Зеркало сновидений

Валерия Вербинина, 2017

Тайный агент российского императора баронесса Амалия Корф вместе с напарником, Сергеем Ломовым, ожидала приказа отправиться на новое дело государственной важности. Партнеры проводили время в фехтовальных тренировках и ментальных спаррингах. После похода в гости к своему старому знакомому, Базилю Истрину, Ломов, скептически посмеиваясь, рассказал Амалии о том, что накануне двум молодым людям, Арсению Истрину и Ольге Левашевой, приснился один и тот же сон. Амалия высмеяла эту историю, однако вскоре сон в точности воплотился в реальность – был обнаружен труп Лизы, сестры Ольги. Теперь уже Амалия, циник и реалист, всерьез заинтересовалась этим делом и самостоятельно взялась за расследование…

Глава 4

Туше

Клинки со звоном скрестились, выбив голубоватые искры. В следующее мгновение Ломов выбил шпагу у своего соперника и приставил острие к его горлу.

— Поздравляю, — промолвил Сергей Васильевич сухо, — вы труп.

Противник Ломова, — вернее, противница, потому что это была очаровательная молодая блондинка с золотисто-карими глазами, — с укоризной поглядела на него и пальцем отклонила от себя лезвие. Как и у всех учебных шпаг, острие этой было для предосторожности снабжено специальной насадкой, чтобы не ранить соперника.

— Не понимаю, — сказала баронесса Амалия Корф (потому что это была именно она).

— А что тут понимать? — пожал плечами Ломов, убирая шпагу. — Вы труп, вот и все.

— Два часа, — уронила Амалия, глядя на настенные часы. — И тем не менее я не понимаю, Сергей Васильевич. Позавчера за тот же промежуток времени вы убили меня 26 раз.

— О, — протянул заинтригованный Ломов. — Так вы еще и считаете?

— Разумеется, — кивнула Амалия. — Сегодня, милостивый государь, вы убили меня всего 18 раз, и вдобавок один раз я едва вас не достала. Конечно, — продолжала баронесса, стягивая перчатки, — я была бы счастлива сказать, что за короткий срок сумела сделать поразительные успехи, но в том-то и дело, что ничего подобного.

Она отошла к своей шпаге, которую выбил ее соперник, подняла оружие с пола и положила его вместе с перчатками на стоявший в углу зала стол. Свою шпагу Ломов убрал в ножны и повесил их на вешалку.

— Вы быстро учитесь, — сказал Сергей Васильевич, насупившись.

— Боюсь, что не всегда, — отозвалась Амалия своим мелодичным негромким голосом. Она повернулась к собеседнику, и хотя лицо ее хранило доброжелательное выражение, Ломов не сомневался, что баронесса внимательно следит за ним, пытаясь проникнуть в самую глубь его мыслей. — И дело вообще не во мне, а в вас. Что происходит, Сергей Васильевич?

— Ничего.

— А все-таки?

Ломов молчал. Амалия сделала попытку зайти с другой стороны.

— То, о чем я говорю, имеет отношение к нашей работе?

— Этого еще не хватало! — возмутился Сергей Васильевич.

— Тогда в чем дело? Я не могу сказать, что вы рассеянны, но вы… Вы все же недостаточно собранны. Вас как будто что-то гложет.

— Попрошу вас не употреблять таких слов, — сердито промолвил Ломов. — Мы не в романе.

— Как вам будет угодно, — отозвалась Амалия. — Но, мне кажется, я имею право знать, что именно происходит.

— Абсолютно ничего не происходит, — пробурчал Ломов, досадуя на то, что позволил загадочному совпадению снов повлиять на себя, и Амалия сразу же заметила, что что-то не так.

Но баронесса Корф видела, что он колеблется, и стала терпеливо ждать. Сергей Васильевич меж тем размышлял, может ли он довериться своей собеседнице. С одной стороны, ничто не обязывало его хранить тайну; с другой — он подозревал, что история, которую он собирался рассказать, может выставить его самого не в самом выгодном свете. А Сергей Васильевич был не лишен самолюбия, хоть и тщательно это скрывал.

— Полагаю, — промолвил он наконец, — я могу рассчитывать, что все, что я расскажу, останется между нами?

— Вы могли и не спрашивать, — заметила Амалия.

— А вы могли просто ответить утвердительно, — парировал Ломов.

Он был почти уверен, что его собеседница рассердится и сверкнет на него глазами, которые от гнева станут почти золотыми, но, к его удивлению, она только улыбнулась.

— Правильно, — одобрил Сергей Васильевич. — Никогда не злитесь, если вас хотят разозлить, потому что неизвестно, как ваши эмоции попытаются использовать… Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать. История совершенно меня не касается, никоим образом, и тем не менее… Скажите, сударыня, что вы думаете о снах?

— О снах? — озадаченно переспросила Амалия.

— Именно так.

— Думаю, — проговорила баронесса Корф с расстановкой, — ни один предмет на свете не вызывает столько споров.

— И все же, какова ваша точка зрения?

— Она непопулярна, — усмехнулась Амалия. — Лично я полагаю, что в снах нет ничего мистического, ничего такого… Это просто побочный продукт деятельности мозга.

— В самом деле?

— Да. Когда вы бодрствуете, мозг все время получает разные сведения: то, что вы видите, думаете, чувствуете. Когда вы засыпаете, мозг продолжает свою работу, но, если можно так выразиться, в хаотическом режиме. Он вытаскивает из памяти какие-то впечатления, которые там остались, и показывает их в произвольном порядке. Соответственно, большая часть снов фантастична, и те сны, которые люди успевают запомнить перед пробуждением, нередко кажутся им чем-то необыкновенным.

Ломов вздохнул.

— Я рассказываю вам лишь одну из теорий, — добавила Амалия. — Потому что, по правде говоря, исследовать истинную природу снов невозможно. Ученые высказывают догадки, а шарлатаны…

— Два человека могут видеть один и тот же сон в одно и то же время? — Сергей Васильевич решил пойти напролом.

Амалия поглядела на него с удивлением.

— Если считать, что сны строятся из фрагментов впечатлений конкретной личности… Полагаю, что все же нет или такая возможность ничтожно мала. Могу ли я узнать…

— Да, наверное, будет лучше, если я все вам расскажу, — решился Ломов.

И он поведал Амалии о том, что произошло на вечере у Базиля, опустив лишь некоторые подробности, которые, на его взгляд, не имели к делу отношения.

— Поразительно, — уронила баронесса Корф, когда Сергей Васильевич закончил.

— Не то слово, — отозвался Ломов иронически. Однако в глубине души ему не терпелось узнать мнение своей собеседницы.

— Теперь я понимаю, почему вы были сбиты с толку, — заметила Амалия. — Я, наверное, тоже бы ломала голову над этим случаем. А между тем…

Она задумалась, рассеянно глядя на солнечные лучи, проходящие сквозь пыльное стекло и золотыми пятнами ложащиеся на пол.

— Что ж, попробуем взглянуть на ситуацию с точки зрения здравого смысла, — решилась Амалия. — Как насчет сговора?

Ломов нахмурился.

— Сговора? Но зачем?

— Не знаю. Чтобы привлечь к себе внимание, произвести на кого-нибудь впечатление, например.

— Не было там никакого сговора, — с раздражением промолвил Сергей Васильевич. — Арсений почти не общался с Оленькой Левашовой. И по правде говоря, она совершенно его не интересовала.

— Жаль, потому что это сводит на нет мою версию номер два — что молодой человек придумал, будто бы видел такой же сон, чтобы привлечь к себе внимание девушки.

— Для выдумщика он выглядел слишком уж убедительно, — проворчал Ломов, не став уточнять, что уже выдвигал похожую версию в беседе с тетушкой. — По-моему, он не врал… что, честно говоря, осложняет дело. Он и в самом деле видел такой же сон, как и она.

— Ну тогда все совсем просто, — протянула Амалия, и ее глаза зажглись золотом. — Никакого совпадения снов вообще не было. То есть, — продолжала она, усмехаясь, — молодому человеку и в самом деле приснилось ночью нечто неприятное. Вы и сами знаете, как порой бывает: просыпаешься, чувствуешь, что тебе привиделся какой-то жуткий кошмар, но в памяти почти ничего не осталось. И когда Оленька стала рассказывать о том, что ей приснилось, молодому человеку показалось, что он ухватил кусочек того самого сна, смутное воспоминание о котором его мучило.

— Ах вот оно что! — воскликнул Ломов. — Так, так, я понимаю, в чем дело…

— Ему очень хотелось вспомнить свой сон, и он решил, что вспомнил его, когда Оленька заговорила о своем собственном кошмаре. Что там было? Туман, усадьба, калитка с монстром, мертвец… ничего оригинального, по правде говоря. Если речь идет о человеке впечатлительном, он вполне мог убедить себя, что видел тот же самый сон, вот в чем фокус! А на самом деле ему приснился совершенно другой сон, но в нем, например, тоже фигурировали туман и усадьба, которые он смутно запомнил. И когда Оленька начала говорить о тумане и усадьбе в ее сне, Арсений готов был поверить, что остальное тоже совпадает. Когда он говорил, что видел тот же самый сон, он не лгал, по крайней мере осознанно. Он просто убедил себя, что видел именно его.

Сергей Васильевич немного подумал.

— Пожалуй, я бы сказал, что это вполне в его духе, — проворчал он. — То есть ничего из того, что я о нем знаю, не противоречит вашей версии.

По правде говоря, Ломов испытывал облегчение от того, что Амалия смогла вполне убедительно разрешить мучившую его загадку — и в то же время ему было немного досадно, что он не смог сам додуматься до такого просто объяснения. Конечно, Арсений Истрин — обыкновенный неврастеник, вот он и навоображал себе невесть что.

— Могу ли я узнать, Сергей Васильевич, — негромко начала Амалия, — почему вас вообще заинтересовал этот случай?

— А вас бы не заинтересовало, если бы в вашем присутствии обсуждали сны и вдруг выяснилось, что два человека видели одинаковый сон в одно и то же время?

Амалия задумчиво прищурилась, и, увидев, как она улыбается, Ломов мысленно чертыхнулся и приготовился к худшему.

— Боюсь, что нет, — промолвила баронесса, тщательно подбирая слова. — То есть, возможно, я бы заинтересовалась… Но не настолько, чтобы данный факт оказал на меня влияние. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Я все прекрасно понял, сударыня, — отозвался ее собеседник, отвесив Амалии глубокий поклон. — Учту и приму к сведению.

Но баронесса Корф не обратила никакого внимания на его жалкую попытку подвести под разговором черту.

— Полно вам, Сергей Васильевич, — сказала она. — Выкладывайте.

— Что выкладывать? — спросил Ломов с невинным видом.

— Вам лучше знать, но полагаю, это как-то связано со снами. Вы слишком большой профессионал, Сергей Васильевич, чтобы описанный вами случай мог взволновать вас сам по себе. Думаю, до него было что-то еще. Я права?

Тут Ломову захотелось чертыхнуться уже вслух, но колоссальным усилием воли он сдержался. Он был так рассержен, что даже не обратил внимания на комплимент его профессионализму.

— Терпеть не могу мистическую дребедень, — выпалил он. — Ладно, ваша взяла. Когда я служил в полку, два офицера поссорились и решили стреляться. Вскоре один из офицеров стал жаловаться на то, что ему снятся кошмары и его не оставляет предчувствие, что он не жилец на белом свете. Ему верили, потому что было известно, что его противник стреляет без промаха, так что шансы того офицера были невелики. — Ломов поморщился. — Нет, тот, о ком я говорю, тоже умел стрелять, но ему было далеко до своего соперника. В общем, дуэль состоялась, и офицер, который жаловался на сны, выстрелил первым. Его противник был убит наповал. Вот, собственно, и вся история.

— Понимаю, — протянула Амалия. — Никаких снов не было. Он придумал их только для того, чтобы противник счел, что все уже предопределено, и расслабился. Чуть-чуть, но на дуэли этого оказалось вполне достаточно. А пока все толковали о его снах, ваш знакомый, вероятно, ходил в тир и упражнялся в стрельбе. Верно?

— Вы чертовски проницательны, — вздохнул Ломов. — Да, мы все поверили ему, как последние остолопы. И он действительно проводил в тире целые дни перед дуэлью. Эта история, госпожа баронесса, показала мне, как опасно верить в мистику и прочую чушь. Поэтому, когда вчера я услышал, что два человека видели один и тот же сон, у меня возникло ощущение, что меня опять каким-то образом хотят надуть.

— Нет, нет, Сергей Васильевич. Просто молодой человек оказался излишне впечатлителен.

— Полагаю, что так. Надеюсь, вы немного отдохнули, госпожа баронесса? — Ломов извлек из ножен шпагу. — Потому что сегодня я должен убить вас еще 8 раз.

— Ну, нет! — возмутилась Амалия.

— Не нет, а да. Нам поручено задание, которое во много раз сложнее тех, к которым вы привыкли. Учитывая все обстоятельства, нам сильно повезет, если мы оба вернемся домой. Поэтому я обязан сделать все, чтобы подготовить вас наилучшим образом… и не думайте мне возражать!

И он махнул шпагой, лезвие которой со свистом рассекло воздух. Амалия тяжело вздохнула и принялась натягивать перчатки.