутуловатый мужчина лет сорока — сорока пяти.

— И что, там всю зиму никого не было? — Метелин потёр переносицу двумя пальцами и приложил указательный к губам.

— Заимка дальняя, зимой проехать трудно, — ответил лесник. — Осенью часто заезжают. И весной, как снег сойдёт. Но транспорт нужен мощный, иначе всё равно не проедешь.

— И все через вас?

— Да нет. Если кто знает, сами заезжают. У меня ведь только разрешение на охоту оформить нужно, что бы по правилам. А если так, отдохнуть, то просто звонят, спрашивают — и всё. И то не всегда.

Метелин задумался. С одной стороны получается, что преступник, если знал это место, мог сам добраться, никого не ставя в известность. А с другой, он подвергал и себя опасности, если кто-то мог прийти во время его преступлений. Значит, он либо очень азартен, либо безумно смел, либо не сомневался в своём успехе.

— Вы не помните, кто с вами связывался последний раз по этой заимке?

Маленькая надежда слабо теплилась в мыслях майора, когда он задал этот вопрос. И ответ ничуть его не удивил.

— Так ведь кто знает, и сам мог, без меня. А так, давненько никого не было. С прошлого лета, однако.

«Да, смешно было надеяться, что бы преступник сам указал на себя».

— Хотя, места здесь глухие, охота и рыбалка отличные. Зверь не пуганный. Да перевелись охотники — рыболовы. Всё больше по домам сидят, у телевизора. Или по барам ходят, девок тискают, — довольный проявленным к нему вниманием, продолжал лесник.

«Хотя он мог и раньше здесь бывать, — не обращая на него внимания, думал Метелин. — Узнать всё, разведать, а осенью так, по протоптанной дорожке… да, надо проверить…»

— А вы можете указать, кто и как часто бывал здесь? Ведь у вас всё фиксируется?

Метелин заметил, как егерь слегка смутился и подумал с сожалением: «Видно, не всё».

— Понимаете, люди разные. Бывают в чинах. Или в годах.

«Вот хитрец. Видимо, тоже имел…»

— Иногда и обидеть можно. А вдруг, человек нужный?

— То есть документы проверяли не всегда?

Егерь слегка качнул головой.

— Ну, хоть на каких машинах были, помните?

Про номера майор даже не спросил. Но к своему удивлению, неожиданно услышал:

— Это есть и марки и номера. Всё записано, как надо.

— Почему же? — Искренне удивился Метелин.

— Ну как же. Если что случиться, надо будет доложить, как полагается. А если есть машина, можно и о человеке узнать.

Майор искренне улыбнулся про себя: « Умён егерь, умён. И гостей расспросами не обижал, и мог в любой момент узнать про них».

Заимка была похожа больше на землянку, спрятанную среди кустов в лесной чаще. Непосвящённый мог спокойно пройти мимо и не заметить. Рядом на пеньке с ружьём сидел паренёк лет двадцати.

— Сынок, — гордо представил парня егерь, — как узнал, так сразу и приставил, что — бы не случилось чего. Пока вы не приедете.

Увидев отца, паренёк быстро подскочил и вытянулся, как на посту.

— Я случайно её нашёл лет десять назад, во время обхода, — начал свой рассказ егерь.

— Сначала не придал значение. А потом… Как то приехал один, спрашивал глухое место. Я и вспомнил. Привёл в порядок. Печь поставил, мебель сколотил. Ну и всё прочее. Получилось по — простому, крестьянскому, что ли. Но народу нравиться. Экзотика.

«Сколько ж он брал за это чудо?»

— Со временем украсил шкурами и чучелами. Печь в камин переложил. Комната, правда, небольшая…

Действительно, помещение было маленьким, квадратов шестнадцать — восемнадцать. Но чувствовался особый стиль. Попав сюда, человек, даже далёкий от природы, мог почувствовать себя охотником.

В землянке был полумрак. Единственное оконце высоко под потолком было маленьким и плохо пропускало свет.

Запах был тухлым и застоялым.

Егерь достал спички и зажёг расположенные под потолком керосиновые лампы.

— Когда гости, разжигают камин. Огня много, становиться светлее. Земля прогревается, подсыхает.

Свет осветил бревенчатые стены, палати, застланные шкурами, морды со звериным оскалом на стенах…

Метелин вздрогнул.

В углу, на деревянном стуле сидела женщина с распущенными волосами. Руки и ноги были крепко привязаны к ножкам стула. Тело было высохшим и измотанным полотнами тонкой паутины с сидящими на ней насекомыми.

— Степан! — Нервно сглотнув, выкрикнул Метелин и вышел наружу.

Глава 4

«Чёрт! Ну, когда же он закончится?» — Зло выругался Лебедев, садясь в машину. Илья, водитель, сегодня отпросился пораньше и Иван Владимирович сам сел за руль.

Было уже поздно. Темно и холодно. С неба моросил мелкий, пакостный осенний дождик. Под ногами булькали лужицы. Вся машина была улеплена мокрыми осенними листьями.

Тихо и безлюдно.

Через дорогу пробежала мокрая собака и скрылась в подворотне, спасаясь от дождя.

Иван ехал по готовящемуся ко сну городу. То тут, то там в домах загорались окна. Жёны кормили поздним ужином мужей. Мужья рассказывали о своих трудовых (и не только) подвигах.

Вечером он с другом ходил в закрытый клуб. Михаил Плетнёв, единственный по — настоящему верный друг и партнёр, наконец — то уговорил его расслабиться.

В клубе был полумрак. Ярко красный свет освещал почти голых стриптизёрш, исполняющих немыслимый танец. Клубы дыма нависали над головами присутствующих. Запах дорогих сигар и выпивки неприятно щекотал нос.

Высокие пышногрудые официантки, одетые в еле прикрывающее тело передники, проходя мимо столиков, предлагали выпивку и разнообразные услуги на любой вкус.

Одна из них присела за столик к Михаилу, которого, видимо, неплохо знала и к его неизвестному приятелю.

— Тряхнём стариной, милый? — Игриво беря расслабившегося мужчину за галстук, предложила она.

— Не хочешь попробовать такую клубничку? — В ответ Михаил легонько подтолкнул девушку к другу.

— Нет, Нет! Я пас! — Замахал руками Иван.

— Зря! Куколка такое вытворяет!

Михаил, в отличие от приятеля, вырос в довольно обеспеченной семье и поэтому уже в студенческие годы испытал все прелести развратной жизни. По-своему он был прекрасным парнем. Но когда речь заходила о развлечениях, равных ему не было. Казалось, он попробовал всё: лёгкую дурь, смертельные гонки, экстремальные приключения, БДСМ, оргии… Иван ничуть бы не удивился, если бы узнал, что его друг даже переспал с мужчиной!

«Живём лишь раз. И нужно испытать всё на своей шкуре. Что бы в глубокой старости было не обидно трясти костями и шавкать беззубым ртом: э-эх, времечко то упущено! Мог ведь попробовать, а теперь — годы не те, да и силёнок не хватит», — говорил, бывало, Мишка.

Несмотря на все шалости, к семейным ценностям он относился очень серьёзно. И каждый год, заезжая на рождество к другу, вздыхал: «Вот погуляю ещё годик, и всё!»

Но проходил год, другой, третий…

И теперь после очередного обещания приятеля, шутил уже Иван:

— А год — то в какой степени считать?

Михаил шутливо сердился, хмурил брови и отвечал:

— Встречу такую, как твоя Вера и все степени сразу закончатся.

— Так ты не там ищешь! — Смеялась Вера. — Остепенись уже! Смотри. Всех порядочных расхватают, пока на стриптизёрш заглядываться будешь! И что там у них разглядывать? — Удивлялась молодая женщина.

И тут Михаил принимал серьёзную позу и начинал самую любимую для него тему:

— Вынужден с тобой не согласиться. Видишь ли…

И далее шли цитаты из трактата «Камасутры», размышления о сущности любви и так далее и тому подобное.

Вера никогда не слушала эту чепуху и только предупреждала:

— Смотри, сам гуляй, а Ивана моего с правильной дорожки не сворачивай.

Да Михаил и не пытался.

Только иногда, как сейчас, после особо важных встреч, тянул друга на поиски приключений. То с парашюта прыгнуть. То рвануть в африканские дебри. А то просто так, по — домашнему, зайти на огонёк в какой-нибудь клуб. Желательно со стриптизом.

Лебедев никогда не отказывал другу. Если, конечно, позволяло время. У него и самого играла кровь при виде несущегося на них медведя и захватывало дух от ощущения высоты полёта, бешено тряслись колени от сумасшедших гонок на автомобилях и зуб на зуб не попадал от страха, плавая среди акул.

Но это были ничем не передаваемые ощущения.

Ощущения власти над природой.

Ощущения победы над своими страхами.

Единственное, в чём Иван был не товарищ своему другу, это в его сексуальных развлечениях. И дело не в том, что не хотелось. Иногда очень как хотелось узнать и прочувствовать другую, продажную, любовь. Но мысли о Вере отгоняли и блокировали эти желания.

Или просто женщины были не те?

Вот и теперь Иван не понимал, зачем согласился на уговоры друга и пришёл сюда. За компанию? Навряд ли. Смотря на откровенно соблазняемого Михаила, мужчина понимал, что тому компания не нужна. Официантка, не стесняясь, расстегнула молнию его брюк и залезла туда шаловливой рукой. Плетнёв закрыл глаза, томно затягиваясь сигаретой.

Лебедев оглянулся. Никто не обращал на них внимание.

Все были заняты делом. За соседним столиком две девушки обхаживали пожилого мужчину с огромным перстнем на толстом пальце.

Чуть дальше на столе у весёлой компании стриптизёрша лихо отплясывала, выпячивая торчащие груди прямо в лица мужчинам. Те старались ущипнуть её, но девушка ловко отворачивалась.

Лебедев снова посмотрел на друга. Тот расслабленно откинулся на спинку кресла, запрокинул голову, изо рта медленно выплывали клубочки дыма. Официантка улыбаясь, усиленно работала руками.

— Скучаешь, дорогой, — сладко пропел голос над ухом Ивана.

Мужчина вздрогнул: два огромных чёрных глаза, как две бездонные галактические дыры смотрели на него сверху вниз.

— Может, развлечёмся, как твой друг, — сладострастно прошептали яркие губы, показывая ровную полоску жемчужных зубов.

Иван посмотрел на Плетнёва. Тому наверняка было хорошо: официантка наклонила лицо между его ног и её голова в такт гремевшей музыки то поднималась, то опускалась.

— Мы можем пойти в номер, если здесь для тебя неловко, — продолжали губы.

Да. Вот в чём дело. Неловко. Ему просто неловко находиться здесь, где столько людей и доступных женщин.

Он, отец троих детей, просто стесняется пошлой реальности!

А если бы их всех не было?

Был только он и она?

Та девушка на балконе?

…Лебедев еле успел затормозить, когда на дорогу выскочил человек в плаще. Шины резко завизжали по мокрому асфальту и машина сделала небольшой разворот.

Иван сердито и со всей силы нажал на сигнал.

Человек повернулся и фары осветили лицо женщины.

— Вы что, с ума сошли? — Закричал в окно Лебедев. — Разве можно так выскакивать на дорогу?

— Извините, пожалуйста! Я так тороплюсь домой, а на улице так холодно и мокро! — Голос женщины был грудной, приятного, обволакивающего тембра.

— Садитесь, я подвезу. Ненароком ещё создадите аварийную ситуацию.

— Спасибо большое. Мне тут рядом, через квартал. Я покажу.

Женщина села рядом и опустила капюшон. Тёмно-каштановые волосы локонами рассыпались по плечам голубого плаща.

«Красивая», — подумал Иван, разглядывая незнакомку в зеркало, а вслух спросил:

— Что же вы одна гуляете по ночам? Вас никто не ждёт?

— Почему же? Верный Васенька встречает всегда у порога.

Девушка усмехнулась и, как будто, задумалась, вспоминая о своём друге.

Иван удивлённо вскинул брови: «Её друг ждёт. А она по ночам шастает!»

Девушка тем временем поправляла волосы рукой:

— Здесь на светофоре, налево, пожалуйста. А там сразу первый поворот направо во дворы, — попросила женщина.

Иван кивнул головой.

И, немного помолчав, добавил:

— И что, ваш… друг? Он не против?

— Против чего? — Не поняла незнакомка.

— Ну…

Иван немного замялся, подбирая нужные слова.

— Что вы одна ночью. Я бы волновался.

— Да что вы! Ваське глубоко наплевать, где я и что со мной. Главное, что бы было что пожрать!

«Пожрать»!? — Иван резко нажал на тормоз.

Машина затормозила, Лебедев упёрся грудью в руль и искоса посмотрел на девушку.

Она то ли от лёгкого испуга, то ли специально, расстегивала верхние пуговицы блузки.

— И не что попало, а какой — нибудь деликатес, — как ни в чём не бывало, продолжала незнакомка, — кошачий, разумеется.

Иван нервно сглотнул слюну: « Так это кот! Вот я, дурак», — и рассмеялся.

— Конечно, кот. А вы о чём подумали?

Иван удивлённо посмотрел на спутницу:

— Я что, это в слух сказал?

— Ну да.

— Странно, мне показалось…

Иван повернул голову к девушке и их глаза встретились.

В её глубоких зрачках плясала смешинка.

Иван засмущался и опустил взгляд.

«Без бюстгалтера,» — неожиданно для себя подметил Иван, увидев высокую грудь, плотно обтянутую полупрозрачным топом, через который чётко выделялись крупные возбуждённые соски.

«Да или нет?» — Мужчина осторожно положил руку на голую коленку и медленно стал продвигаться вверх по бедру, не спуская глаз с лица девушки в зеркале.

Она не возражала и, казалось, ей нравилось. Она закрыла глаза и откинула голову.

Неловкости не было. Вокруг никого. Свет в окнах потух. Густая темнота и один яркий фонарь, отражающийся размазанным пятном в дождевой луже.

Машина плавно затормозила и остановилась.

Иван вспомнил яркую официантку в клубе. Желание застонало внизу живота, предчувствуя наслаждение.

Почему нет? Разве Вера узнает? Никогда. Это будет его тайной. А вдруг?..

И от этой мысли, мысли об опасности быть разоблачённым, желание стало ещё сильнее. Желание перестало быть просто желанием. Захотелось острых, незабываемых ощущений. Какое бледное, мервенно — бледное лицо… И губы, как две капли алой крови на бескровном теле…

Как спокойна она, дыхание почти не заметно.

Мужчина пальцами нащупал тонкие полоски кружевных трусиков на впалом животе девушки.

И ему захотелось сорвать их.

Нет, не снять, а именно сорвать.

Хрусть!

Лопнула ткань. Живот девушки возбуждённо вздрогнул. Одной рукой она сильнее опустила декольте, обнажив действительно красивую грудь.

Руки мужчины медленно двигались вдоль её тела. Незнакомка застонала. Иван отчётливо слышал участившийся стук её сердца, видел пульсирующую жилку на шее, полуоткрытый яркий рот…

Сильные руки коснулись тонкого платья.

Вжжжжить!

Треснула тонкая ткань, обнажая плоский живот.

Пальцы коснулись обнажённой груди, провели круг у твёрдых сосков и потянулись к красивой тонкой шее.

Дыхание мужчины стало частым, прерывистым, взгляд — пьяным. Мужская твердь напряглась, готовая совершить подвиг.

Девушка медленно облизнула губы, слизывая слегка размывшуюся помаду. Капельки пота выступили на её щеках.

Как хороша! Мужчина не мог оторвать глаз от удивительно красивого лица, тёмных кудрей, тонкой, почти прозрачной кожи.

Как безжизненно прекрасна! Она казалась спящей красавицей, которую стоит лишь поцеловать и она проснётся и подарит блаженство любви.

Иван дотронулся пальцами до её губ и ладонью прикрыл рот сначала слегка, а потом сильнее.

Незнакомка удивлённо открыла глаза. Мимолётный испуг пробежался во взгляде.

Мужчина навалился на неё своим телом и свободной рукой взял за тонкую шею.

Как прекрасна она была! Нет, ни её тело, ни лицо, ни волосы. Прекрасен был её трепет, предчувствие безысходности. Прекрасен взгляд загнанной лани в руках охотника. Прекрасна тонкая нить, связывающая этот и тот мир. Прекрасны судорожные движения задыхающегося рта…

Вот она! Настоящая власть, дающая силу! Ещё немного, чуть — чуть — и он будет на вершине блаженства!

И Иван сильнее сжал её горло рукой, впиваясь взглядом в её глаза, то молящие, то испуганные, то пугающие.

Внезапно её глаза стали глазами…

…Веры…

От неожиданности мужчина ослабил хватку и этого хватило, что бы девушка оттолкнула его и просто вывалилась из машины.

— Сумасшедший! — Закричала она

— Сумасшедший! — Эхом отозвалось в его голове.

— Сумасшедший! — Пронеслось где то далеко в темноте…

— Суши два сета, пожалуйста. Да, с доставкой….

«Суши? Причём здесь суши?» — Удивился Иван и открыл глаза.

— Я заказала суши на вечер. Ты не против, любимый? — Погладила мужа по голове Вера.

«Сон? Это был всего лишь сон? Но как реален он был. О боже, какой ужас! Неужели я смог бы так? Или… А если всё — таки смог?»

В этот день Лебедев, дав указания, не поехал на работу. Весь день он кружил по городу, стараясь найти двор, который приснился ему ночью.

…ТАРАКАНА!

Один из атлетов упорно стремился свернуть с дистанции, но каждый раз возвращался на помеченную мелом дорожку преграждающим путь арбитром в виде толстого волосатого пальца Степана.

Второй же уверенно продвигался к победе, рассчитывая на милость публики.

Впереди уже развивалась красная ленточка, заботливо изготовленная из полоски бумаги, раскрашенной чернилами затейником Колькой.

Ещё немного и…

— Всё, — махнул рукой Степан, — продул.

Мужики, кто то весело зааплодировал, кто то с огорчением сплюнул, а не увидевший преграды победитель весело добежал до края стола и свалился на пол.

Степан со злостью приложил руку на проигравшего. Незавидная участь постигла и чемпиона. Недолго пришлось бегать ему по затёртому полу: чёрный начищенный ботинок настиг беглеца и приговорил к смертной казни.

— Так, так, — Колька довольно потирал руки, — Ну что, мужики, давайте выигрыш!

— Знал же, что продую, — недовольно бурчал Степан, вытаскивая стольник.

— Тебя никто не заставлял, — Колька ловко выхватил бумажку и пошёл к остальным.

Метелин молча сел за стол, потягивая кофе.

— Рад сообщить коллеги важную новость, — торжественно объявил Николай, — на пузырь сорокаградусной и пару огурцов нам точно хватает!

— В честь чего это? — спросил Метелин, ставя кружку на стол и доставая зажигалку, обратился к коллегам:

— У кого для начальства сигаретка найдётся?

Степан достал из помятой пачки «Бонда» последнюю:

— По случаю успешно проведённой операции. Наверху, — он многозначительно поднял указательный палец, — уже ликуют и подписывают премии и награды.

— Тебе, конечно, первому, — пошутил Колька.

— А что, я тоже приложил руки! — Возразил Степан.

— Ага, и ноги — тоже!

Все в кабинете дружно заулыбались.

— Серёга! — В дверной проём просунулась взлохмаченная голова сержанта.

Все дружно повернули головы к вошедшему.

— Заходи! Чаёк будешь? — Спросил Колька.

— Нет, некогда! Вот, Андреич просил передать! — Протянул сержант тонкую папку Метелину и скрылся в дверном проёме, но через секунду появился снова:

— Кстати, там того, ещё одну нашли. Так что, боюсь, ваш кофе отменяется.

И действительно, не успел сержант захлопнуть дверь, как раздался телефонный звонок.

— Ну вот, — сплюнул Метелин, — рабочий день начинается, — и поднял трубку.

— Он и не заканчивался, — пробурчал Степан, натягивая куртку.

Проснулся Иван от сильного звука на улице. Открыл глаза, посмотрел на часы.

Семь ноль шесть. Пора вставать.

За окном льёт дождь. Такой сильный, что пелена застилает всё вокруг, спрятав кроны деревьев на другом конце газона у дома.

«С градом», — зевая, подумал Иван и потянулся к халату.

С первого этажа доносился вкусный запах гренок и скворчащего бекона с яйцами и голоса Веры и проснувшихся детей.

— Мам, мама, а Соня кашей кидается, — послышался голос верещащей в столовой Лизы.

— Сонечка, ты же старшая, должна показывать пример в поведении, — нравоучительно ответила мать.

— Я не хочу кашу, я не маленькая. Хочу яйца с беконом, как папе, — капризничала старшая дочка.

— Дети должны есть кашу. Вот станешь взрослой, будешь есть что хочешь, — отрезала Вера.

— А я юбъю касу. Она поесная. Мне папа скасал. В ней мнохо витавинов, — с полным ртом, коверкая слова, констатировала младшая, Аня.

Старшие девочки за столом засмеялись.

— Витавинов! — Передразнила Соня.

— Анечка, — улыбнулась мама, — нужно говорить «ви-та-ми-нов»

— Вот я и ховою « ви-та-ви-нов!» — Сердито прокричала Аня, беря очередную порцию овсянки в рот.

Девочки снова засмеялись, и Лиза что-то хотела сказать, но тут спустился папа и все трое, побросав ложки, кинулись к нему.

— Папа, папа, а Соня даснится! — Первая подскочив к отцу и обняв его за колени, высунула язык Аня.

— А чего она… умничает!

— Девчонки! — Обхватив всех руками, призвал Лебедев, — давайте жить дружно! Быстро лопаем кашу — и в машину! Мы все опаздываем! Кто в школу, кто в сад, а кто и на работу!

Вера подошла к мужу и нежно поцеловала:

— Доброе утро, любимый!

— Доброе, — поцеловал в ответ Иван, — так, что тут у нас на завтрак? — И сел за стол, вдыхая аромат свежезаваренного кофе.

Как и всегда, утром его ждал замечательный завтрак, приготовленный заботливой супругой, вставшей гораздо раньше мужа, что бы не только накормить его и детей, но и привести себя в порядок. За долгие годы супружеской жизни Иван никогда не видел жену неопрятной.

Всегда в красивом домашнем платье, с причёской и макияжем, казалось, она и спать ложилась уже готовая к следующему утру.

— Я сегодня задержусь, дорогая, — намазывая масло на круглый ломоть батона, начал мужчина. — Не волнуйся, Илья привезёт девочек.

— Папа, папа, смотри, какой дость. Мы ше все ястаем! — Испуганно заверещала Анечка.

Родители в ответ дружно засмеялись:

— Чтобы не растаять, нужно одеть резиновые сапожки и взять зонтики.

— Соня, Вела, — закричала девочка, — папа скасал одеть езиновые сапоски!

— Будьте осторожны, дорогой! Такой сильный ливень! — Попросила Вера, поправляя галстук мужу.

— Скоро закончиться. Такие долго не идут. Посмотри, уже виден просвет.

Действительно, где то высоко-высоко тускло мелькнуло солнце, рассеивая густые капли дождя. Сквозь пелену рассеянно виднелся кирпичный забор и зелёные ели. Стали видны пышные букеты пионов в вазонах, тянущих свои головки к солнцу. Чистыми бриллиантами мерцали капельки воды на зелёных листьях, медленно скатываясь вниз и рассыпаясь на тысячи крупинок, ударяясь об асфальт.

Небо просветлело.

Солнце распахнуло свои объятия проснувшемуся миру и стремительными лучами пробило тучи. Последние тяжёлые капли дождя гулко застучали по крыше, и над лесом нависло разноцветное коромысло.

— Ой, девочки! Смотрите, радуга! — Указала Вера рукой на небо.

— Ядуга, ядуга, ядуга — духа! — Подпрыгивая на одной ноге, запела Анечка.

— Я же говорил, что скоро закончиться. Всё, по машинам! — Скомандовал отец, и девочки разноцветным горохом высыпали на улицу.

Дождь, хоть и стал слабым, но продолжался весь день.

С утра у Лебедева была лекция по математическому анализу. А после обеда — встреча с инвесторами.

Уже несколько лет Иван разрывался между университетом и своей фирмой. Математика была его жизнью. Он любил цифры. Они зачаровывали его, манили и дразнили его. И чем сложнее была задача, тем интереснее, увлекательнее был поиск её решения. Часами мужчина мог смотреть на формулы, размышляя о природе их мироздания. Он забывал есть, пить, и, казалось, даже дышать, преодолевая очередные математические трудности.

Однако зарплата преподавателя, даже с учёной степенью, не могла обеспечить тот уровень жизни, который он хотел дать своим девочкам. Поэтому математика постепенно ушла в разряд хобби, оставив лишь несколько часов лекций в неделю. И на первое место вырвался бизнес.

Лебедев понимал, что блестящие знания математических законов и способности анализировать позволили ему быстро вырваться вперёд и занять лидирующие позиции в своей сфере. Однако, конкуренция была высока. Но Иван не сдавался. Нужно было всегда быть начеку, что бы кто-то чужой, посторонний не смог изменить его чёткую позицию, внести коррективы в его формулу успеха. Малейшая оплошность — и решение будет не в его пользу. И кто знает, что принесёт такое решение.

И тогда лекции по математике стали отдушиной в мире борьбы за место под солнцем. Только здесь, у лекционной доски Иван чувствовал себя в полной уверенности, что его не предадут и ему не изменят. Он сам мог изменить любой результат с положительного на отрицательный.

Или наоборот.

И это не было крахом.

Это было интересно.

–…следовательно, если мы изменим, — чётко писал мелом Лебедев на доске, — то изменится всё прежнее решение. Результат будет иным, — поставил он точку. — Посмотрите, как меняется…

Лекции Ивана Владимировича были интересными, жизненными и редко, когда студентам приходилось скучать на них. И сегодня, как и всегда, аудитория была полной. Студенты вступали в жаркие дискуссии с преподавателем, не боясь казаться смешными и не сведующими.

Неожиданно в середине лекции дверь открылась и в аудиторию вошла высокая молодая брюнетка в голубых брюках и поднялась на самую дальнюю трибуну.

Лебедев никогда не обращал внимания на опоздавших и не прерывался. Но эта девушка словно зацепила его взгляд. И всё ставшееся время Иван рассказывал, будто только для неё одной.

Для её огромных глаз, чувственных губ…

Кто она? Раньше он её не видел. Первокурсница? Навряд ли: слишком уверена. Может, перевелась из другого вуза? Или с другого факультета, зашла случайно?

Ему казался до боли знакомым этот строгий профиль и длинные прямые чёрные волосы. Её взгляд был безучастным, блуждающим. Казалось, она одна в этом зале, как заблудшая душа, ищущая приют. Настолько тосклива была она в своей красоте. Чувственные пухлые ярко красные губы слегка приоткрыты и Ивану казалось, что он даже видит её прозрачное дыхание, вырывающееся из плавно поднимающейся груди.

Вот она повернула голову направо и посмотрела на сидящего впереди парня. Лебедев отчётливо увидел, как девушка сглотнула, и тонкая жилка за — пульсировала на её шее.

Чушь!

Разум понимал, что он не может этого видеть! Слишком далеко она сидит.

Но душа его ясно видела каждое малейшее движение её тела, каждый её вздох отдавался в его груди. Она задерживала дыхание — и он начинал задыхаться.

Что это? Бред или наваждение?

Девушка медленно расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Иван увидел тонкую белую полоску декольте, и кровь застучала в висках.

Словно услышав его желание, девушка томно призывно посмотрела на него и расстегнула ещё одну пуговицу, проводя тонким пальцем с длинным красным ногтем от впадинки на шее вниз…

Теперь сглотнул Лебедев, неуверенно чертя знаки на доске.

— Иван Владимирович, — но ведь… — начал кто-то из студентов.

Слова эхом прозвучали в его голове.

–…конечно же, это случайно, но вы ошиблись, — довольный сам собой продолжал студент.

— Что? — словно очнувшись, спросил Лебедев и перевёл взгляд с заинтересовавшей его женщины на доску.

«Ну, конечно же! Как это он!».

Быстро стирая решение, Иван краем глаза видел, как девушка медленно встала и начала спускаться вниз, медленно покачивая бёдрами.

Конец ознакомительного фрагмента.